Просто блажь... (гет)

Слова матери эхом повторялись в голове. «Не пара». «Совсем малышка». «Подам на него в суд».

Хотелось кричать и плакать, и бить посуду, наверное, но под рукой оказалась лишь любимая чашка с Паддингтоном, так что Алексия сдержалась, лишь крепче обняла колени и прижалась к ним щекой, размазав по светлым джинсам чёрные от туши слёзы.

Родители не понимали, они всё ещё думали, что могут что-то решать, но ей уже было семнадцать, а Алану… Ну, ему в том месяце исполнилось тридцать два, ну и что? Разве не твердят все и всегда, что любви все возрасты покорны?! Она знала — что бы себе ни надумала мама — что между ней и Аланом настоящая любовь. Нужно всего лишь подождать ещё полгода, справить восемнадцатилетие и упорхнуть из отчего дома совершенно легально.

«Блажь» — так мама говорила? Что ещё она сказала — Алану нужна семья, а ей ещё гулять и гулять? Да как мама может что-то решать за неё?! Откуда ей известно, что Алексии на самом деле нужно для счастья? А может нет никаких амбиций, нет желания гулять?! Что, если самое важное для неё — семья?!

«Не готова». «Многие влюбляются в учителей, это пройдёт».

Алексия не хотела, чтобы это проходило. Не хотела ждать годы и годы только для того, чтобы общество допустило, что она может быть готова.

Запустив плюшевым зайцем в стену, Алексия ни на каплю не ощутила себя лучше. Всё то же раздражение, обида, желание хлопнуть дверью и уйти из этого дома. И ушла бы, не грозись мама в таком случае заявить на Алана.

Между ними не было ничего, кроме пары поцелуев в парке и совместного поедания мороженого, но стоит уйти из дома — а пойти она сможет только к Алану — у матери появятся основания.

Они не хотели ничего плохого, просто любили друг друга, просто встречались взглядами на лекциях по истории и обнимались под лестницей, когда никто не видел. Ничего запретного, ничего ужасного. Просто любовь между учителем и ученицей. Бывает.

Алан изначально и не должен был преподавать у них, пришёл на замену. Миссис Соммерс ушла на пенсию, нового преподавателя ещё не нашли, а Алан Мид, ассистент в кабинете химии, вспомнил о своих познаниях в истории и предложил свою кандидатуру на время. Был конец января, когда он впервые переступил порог кабинета. Алексия запомнила этот момент особенно ярко, потому как направлялась к урне в углу класса, чтобы струсить в неё снег с волос, а Алан, шедший с коробкой пластиковых башен и солдатиков, врезался в неё, едва не сбив с ног.

Первым делом Алексия увидела большие карие глаза над кромкой коробки, с морщинками от улыбки во внешних уголках, затем услышала бархатистый голос, попросивший у неё прощения. Она и сама извинилась, так как зазевалась, осматривая снежное бедствие в своих косичках, а после именно её Алан попросил помочь расставить средневековые инсталляции на его столе.

Даже теперь она помнила тепло его пальцев, когда они нечаянно коснулись одной фигурки одновременно, и жар своих щёк, предательски вспыхнувших от этого прикосновения.

А затем… Затем было пять недель интереснейших лекций, к которым Алексия готовилась, как никогда к урокам с миссис Соммерс. Алан умел заинтересовать и даже удивить. Его уроки не были скучными. Каждый раз они проводили баталии с фигурками, отыгрывая и столетнюю войну, и Ватерлоо, и обе мировых. Алан находил художественные фильмы по тем эпохам, сопровождал их комментариями, объясняя, где режиссёр попал в десятку, а где совершил промашку.

Предмет все знали на отлично, и именно это побудило директора предложить Алану постоянное место при кабинете истории. В честь этого один из уроков провели на выезде, с тортом и содовой. Алан рассказывал что-то о войнах конфедерации, но все знали, что главная тема дня — назначение на должность. Это был чудесный день.

Хорош он был и тем, что всех, кто не имел своих авто, Алан вызвался подвезти домой лично, и Алексия, хоть возле школы и остался её Ниссан, под предлогом какой-то незначительной поломки, также влезла в машину учителя. Она не знала, зачем поступает подобным образом, но могла найти лишь одно объяснение: ей хотелось побольше быть здесь, с ним. Может и блажь, вот только Алан вовсе не был против. Он намеренно выбрал крючковатый маршрут, чтобы её дом оказался последним в списке, и когда в машине не осталось больше никого, кроме них двоих, просто припарковался на обочине и предложил послушать его любимую группу.

Они слушали музыку, глядя прямо перед собой, и ни о чём не говорили. Это было не нужно, это никогда не было нужно. Просто молчать с Аланом тоже было хорошо.

Потом это стало привычкой: они встречались в парке, Алексия оставляла Ниссан на парковке и ныряла в салон Шевроле, где одни и те же песни вертелись в бесконечном цикле, а они всё слушали, время от времени подпевая знакомым словам.

