Женщина в зеркале (джен)

Клара солгала бы, сказав, что эта идея, о, глупая, безрассудная идея не принадлежала именно ей. За своё детство она успела начитаться самых разных книг, и если большая их часть была о призраках, появляющихся в полночь, вампирах, просящих впустить их в дом, о преступлениях, заброшенных замках и, конечно, о тех, кто вечно заточён в зеркалах, то была ли в том её вина или вина родителей, разрешавших ей брать из библиотеки что заблагорассудится? Ребёнком Клара никогда об этом не думала, да и став учителем, была кем угодно кроме образцовой классной дамы, ратующей за превосходство классической литературы над массовой… Было ли дело в книгах, которые она читала запоем, отказываясь вовремя гасить свет, или в её неуёмной фантазии, или в том, что она не могла понять, где заканчивается сказка и начинается реальность, функционирующая отнюдь не по сказочным канонам? Клара этого не знала.

Впоследствии она неоднократно жалела о том, что натворила, но тогда, в восемь с половиной лет, Клара редко задумывалась, что её действия могут иметь хоть какие-нибудь последствия кроме замечания от мамы или, может быть, обиды подружки на очередную авантюру, закончившуюся дурно. Нет, маленькая Клара Освальд в пижаме с одуванчиками, стоя перед зеркалом в ванной комнате своей лучшей подруги, была в восторге: у неё горели глаза от ощущения собственной дерзости и, может быть, лёгкой тревоги — а вдруг это всё-таки правда, и что тогда? Но нет, нет, это просто хорошая шутка для девичьей компании… Подружка Клары стояла за её спиной, такая же наивная, взъерошенная и заинтересованная. Ещё одна девочка стояла у двери, опасливо косясь на своих приятельниц — она, конечно, не могла претендовать на место лучшей подруги Клары Освальд, но почему бы не впечатлить её смелостью?

— Готовы? — Клара обернулась к девочкам.

— Да! — Ясмин кивнула. — Выключайте! Встаньте полукругом и повернитесь к зеркалу!

Они послушались. Свет погас. В темноте ванная комната показалась Кларе неожиданно крохотной и неуютной. Как будто всё огромное для детских глаз пространство вдруг сжалось до неё самой, стен и, конечно же, огромного зеркала напротив.

— Кровавая Мэри! Кровавая Мэри! Кровавая Мэри!

Первые пару секунд ничего не происходило. Клара успела расстроенно вздохнуть и обернуться к Ясмин за дальнейшими инструкциями, когда та вдруг пискнула.

Клара хорошо запомнила этот звук: задушенный, едва слышный детский всхлип, который она никогда не различила бы днём. Но наступил поздний вечер, родители Ясмин давно улеглись спать, предварительно накормив детей пирогами и пастой с овощами, наказав хотя бы постараться лечь спать пораньше — в воскресенье всех их нужно было отвезти в бассейн, а ехать туда полтора часа...

И в доме царила тишина. Необычная: неприятная, глухая, едва ли не физически ощутимая. Клара развернулась обратно к зеркалу и замерла. Там, в отражении, была женщина. Клара не могла толком разглядеть её одежду, а видела только шляпку, украшенную ягодами, воротник наглухо застегнутой блузки и брошку, скрепляющую края воротника. Клара глядела и глядела на её маленькую розовую брошку-медальон, почему-то опасаясь посмотреть женщине в глаза, а когда всё же решилась, немедленно пожалела об этом. Женщина в зеркале улыбалась Кларе, но какой странной, неестественно застывшей была эта улыбка!

— Кровавая Мэри? — растерянно и робко спросила Клара.

— О, вроде того. Клара, моя Клара... — нараспев произнесла она. — Вот ты и пришла ко мне.

Дальнейших слов девочки не слышали. Они с визгом бросились прочь из ванной, забыв и про книгу, в которой вычитали историю о Кровавой Мэри, и про фонарик, предназначавшийся в основном для того, чтобы брать его с собой в подвал, если подтапливало, и про то, что же говорилось в любом порядочном издании для юных последователей спиритизма — любой такой призыв следовало завершать.

Клара вспомнила об этом спустя неделю, пытаясь прийти в себя, но тогда, когда она неслась по лестницам, подгоняемая страхом, разделённым на троих, она ни о чем не думала. В голове стучало, стучало, и хотелось только одного: бежать подальше, пока не подкосятся ноги, не сведёт живот, а во рту не станет солоно от вкуса собственной крови на языке.

— Откуда она знает твоё имя? — Ясмин задала этот вопрос, едва закрыв дверь в комнату на защёлку.

— Не знаю... — Клара пожала плечами. — Это потому что я звала её?

