Вернуться домой (джен)

Я никогда не был послушным ребенком. Всегда ходил, где вздумается, невзирая на запреты и советы «как лучше». Сам был себе на уме и никогда от этого не страдал.

Собственно, каким был в детстве, таким и остался.

Как обычно срезая путь до дома, я совершенно не смотрел по сторонам. Погода была прелестной: снег сыпал большими хлопьями, покрывая землю воздушным одеялом, ветра не было, так что мороз не ощущался таким сильными и колким. Домой возвращаться едва ли хотелось: внутри теплилось что-то детское и забытое, теплое и родное. Было желание прыгнуть в сугроб и рыть подкоп или же начать лепить снежки.

Проходя мимо высоких куч снега, я, поддавшись светлым воспоминаниям, окончательно погрузился в себя. С легкой улыбкой на губах, я медленно шел вперед, совершенно не слыша звуки шагов позади. Спустился с небес на землю только тогда, когда в лопатки уперлось что-то острое, а голос сзади злобно сказал:

— Выворачивай карманы!

Я застыл на месте. Сердце громко забилось, закладывая уши. Первое мгновение было желание дать деру, но я вовремя себя остановил. Зажмурив глаза, я глубоко вздохнул, чувствуя тычки в спину. Было не совсем понятно, что упиралось в меня: то ли пистолет, то ли нож. А может и вообще ключи — чем черт не шутит. Получив еще один нетерпеливый тычок, я проговорил:

— Разбойники с большой дороги? — получилось как-то насмешливо и едва ли серьезно. Совсем не под стать ситуации.

— Че? — спросил другой голос.

Надо же, я не думал, что их окажется двое.

— Ну, разбойники с большой дороги, все дела, — повторил я, по-идиотски лыбясь в никуда.

— А, ну это да, — отозвался по-видимому тот, кто тыкал мне в спину чем-то. — Ты это, хватит пиздеть, — настойчиво попросил, — деньги гони.

— Я повернусь? — спросил, сжимая руки в кулаки.

Они на секунду замешкались, а я попытался не прибить себя за опрометчивость. Ну что за дурак, в самом деле!

— Ну… — отозвался тот, который упорно тыкал чем-то мне в лопатку.

— Слыш, ты че? Если он запалит нас, то точно мусорам настучит! Бестолковкой своей думай, — злобным шепотом сказал другой, и я услышал какую-то возню.

— Да не, парни, вы чего? — попытался отмазаться я, поднимая руки перед собой, сдаваясь. — Я ж не терпила какой, чтобы так поступать. Да и неудобно как-то, — сказал, пожимая плечами, — вот я карманы выверну, все на пол упадет, а вы что, поднимать будете? Не проще ли сразу в руки?

— Самый умный или че? — сказал, по-видимому, самый озлобленный из них, пихая меня рукой.

— Да пусть повернется, че он, — ответил другой, — только без глупостей, понял? — спросил, надавливая чем-то мне в спину.

— Конечно все понял, — скороговоркой проговорил, медленно поворачиваясь к ним лицом.

Они были какими-то… обычными. Ничем не примечательные мужики, на лицах которых отпечаталась вековая усталость и явное пристрастие к алкоголю. Вот только тот, что тыкал мне в спину ножом, был явно не таким злым, как пытался казаться. А вот его друг наоборот не внушал даже малейшего доверия. Его горящие яростью обезумившие глаза и слишком искривленное ненавистью лицо пугали.

— Ну, че встал? — спросил тот, что был озлоблен, казалось, на весь мир из-за своих неудач. — Давай реще, сучонок.

— Я это, тут подумал, — начал, совершенно не думая о том, о чем говорю, — может, вы меня это, того? — спросил, указывая взглядом на нож, что был плотно зажат в руке у мужика.

— Ты че, дебил?

Они оба опешили от моих слов. Тот, что держал в руках нож, даже назад отступил, растерянно тараща на меня свои слегка выцветшие из-за возраста глаза.

