Убойное сочетание (гет)

Свет. Кажется, это должно означать что-то хорошее. Добро. Так ведь? Если его признали достойным Света, несмотря на все его грехи, значит он не так уж плох. Драко Малфой услышал, как Свет зовет его по имени и хотел откликнуться, хотел подойти, но не смог. Окутывающая его Тьма была такой уютной, знакомой, в ней таились отголоски прекрасных видений о доме, счастливом детстве, веселых вечеринках и чем-то еще таком же прекрасном. Тьма обещала покой и забвение всего плохого... А вот Свет... он стал остро-жалящим, он готовил испытание, если Драко пойдет в него, его ждет много боли. Она уже начала подбираться к нему. Боль стала отгонять мягкую, успокаивающую Тьму.

Нет! Он хотел остаться.

Не надо Света! Не надо боли! Хватило это в жизни с лихвой.

Но голос... Голос продолжал звать Драко. Этот голос он знал и... любил? ...или все же боялся?

Драко не знал, какое чувство в нем сейчас преобладает, но был уверен, что сопротивляться этому голосу он не может. Никогда не мог. Но только он собрался ответить и пойти на свет, куда его звали, как голос вместо его имени произнес: «Агуаменти!» И струя холодной воды окатила бесчувственное тело Драко, выдергивая того в реальность.

— А-а-а! — хрипло завопил он, подскакивая, но тут же острая боль раскаленными лезвиями прошила его виски, а внутрь черепа как будто начали заливать расплавленный свинец — горячо и очень давяще, — который грозился выдавить глаза и вытечь через них. К горлу подкатила тошнота. Драко глухо застонал и схватился за голову, как будто пытался руками выдавить из нее боль.

— Грейнджер! — прохрипел он. — С ума сошла? Зачем...

— Это я сошла?! — возмущенно перебила его Гермиона, но от звуков ее голоса (и даже не громкого, кстати, кричать на Малфоя она пока не собиралась) он так страдальчески сморщился и застонал, вцепившись в свои светлые волосы, что она невольно прониклась жалостью и еще немного сбавила тон. — Это ты что вытворяешь?

— Ну... — Драко честно попытался вспомнить, что он, собственно, «вытворил», но боль была слишком сильной, не давала сосредоточиться. — Грейнджер, смилуйся! Я сделаю и расскажу что угодно, только помоги мне избавиться от этой боли и тошноты! — он умоляюще посмотрел на Гермиону. Мокрый, растрепанный и бледный чуть не до синевы, Малфой выглядел ужасно и жалостливое сердце Гермионы не выдержало.

— Хорошо, — вздохнула она, доставая из кармана пузырек с зельем и передавая его Драко. — Все что угодно, говоришь, буду иметь в виду, — это прозвучало почти угрожающе, но Драко не обратил внимания, занятый поглощением лекарства. — Для начала мне очень хотелось бы знать, — продолжила Гермиона, — почему мне сегодня пришлось чувствовать себя некромантом, пытающимся оживить просроченный труп? Не пойми меня неправильно, — она только закатила глаза, глядя, как Малфой растекается блаженной улыбкой, почувствовав действие зелья, и взяла его за руку, привлекая внимание, — я очень рада и благодарна, что ты ради меня пытался улучшить отношения с Роном и Гарри. И я понимаю, что вам, мужчинам, для этого почему-то непременно нужна выпивка. Я правда понимаю. Но мне очень интересно, кто из вас, троих идиотов, решил, что смешивать огневиски с кучей разного маггловского алкоголя — это хорошая идея?!