Сами напросились (джен)

— Гарри! Ну нельзя же так!

Я вздохнул, но даже не сделал попытки встать с дивана.

— Здравствуй, Гермиона.

— У тебя скоро пролежни будут! — продолжила бушевать она, пропустив мимо ушей мою вежливость. — Вставай! Ты ужасно выглядишь, ты в курсе?

— Спасибо, ты тоже выглядишь не очень.

Гермиона поперхнулась следующей фразой, я же испытал мимолётное чувство вины, но ограничился тем, что всё-таки сел: извиняться я не собирался, хамство было единственным способом отстоять собственное вИдение моего будущего.

После победы у меня неожиданно оказалось великое множество друзей. Случайные люди лезли обниматься, называли меня другом; знакомые по Хогвартсу ученики громко высказывались о нашей с ними близости, ну а соседи по комнате так вообще едва ли не в братья ко мне набивались. Сначала я растерялся, а потом постеснялся возражать. За что и поплатился. Им всем оказалось мало того, что я уже положил на алтарь их безопасного будущего — детство, отрочество и саму жизнь, ведь до второго мая я жил только ради того, чтобы победить Волдеморта и тем самым обеспечить всем счастливое будущее. Теперь эти люди считали, что «раз уж мы друзья», я обязан помогать им и дальше. Кому-то с карьерой в Министерстве, кому-то с выпускными экзаменами в Хогвартсе, другим — деньгами… Трудно было поверить, что те самые ребята, что плевали мне вслед и обзывали лжецом, действительно ждут от меня готовности им помогать, однако же — ждали.

И я просто сбежал. Не нашёл в себе сил спорить и отказывать, молча заперся в оставленном мне крёстным доме и принялся обдумывать собственное будущее, приходить в себя, отъедаться и отсыпаться…

И вот поди ж ты, права на это я не имею!

Между тем Гермиона осыпала меня тысячей слов, смысл которых сводился к простому «мы тобой недовольны», и, уперев руки в бока, выжидательно уставилась на меня.

— Что? — через минуту лениво усмехнулся я.

— Ты ответишь?

— На что?

— Гарри!!! Так нельзя! Ты не должен запираться в этом ужасном доме и отталкивать своих друзей. Думаешь, ты один переживаешь? Ты мог бы поддержать нас. Меня, Рона, Джинни. Миссис Уизли. Думаешь, ей легко? С твоей стороны это очень эгоистично…

— Это я-то эгоист?! — разозлился я. — Напомнить, кто пошёл сдыхать в Запретный лес, лишь бы вы все остались живы?!

— Я не имела в виду… — пролепетала Гермиона, кажется, испугавшись не моей злости, а просто от неожиданности.

— Плевать, что ты имела в виду! — рявкнул я. — Оставьте меня в покое!

— Гарри…

— Убирайся.

— Гарри…

— Пошла вон!!!

Звон в ушах от собственного вопля ещё не прошёл, а Гермионы уже и след простыл.

Я люблю её, правда люблю, но как же меня всё достало…

* * *

Как я и рассчитывал, Гермиона обиделась и не появлялась несколько дней. А затем в гости нагрянул Рон. Мой лучший друг ничего от меня не требовал, не пытался пристыдить, но даже само его присутствие заставляло напрягаться.

— Рон, ты зачем пришёл? — не выдержал я через полчаса.

— Гермиона сказала…

— А ты сам — что думаешь? Что говорит Гермиона — я уже имел неудовольствие выслушать.

— Гарри, ну ты вправду странно себя ведёшь.

— И в чём же это выражается?

— Ну… Ты дичишься, ни разу в Нору не зашёл, Гермиону вон обидел…

— Рон, я устал. Я сто раз просил Гермиону дать мне время, а она всё капала и капала мне на мозги. По-другому она не понимает, вот и пришлось… Я просто хочу отдохнуть, прийти в себя, забыть все ужасы, через которые прошёл.

— Ты не один через них прошёл, но мы-то…

— Ты — подставлялся безоружный под Аваду Волдеморта? — резко перебил я, начиная злиться. — Давай не будем сравнивать, кто через что прошёл. Если вам достаточно было переночевать в башне Гриффиндора и позавтракать в Большом зале, как раньше, чтобы прийти в себя — хорошо. Мне — недостаточно.

Рон потоптался ещё немного, но, так ничего от меня и не добившись больше, ушёл. И я снова завалился на диван.

В этот раз я не сказал всей правды. Я уже отдохнул и отоспался, и физически ни на что не мог пожаловаться, но желания общаться так и не почувствовал. Даже с Роном и Гермионой, что уж говорить про всех остальных. Хотя… Мои лучшие друзья, мои неразлучные спутники, которые всегда и всюду были со мной… Возможно, я устал именно от них? Всё же каждому нужно личное пространство, а в палатке с этим были серьёзные проблемы. Впрочем, у Гермионы вообще проблемы с тем, чтобы предоставлять личное пространство кому-то, ей повсюду нужно сунуть нос и обязательно высказать своё мнение. Особенно когда её об этом не просят.

