Запах войны (гет)

Возвращение сюда не сулило мне ничего хорошего. Слишком много поступков, за которые нужно было ответить.

Хогвартс. Родная школа, место, где волшебство пропитало воздух, проникло под кожу. Совсем недавно я сражался по другую сторону баррикады, веря в истинность своего предназначения. Жалкий глупец, трус. Неправильный выбор, который остался в памяти и на предплечье уродливой отметиной.

Шагая по разрушенной каменной дорожке, я ощутил презрительные взгляды бывших сокурсников. Неприятно, мерзко и хочется отмыться от всего этого. Но такова плата за службу уже мертвому Лорду. Профессор Макгонагалл встретила меня с натянутой улыбкой на исписанном морщинами лице. Несмотря на это помощь в разборе завалов была необходима. Благотворительность и раскаяние — малая часть того, что мне нужно будет сделать. Отец разрешил мне отправиться сюда, понимая, что Малфои ещё долго будут отмываться от пожирательской грязи. И всё это придётся делать мне.

Моя семья сбежала позорно, но перед этим Нарцисса умудрилась спасти Поттера. Она до сих пор плачет по ночам, вспоминая всю боль и страдания, на которую обрёк нас отец ради служения магу-полукровке. Мне лишь остаётся приносить ей по вечерам успокаивающие зелья и ромашковый чай. Послушный сын — единственная радость Нарциссы Малфой, несмотря на то, что выгляжу я как живой мертвец.

Мир приручить не удалось. Добро с огромными потерями всё-таки победило.

— Что ты здесь делаешь? — знакомый звонкий голос заставил обернуться.

Грейнджер стояла позади меня, теребя рукав грязно-серой куртки. Копна непослушных тёмных волос была убрана в неаккуратный пучок. Золотисто-карие глаза внимательно осматривали меня с любопытством и жалостью. Потрёпанная и уставшая она ждала от меня реакции.

— Пытаюсь делать добро. Решил помочь в преобразовании стен родной школы.

— Но ты… — в её правой руке возникла палочка.

Все ждали от меня подвоха. Даже заучка Грейнджер. Мне захотелось закричать. Сказать о том, что я не стану применять Непростительные заклинания, бороться. Я устал, осознал всю тяжесть войны и поражения.

— Бывший Пожиратель? — подтвердил её суждение. — Ты это хотела сказать? Хогвартс — это дом не только для вас, гриффиндорцев, но и для меня. Хорошие воспоминания впитались в эти стены.

Взмах палочкой, и часть разрушенной брусчатки обрела целостность. Многое нужно исправить. В том числе и собственные принципы.

— Здесь произошло много хорошего, — вдруг Грейнджер с мечтательной улыбкой начала говорить. — Всё было до войны.

Она произносила заклинание одно за одним, чтобы груда камней вернулась на прежнее место и стала похожей на колонну. Я молча помогаю ей, наплевав на подозрительные взгляды других студентов. Грейнджер удивительно спокойная и сосредоточенная. Её нравился сам процесс созидания.

— Я рада, что ты одумался, — её доброжелательность подобна Аваде прямо в грудь. — И то, что на тебя все так смотрят… Плевать на это.

Её вера в лучшее — нечто иррациональное в этом разрушенном мире. Неужели во мне возможно разглядеть что-то светлое? Разве я не погиб под гнётом Пожирателей Смерти? И разве не её пытала моя тётка в Мэноре? Как можно так реагировать после всего, что произошло?

— Спасибо за то, что остаёшься на стороне добра, Грейнджер, — благодарность вырвалась наружу, наплевав на чистокровные принципы.

— А ты не переходи снова на тёмную сторону, Малфой, — улыбка стёрлась с веснушчатого личика.

Спустя несколько минут я услышал гневные реплики рыжеволосого Уизли, но мне стало плевать. Героиня Войны попыталась наставить меня на путь истинный. И мне это понравилось.

Запах войны был повсюду: в прохладном ветре, в складках мантий и в земле под ногами.

* * *

Разве грешник способен найти свой путь к добру? Никто точно не знал ответа на этот вопрос. Я был в их числе. Месяцы быстро сменяли друг друга, как и времена года. Хогвартс был восстановлен, вновь открыл двери для немногочисленных учеников.

Я же застрял в пепле сожалений и обид на весь мир. Атмосфера в Малфой-Мэноре становилась сложнее. Отец угасал на глазах. Лучшие семейные лекари разводили руками. Оставалось лишь усмехаться и вечерами пить огневиски. Сколько же золота из семейных тайников отдала мать, чтобы отца элементарно осмотрели? Ведь теперь все мечтали стереть с лица земли Пожирателей. Превратить в жуткую сказку на ночь.