Голос Алана вызывал бабочек в груди. Мягкий, приятный, мелодичный. Ни разу не сфальшививший. Этот голос хотелось слушать и слушать, но и молчать всё ещё было уютно.

А однажды, в начале нового учебного года, они впервые посетили кафе, и это стало их вторым излюбленным местом после машины. В кафе прошло ещё три месяца их «отношений». Они тогда уже много говорили, и было ясно, что общего между ними даже больше, чем казалось поначалу. Оба любили путешествия, старое кино и собак, и Алан даже пообещал Алексии, что подарит ей щенка, если родители не будут против. Он и подарил. Номи, маленького ретривера — притащил в большой коробке с красным бантом в новогоднюю ночь. Тогда они впервые поцеловались. На пороге, под венком из омелы, пока родители накрывали на стол.

Алан ужинал с ними, и папе он очень понравился. Как учитель. Когда три месяца спустя папа узнал, что его дочь встречается с этим самым учителем, он резко поменял своё отношение о «том обаятельном парне». И мама…

Если бы только мама знала, как невинны были их встречи. Если бы только поверила…

Алексия и решилась всё рассказать только когда поняла, что всё серьёзно. Что Алан не станет её использовать. Подобное предположить было просто глупо, что бы мама не твердила. Более полугода ухаживаний без попытки склонить к интимным отношениям просто кричали о том, что Алан вовсе не думает ею пользоваться. Ну почему, почему родителям так сложно было в это поверить?!

Да, её одноклассница Меган месяц назад сделала аборт, потому что её парень Тайлер не захотел брать на себя ответственность. Но Тайлер — подросток. Ровесник. А против ровесников ни мама, ни папа никогда не были. Что — им действительно отраднее было бы отправить дочь на аборт после какого-то Тайлера, чем благословить на отношения с человеком взрослым и надёжным?

Алексию забрали из школы. Отправили к тётке в Огайо, в скучный пансион для девочек, где долговязая историчка своими занудными лекциями убила всякое желание учиться.

Вечерами Алан выходил на видеосвязь, пытался в шутливой форме преподать непонятые материалы, но Алексия не слушала. Её душили слёзы, и единственное, о чем она могла думать — когда уже наступит треклятый день рождения.

Он наступил, но Алан не приехал. Он оборвал всякую связь, сменив номер и удалив почтовый ящик, а при попытке выловить его в своей старой школе, Алексия узнала, что он больше там не работает.

Она винила во всём отца и мать. Наконец, хлопнув дверью, смело ушла в никуда, прихватив с собой крупную золотистую собаку. Пару съёмных квартир и короткий роман спустя она даже перестала ненавидеть родителей. Перестала винить Алана в предательстве. Решила, что найдёт нового парня и непременно съедется с ним, назло всем. Она собиралась.

Только однажды, подходя к дому, она заметила знакомый Шевроле у подъезда. Захотелось поднять ближайший камень и запустить в лобовое стекло. Алексия не стала. Подошла ближе, гордо вскинув голову, встретилась с парой таких любимых карих глаз и виноватой улыбкой, и молча, без возражений, скользнула в машину, стоило двери открыться. Она всё ещё злилась и совершенно не собиралась прощать.

Взгляд на седую прядь на правом виске заставил Алексию поёжится. Когда Алан успел так постареть?

Она рассматривала его, закусив губу и крепче обхватив сумочку пальцами, он же сидел недвижимо, уперев взгляд в собственные руки, лежащие на руле.

— Твой отец сказал, что в Огайо ты встретила парня… — Всё так же, не глядя в глаза. — Просил не лишать тебя счастья…

Алексия даже не удивилась. Подобные подлости были вполне в духе «заботливых» родителей.

— Он отыскал меня снова. Вчера. — Алан наконец поднял на неё глаза, пробежался взглядом. — Он прав, ты и правда выглядишь потерянной.

— А ты постарел… — кривая улыбка на кончиках губ. Взгляд в пол. Слишком многое произошло, слишком сложно говорить. — Номи сбила машина… Четыре месяца назад… Я совсем одна.

Из последних сил стараясь не заплакать, Алексия потянулась к магнитоле и нажала на «Play». Знакомая мелодия, та самая, с которой начался их давний роман, ударила по колонкам тихими басами.

И, как и раньше, молча, глядя прямо перед собой, Алексия и Алан просто слушали её, едва слышно подпевая. Только теперь в ладони ощущалось тепло чужих пальцев, и Алексия знала, что в этот раз вольна выбирать. И впервые за два года она не ощущала себя, как Алан сказал, «потерянной». А ещё она вдруг поняла, что благодарна родителям за эти препятствия. Только благодаря им она действительно поняла, что её блажь, какой бы она ни казалась другим, всё же оказалась любовью.