— Технически так и есть. — Вторая подружка Клары, Миранда испуганно смотрела на дверь. — Ты её позвала, она пришла. Значит, ты ей приглянулась. Заберет с собой.

— Ещё чего! Вы все там были. — Клара испуганно оглянулась и залезла под одеяло. — И зачем ей я?

Они только вздохнули. На месте Клары не хотелось оказаться никому.

Ясмин задёрнула шторы, а затем, чуть поморщившись, убрала в ящик стола маленькое зеркальце.

— Лучше так сделаем. — Она оглянулась. — Говорят, ей любое зеркало подойдёт, если она откликнулась.

— Кто говорит?

— Не помню… Кажется, пару недель назад я видела мужчину в книжном: как раз покупала эту книжку про призраков. Седой такой, хмурый. Сказал быть осторожнее, а если что-то пойдёт не так, звать доктора.

Миранда усмехнулась.

— Нам в самый раз, мы, кажется, сходим с ума. Может, нам всё-таки показалось?..

Дверь тихо скрипнула и приоткрылась. Клара, вскочив с кровати, немедленно дёрнула дверь на себя. Однако, стоило ей отпустить ручку, дверь распахнулась снова — и за ней Клара увидела, как по лестнице медленно, не торопясь поднимается женщина, одетая в странное, наглухо закрытое платье, и эта женщина улыбается, увидев Клару, так, точно идёт за ней…

* * *

Клара соскочила с кровати с криком. Нахождение в пустой квартире не шло ей на пользу: к третьему дню собственного добровольного заточения в пригороде Эдинбурга она начала медленно сходить с ума не то от одиночества, не то от страха.

Клара поёжилась; кажется, она оставила окно открытым, пока готовила себе ужин, и вот теперь выстудила всю квартиру.

— Претендует на самое опрометчивое решение в этом месяце… — проговорила она вслух. Звучание собственного голоса несколько успокаивало.

Она на ощупь нашла тапочки и медленно, подсвечивая дорогу телефоном, направилась к двери. Клара Освальд боялась темноты. Темноты, неизвестности, а ещё зеркал, и всё это по одной-единственной причине. Кошмар, снившийся ей только что, не был фантазией — по крайней мере, не полностью.

На самом деле, Клара Освальд не помнила, что случилось после того, как она схватилась за ручку двери. По словам Ясмин, Клара упала и забилась в судорогах; по словам врачей, прибывших спустя полчаса, с ней мог случиться эпилептический припадок. После этого Эмили Освальд настояла на полноценном осмотре дочери, затянувшемся на неделю, стоившим семье колоссальных затрат по медицинской страховке и косвенным образом спасшем Кларе жизнь. Дело было, впрочем, совсем не в анализах или загадочных заболеваниях, названия которых ещё долго снились чете Освальд во сне, а лишь в том, что в день, когда школьный автобус с её классом отправился на экскурсию в Лондон и разбился, вылетев на встречную полосу, Клара Освальд находилась на приёме у врача.

В тот день маленькая Клара снова видела призрака в зеркале. Странная женщина отражалась в зеркале, висевшем за спиной врача: махала рукой, слала воздушные поцелуи, стучала со внутренней стороны стекла — и всё это до тех пор, пока у Клары не началась истерика.

— Возможно, только возможно, миссис Освальд, вам следует обратиться к службе психологической помощи… — в конце сеанса заметила врач. — Мы не нашли у Клары никаких неврологических нарушений, однако она очень…

— Тревожная. — Эмили Освальд согласно кивнула. — Ума не приложу, в чём дело. Я собиралась отправить её в Лондон вместе с её классом, однако, видимо, нам лучше поехать домой.

Доктор сочувственно посмотрела на всё ещё всхлипывающую Клару и закивала головой. Телефон психиатрической клиники она написала на бумажке и впихнула в руки Эмили.

Вечером они узнали о случившейся аварии: Клара, выслушав новость, сжалась и отказалась оставаться одна, посещать школу и находиться в одном помещении с зеркалами. Отчасти поэтому Дэвид Освальд так легко согласился на предложение переезда, поступившее ему по работе. Дело было и в том, что он никогда не любил их маленький городок, как, впрочем, не любил и Англию — а если ты не любишь страну, где вынужден жить, то есть ли разница, куда переезжать? Но всё же было кое-что ещё… Что-то, что Дэвид не смог объяснить бы ни своей жене, ни священнику, вздумай он пойти в церковь, ни самому компетентному психотерапевту.

Спустя пару дней после того, как Клара вернулась с ночёвки у подруги… не такой, как прежде, Дэвид слышал, как что-то скребётся в зеркале.

