Жена самоубийцы (гет)

Мой муж — самоубийца.

Когда мне было одиннадцать, готовность Гарри рисковать собой и всех спасать казалась мне ужасно романтичной. В четырнадцать — я восхищалась его смелостью и отважностью. В шестнадцать впервые задумалась о том, что самопожертвование — не лучшее свойство характера, но в семнадцать сомнения выветрились из моей головы, потому что я, как и все остальные, едва не утонула в благодарности за его подвиг.

Я всегда гордилась им, ведь Гарри всегда был героем, и когда мы стали парой, это не изменилось. Я по-прежнему горжусь им и восхищаюсь его отвагой, но теперь вместо радости каждый его подвиг заставляет меня бояться и злиться. Потому что раньше Гарри был просто Гарри Поттером, а теперь он мой муж, и я ужасно не хочу его потерять.

Сколько раз за последние годы я просила его быть осторожнее, сколько раз молила не лезть в пасть дракона, сколько раз плакала, сидя у его койки в Мунго. Но каждый раз этот самоубийца отшучивался или, наоборот, обижался, что я не понимаю его. А я понимала, но принять не могла.

В одиннадцать, когда он спас меня от Риддла, и даже в семнадцать, когда он спас всех нас от Волдеморта, — да, я не могла бы не покривив душой осудить его за риск. Но сейчас мы все в безопасности, а он продолжает бросаться в бой с открытым забралом.

— Я же аврор, Джинни! — обижался он на мои попытки донести свой страх.

— Люди были в опасности, — говорил он, глотая заживляющее зелье, пока колдомедик зашивал страшную рану на его груди.

— Я не мог оставить их на произвол судьбы, — злился он, когда я плакала, отстирывая залитую его кровью мантию.

И не слышал ни слова возражений, что я вовсе не запрещаю ему работать аврором и помогать попавшим в беду магам, а лишь прошу беречь себя. Ведь можно же носить специально для этого выдаваемые форменные мантии, которые защищали от проклятий, а не совать их в глубину шкафа, заявляя, что те неудобны. Или дожидаться подкрепления, а не нестись сломя голову в ловушку. И, конечно же, можно было не упрямиться и изучить оружие врага, а не кривиться, что даже темномагические щиты — Тёмная магия, а потом балансировать на грани жизни и смерти, потому что обычные щитовые чары не справлялись.

Я знала, что Гарри такой, и думала, что смогу с этим жить. Нет, я и могла с этим жить. Но — я. А теперь, когда внутри меня растёт ещё одна жизнь, — не могу.

— С нами всё будет в порядке, — самоуверенно заявил Гарри, когда мне всё-таки удалось до него достучаться и озвучить свои страхи. — Не переживай.

Как будто это было возможно с мужем-самоубийцей!

— Прости, Гарри, — едва сдерживая слёзы, покачала я головой. — Я могла жить с самоубийцей, я даже почти привыкла, что в любой момент могу потерять тебя, и почти смирилась. Но моему малышу отец-самоубийца не нужен.

Гарри застыл с изумлением на лице и неверяще спросил:

— Ты что, меня бросаешь?!

Глупый-глупый Гарри. Как я могу бросить тебя, если люблю больше жизни?

— Не хочу ждать, когда ты бросишь нас, — противореча сама себе, пожала я плечами.

— Но… Джинни! Я же люблю тебя! И у нас скоро появится ребёнок!

— Я тоже тебя люблю. И у меня скоро появится ребенок.

Наконец-то он понял, что я не просто так завела этот разговор, и нахмурился.

— Значит, это ультиматум? Ты требуешь, чтобы я бросил работу в Аврорате, или ты бросишь меня?

— Тебе не нужно бросать работу, Гарри, — терпеливо ответила я. — И это не я тебя бросаю, а ты делаешь всё, чтобы бросить нас. Я прошу лишь принять предложение Кингсли.

— Но это же…

— Это твой единственный шанс сохранить семью, — перебила я, не став добавлять, что для него это ещё и единственный шанс сохранить жизнь.

— Ты так спокойна, — покачал он головой. — Значит, никаких сомнений, да? Ты всё решила?

После тройной дозы умиротворяющего эликсира — немудрено. Но тебе не нужно об этом знать.

— Я лишь хочу, чтобы ты жил, — искренне ответила я, оставляя его одного.

Гарри меня не остановил.

Выйдя на веранду позади дома, я села в плетёное кресло, укрыла ноги пледом и стала молча наблюдать за тем, как всё погружается во тьму. Из дома не доносилось ни звука, действие успокоительного постепенно проходило, и по моим щекам потекли слёзы.

— Я приму предложение Кингсли, — не выходя ко мне, через дверь сообщил Гарри и скрылся в доме.

Слёзы всё так же текли по щекам, но сейчас это было от облегчения.

Я вздохнула полной грудью и улыбнулась.

Я знала, что Гарри если и простит меня за этот ультиматум, то нескоро. А ещё я знала, что повышение и звание главного аврора — это то, что ему отлично подходит.

Но самое главное, в чём я была абсолютно уверена, лучше быть женой дующегося на тебя мужа, чем вдовой самоубийцы.