* * *

Следующим визитёром оказался Кингсли.

Признаться, я ждал миссис Уизли, но потом вспомнил про Фреда и устыдился: ей точно не до меня сейчас.

Кингсли выглядел крайне недовольным и, хотя и старался говорить спокойно, в его тоне отчётливо слышалось осуждение, мол, он занятой человек и не желает тратить время на уговоры капризного героя.

Ну и не уговаривал бы!

— Кингсли, я не понимаю, что вам-то от меня нужно?

— Ох, Гарри… — он закатил глаза, цокнул языком и, устроившись напротив, доверительно наклонился ко мне. — Мы победили, Гарри, но этого недостаточно. Мы должны показать всем, что бояться больше нечего. Нам нужно убедить в этом людей…

«Мы». Нравится мне это «мы». Битву у Хогвартса «мы» проигрывали. Если бы не приказ Волдеморта отступить — от защитников вообще ничего бы не осталось. Я победил. Когда согласился добровольно отправиться на смерть. И потом, когда победил Волдеморта на дуэли. А «мы» ничего не делали в то время, просто смотрели.

Вот уже после победы — тогда да, тот же Кингсли внёс немалый вклад в отлов сбежавших Пожиратели, чем обеспечивал безопасность мирных гражданам, а до — простите, но вы лишь совещались на кухне этого самого дома да с заговорщицкими лицами ходили на работу.

И «должны» мне тоже не понравилось. Мало того, что я не считал себя вообще должным, как говорит дядя Вернон: «Я не занимал, чтобы быть должным». И однако же я покрыл все возможные и невозможные долги с лихвой, когда пошёл умирать за них. И больше — ничего не должен!

— Вам нужно — вы и убеждайте, — огрызнулся я.

Взгляд Кингсли потяжелел.

— Ты не можешь запереться в этом доме, Гарри, — проникновенно продолжил давить он. — Со следующей недели начнутся суды, а в воскресенье состоится приём в Министерстве — будет награждение героев войны. И ты должен прийти.

— Должен? — со злостью переспросил я.

— Должен, — твёрдо и холодно сказал он и посмотрел на меня с тем особым выражением, когда спорить дальше — пропадает желание.

Я отвернулся и промолчал. Мне хотелось проклясть его, закричать, бросить чем-нибудь тяжёлым, чтобы меня наконец оставили в покое. Но ещё больше мне хотелось, чтобы чужие люди перестали считать, что я им что-то должен.

— Вот и молодец, — неверно интерпретировав моё молчание, одобрительно произнёс Кингсли. — Приведи себя в порядок, и к полудню воскресенья приходи в Министерство. Награждение пройдёт прямо в Атриуме.

Почему никто не желает меня услышать? Почему все считают, что имеют право руководить моей жизнью? Почему пытаются указывать, как мне жить и что делать? Я мог понять Дамблдора в стремлении исподволь направлять меня, в начале я был ребёнком, а потом старику оказалось не под силу перестроиться и воспринимать меня-повзрослевшего иначе. Да и не ровня я был Дамблдору, если честно. Но мои друзья-то — что о себе возомнили?..

Покачав головой, я понял, что несправедлив. Гермиона всегда такой была, и раньше это меня так сильно не злило. Нет, порой её назойливость переходила всякие приличия, но всё же я мог скрыться в спальне мальчиков, Вручай-комнате или просто сбежать от неё под мантией-невидимкой, да и у самой Гермионы была куча дел, начиная с домашних заданий и заканчивая штудированием книг по Тёмной магии в поисках информации о крестражах, так что мы не проводили вместе столько времени, чтобы возненавидеть друг друга. В палатке же обстоятельства требовали от нас сплочённости, да и я был бесконечно признателен Рону с Гермионой, что они — со мной. Хотя от Рона было мало проку, если быть откровенным, а Гермионе просто-напросто некуда было деваться: магглорождённой волшебнице со мной было безопаснее, чем в любом другом месте.

И всё же я ценил их помощь и очень любил, искренне считая своей настоящей семьёй именно Рона Уизли и Гермиону Грейнджер. И тем обиднее было, что, казалось бы, самые близкие люди во всём мире, не слышат моих просьб и отказываются понимать мои нужды.

Не успел я оплакать свою незавидную долю, как заработавший камин возвестил об очередном визитёре. Визитёрах.

— Привет, Гарри! — бодро приветствовал меня Рон, а Гермиона ограничилась молчаливым кивком и вопросительным взглядом.