В тот вечер Клара и Эмили отправились к бабушке: Эмили почему-то надеялась, что семейное тепло поможет Кларе прийти в себя от того оцепенения, в которое она впадала каждый раз, когда видела зеркало. Дэвид, впрочем, точно знал, что уж его семейное тепло наверняка обойдёт стороной, хватило ему множества курьёзов на свадьбе, когда многочисленная родня Эмили не воспринимала его всерьез. Дэвид Освальд, обладавший хрупкой самооценкой, на глаза им с тех пор показываться особенно не хотел, поэтому семейных ужинов в основном старательно избегал. В этот раз он тоже остался дома; к одиннадцати часам он перелистал большинство каналов кабельного телевидения и допил третью бутылку пива. Поэтому шорох в ванной не слишком-то удивил его — мало ли что может произойти в частных домах. Должно быть, это крыса. Только вот ванная комната была пуста. Почему-то не горел свет, и Дэвид было хотел вернуться за фонариком, когда какое-то движение привлекло его внимание. Он обернулся и вдруг увидел, как пузырится зеркало: что-то внутри скреблось так, точно поверхность царапало изнутри. Дэвид попятился, нащупал ручку двери и выскочил из комнаты. Мгновенно протрезвев, он огляделся — кажется, стало тихо, только где-то неподалёку тихо и вкрадчиво кто-то напевал «Хэй, Мисси».

Несколько вечеров подряд Дэвид потом прислушивался к шорохам, притащил мышеловку и подумывал было разбросать на первом этаже крысиный яд, но что-то заставило его передумать — может быть, усталое смирение в глазах своей жены, а может быть, странные сны о том, как он попадает в мышеловку, но вместо капкана его сковывает огромное, высотой с дерево, зеркало.

И всё же, несмотря на испытываемый ужас, Клара отчаянно пыталась справляться со своими страхами: если не с самой первой встречи с незнакомкой в зеркале, то, должно быть, с середины того лета — самого одинокого лета в жизни Клары Освальд, разом лишившейся всех подруг, вместе с родителями заброшенной в Уэльс, где её не устраивал ни новый дом, ни вид из окна, ни даже библиотека. Клара вставала через силу, стиснув зубы, одевалась и шла в школу. Учителя на вопросы матери Клары порой жаловались на то, что, казалось бы, аккуратная, прилежная новенькая ходит растрепанной; Эмили предпочитала не объяснять им, что Клара панически боится зеркал и с трудом выносит собственное отражение. Клара, впрочем, не говорила матери, что иногда пытается причесываться, только делает это крайне быстро — так появлялся шанс, что та женщина не отразится вместе с ней.

Раньше, до того, как в зеркале стала отражаться незнакомая и откровенно жуткая с виду женщина, Клара любила смотреть на себя: строила рожицы, примеряла одежду, иногда тайком таскала припрятанную в сумочке мамы тушь. Теперь она даже удивлялась, видя в зеркале только себя, но близко больше не подходила и стекло не трогала — та, внутри, порой выскакивала из ниоткуда, и иногда с её пальцев капала кровь.

«Мисси», — однажды женщина вывела своё имя на стекле, затем залихватски расписалась и подмигнула Кларе: мол, ну, давай, прочти его!

— Зачем это? — маленькая Освальд прищурилась. — И не подумаю.

Мисси только усмехнулась, секунду помедлила — и выудила откуда-то фотографию Эмили Освальд, начала барабанить по ней пальцами.

Клара держалась: хмурила брови, кусала губы, отчаянно сдерживала слёзы. Мисси, напротив, повеселела.

— Хочешь, я порву фотографию? Знаешь, что тогда будет? — она писала эти слова и сразу же стирала, точно сдерживая своё желание говорить.

— Нет. — Клара пожала плечами.

— А ты подумай! — там, в зеркале Мисси беззвучно расхохоталась. — Откуда бы я достала фотографию? Правильно, детка: я стащила её у вас. Как ты думаешь, если я смогла унести к себе фотографию твоей мамы, если я смогу порвать её здесь, в зазеркалье, а затем выбросить осколочки прямо на твой бежевый ковёр, что ещё я смогу сделать, если захочу?

Мисси протянула к Кларе руку. Зеркало точно запузырилось, на поверхности вдруг появились белые и серебряные блики; точно круги по воде, они увеличивались, задевая всё большее пространство зеркала, а эпицентром была рука Мисси — рука, продолжавшая водить пальцами по стеклу.

— Прекрати! Мисси, Мисси, прекрати! — наконец Клара закричала и тут же, зажав себе рот руками, в ужасе уставилась на неё.

— Хорошая девочка, — удовлетворенно произнесла Мисси.

Она произнесла это, и Клара вдруг услышала её голос: низкий, вкрадчивый, точно чуть вопрошающий.

— Держи свою игрушку. — Мисси кивнула Кларе и бросила ей фотографию.