Не могу его простить. Люциус много раз пытался заговорить со мной, но слышал лишь звук захлопывающейся двери и удаляющиеся шаги. Никто из не был готов разговаривать. Про крепкие семейные узы и речи не было.

Единственным приятным моментом моего эмоционального просветления были разговоры с Грейнджер. Небольшие словесные перепалки во время очередного осмотра авроров нашего дома. Она решила начать карьеру в Министерстве, при этом умудриться получить аврорские навыки. Словно мало ей было информации по своей будущей специальности.

Во время таких обходов мне удавалось поговорить с ней. Каждый беседа больше походила на военное противоборство, но при этом после становилось легче дышать. Ей нравилось изучать моё поведение, а мне наслаждаться недоверием и едва уловимым страхам в светло-карих глазах, и учащённым сердцебиением.

— Когда же мне вернуть мою палочку, Грейнджер? — я сидел в кресле у окна, в то время как она что-то записывала в свой блокнот.

Идеальный ровный почерк. Правильный во всех возможных вариациях.

— Не я это решаю, Малфой. Всему своё время. Ваша семья должна доказать свою невиновность. Третье слушание через месяц. Пока я ничем не могу помочь, — Грейнджер пожала плечами и отвела взгляд.

Вы и так с Поттером помогли нам не очутиться в Азкабане сразу после разгрома Тёмного Лорда. Я не привык благодарить, поэтому не позволяю себе дерзости и презрения в адрес Грейнджер. Вопрос в другом.

Когда же наша кровь отмоется от греха? Да никогда. Этот яд цепко впился в наши вены, лишая уверенности в завтрашнем дне.

— А хотела бы? — со всем равнодушием спросил я, скрывая истинное удивление.

— Возможно. Все имеют право на второй шанс. На искупление грехов.

— Я бы на твоём месте ненавидел бы меня.

Я поднялся с кресла и подошёл ближе к гостье. Волшебница посмотрела на меня снизу в верх и отложила блокнот.

— Думаю, что осмотр почти закончен. Мне нужно идти.

— Когда свадьба? — вопрос звучал резко и неуместно.

— Читал газеты? — защита в виде нападения.

— А чем ещё заниматься, когда нет волшебной палочки и никаких прав в принципе? — горькая усмешка скривила мои губы.

— В декабре, — короткий ответ.

Авроры с удовольствием помешали нашей дальнейшей беседе. Грейнджер ушла, нервно оглядываясь. Она ушла подальше от меня. Давай, оставляй меня в море отчаяния и боли. Мне ведь так легче. Пусть и плавать не умею.

Спустя два месяца не стало отца. Ранним декабрьским утром я нашёл его холодное тело в гостиной. Именно в этот день Гермиона Грейнджер вышла замуж за Рона Уизли. Больно ли мне? Скорее неприятно.

* * *

Тошнотворный запах белых лилий пропитал воздух в Мэноре. Холодные коридоры поместья теперь помечены этим смрадом. Ненавижу. Смерть отца сопровождалась обилием этих цветов, горькими слезами окончательно поникшей матери и моим холодным презрением. Мне было больно, но с малых лет меня учили контролировать свои эмоции. Мужчины не плачут, не тоскуют и не сожалеют.

Спустя неделю я отправился на его могилу. В склепе Мэнора решили не хоронить, потому что поместье очень скоро не будет принадлежать нам.

Ледяной ветер ловко забрался под тёплый шарф и мантию, заставляя нервно стучать зубами от мороза. Снег отражал солнечные лучи, заставлял щуриться.

Не помню сколько стоял и смотрел на мраморный памятник. Что хорошего я мог вспомнить за все эти годы? Недовольство, постоянные упрёки и приказы. Традиции чистокровных.

— Думаешь, что я буду горевать? — гневно прошипел я в пустоту. — Ты никогда не был хорошим отцом. Тебе должно быть стыдно.

Надеюсь, что он услышал. Пусть его дух осознает всю боль, накопленную за эти годы. Вот только, скорее всего, Люциусу Малфою будет плевать на собственного сына и в загробном мире.

Руки свело от холода даже под толстой драконьей кожей перчаток. Внутренний холод боли и отчаяния. Я должен выпутываться из всего этого сам. Никто не может помочь.

Отвернувшись от надгробия, я заметил одинокую фигуру вдалеке. Силуэт был знакомый. Нужно было подойти поближе.

Грейнджер в своей нелепой красной шапке и чёрном пальто склонилась над общей могилой оборотня Римуса и его жены Тонкс, моей родственницы, и что-то прошептала. Заметив меня, она вздрогнула и едва не упала. Эта ведьма вся создана из нелепостей и жуткой преданности идеалам. Я ей откровенно завидую, наплевав на статус крови.