— Привет, — даже не стараясь изображать радушие, ответил я.

— А мы вот пришли помочь тебе.

— С чем же это? — с опаской уточнил я.

— Ну как же? Кингсли сказал, что ты так и лежишь на диване…

Злость снова подняла голову и я только собрался разразиться гневной тирадой, как меня перебила Гермиона:

— Ты не хочешь извиниться? — напряжённо выпрямившись, поинтересовалась она.

— Нет.

— Гарри! — воскликнул Рон.

— Что — Гарри? — огрызнулся я.

— Ты обидел Гермиону.

— А она обидела меня, — фыркнул я и повернулся к лучшей подруге: — Ты не хочешь извиниться, Гермиона?

— И за что же я, по твоему мнению, должна извиняться? — звенящим от злости голосом спросила она, всплеснув руками. — Это ты мне нахамил!

— За назойливость? — с нарочитым сомнением предположил я. — За то, что наплевала на мои желания в попытках навязать свои? Или за то, что внезапно оглохла?

— Гарри! Я же хочу, как лучше!

— А я не хочу, как лучше для кого-то! — повысил голос я. — Я хочу, как лучше для меня!

— Ты не можешь так думать на самом деле, — затараторила Гермиона, от возмущения позабыв, что не разговаривает со мной. — Ты никогда не был эгоистом. Гарри, мы должны в воскресенье быть в Министерстве. Нам вручат ордена Мерлина. Мы должны будем сказать несколько слов. Убедить людей, что всё позади, что Волдеморт окончательно повержен…

Гермиона всё говорила и говорила, повторяя за тем же Кингсли «мудрые» слова, а я смотрел на неё и удивлялся, что на самом деле семь лет не замечал, насколько неприятна она становится в такие моменты. Словно настоящая Гермиона, та, которую я знаю и люблю, исчезает, а её место занимает запрограммированный на менторский тон робот.

— Хватит, — перебил я её посреди предложения. — Я понял, по-хорошему вы не желаете. Что ж. Я приду в воскресенье. На этом всё.

Я встал и быстро зашагал к лестнице. Растерявшиеся Рон с Гермионой недоумевающе посмотрели на меня, и лишь на середине лестницы меня догнал негодующий окрик:

— Гарри!

— Кричер, выпроводи гостей, — тихо приказал я, зная, что этот приказ домовик исполнит с радостью.

* * *

В воскресенье я проснулся пораньше, чтобы привести себя в порядок и настроиться. Но злое веселье бурлило в крови, так что готов был я задолго до указанного времени.

— Кричер, что нужно, чтобы заблокировать камин?

Домовик подозрительно посмотрел на меня, но всё же не стал по обыкновению бурчать, принёс нужную книгу и даже подсказал, как действовать.

— Аппарацию тоже можно запретить, — проскрипел он, убедившись, что я всё сделал правильно.

— И тогда мне придётся через дверь входить? — уточнил я, раздумывая, насколько это удобно.

— Вам — нет. Всем остальным — да, — скривившись, словно моя безграмотность доставляла ему физический дискомфорт, пояснил Кричер.

— О, отлично! И как это сделать?

Слушая ворчание о тупости доставшегося ему хозяина, я спустился следом за домовиком в подвал, капнул кровью на невзрачную фигурку грима с отколотым хвостом и…

— И всё?! — не поверил я.

— В магии главное — действенность, — снисходительно улыбнулся Кричер. — Хозяин желает усилить защиту? Или старый Кричер зря спускался в подвал?

— Ну давай усилим, — неуверенно согласился я.

Кричер просиял и принялся что-то споро расставлять на полу, а я задумался, почему никто не удосужился сделать это раньше? Дамблдор уверял, что дом на Гриммо надёжно защищён, но кроме Фиделиуса, павшего со смертью директора, ни о каких других чарах я не слышал. Тем временем Кричер протянул мне нож для бумаг, отвлекая от размышлений, и я послушно порезал палец, позволяя домовику двигать моей рукой: чтобы капли крови падали в определённые места.

— Хозяин не передумал? — подал голос Кричер, когда я уже одной ногой стоял в камине.

Я обернулся и подмигнул:

— Нет. Я твёрдо решил жить своей жизнью.

* * *

Атриум было не узнать. Вычищенный и украшенный, ярко освещённый, полный праздно шатающихся волшебников…

— Гарри Поттер! — взвизгнул кто-то, и толпа качнулась в едином порыве в мою сторону.

Ещё секунда — и я бы бросился обратно в камин. Но — не успел.

— Мистер Поттер, — проворковал обманчиво-ласковый голос, и Рита Скитер подхватила меня под локоть, одним своим присутствием заставляя всех остальных держаться на расстоянии. — Ответите на пару вопросов до начала официальной части?