Клара в ужасе отступила. Фотография спланировала на ковёр; по ней, точно от царапин ножа, проходило множество мелких трещинок.

* * *

За пару дней до того, как Кларе исполнилось одиннадцать лет, Мисси затащила в зеркало канарейку.

Разумеется, неспроста. Нет, Мисси и раньше доводила Клару до истерик и неконтролируемых приступов гнева — личных вещей Клара избегала, стараясь не привязываться ни к кофточкам, ни к книгам, и дневник с девяти лет не вела тоже из-за Мисси. Клара так и не поняла, зачем отбирать что-то, что может принести ей, Кларе, радость, а затем, точно извиняясь, подсовывать зазеркальные безделушки, извлеченные черт знает откуда, такие же жутковатые, как и всё, что вообще делала Мисси. По ночам Клара замечала, как поскрипывает и едва-едва шевелится фигурка ангела, стоящего теперь на её столе. Пару раз она хотела её разбить, но Мисси, тотчас угадывающая её намерение, начинала напевать странную, монотонную, жутковатую мелодию — и Клара подчинялась, угрюмо глядя на Мисси, отражающуюся то в оконном стекле, то в дверце шкафа, а то и вовсе на экране телефона.

Иногда Кларе удавалось отстоять книги, как правило, фантастику. Мисси почему-то жутко смешили и раздражали книжки о космосе, так что одним из её развлечений было чтение и последующее разрывание книг. Порой она даже выкидывала наружу обложку. Клара сумела отстоять и плюшевого кота, подаренного ещё на семилетие — воротник рубашки кота был украшен алыми знаками вопроса, отчего создавалось впечатление, что кот находится в вечном поиске не то ответов, не то новых загадок.

— Доктор, Доктор, в чём радость отражаться в таких безделицах как плюшевые игрушки, когда можно оставить о себе память, уничтожив, к примеру, луну? Земляне бы точно тебя запомнили… — один раз меланхолично пробормотала себе под нос Мисси. — Впрочем, всё впереди.

— О чём ты? — Клара слезла с кровати и села перед зеркалом, недоумевающе посмотрела на Мисси. — Кто такой Доктор?

— Твой главный страх, девочка, — ухмыльнулась Мисси. — Потом поймёшь. Или нет.

Клара Освальд не любила находиться в больницах и всех врачей разом, а кроме того, не могла и предположить, что страшнее, чем сама Мисси. То есть, вынести соседство с Мисси было можно, если соблюдать несколько правил — беспрекословно слушать, когда она серьёзна, игнорировать попытки вывести из себя и никогда не попадаться ей, если Мисси в гневе или в настроении поиграть. С годами Кларе удавалось это всё лучше, если не считать, конечно, промашки с канарейкой.

Кларе снились птицы задолго до того, как появилась Мисси. Птицы — и кленовые листья, летящие сквозь огромные воронки, и в этих снах Клара летела вместе с ними. Проснувшись, она ещё несколько минут лежала с закрытыми глазами, мечтательно вспоминая ту невероятную скорость, с которой они мчались вперёд. Она могла различить каждую прожилку на огромной воронке, сквозь которую она летела — каждое переплетение золотого, черного, алого и иногда белого, могла коснуться пера огромной птицы и после пробуждения долго помнить, как оно ощущалось под рукой, но не знала ни цели, ни причины полёта. Смутно помнилось, что это было отнюдь не туристической прогулкой; едва ли кто-то так рисковал бы ради развлечения кроме разве что Мисси, но Мисси нельзя было оценивать той же меркой, что и остальных. Должно быть, именно поэтому после появления Мисси сон стал подробнее и ярче — теперь Клара знала наверняка, что она должна лететь, двигаться, не переставать нестись до тех пор, пока не выполнит свою задачу. Но что она должна была совершить?..

Однажды Клара не выдержала и рассказала об этом сне своей маме. Та пожала плечами: Эмили Освальд привыкла ко всему, и очередной кошмар своей дочери не стал чем-то сверхъестественным — особенно после жутких рассказов о женщине из зеркала. Не то чтобы Мисси слышала этот разговор, ведь Клара сознательно спросила маму на улице, подальше от зеркал, витрин и любого рода стекла, но разве может что-то удержать то, что способно подчинить любое отражение на свете? Так или иначе, Мисси никак не отреагировала — или сделала вид, что ничего и не заметила. Мало ли что снится маленькой Кларе Освальд. А спустя пару дней она на глазах Клары затащила в зеркало канарейку.

Это произошло будто не нарочно. Шаг — и из зеркала в гостиной Мисси шагнула в отражение окна, пронеслась по ним, затем шагнула в комнату Клары и остановилась в отражении напротив. Клара замерла: это было необычным зрелищем. А затем Мисси, точно это было само собой разумеющимся действием, вдруг высунула руку из зеркальной поверхности и помахала Кларе рукой.

