Фото на книжной полке (джен)

Алан гля­дит на фо­тог­ра­фию. Не с кол­ким уко­ром или се­рой пе­чалью, без жгу­чей оби­ды или чу­довищ­ной ус­та­лос­ти — за­дум­чи­во гля­дит. За ок­ном ка­па­ет де­жур­ный осен­ний дож­дик, пос­ту­кива­ет по стек­лу, и ка­пель­ки бе­гут, бе­гут, как бе­жит вре­мя.

Фо­тог­ра­фия очень ста­рая: Алан толь­ко пос­ту­пил на ста­жиров­ку, ког­да Ро­нальд дос­тал где-то фо­то­ап­па­рат. Ка­жет­ся, возь­ми ее в паль­цы не­ос­то­рож­но — и рас­сыплет­ся жел­тая бу­мага на пыль­ные ку­соч­ки.

Эрик на фо­тог­ра­фии та­кой же, ка­ким Алан ви­дел его в пос­ледний раз и ка­ким он нав­сегда его за­пом­нил: са­модо­воль­ный, с дер­зкой ух­мылкой, но та­кой теп­лый и близ­кий: ка­жет­ся, что вот он, ря­дом сто­ит, а не где-то не­пос­ти­жимо, не­из­ме­римо и не­выно­симо да­леко. Эрик стал бли­зок Ала­ну так, как ник­то ни­ког­да не ста­новил­ся: они соп­ри­кос­ну­лись ду­шами, от­кры­ли друг дру­гу на­деж­но за­пер­тые сер­дца и до­вери­ли са­мое сок­ро­вен­ное и до­рогое.

А по­том вдруг всё зак­ру­тилось, зав­ра­щалось так, что они и поп­ро­щать­ся не ус­пе­ли... И те­перь всё, что есть у Ала­на — ста­рая фо­тог­ра­фия на пол­ке с кни­гами и вос­по­мина­ния. Он за­да­ет­ся воп­ро­сом: как мог­ло так слу­чить­ся, что Эри­ка боль­ше нет с ни­ми? что Алан здесь, ре­аль­ный и ощу­тимый, а Эрик — нет? И не ищет от­ве­та. Зна­ет, что все рав­но не най­дет.

На фо­то осень — та­кая, как сей­час; зем­ля ус­те­лена листь­ями. В цен­тре, ко­неч­но же, Эрик — ко­го еще хо­телось за­печат­леть как про­из­ве­дение ис­кусс­тва, как тво­рение чис­той муж­ской кра­соты? Алан ед­ва улы­ба­ет­ся этим мыс­лям. Грелль тог­да сме­ял­ся еще, что вот, мол, до­каза­тель­ство пе­ресе­ления душ — сам Адо­нис под дру­гим име­нем. Не то что­бы смеш­ная шут­ка, но ког­да друзья со­бира­ют­ся вмес­те, и на­чаль­ник от­ме­ня­ет свер­ху­роч­ные, и день обе­ща­ет быть та­ким хо­рошим, — тог­да всё за­поми­на­ет­ся.

Эрик за­сунул ру­ку в кар­ман тем­но­го паль­то, а дру­гой дер­жит си­гаре­ту. Вред­ная при­выч­ка, но без нее Эрик бы не был Эри­ком, нас­толь­ко уже стал при­вычен за­пах си­гарет­но­го ды­ма, сме­шав­ший­ся с нот­ка­ми оде­коло­на.

Эрик сто­ит ря­дом с тон­ким фо­нар­ным стол­бом. Алан от­че­го-то вспо­мина­ет, как крас­не­ли гу­бы нас­тавни­ка на мо­розе, ког­да они жда­ли на­чаль­ство с за­дани­ем у бе­лого фо­наря. Сне­жин­ки пу­тались в во­лосах Эри­ка, па­дали ему на пле­чи, как на­кид­ка. Алан взял тог­да ла­дони нас­тавни­ка в свои, под­нес ко рту и сог­рел ды­хани­ем. Лег­кое не­до­уме­ние на ли­це Эри­ка сме­нилось рас­те­рян­ной улыб­кой. На­вер­ня­ка он на­роч­но, ра­ди это­го не но­сил пер­ча­ток!

Алан всмат­ри­ва­ет­ся в фо­тог­ра­фию, вспо­мина­ет все эмо­ции Эри­ка, ко­торые ему уда­лось уло­вить и сох­ра­нить в па­мяти, как ма­лень­кие кад­ры, и по­нима­ет, что чем-то от­ли­ча­ет­ся Эрик на бу­маге от Эри­ка в его пос­ледние не­дели.

Ко­неч­но. На фо­то Эрик рас­слаб­лен и бодр, как хо­роший май­ский день, и хо­чет­ся шут­ли­во от­ру­гать его за си­гаре­ты и по­луч­ше за­пах­нуть паль­то. А в ре­аль­нос­ти — в де­пар­та­мен­те, на ули­це, до­ма — за ним не­от­ступ­но плы­ла ог­ромная се­рая ту­ча, зас­ло­няя сол­нечный свет и чис­тое не­бо.

Но как бы пе­чаль­но, боль­но и дож­дли­во Эри­ку не бы­ло, у не­го всег­да на­ходил­ся теп­лый лу­чик и хруп­кая узор­ча­тая сне­жин­ка для Ала­на, и он щед­ро де­лил­ся ими, не бо­ясь ос­тать­ся сре­ди ль­да и тем­но­ты. С Эри­ком бы­ло не страш­но, не тя­жело, не хо­лод­но — до са­мого кон­ца. И Алан бу­дет ле­ле­ять в се­бе неж­ную грусть и бес­ко­неч­ную бла­годар­ность Эри­ку, по­ка жи­вет и ды­шит. По­ка пом­нит.

Алан бу­дет ду­мать, что Эрик прос­то у­ехал очень-очень да­леко, ту­да, где лег­ко и спо­кой­но. Ту­да, где веч­ная вес­на.

За­тих стук дож­дя, об­ла­ка ра­зош­лись, и сол­нечный зай­чик прыг­нул на ста­рую фо­тог­ра­фию.