— Здравствуй, — она кивнула. — Думала, что ты не заметишь меня. Не хотела мешать….

— Ты не помешала бы, — я запнулся, понимая, что не знаю, как продолжить разговор. — Хотя мне уже пора.

— Малфой, — она повернулась ко мне и поджала и без того тонкие бледные губы.

— Что?

— Как ты справился с тем, что произошло? Ведь ещё совсем недавно…

Она не желала вспоминать прошлое. Горькое, пахнущее смертью, прошлое.

— Я не справился. Просто не думаю об этом, иначе так и рехнуться можно. И тебе не советую думать. Умная Грейнджер намного лучше, чем сумасшедшая.

Она слабо улыбнулась и едва заметно кивнула.

— Мне пора.

— Может, пойдём вместе? Не хочешь выпить чая? Сегодня холодно. Обещаю вести себя прилично, — вопросы и обещания лились рекой.

— Надеюсь, что ты не будешь грубить и давить на старые раны.

— Торжественно клянусь не делать ничего подобного, — глупая улыбка заставила маску надменности треснуть.

Стало теплее. В мыслях более мелодично звучало Гермиона, а не Грейнджер и тем более Уизли.

Удивительно как обычное чаепитие в Мэноре может стать чем-то приятным и будоражащим.

Ровно в полночь я открыл нараспашку большинство окон в поместье, чтобы тошнотворный запах лилий растворился в зимнем ветре.

* * *

Заметив то, как эта ведьма мило улыбалась какому-то помощнику, обычной канцелярской крысе, я ощутил нарастающую гнев. Неужели я могу что-то чувствовать к этой непокорной, чересчур резкой и правильной Гермионе Уизли? Её фамилия даже спустя три года с того зимнего дня, кажется чем-то инородным. С самого первого дня знакомства ещё в Хогвартсе, она была для меня Грейнджер. Ей и останется. Хотя сейчас обручальное кольцо на её пальце напоминало мне о том, что с замужней женщиной не стоит вести слишком интимных вещей. Пусть мы и друзья, но есть грани дозволенного.

Вот только получается всё иначе. Ты беспокоишься по поводу моего нестабильного эмоционального состояния, а твой рыжий скучный муж злится, когда ты сообщаешь об очередной задержке на работе, о выдуманном совещании и прочей ерунде. Я никогда не просил тебя помогать, но женской заботы мне явно не хватало. Мать оставила меня, потому что больше не могла жить в этом фамильном склепе без своего мужа. Малфой-Мэнор язык не повернётся назвать шикарным поместьем. Поэтому именно склеп. Холодные стены, призраки прошлого и паутина между шкафов.

Нам удалось сохранить родовой особняк. Я не знал кого благодарить: стечение обстоятельств или Поттера.

— Зачем ты здесь? — прошипела она, едва сдерживая своё недовольство.

Дверь за мной закрылась с характерным щелчком замка.

— Неужели тебе нужны проблемы? — она стояла напротив и смотрела с укором.

Очередной министерский приём. Обиженные побеждённые пытались получить повышение. Я в том числе. Работать под началом Грейнджер — сущее издевательство, но столь необходимое.

А в этом чёрном платье ты изумительна. Настоящая женщина, которая, несмотря на неизменную копну непослушных каштановых волос, могла приворожить любого. Пусть и маглорождённая, но женские чары ещё никто не отменял.

— Не нужны, но твой шеф пригласил меня. Хотел поговорить по поводу моей новой работы. Ты теперь мой начальник. Я показал свою преданность победителям, — чистая правда, приправленная сарказмом.

Она знала, что всё это наигранно.

— Ты снова за старое, Драко, — от пристального взгляда невозможно было убежать. — Истинные причины твоего появления мне известны.

— Угадала, вот только ты так и играешь по правилам семейки Уизли? Помнишь, тогда в ресторане, я говорит относительно продолжительности твоего смехотворного брака. Неужели твой муж ещё не сдох от ревности? — грубые словечки заставляли её дышать чаще.

Она резко открыла дверь и вышла в длинный освещённый несколькими сотнями свечей, коридор. Взглянула на Гарри и Рона, которые о чём-то увлечённо беседовали неподалёку. Она уже хотела дёрнуться и подойти к ним, но я резко схватил её за локоть.

— Что ты творишь, Малфой? — она оттолкнула меня.

Испуганный взгляд.

— То, что ты хочешь, Грейнджер. Не надоело быть такой правильной?

Мы стояли слишком близко друг к другу.

— Не надоело, — девушка улыбнулась, несмотря на весь абсурд ситуации. — Ведь я помогаю таким упрямцам как ты, Драко.