Как во сне Клара смотрела на руку Мисси — тонкую, ухоженную, с идеальным алым маникюром, смотрела и не могла пошевелиться. Потому и не шевельнулась даже тогда, когда Мисси, хитро извернувшись, вдруг распахнула клетку с канарейкой, стоящую у окна, схватила птицу — и бросилась обратно, сразу к огромному зеркалу, вопреки слезам и жалобам Клары установленному в гостиной.

— Я говорила тебе не секретничать? — вкрадчиво заговорила Мисси. — Говоришь, ты летаешь во снах, то на птице, то на листе?

— Какая тебе разница?! Отдай мне птицу. — Клара вспылила.

— О, мы уже кусаемся! — Мисси точно обрадовалась, только её взгляд стал сосредоточенным и злым. — Расскажешь — отдам.

— Да нечего рассказывать, это просто красивый сон. Я лечу на листе и знаю, что должна кого-то спасти — никогда не останавливаться, мчаться, мчаться сквозь воронку до тех пор, пока есть силы. Это даже красиво.

— Красиво… — Мисси покачала головой. — Вселенная красива, когда ты не знаешь, чего ищешь и о чем говоришь. Хочешь, я скажу тебе кое-что?

— Что?

— Однажды я совершила сделку с птицей и с тех пор страшно их не люблю. И ты никуда — никогда — не полетишь.

С этими словами Мисси вновь высунула руку из зеркала и бросила жёлтый окровавленный ошмёток на ковер. Клара не сразу признала свою канарейку, так сплющилось то, что осталось от несчастной птицы. Но, едва осознав произошедшее, она бросилась к зеркалу и ударила было по нему кулаком, так, как в отчаянии колотят по полу в истерике дети. Вот только её ладонь не встретила стеклянной поверхности, а провалилась куда-то вглубь. Клара едва успела понять, что за зеркалом существует точно такое же пространство, вполне просторное, а не вязкое, как ей представлялось ранее, когда что-то схватило её. Она подняла глаза и увидела напротив Мисси; там, в зеркале, отражалась рука Клары — и как цепко Мисси схватила её, впилась ногтями в кожу, чтобы наверняка остались следы.

— Ты пока крохотный слепой щеночек, Клара Освальд, ты тыкаешься носом повсюду и совершенно ничего не знаешь о мире вокруг. Если ты ещё раз ударишь по зеркалу, когда я отражаюсь в нём, я сделаю так, что ты будешь бояться до конца жизни. Иди и выброси из дома птицу, скажешь матери, что она улетела.

Мисси оттолкнула её прочь от зеркала и исчезла. Клара, испуганно и раздраженно глядящая в зеркало, оступилась и сделала ещё шаг назад — и с омерзением отскочила. Она наступила на мёртвую канарейку. Левый белый носок Клары был вымазан в крови и чем-то коричневато-буром. Выждав пару минут, Клара закусила губу и наконец позволила себе разреветься.

С тех пор ни полёты, ни листы, ни птицы Кларе больше никогда не снились.

* * *

К смерти Эмили Освальд Мисси отношения не имела, хотя Клара до конца в это так и не поверила. Конечно, трудно было заставить кого-либо перенести пневмонию, протекающую исключительно тяжело, но Мисси совершенно спокойно бродила по зеркалам, пару раз подсказала Кларе на экзамене по физике (благодаря чему она и не провалилась) и даже воровала сигареты у Дэвида. Он, в свою очередь, так искренне подозревал, что Клара начала курить, что та и вправду решила попробовать — и втянулась. Эмили к тому моменту уже было всё равно, а других значимых людей в жизни Клары практически не было. Трудно было строить личную жизнь и заводить друзей, каждую минуту ожидая увидеть Мисси, язвительно ухмыляющуюся ей из зеркала.

Пару раз в старшей школе Клара, конечно, заглядывалась на парней, но далеко это не заходило, а поцелуи в машине с одноклассником и вовсе закончились тем, что все шины в автомобиле вдруг спустили одновременно. У выскочившего наружу парня резко сменились приоритеты. Клара потом ещё улыбалась ему в коридорах и даже поддразнивала, но момент был безвозвратно упущен.

Иногда Клара думала о том, что она ненавидит Мисси: десять лет подряд она училась находиться с ней рядом, выстраивая свою жизнь в угоду ей, подчиняясь её причудам, выживая и справляясь с тем, с чем Мисси хотела её столкнуть. Иногда Клара думала о том, что должна быть благодарна ей: в своей манере Мисси сделала её той, кем она являлась, ломая и перекраивая, заставляя стать сильнее и жестче.

