Всепоглощающая страсть (гет)

Асканио сидел в своем кабинете и перебирал накопившиеся за долгое время письма: так, это не срочно, здесь изменить бы несколько фраз, а вот это письмо требует ответа. Написанием ответов он и занялся, поэтому не заметил, как в его личные покои кто-то вошел. Это оказалась Лукреция, дочь Папы.

— Кардинал Сфорца, — позвала она.

— Да, я тебя слушаю, Лукреция? — вопросительно приподнял бровь Асканио.

— Я пришла к вам, ведь мне совсем не с кем поговорить. Да и о чем говорить, ума не приложу. Меня скоро замуж выдадут, вот тогда и наговорюсь с мужем вдоволь, — сказала Лукреция кокетливо.

— А о чем ты хотела бы побеседовать со мной? — спросил кардинал Асканио.

— Я даже и не знаю. Например, о погоде. О природе. О Риме. О моем отце, — предложила несколько тем Лукреция.

— Спрашивай, что хочешь, я буду рад ответить, — Сфорца был обходителен.

— Например, о Риме. Вы знаете, что Вечный Город не вечен? — спросила Лукреция с интересом.

— Конечно, да. Но пока Церковь держит его в своей длани, он будет процветать, — кивнул Асканио.

— Но... Ведь... Мой отец... Он не такой хороший понтифик, как вы ожидали, не так ли? — слегка растерялась Лукреция.

— Почему же. Он вполне соответствует своему сану. И назначил меня вице-канцлером, за что ему отдельное спасибо. Папа Борджиа вполне хорош, просто против него плетут интриги, тот же кардинал Делла Ровере чего стоит. Но Александр Шестой с честью противостоит им.

— Кардинал Сфорца, а вам нравится нынешняя погода? Так сухо и как-то... ароматно. Ароматы оливок витают в воздухе, — мечтательно произнесла Лукреция.

— Да, такая погода мне вполне по душе. Я считаю, что летом так и должно быть. Ароматы апельсинов тоже слышны повсюду.

— А вот природа Рима не очень-то хороша. Вы знаете, а ведь у нас так мало растений. Я люблю растения. Они приносят счастье всем. И мне тоже. Но у нас сухой климат. Почему так? Ведь Рим стоит на берегах Тибра, и его климат должен быть куда более увлажненным.

— Природа Рима — творение Божье, — набожно ответил кардинал. — И посему нет смысла роптать на нее. Какая уж есть.

— А мой отец платит вам много денег? — с интересом спросила Лукреция.

— Да, вполне достаточно. Я не бедствую, — улыбнулся Асканио.

— Каково это — быть вице-канцлером при моем отце?

— Очень сложно ответить. Эта должность — настоящий ночной кошмар. Но я нахожу в ней и много хорошего, если ты понимаешь, о чем я...

— Что хорошего? Я не понимаю.

— Ну, например, неплохое финансовое положение. Также влияние. И дипломатические миссии мне весьма по нраву. Даже не испытываю трудностей, когда нужно куда-то ехать. Да, мне порой тяжело там побриться, но это уже мелочи, — ответствовал Асканио.

— Кардинал... Асканио, можно я буду называть вас по имени?

— Конечно, можно. Раз уж мы стали так много общаться. Раньше ты почти не замечала меня и лишь перекидывалась со мной несколькими вежливыми словами.

— Асканио, а вы довольны своей жизнью? — заинтересованно спросила Лукреция.

— Более чем. Должность вице-канцлера досталась мне честно, так что да, я вполне доволен. А ты довольна своей жизнью, Лукреция? — спросил в ответ кардинал Сфорца.

— Да, довольна. Я могу делать все, что пожелаю. Но это сейчас. Скоро меня выдадут замуж за некоего Джованни Сфорца, и уж тогда посмотрим, смогу ли я быть такой же свободной, как сейчас, — сказала Лукреция с загадочной интонацией.

Асканио давно заметил симпатию, сквозившую в словах Лукреции. Он не понимал, откуда у нее такая привязанность к малознакомому человеку. Но ему еще предстояло это узнать.

* * *

Кардинал Сфорца сидел в небольшом римском парке на скамейке. Он отдыхал, поскольку его вице-канцлерство выжимало из него последние соки. Хоть ему еще не было сорока, он стал быстро чувствовать усталость.

