Ловчие (джен)

Линка и задержалась всего ничего — засиделась с тёткой за молоком и пряниками, заболталась. Корзина с гостинцами для младших двоюродных братьев стояла у печи, за заслонкой весело трещали в огне поленья. Было тепло, не в пример первым зимним метелям за окном. За одну ночь снега выпало до колена.

Тётка приглашала остаться, переночевать. Разрумянившаяся от тепла Линка отнекивалась — в доме семеро по лавкам, куда ей оставаться? Да и мать больная, спину перетрудившая, дома ждёт. Не осталась Линка. Дорога между деревней и городком была недолгая, всего-то выйти за околицу, на пригорок подняться да через давно облетевшую осиновую рощу пройти по широкой снежной колее. На том конце уже ласково и приветливо светился огоньками Берг.

Собралась Линка, в овечью шубку да шаль вязаную укуталась. Поцеловала тётку и братьев, дядю мазнула по заросшей щеке, корзину пустую подхватила и пошла. Дорога туда и обратно не единожды хожена, а то, что темно уже — так что же такого? Места у них спокойные, все свои вокруг. А если парни и приставали, подвыпивши, у Линки быстро выходило пыл их остужать. Секретный приём имелся, отец показал, ещё когда жив был.

По узкой, заметённой снегом улице Линка пробралась без приключений. Оставила глубокие следы в свежем снегу. А потом остановилась ненадолго, присмотрелась. У самой околицы, опираясь на покосившийся плетень, кто-то стоял. Линка подобралась, подумала, да и пошла дальше. Очень хотелось поскорее дома оказаться.

У плетня стоял парень. Незнакомый, светловолосый — даже в сумерках видать. В распахнутом волчьем полушубке, словно на холоде ему жарко было. Шапки даже в руках не было. Из приоткрытого рта весело вылетал парок. Красивый парень, молодой, статный. Плечи такие, что, пожалуй, смог бы и без рук Линку обнять, одними этими плечами. Смутившись мыслей, она прошла мимо.

— Далеко путь держишь, красавица? — донеслось ей в спину. — Время позднее, если в Берг, могу проводить.

И Линка уже остановилась и согласилась, было, — мало ли, подмастерье какой новый в город приехал да мастером по делам в деревню был отправлен? — как парень, хитро прищурившись, добавил:

— За поцелуй. Больно ты красивая, просто так провожать.

Линка фыркнула и зашагала дальше, невольно польщённая такими словами.

— Сама дойду. Не первый раз.

— Как знаешь, красавица, — усмехнулся парень ей в спину. — Наше дело — предложить.

Линка в молчании дошла до пригорка и даже успела зайти в рощу, всё раздумывая: почему «наше»? А потом подняла глаза, тонко ойкнула и, выронив корзину, побежала — не назад, к деревне, глупая, а куда-то в сторону, утопая в снегу по колено.

Привычную, выученную дорогу к городку молчаливо преграждал огромный, размером с телка, волк. Мохнатый, жёлтые звериные глаза недвижно мерцали в темноте, но самое жуткое было именно в давящей тишине. Он не рычал и не выл, просто следил за ней, ощетинившийся, неподвижными глазами. А потом встряхнулся и кинулся следом, погнал вперёд, вперёд, в путаные заросли орешника.

Линка и знать не знала, что умеет в тяжёлой шубе так быстро бегать. Сначала бежала бездумно, лишь бы подальше от страшной серой тени, но потом увидела меж редких мелькающих стволов огоньки — под холмом дом на отшибе стоял. Над трубой вился дымок. Линка припустила скорее, но в этот момент что-то огромное и тяжёлое напрыгнуло сзади, повалило в рыхлый снег лицом. Линка забилась вся, и холодные хлопья тут же полезли в рот и нос, не давая вздохнуть. Над ухом неразборчиво, булькающе прорычали:

— Дур-р-ра.

А потом мощная волчья пасть шею словно надвое перекусила. Линка захрипела, кровь алыми бусинами рассыпалась по белому снегу. Больше Линка ничего не чувствовала.

Полная луна не спеша выплыла из-за светлого на густо-синем фоне облака. Повисела над землёй, круглая, крупная, и устало нырнула в новые пуховые перины. Становилось всё холоднее.

Облака пришли с запада, неся в себе ещё больше снега.

Поутру, едва на горизонте — тёмном и остром от чернеющих верхушек елей — обозначился рассвет, из дома на отшибе вышел мужчина в распахнутом волчьем полушубке. Высокий, статный, светловолосый. Без шапки. Принюхался к воздуху, повернулся в сторону осиновой рощи и нахмурился. Постоял, настороженный, а потом сплюнул в сугроб и, удобнее перехватив широкую лопату, принялся откапывать от снега дом.