Иногда Клара вспоминала о том, что однажды Мисси спасла ей жизнь.

Если бы она действительно хотела уничтожить её, то легко сделала бы это — стоило только позволить Кларе сесть на тот автобус вместе с другими одноклассниками, а потом смотреть на то, как она вместе со своими подругами сгорит или погибнет от осколков стекла. В тот день никого из её класса не спасли, и много ночей после Клара думала о том, что она должна была быть с ними — она не заслужила спасения. Впрочем, Клара была наказана. У неё, в конце концов, был персональный демон, год от года отвращающий её от идеи отражаться хоть в чём-либо. Каждый раз, когда Клара думала о том, что могла бы привыкнуть к Мисси, та будто специально заставляла её злиться, бояться, злиться вновь: точно ей доставляло удовольствие знать, что Клара и вправду лишь щенок на привязи, которому можно дать немного воли, а затем вновь посадить на цепь.

И всё-таки было нечто странное в гибели Эмили Освальд: она точно высохла, вместе с кашлем теряя и силы, и волю к жизни. И это объяснялось бы тяжелым заболеванием, если бы не одна деталь — иногда с кашлем выходила кровь, и эта кровь слишком отличалась от всего, что видела раньше Клара. Пятна крови были ало-розовыми, и в них порой мерцали золотистые искорки.

— Надеюсь, она написала завещание, — заметила Мисси, однажды увидев Клару, застирывавшую простынь.

— Что ты имеешь в виду?!

— О, самую малость: твоя мать больна и её не вылечить.

— Мисси, если ты хоть как-то замешана в болезни мамы… — Клара глубоко вздохнула и посмотрела ей в глаза. — Если я когда-то узнаю об этом, я убью тебя. Ничто меня не остановит.

— О, у щенка растут зубки! Но не беспокойся, на этот раз я здесь ни при чем. — Мисси уязвлённо пожала плечами. — Не больно-то и хотелось!

Клара только отмахнулась. До реакции Мисси ей в сущности не было никакого дела: она, демон из зеркала, теперь могла сколько угодно тревожить её сон и уничтожать всё живое вокруг. Это уже не имело значения. А затем Эмили Освальд умерла, после чего мир изменил свою траекторию: как будто всё, что удерживало Клару от отчаяния, вдруг рухнуло. Как будто вместо привычного цветущего особняка она стояла перед обвалившимся зданием, вдруг обнажившим разрушенный каркас, сваи и гнилые доски.

На похоронах Клара заметила стоящего позади высокого седого мужчину. Он пристально и хмуро смотрел на Клару, точно намереваясь, но всё же не решаясь подойти.

— Знаешь его? — тихонько спросила отца Клара.

— Нет. — Дэвид пожал плечами. — Хотя лицо знакомое… Будто видел его когда-то давно, не то на работе, не то в новостях. Может, он был приятелем Эмили?

— Может и так… — Клара кивнула и украдкой снова взглянула на мужчину. Тот пристально смотрел на мраморный памятник, установленный на могиле миссис Освальд. Затем он поднял глаза и взглянул на Клару; дождавшись, пока она посмотрит в ответ, он вдруг подмигнул ей. Клара растерянно заморгала и почему-то смутилась, зажмурилась, а когда открыла глаза, то обнаружила, что незнакомец исчез.

Вскоре Клара забыла об этом эпизоде. Эдинбург, куда она отправилась спустя несколько месяцев после смерти матери, встретил её равнодушно; Клара толком не понимала, что заставило её отправиться именно в Шотландию — может быть, дело было в дальних родственниках матери, отчаянно отстаивающих независимость, может быть, в попавшихся под руку буклетах, а может быть — кто знает — дело было в Мисси, хитро щурившейся по вечерам, бросившей ей на стол рваный килт, запачканный землей, а ещё что-то, похожее на огромный черный браслет.

— Надень его немедленно и не снимай, — Мисси ласково улыбнулась. — Снимешь — пожалеешь.

— И что ты мне сделаешь? — Клара подняла голову от бумаг. — Правда, Мисси, я устала бояться тебя. Я так больше не могу.

В следующую секунду она почувствовала лёгкое, почти невесомое прикосновение к волосам, потом что-то прохладное и острое коснулось шеи. Клара замерла. По спине ползли мурашки.

— Мисси? — нерешительно позвала Клара. — Что ты хочешь?

— Самую малость…— шепот раздался совсем над ухом. Когда Клара было попыталась развернуться, кто-то — о, она точно знала, кто — схватил её за плечо, удерживая в одном положении. Мисси вдруг схватила её за волосы, дёрнув к себе.

— Не шевелись, девочка, иначе рука дрогнет — и что же тогда будет!