Сейчас же он был в спокойном и благожелательном расположении духа. Сфорца услышал шелест юбок и вскоре узрел Лукрецию Борджиа воочию.

— Асканио, какой сюрприз, — улыбнулась она. — Что вы здесь делаете?

— Отдыхаю, — коротко ответил кардинал.

— От чего отдыхаете?

— От своей должности, вестимо. Я просто опустошен. Меня переполняет некоторое разочарование от нее. Но ничего, пока справляюсь, — ответил кардинал Асканио.

— Асканио, вы не возражаете, если я сяду рядом с вами?

— Конечно, как я могу быть против?

— Вы видели, какие прекрасные были прошлой ночью звезды? — спросила Лукреция мечтательно.

Кардинал Сфорца не видел звезд, он был слишком погружен в дела Папской курии. Но Лукреции ответил совсем другое.

— Я часто смотрю на небо, Лукреция. Ведь согласно легендам, именно там обитает Тот, Кто создал все в этом мире. Но вчера я не видел звезд, — честно добавил Асканио, — потому что был слишком занят.

— Вы знаете, звезды были похожи на ожерелье королевы. Они сплетались в созвездия и дарили свой мягкий свет Риму. Вечный Город был так прекрасен в их сиянии. О, если бы звезды вышли на небо сейчас, когда стоит день, — восхищенно воскликнула Лукреция.

— Их работа — светить ночью, — рационально ответил Асканио, — Но зато смотри, сейчас видно Луну.

И вправду, на синем небе была видна луна. Едва видимая, блеклая, — но настоящая луна. Иногда днем так бывает. Да и день уже клонился к вечеру, так что это было неудивительно.

Так они сидели, думая каждый о своем. Кардинал Сфорца повиновался внезапному порыву и обнял Лукрецию за плечи. Она положила голову ему на плечо. И так много доверия было в этом невинном ее жесте! Ведь скоро она выйдет замуж, и Асканио ее долго не увидит.

— Кардинал... Асканио... Вы... Почему я так доверяю вам? — задала риторический вопрос Лукреция.

— Я не знаю, Лукреция, — ответил Сфорца, гладя ее по светлым волосам.

— Но вы внушаете доверие, — сама себе кивнула Лукреция.

— Я рад, если это так, — сказал кардинал и взял Лукрецию за ее маленькую ручку.

Лукреция восхищенно улыбнулась.

— Вы, вы... Почему-то мне кажется, будто я знаю вас всю свою жизнь.

— Может, так оно и есть, — эхом откликнулся Асканио.

Они сидели, взявшись за руки, в тени двух хвойных деревьев. Издалека ветер приносил запахи оливкового масла и ещё чего-то неуловимым, вроде жасмина или свежих краснобоких яблок. Лукреция все так же сидела, положив голову на плечо кардинала. Издали они казались бы парочкой влюбленных, но никто их не видел в тот момент, и кардинал Сфорца не скомпрометировал себя.

* * *

Настал последний день пребывания Лукреции в Риме. Ее уже готовили к свадьбе. Примеряли белоснежное платье, подшивали рукава — там, где это было нужно. Кардинал Сфорца находился в своих покоях. И он не ждал визита Лукреции. Но все же она пришла.

— Асканио, — коротко сказала Лукреция вместо приветствия. — Ах, Асканио. До чего же я не хочу выходить замуж.

И она бросилась к нему в объятия.

Сфорца судорожно прижал к себе хрупкую девушку. Он бережно погладил ее по спине и по разлившимся топленым золотом светлых вьющихся волосах. Лукреция обвила руками шею кардинала Асканио.

— Тише, Лукреция. Все будет хорошо, — прошептал Асканио.

— Почему я должна выходить замуж? Я не хочу, — Лукреция уткнулась лицом в красное облачение кардинала.

— Потому что таково желание твоего отца, — вздохнул Асканио Сфорца.

Лукреция все еще дрожала в его объятиях — кажется, она плакала. Она немного отстранилась, и Асканио нежно отер ее слезы.

— Не плачь, Лукреция, — только и смог сказать он.

— Поцелуйте меня, кардинал... Асканио. — попросила Лукреция.

И он исполнил ее просьбу. Асканио поцеловал Лукрецию со всей страстью, на которую был способен. Сказывалась его жгучая кровь Сфорца. Он обнимал ее, руки его скользили по ее плечам и спине, он прижимал к себе Лукрецию все крепче и крепче. Лукреция же нежно отвечала на поцелуй.