Я высвободил руку, повернулся к ней всем корпусом и кивнул:

— С удовольствием.

Скитер аж закашлялась.

— Правда?

Я засмеялся, почувствовал бесшабашную смелость.

— Правда. Но — без вашего пера. Обещаю, вам и так понравится интервью.

В её глазах вспыхнуло пламя — не хуже, чем у Волдеморта, — и она решительно потащила меня в угол, где было поменьше народа.

— Итак, что победитель Того-Кого-Нельзя-Называть готов поведать своим поклонникам? — быстро спросила она, одновременно доставая из сумочки пергамент и простое перо с чернильницей, которые машинальным заклинанием подвесила в воздухе перед собой, при этом не отрывая от меня голодного взора.

— Его можно называть, — фыркнул я.

Рита смотрела даже не мигая, толпа вокруг притихла, ловя каждое моё слово; на противоположном конце Атриума, на сцене, Кингсли о чём-то беседовал с сосредоточенной Гермионой — меня они не видели, но, судя по напряжённым взглядам, что бросали в сторону каминов, ожидали с минуту на минуту. При этом Гермиона решительно кивала, а стоящий за ней Рон хмурился и мялся. Интересно, они обо мне говорят?..

— А сказать я хочу совсем немного, — окончательно решившись, я обвёл волшебников взглядом и улыбнулся. — Я спас вас от Волдеморта. И можете не вздрагивать, он уже мёртв. Пока вы все прятались да отсиживались по домам, я — несовершеннолетний парень, рисковал жизнью, чтобы уберечь вас от Волдеморта и его Пожирателей. Сегодняшнее награждение — фарс. Я даже не знаю, кому там собираются вручать ордена. Единственные, кто этого заслужили, это Гермиона Грейнджер — поддерживающая меня на протяжении всех семи лет, что я провёл в магическом мире, и неизменно подсказывающая мне то, что сам я не знал. Рон Уизли — мой друг, который прикрывал меня и помогал мне не сдаться и не плюнуть на всех вас, предоставляя вас вашей судьбе. И Северус Снейп — человек, которого я ненавидел с первого курса, и без которого мы бы ни за что не сумели победить. А все остальные — это трусы, что примазываются к нашему достижению. Альбус Дамблдор доверил мне миссию уничтожения Тёмного Лорда. Мне, несовершеннолетнему школьнику, вчерашнему ребёнку. С его разрешения я рассказал, что мне предстоит, моим друзьям, и дальше уже мы втроём шли к победе. Как вы думаете, почему больше никто не был посвящён в нашу миссию? Потому что Дамблдор знал, что вокруг либо трусы, либо предатели. Но вы празднуйте. Вручайте ордена… Мне не нужен этот чёртов орден. Мне вообще ничего не нужно от всех вас. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое и дали наконец-то просто жить без необходимости кого-то спасать. Спасибо, Рита. Надеюсь, вы не переврёте мои слова, как делали это раньше?

Оставив Скитер и толпу незнакомых магов ошарашенно хлопать глазами, я быстро зашагал к каминам. Махнув приближающимся Кингсли и Рону с Гермионой, которые уже заметили, что часть волшебников сгруппировалась в углу, и догадались, что центром этой толпы являюсь я, я бросил летучий порох под ноги до того, как кто-либо из них успел приблизиться, и переместился домой.

Я только что дал Скитер повод для шикарного скандала и сорвал награждение победителей, но мне абсолютно не стыдно. Я не лгал, я ведь искренне считаю, что Орден Феникса сделал преступно мало для победы, а все остальные и вовсе ничего не сделали. Я поступил ужасно — это скажет любой, ведь своими «необдуманными, эгоистическими» словами я сломал планы того же Кингсли, да и остальным орденцам знатно подгадил. Но…

Я просил оставить меня в покое, просил не лезть ко мне и не заставлять участвовать во всём этом фарсе. Мои желания и просьбы проигнорировали? Что ж, сами виноваты. Теперь я сам решаю, что для меня хорошо, а что нет, и больше никому не позволю управлять моей судьбой.

Рон поймёт, я уверен, что через пару недель мы как ни в чём не бывало будем сидеть на этом самом диване и смеяться над какой-нибудь шуткой.

Гермиона… Ей предстоит сделать нелёгкий выбор. Либо она примет меня таким, каким я стал, и перестанет навязывать своё мнение, либо же мы перестанем общаться. Я люблю её и ценю её дружбу, но в нынешнем виде она меня не устраивает совершенно.

А вот все остальные…

Остальные меня просто не интересуют.

Да здравствует Гарри Поттер, победитель Волдеморта, смело разрушивший одним интервью все планы соратников и врагов.