Щелчок. Ещё, ещё, ещё щелчок! В оцепенении Клара наблюдала, как ей на колени падают темно-каштановые локоны, которые она отращивала на протяжении последних лет. Ей, конечно, хотелось обстричь их, но теперь, когда Мисси по своей прихоти обкорнала её… Собрав все силы, Клара развернулась — и отшатнулась.

Мисси стояла прямо перед ней. Зеркало, которое давно облюбовала Мисси, теперь выглядело совершенно обычным, точно в нём никогда не жило что-то, способное прорвать стеклянную поверхность изнутри.

— Я предупреждаю тебя. Немедленно надень браслет, собирай вещи и отправляйся в Эдинбург. Как ты понимаешь, у меня не будет проблем с тем, чтобы догнать тебя. — Мисси ухватила Клару за подбородок. Второй рукой она всё ещё сжимала тонкий нож, больше похожий на скальпель. — Хочешь поспорить?

— Нет. — всех сил Клары хватило только на то, чтобы не дрожать, смотря Мисси прямо в глаза.

Кажется, та осталась довольна этим.

* * *

Именно поэтому холодной январской ночью Клара Освальд, проснувшись от очередного кошмара, встала с кровати и, шлепая босыми ногами по ледяному полу, направилась в ванную. По её просьбе хозяйка, сдававшая квартиру, демонтировала зеркало, ранее висевшее на стене почти напротив душевой кабины. Клара и представить не могла, как будет заставлять себя идти в душ, зная, что в любой момент Мисси сможет зайти за ней. Не то чтобы она стеснялась или боялась чего-то; дело было в самой Мисси и в том, какую мучительную неуверенность она могла вызвать одним своим появлением. Как правило, Клара маскировала это, ведя себя нарочито смело, но Мисси в такие моменты вела себя так, точно видела её насквозь. Пару раз, когда Клара возвращалась домой с бутылкой вина, она даже думала, что будет, если Мисси и правда зайдёт в самый неподходящий момент — может, когда Клара начнёт переодеваться или когда она будет с парнем. Правда, фантазия при мысли об этом гипотетическом парне давала сбой. К тому же, Клара была уверена, что стоит ему появиться, как Мисси немедленно затащит его в зеркало и утопит там.

— Это была бы почти сцена ревности… — Клара негромко и грустно рассмеялась, думая о том, что вся её жизнь теперь была сплошной пантомимой, которой управляла Мисси. Должно быть, та и вправду ревновала — так, как ревнуют собачку к предыдущим хозяевам или излишне ласковым гостям.

В прихожей зеркало оставили. Иногда Клара приходила к нему и долго, точно отыгрываясь за своё детство, расчёсывалась. Мисси в такие моменты уже не показывалась, только иногда высовывала руку и лениво пыталась поймать Клару, точно забавляясь. Поначалу это доводило до слёз, но теперь Клара равнодушно протягивала ей руку. Тогда Мисси тихонько царапала её запястье, иногда сжимала пальцы, а иногда зачем-то гладила ладонь.

Вот и теперь Клара остановилась перед зеркалом.

— Эй. Кровавая Мэри! — произнесла Клара. — Ты уже день меня не изводила, я могу обидеться!

Ответа почему-то не последовало. Как правило, Мисси реагировала на большинство провокаций, но в этот раз она, должно быть, была слишком занята, чтобы обратить внимание на Клару.

— Эй! — Клара растерянно смотрела на зеркало. Она нерешительно протянула руку и коснулась стекла, и то вдруг поддалось ей. Там, за зеркалом определенно было что-то ещё. — Если ты не появишься, я зайду. Будь уверена.

Аккуратно опустив зеркало на пол, Клара склонилась над ним и на четвереньках заползла в него — и тотчас врезалась во что-то мягкое. Она немедленно вскочила. Перед ней стоял тот же мужчина, что был на похоронах матери Клары — такой же седой, в том же черном костюме с алой бахромой по краям пиджака.

— Клара… — он понимающе кивнул ей. — Ты уже знаешь, где ты?

Именно в этот момент Клара осознала, что стоит перед ним босая, растрепанная и в одной пижаме.

— Нет… Я просто хотела найти Мисси. — Клара пожала плечами. — Но, наверное, я лучше вернусь обратно.

— Оглянись! — мужчина улыбнулся ей. — Меня зовут Доктор и нам нужно поговорить.

— Мисси говорила о вас… — нерешительно начала Клара, думая, что, вероятно, не стоит сообщать ему, что его назвали самым главным страхом. По крайней мере, до тех пор, пока она не сбежит.

— Да ну! Могу себе представить. — Доктор ухмыльнулся, но затем вновь стал серьезным. — Сейчас иди со мной, ну же, живее!