Наконец их руки разъединились, и они принялись прощаться.

— Прощайте, дорогой Асканио. Я люблю вас и не забуду никогда, — сказала Лукреция, все еще плача.

Слезы жемчужными каплями потекли из ее покрасневших глаз. Ее прекрасных голубых глаз.

Асканио снова вытер ее слезы, и она прекратила рыдания, в последний раз пылко обняла Асканио и убежала вниз. А Асканио стоял, смотря ей вслед.

Кто же знал, что они встретятся очень скоро?

* * *

Асканио был послан с дипломатическою миссией в Пезаро самим Папой Римским. Он должен был говорить с мужем Лукреции о том, что Риму грозит война, и Пезаро должен по мере сил помочь им.

Муж Лукреции в эти дни много спал, ведь он был болен — упал с коня и сильно зашиб ногу. Лукреция ухаживала за больным Джованни Сфорца, как могла. За это он даже позволил ей покататься на своем коне.

И конную прогулку она совершила с как раз приехавшим в это время Асканио...

Спешившись, Асканио Сфорца и Лукреция Борджиа сидели на поваленном дереве на небольшой залитой осенним солнцем полянке. Светло-зеленая листва затеняла их убежище, и Асканио с Лукрецией сидели, взявшись за руки, и страстно целовались.

По возвращению в замок Пезаро они даже разделили ложе — прямо в супружеской комнате Джованни Сфорца и Лукреции. Больной Джованни ничего не слышал, он был в забытьи. Кардинал Сфорца и Лукреция лежали в одной кровати, после того, как отведали запретный плод. Который, как известно, сладок.

— Лукреция. Я кардинал, и мне нельзя быть твоим любовником. Но я им стал, позор мне и горе! — сказал кардинал Сфорца, обнимая дрожащую Лукрецию.

— Ах, Асканио. Не говорите так. Я не могу без вас жить! — патетически воскликнула Лукреция и обвила руками шею Асканио.

— Я люблю тебя, Лукреция, — Асканио пылко поцеловал Лукрецию в губы.

— Я тоже вас люблю, Асканио, — ответила Лукреция после поцелуя и прижалась всем телом к кардиналу.

Его красное облачение валялось около кровати, так же, как и зеленое платье Лукреции.

Кардинал Сфорца обнял свою нежную Лукрецию и прижал ее к себе. Они долго лежали, и руки их сплетались, а уста шептали имена друг друга.

* * *

Когда Лукреция развелась со своим первым мужем, она почувствовала себя свободной женщиной: она могла предаваться ночам с кардиналом Сфорца безо всяких угрызений совести.

Ему же было не по себе. Он страдал, молился и плакал — всякий раз, когда нарушал данный Господу обет — целибат. Да, Асканио оказался жертвой собственной губительной страсти.

Им на роду было написано быть только любовниками, они никогда не смогли бы сочетаться узами законного брака. Ведь сан кардинала — это, по сути, монашество.

Лукреция много раз исповедовала свой грех. Но она не называла имени своего любовника, ведь тогда бы обоих отлучили от Церкви.

Как-то раз Лукреция навестила кардинала Асканио в его личных покоях и застала его коленопреклоненным. Он истово молился, не замечая Лукрецию. Потом он поцеловал распятие и встал с колен.

— Асканио, Асканио! — бросилась к нему Лукреция. — Я... Я... Я беременна. И отец — вы.

— Так это же прекрасно, — Асканио сжал ее руки. — Я буду полностью содержать этого ребенка.

— Я надеюсь, что смогу дать ему ваше имя, если это будет сын, — сказала Лукреция.

— Нет, это слишком рискованно. О нашей связи могут узнать, и тогда конец нашему счастью, — возразил Асканио.

* * *

Лукреция родила в срок. Мальчика назвали Джованни, просто потому что так безопаснее. Ходили слухи, что это сын Папы от неизвестной матери, но только Лукреция и кардинал Асканио знали правду.

Они и дальше тайно встречались, даря друг другу ночи страсти. Лукреция родила от Асканио пятерых детей.

Лукреция помнила его всегда. И даже когда она умирала, перед ее глазами был образ того, кого она любила почти всю свою жизнь — Асканио умер немногими годами ранее от чумы.

И ее дети, окружившие ложе умирающей, служили напоминанием об этой всепоглощающей страсти кардинала Сфорца и юной мадонны Борджиа.