Во спасение (гет)

…Поздно вечером, когда наигравшиеся за день девчонки уже угомонились, объявился Вилкас. Здоровенный, как большинство нордов, поскрипывающий креплениями брони и остро пахнущий псиной. Всё ещё — я так и не сумел застать его в Йоррваскре до того, как…

Впрочем, об этом потом. А то и вовсе никогда, если получится. Хотя… судя по мрачнеющему лицу оборотня, "никогда" уже не получится. Не зря в последние пару месяцев я предпочитал не появляться в Вайтране, небезосновательно опасаясь чувствительного обоняния некоторых членов Круга. Вилкаса в том числе.

Его брат-близнец нравился мне больше — огромный, шумный, как ребенок, и такой же непосредственный. Впрочем, вопреки расхожему мнению, голова у Фаркаса работала ничуть не хуже, чем у его брата. Даже лучше — так притворяться идиотом надо уметь. Мне понадобилось много времени, чтобы понять это и тем заслужить искреннюю симпатию младшего из близнецов. Атис, к примеру, до сих пор искренне верит в то, что Фаркас именно таков, каким кажется.

— Ты...

— Не здесь, — оборвал я его. — Не пугай детей. И Брелину.

Атис, стоявший в дверях, прислонясь к косяку, и словно бы невзначай перегораживавший проход в главный зал усадьбы, ядовито хмыкнул:

— Я предупреждал, что он сразу учует. С тебя кувшин мацта. Все равно твоя разлюбезная Телванни его не пьёт.

— Зато я пью. Но для тебя кувшин, так и быть, найдётся. И я вообще-то тоже Телванни.

— Ты зануда и жмот, — прокомментировал мой ответ Атис. — Пойдем, Вилкас. Посмотришь, как живет наш Предвестник, пока он ходит нам за выпивкой.

— Наглец, — буркнул я, — и грубиян.

Но за выпивкой все же пошёл. Такие разговоры "на сухую" и впрямь лучше не вести. А мой компаньон позаботится о том, чтобы волчара немного остыл. Надеюсь... Пришлось, правда, немного задержаться, чтобы поймать Кита, снежного лисёнка Люси, скачущего вокруг Вилкаса, и отнести в спальню дочерей, пока он не подвернулся тому под тяжелый сапог и не разбудил своим визгом весь дом. Умница Зоркий пошёл за мной, провожая каждое мое движение угрюмым взглядом исподлобья, а стоило мне выйти из комнаты, лёг перед дверью, перегораживая проход любому, кто захочет войти в девчоночью спальню. Мне в том числе — в отличие от людей, пёс точно знает, что я такое и насколько опасен. Он не нападает только потому, что до сих пор помнит, что я — его хозяин. И ещё потому, что я не пытался напасть на кого-то из живущих здесь. Но он мне не доверяет… и меня это радует. Потому что я сам себе теперь до конца не доверяю.

Брелина почти неслышно возникла рядом. Прижалась.

— Придёшь сегодня? Я так соскучилась…

— Если не напьюсь. — Я уткнулся лицом в её волосы, по-домашнему закрученные в два смешных бублика, и блаженно закрыл глаза, вдыхая родной запах — от жены уютно пахло домашней выпечкой и совсем чуть-чуть — ею самой: данмеры, в отличие от нордов, заботятся о чистоте тела.

По крайней мере, когда есть такая возможность, подумалось мне.

— В обществе двух Соратников, один из которых — норд? — хихикнула она. — Я даже не надеюсь. Приходи любой… я буду ждать.

Любой… я едва не застонал, стиснув зубы и жестоко гася просыпающееся желание. Ох, Брелина-Брелина, любовь моя... знала бы ты...

Погладил узкую спину, коснулся губами каштановых волос и нехотя отстранился, хотя больше всего хотел подхватить жену на руки и отнести в нашу спальню. И плевать, что там подумают двое вояк, хозяйничающих сейчас в моей оружейной. Пусть завидуют.

Но нельзя. Если Брелина узнает, с кем делила постель… она не простит. Она слишком данмер. Поэтому я сделал вид, будто не замечаю разочарования и тихой обиды в глазах любимой, отворачиваясь и подхватывая тяжёлый бочонок с мёдом Хоннинга. С тем самым мёдом, который продавал Сабьорн, а не с тем разбодяженным пойлом, которым ныне торгует сменивший старика пронырливый бретон со злокрысьей физиономией.