— Почему сразу дебил-то? Просто я давно хотел, но чет не решался, а тут вы. — Я кивнул им, слегка поджимая губы. — Вам же это ничего не стоит, а я так вроде и не сам…

— Ты нам зубы не заговаривай! — Озлобленный мужик сделал шаг вперед, хватая меня за ворот куртки. — Деньги гони и пиздуй на все четыре.

— Кстати, — мой голос не дрогнул, когда мужик нетерпеливо тряхнул меня, — а ножичек-то заточен?

— Че?

Они опять растерялись. А у того, что держал меня за ворот, даже руки ослабли.

— Дай-ка посмотрю, — вежливо попросил, протягивая руку. — Давай, давай, не бойся, я ж верну, — произнес так, точно говорил с ребенком, а не со взрослым мужчиной.

Мужик повиновался и скинул мне в руку увесистый охотничий нож. Другой же, который стоял рядом со мной, отошел к своему приятелю, так ничего не сказав.

Повертев нож и так и эдак, я провел большим пальцем по лезвию, проверяя остроту.

— Дак он у вас не заточен, мужики, — отозвался я, плотнее перехватывая рукоять.

— Как это не заточен, — отозвался тот, который некоторое время назад этим самым ножом упирался мне в спину. — Я его сам точил!

— Ну я же вижу, — сказал уверенно, задирая рукав куртки и обнажая голую руку. — Смотри.

Приложив лезвие ножа к предплечью, я легким движением расчертил кожу. Лезвие с видимым усилием, но пропороло руку, отчего кровь сначала мелкими бусами выступила на месте пореза, а потом потекла струей.

— Я ж говорю, что тупой! Вот если я свои ножи точу, ты только попробуй после к лезвию даже прикоснуться. Сразу того — порез. Будь это мой нож, я бы себя до кости полоснул, а тут так — царапина.

— Ты… ты че сделал?! — спросил мужик, который до всего этого держал нож.

Второй же, как-то испуганно блеснув глазами, быстро пошлепал по снегу в другом направлении, иногда спотыкаясь и падая.

— На, — сказал я, протягивая окровавленный нож, — забирай.

Но мужик не стал его брать. Развернулся и побежал, так же забавно шлепая по только что выпавшему снегу.

— Вот дела, — сказал я.

Нож выпал из ослабевших рук и потерялся где-то в снегу.

* * *

Как дошел до дома я не помнил. Очнулся сразу же перед дверью квартиры, из которой доносился приятный запах только что приготовленной еды. Дверь мне отворили сразу.

Пол подъезда тут же озарился теплым светом квартиры, а на пороге меня встречала она. Вся такая домашняя, со слегка растрепанными волосами и очками, небрежно надетыми на нос.

— Что-то ты долго, — нежно сказала она, проходя в глубь квартиры, впуская меня внутрь.

Ничего не отвечая, я подошел к ней близко-близко и крепко обнял, зарываясь лицом в волосы. Глубоко и нервно выдохнув, я зажмурил глаза, сжимая губы в тонкую линию.

— Ты чего? — слегка испуганно спросила, обнимая меня в ответ, гладя плечи и спину через толстый слой зимней куртки. — Совсем замерз, — тихо выдохнула мне в шею, мягко прикасаясь губами к коже.

Но я совсем не замерз. Это была нервная дрожь, которая настигла меня только сейчас, спустя время.

— Да, на улице оказалось слишком холодно, — ответил хрипло, сжимая ее сильнее.

Она глупо усмехнулась, и, чуть отстранившись, посмотрела мне в лицо.

— Ты бледный, — сказала, стягивая с меня шапку и приглаживая растрепавшиеся волосы, — не заболел?

Я лишь качнул головой, быстро целуя ее в губы.

— Давай, раздевайся. — Она улыбнулась мне искренне и тепло. — Будем кушать.

— Хорошо.

Слегка пританцовывая, она ушла на кухню, а я, в который раз сжимая руки в кулаки, тихонько проклинал себя за беспечность. Ведь все могло обернуться иначе.

И я мог больше никогда не вернуться домой.