И тут я понял, что у меня не поехала крыша. Резко прижав её к себе, я коснулся её губ своими. Пытался остановить спасительную речь. Перестарался, идиот.

Почувствовав, как её маленькие кулачки упёрлись мне в грудь, я ослабил хватку. Впервые увидел растерянную Гермиону. Она потупила взгляд и отвернулась.

— Мне пора. Об этом никто не должен знать, Драко. Пожалуйста. Ведь так нельзя, это неправильно, — она коснулась своего тонкого обручального кольца.

Впервые я ощущаю дикую боль со времён падения Тёмного Лорда. Это слова ранили меня похуже любого Круцио.

После этого я не оставлял попыток хотя бы быть просто другом. Гермиона делала вид, что ничего не произошло в том тёмном коридоре. А ещё избегала меня.

* * *

В один весенний пасмурный день я убедился в том, что упрямство Гермионы Грейнджер невозможно выжечь из её мозга. После того злосчастного поцелуя, я был словно прокажённым для неё. Избегала меня на работе, игнорировала письма. В общем, всем своим естеством показывала, что наше общение было самой грандиозной ошибкой. Хотя я всегда считал глупостью, когда она ударила меня по лицу на третьем курсе.

С искалеченной душой, я пытался заговорить с ней. Это было непросто, но кодекс Малфоев относительно принятий решений на меня существенно повлиял. Я не отступал от своей цели.

— И долго ты будешь избегать меня? — мне удалось схватить её за руку и затащить в тёмный угол коридора.

Похоже подобные закоулки стали нашим любимым местом.

— Отпусти меня, — она одёрнула руку. — А вдруг нас кто-нибудь увидит? Ты ведёшь себя неподобающим образом.

— С каких пор ты решила прекратить наше общение? Мне не хватает тебя и твоих попыток меня перевоспитать?

— У меня не получилось сделать задуманное. Ты захотел большего…

Она замолчала, прикусив нижнюю губу. Сейчас Грейнджер выглядела нашкодившим ребёнком. Брак для неё — тяжкий груз, как и мои попытки возобновить общение.

— Разве тебе не понравилось? — мой вопрос застал её врасплох.

— Не важно. Нельзя всю жизнь быть врагами, а потом стать любовниками.

— От ненависти до любви один шаг. Разве я не прав?

— Не в этот раз, Малфой. Прости.

В очередной раз я проиграл.

* * *

Дни со скоростью света превращались в недели, а затем и в месяцы. Признавать свои ошибки мне не хотелось, поэтому я оставил всё как есть. Мы снова были друг для друга никем. Вплоть до одного дня.

В холодную дождливую ночь она пришла ко мне домой. Без предупреждения.

Приготовленный домовиком ромашковый чай постепенно успокоил Грейнджер. Она продолжала тихо всхлипывать, но истерика отступила. Развод с Роном сулил ей свободу и презрение других. Хотя в данном случае Гермиона жертва. Измена — мерзко и неприятно.

— Почему-то мне так стыдно, — проговорила Гермиона, обхватив чашку дрожащими пальцами. — Не оправдала его надежд. Слишком много работала, не уделяла внимания, вот он и нашёл себе другую.

— Пусть идёт к чёрту, Грейнджер, — я сел в кресло напротив и посмотрел на неё. — Если с ним не получилось, то это не повод горевать. С самого начала было видно, что вы слишком разные.

Услышав это, моя гостья тяжело вздохнула и покачала головой. Ей не устраивало моё мнение относительно этой ситуации.

— Ты снова за старое? Думаю, что после нашего общения можно быть и повежливее.

— Твоя терапия не помогла. Запах войны повсюду, а главное в моей голове вся эта боль.

Признаться в проблемах легко, а вот расхлёбывать последствия признания… Хотел ли я Гермиону Грейнджер? Просто обладать ей неинтересно. Я хотел нечто большее.

— А у меня шрам на руке до сих пор. И ничего, пока не повесилась, — поставив пустую чашку на стол, она отвернулась и уставилась на огонь в камине.

— Я не хотел, чтобы у вас так вышло с Уизли. Мне жаль, правда.

— Не говори так. Это не в твоём стиле. Ты рад, что теперь одна.

— Рад, но нужно же сделать сочувствующий вид.

Заметив, что на её лице появилась слабая улыбка, почувствовал облегчение. Грейнджео не должна грустить в моём присутствии.

— Я хочу продолжить нашу дружескую терапию. Не одному тебе теперь нужна помощь.

— Согласен. Вот только будет ли она дружеской?

После этих слов я удобнее устроился в кресле и взглянул на чарующий огонь в камине.