Дверь в оружейную была приоткрыта. Совсем чуть-чуть, но мне хватило.

— ...всё знал. И не смотри на меня так, Вилкас, — Атис — невозмутим и слегка презрителен, как обычно. — Кем бы он ни был, Эно все еще Предвестник. Разве не это ваша нордская братия со Скьором во главе вколачивала в меня в Йоррваскре? Я ведь не возмущался, что от Кодлака вечно разило псиной. Как, кстати, посейчас воняет от тебя. И от этой недотраханной стервы Эйлы.

— Сукин… — досадливое шипение в ответ.

Кажется, пора вмешаться, пока эти двое не подрались… зря, наверное, я оставил объяснения на Атиса — мой сородич и компаньон не отличается деликатностью, когда дело касается нордов. Да и по отношению ко мне он частенько напрашивается на взбучку.

Едва двери оружейной закрылись за моей спиной, Вилкас спросил в лоб:

— Как давно ты стал… нежитью?

Атис пробубнил очередную колкость, макая рыжие усы в кружку с медом. Я сделал вид, будто не расслышал его слов, хотя по-хорошему стоило бы дать по шее. Пусть. Я ему всё-таки должен. И ещё неизвестно, насколько этот долг вырастет, прежде чем все закончится.

— Недавно. Но ты ведь не за этим приехал, верно?

Сбитый с толку Вилкас беспомощно заморгал, но быстро сориентировался.

— Нет. Не за этим. Фаркас рассказал...

Понятно. Я вздохнул.

— Сейчас я не смогу тебе помочь. Есть, — мне совершенно не нравилось, как это должно было прозвучать, но сказать иначе просто не получалось, — есть другие дела. Более важные.

Вилкас откинулся на стуле.

— Твоя… жена знает? — вдруг спросил он.

Неожиданно. Невпопад. Я насторожился, подозревая подвох. Но нет, ауры моих… моей семьи мирно мерцали в противоположной части дома. Девчонки спали, охраняемые Зорким. Брелина… наверное, ждала моего прихода. Но я не приду, как бы мне ни хотелось обратного…

— Нет. Брелина не знает. И я бы очень хотел, чтобы и дальше не знала. Очень-очень.

— Боишься, что она не захочет делить постель с кровососом? — Вилкас совершенно по-волчьи оскалился. — Так обрати её. Для этого, кажется, довольно одного укуса…

— Вилкас… — предупреждающе начал Атис.

Проклятье… знал он или бил наугад?

— Нет, — уронил я. — Я не буду этого делать. Только не с Брелиной.

— Изображаешь благородство? Ну-ну. Уютно устроился вдали от людских глаз, где никто не помешает попивать кровушку у красавицы-жены и двух хорошеньких девчушек-сирот...

Кулак Атиса врезался в челюсть оборотня, опрокинув того вместе со стулом. Я помолчал, наблюдая, как Вилкас медленно поднимается с пола, и давя желание немедленно принять боевую форму Волкихар и разорвать его на куски. Или выпить.

Нельзя. Не в этих стенах.

— Все сказал? — тихо спросил я.

Вилкас встретился со мной взглядом и застыл. Глаза его, начавшие было желтеть, снова выцвели, вновь став бледно-голубыми, как льдинки. И тепла в них было столько же. Но я знал — чувствовал — что под этим холодом прячется страх.

— Разве я отказывался тебе помочь? Я всего лишь сказал, что не смогу этого сделать сейчас.

— Да что ты понимаешь?.. Вы, эльфы, все одина…

— Я?! — Вилкас был на голову выше меня, но сейчас он умолк и затрепыхался у меня в руках, с ужасом глядя на мое искажённое лицо… или то, чем оно стало — в бешенстве я не заметил, как перетёк в боевую форму, нарушив некогда данное себе самому обещание, и, ухватив за грудки, без усилий приподнял его над полом. — Я не понимаю? Посмотри на меня, Вилкас и ответь — что ты видишь?

— Чудовище, — выдохнул он, падая обратно на стул.

Обратное превращение далось мне намного тяжелее...