Он махнул рукой и зашагал по коридору. Клара поспешила за ним. Она то и дело оглядывалась, замечая то старые трубы, то странную, необычную технику, то обломки чего-то, смахивающего на копьё.

«Очевидно, что Мисси не могла выбрать место попроще… — думала Клара. — Ей нужно было забраться в самую глушь, чтобы потом восседать на вершине и созерцать царящий вокруг хаос!»

Наконец они остановились у маленькой синей будки. Клара с интересом коснулась её рукой, и та почему-то загудела.

— Это ТАРДИС, заходи. Ничему не удивляйся! — Доктор предвкушающе улыбнулся.

— И не подумаю! — Клара покачала головой. — Слишком подозрительно. Хотите, чтобы я зашла — докажите, что это того стоит!

— О, Клара, не спорь хоть сейчас!

Доктор толкнул дверь ТАРДИС. Та приоткрылась, и Клара, по инерции сделав шаг вперед, вдруг увидела огромную комнату внутри крохотной будки. Система управления, провода, рычажки, несколько разбросанных по полу книг… И Мисси, ехидно улыбающаяся ей.

— Подумать только, Клара Освальд снова в ТАРДИС!

— Снова?! О чем ты? Я никогда не забыла бы этого! И она больше изнутри… — Клара задрала голову к потолку. — А что ты здесь делаешь?

— Караулит меня, надо полагать, — Доктор вошёл следом и захлопнул дверь. — Чего ты хочешь, Мисси? Что ты натворила?

— О, Доктор, я только исполнила твоё желание! — Мисси заправила за ухо выбившийся локон. — Ведь ты был готов изменить историю, помнишь? Кто-то бежал к центру Вселенной, чтобы спасти свою маленькую спутницу… Время можно переписать, только у этого есть своя цена. Я и правда спасла твою Клару, даже заключила договор с вороном. Только один нюанс!

— О чём ты? — Доктор поджал губы и в волнении смотрел на Мисси.

Та расхохоталась.

— О, какой ты предсказуемый! Ждёшь очередного дьявольского плана? Доктор, всё гораздо проще. Клара Освальд выжила в этой реальности, потому что никогда не встречала тебя. Хочешь, чтобы она жила — отпусти её. Сотри ей память сам. Иначе… — Мисси щёлкнула пальцами и рядом с ней вдруг возник призрачный силуэт ворона.

Почему-то Кларе вдруг вспомнилась маленькая улица, затерянная в центре Лондона, и она сама, без конца повторяющая: «Дай мне сил быть храброй! Дай мне сил быть храброй...». Что-то крылось в глубине её памяти, что-то, нуждающееся в том, чтобы быть прожитым от начала и до конца без сожалений. И Клара уже зажмурилась и вздохнула, готовая вспомнить и начать всё заново, отказавшись от того прошлого, где она сжималась от страха под одеялом, плакала на кафеле от досады, отстирывала кровь замученной канарейки с белых носочков, отказавшись от прошлого, где она смотрела на Мисси и не могла отвести взгляда. Она зажмурилась, но в эту секунду Доктор вдруг ударил по чему-то со всей силы и произнёс:

— Я согласен. Я согласен, пусть она никогда не вспомнит меня, только живёт.

— О, Доктор, как далеко ты зашёл из страха потерять её… — Мисси насмешливо покачала головой. — Я позабочусь о ней сама, о, я позабочусь!.. Видишь, на её руке телепорт. Заставь её забыть тебя, а я верну Клару в Эдинбург, в её маленькую квартирку на окраине. Увидишь, пройдёт пара лет и она окончательно привыкнет. Даже не будет одна. Никогда не будет. — Мисси хмыкнула и, вытащив откуда-то веер, на мгновение закрыла им лицо.

Доктор обернулся к Кларе и коснулся её щеки. С удивлением Клара заметила, что плачет, плачет так, что воротник пижамы промок насквозь.

— Пожалуйста… — Клара покачала головой. — Я знаю, что это ошибка, ты не должен поступать так!

— Кому-то из нас придётся забыть, Клара. В этот раз забудешь ты.

Не давая себе передумать, Доктор коснулся висков Клары; последним, что она успела увидеть, были его глаза напротив.

«Тебе так больно, Доктор...» — подумала Клара, а затем всё померкло.

* * *

Клара Освальд солгала бы, если бы заявила, что идея — безрассудная, бездумная идея позвать Мисси ещё раз, после всего, что случилось с ней, была хорошей или хотя бы здравой. Но в ту секунду, когда Мисси отразилась в зеркале и насмешливо помахала ей рукой, Клара вдруг почувствовала облегчение. Точно что-то тяжелое, ноющее в груди, не дающее ей жить вдруг рассеялось и исчезло.

— Хэй, Мисси, — поздоровалась Клара, и Мисси ей улыбнулась.