— И это говорит тот, кто сам является чудовищем, — по-прежнему невозмутимо, словно ничего особого не произошло, произнес Атис, нацеживая себе в кружку новую порцию меда, — только иного рода, вот и вся разница. Что, волчара, думал, что никто не догадывается? А нехрен было всем Кругом собачьи свадьбы под ярловым балконом устраивать…

Вилкас едва заметно покраснел… и промолчал. Да и что он мог сказать?

Я снова присел и закрыл глаза.

— О чём тебе говорят слова — Каирн Душ?

— Каирн Душ? Это, — даже не открывая глаз, я знал, что он хмурится, напряжённо думая, — какой-то древний могильник?

— Хуже. Намного хуже. Хотя и могильник тоже. В некотором роде. Это план Обливиона, куда попадают жертвы некромантов, самоубийцы и те, кто был заключён в черные камни душ в момент смерти. Да, Вилкас, — я посмотрел на него, — ты можешь навсегда освободиться от проклятия Хирсина, но никакая славная смерть не поможет попасть в этот ваш Совнгард, если твой враг в последний миг поймает твою душу вот в такой камушек. И поверь, выбраться оттуда невозможно, пока твоя душа хранит хоть слабую тень прежней памяти… а после, наверное, никакой Совнгард и не нужен...

Рассказывая, я отошёл к манекену, облаченному в фалмерскую хитиновую броню, и достал из тайника свой путь к избавлению. И с последними словами положил на стол перед Вилкасом тёмно-фиолетовый кристалл с мерцающей в глубине искрой. Дождался, пока тот, рассмотрев, положил его на стол, и спрятал в кармашек на поясе. Потом перепрячу.

— И ты там был?

— Да. Дважды. И первый раз не продержался там и нескольких минут. Меня вынесла моя спутница. Она, как ты догадываешься, вампир. И — да, это она меня обратила. Не потому, что я этого так уж хотел, а потому, что иначе было просто нельзя. Альтернатива была намного хуже.

— Почему? — наконец спросил он.

Атис содрогнулся.

— Лучше тебе этого не знать.

— Почему же? — возразил я. — Пусть знает. Возможно, это отучит его кидаться обвинениями, не думая.

Вилкас заметно смутился.

— Расскажи ему, — попросил я.

Пока Атис, не жалея красок, рассказывал оборотню душераздирающую историю моего первого спуска в Каирн — притом, что рассказывать-то, на самом деле, было особо нечего — я медленно тянул безвкусный с недавних пор мёд из кружки, думая, что Вилкас, сам того не желая, подтвердил, как выгляжу со стороны я… и моя семья. Вот только создавался этот образ не для друзей. Этим я надеялся защитить свою семью от посягательств "новых сородичей" — чужое двуногое "имущество" неприкосновенно. А вот когда с Харконом будет, наконец, покончено и оставшимся станет совсем не до меня... тогда я пойду к Фалиону с черным камнем душ в кармане. Благо, с ним уже всё давно обговорено. На самом деле, таких камней у меня пять — для меня, Брелины, девочек… и для Атиса. Пятеро безымянных некромантов станут спасением для меня и, если понадобится, для моих близких.

Так, за выпивкой и невеселыми разговорами мы просидели почти до утра. Потом было решено проводить засобиравшегося Вилкаса до Устенгрева — там он собирался перекинуться и уже в виде волка возвращаться в Вайтран. В этом был свой резон — о "Серебряной руке" давно уже ничего не было слышно, а больше оборотню, находящемуся в боевой форме, бояться было некого, кроме разве что драконов. Но они, к счастью, на каждом пригорке не встречаются. Да и быстрее так, чем на предложенной мною лошади… сам когда-то проверял.

А когда мы вернулись, нас встретили плачущие над жалобно поскуливающим в луже собственной крови Зорким девчонки. И издевательская записка, прибитая кинжалом к входной двери…

* * *

— И что ты намерен делать? — Атис уселся за стол напротив, вытирая влажные после возни с раненым Зорким руки случившейся рядом тряпицей — меня пес по понятным причинам не подпустил бы, так что отдуваться пришлось ему.

Я поднял глаза от записки, снятой с двери и оскалился:

— А у меня есть выбор? Пойду за ней, разумеется. И если узнаю, что мою жену… хоть пальцем…

Голос сорвался на рык и я осёкся, прислушиваясь к голосам девчонок за стеной. Но нет, те продолжали хлопотать над подлечённым и перевязанным псом. Оно и к лучшему.

Он кивнул.

— Кстати, спасибо за Вилкаса.

— Не стоит. Я давно мечтал кому-нибудь из них хорошенько врезать. А тут такой случай…

— Стоит. Я его едва не убил.

— Я думаю, он это понял… Голова у него все-таки не только для еды, — неохотно признал Атис. — Ладно, сейчас не об этом. Ты пойдёшь выручать свою жену. А дети?.. Давно пора нанять нового управителя вместо той драчливой нордки — как там её? Утбурд⁽¹⁾ Несломленная? Ну и имечко…

— Утгерд. Её звали Утгерд, — в отличие от Атиса, я хорошо помнил имя его предшественницы.

— Да плевать… Как ни произнеси, звучит по-дурацки. Как и все их нордские имена.

— Найму, когда вылечусь. А дети… Если ты не против… — я не договорил, пытаясь подобрать слова для просьбы.

Но Атис только демонстративно скривился:

— Я только за. Не хочу находиться поблизости, когда твоя любезная обнаружит, во что превратился её муж. Разъярённая магичка-Телванни — это не то, к чему стоит относиться легкомысленно. Особенно если противостоит ей такой же Телванни, да еще и вампир. А двух малолеток, пусть и щебечущих без умолку, я до вашего возвращения как-нибудь потерплю. До возвращения кого-нибудь из вас.

— С чего ты решил, что она об этом узнает?

— Ты теряешь контроль, друг, — взгляд Атиса был почти сочувствующим. — Ради какой бы высокой цели ты ни оттягивал свой поход к Фалиону, поторопись. Иначе, свалив Харкона, ты вместо того, чтобы отправиться в Морфал за исцелением, можешь захотеть занять освободившееся место…

Я открыл, было, рот, чтобы возразить… и захлопнул его. Атис прав. Я начинаю привыкать. К безвкусной пище, которую ем по привычке. К холоду внутри себя, который не отогнать теплом очага, сколько не пытайся. К голоду, к крови самого Атиса, раз в три дня добровольно подставляющего свою шею под мои клыки, чтобы утолить этот голод хоть ненадолго. Он сам это предложил, наотрез отказавшись объяснять причину своего решения, и ни разу с тех пор не пожаловался. Мне оставалось только согласиться и не забывать покупать для него целительные зелья. Ну и быть осторожнее, чтобы не причинять ему вреда сверх необходимого. Я уже почти привык к полуночному существованию. Именно существованию, потому что это — не жизнь, а сам я мертвец. Ходящий, сражающийся, думающий и даже кое-что чувствующий… старательно цепляющийся за остатки человеческого в себе… но мертвец. Нежить, как справедливо заметил Вилкас. К этому я тоже начинаю привыкать. И забывать, ради чего все это затеял. Вчера я принял боевую форму, даже не заметив этого. А это значит, что времени больше не осталось — придётся возвращаться в замок Волкихар. К Харкону с его пока не слишком понятными планами. И к Серане, с её бесконечным нытьём и дурацкими заигрываниями. Как будто меня вообще может заинтересовать заносчивая недийская дура, несколько тысячелетий пылившаяся в каменном гробу… К остальным, прокляни их Азура… Какого Обливиона я вообще тогда на это согласился? Лучше бы я и дальше терпел паранойю Израна...

…А Атис останется здесь. В замке ему, конечно, ничего не угрожает: Харкон и его свита считают его моим трэллом, а убивать или калечить чужого трэлла… У вампиров чужое "имущество" неприкосновенно. Общий "скот" — совсем другое дело. К тому же это все равно, как если бы я убил нашего домашнего лисёнка. Просто так — потому что могу. Кит, конечно, изрядный шкодник, но противника следует выбирать себе по силам.

Но все это подождёт. Сначала Брелина.

1) утбурд (дословно: "ребенок, вынесенный из дома" — старонорв.) — в скандинавской мифологии кровожадный призрак младенца, брошенного родителями умирать на пустоши. Таким образом избавлялись от лишних ртов в голодные времена, от явно нежизнеспособных или увечных с рождения детей. Позднее, после принятия христианства, от младенца могли избавиться в тех случаях, когда его появление на свет не поощрялось обществом (например, если ребенок рождён вне брака работницей от хозяина)

Вернуться к тексту