Лиловый яд (джен)

Тонкие руки несчастной женщины дрожали всякий раз, когда она держала что-нибудь. То хрупкую ветку сирени, то голубой шелк шарфа, то бледную ладонь Валентина Придда. Она выглядела несчастной и испуганной, а в последнее время еще и невыспавшейся, но оруженосец Генри Рокслея мог только сдержанно сочувствовать ей, изредка появляясь вместе с эром во дворце, по долгу службы. Катарине хватало и этого.

— Вы очень похожи на вашего брата, — сказала она тихо, вглядываясь в его бесстрастное лицо. — Валентин, я боюсь за вас.

— Разрешите узнать причину?

— Ваш брат служил у Генри Рокслея, как и вы. У него были встречи с Рокэ Алвой, с этим ужасным человеком… Но Генри старается щадить вас и бережет от разговоров с Первым маршалом. Прошу, не ищите с ним встреч…

— Разумеется.

Валентин держался спокойно и бесстрастно, голос его оставался прохладно-вежливым, но только в промерзшей насквозь душе юноши очень слабо начало теплиться давно забытое чувство. Когда-то, еще до смерти Юстиниана, он помнил это прекрасное ощущение приятного душевного равновесия, тепла, комфорта, а теперь, когда все его счастье растаяло и испарилось, как вода под горячими лучами летнего солнца, трудно было поверить, что скоро он сможет оттаять.

— Садитесь же, — Катарина грустно улыбнулась и провела ладонью по свободному месту на резной деревянной скамье.

Они находились в тайном месте монастыря Святой Октавии и с каждой минутой Валентину казалось, что он появился здесь не зря. После стольких месяцев неизвестности, что давит на душу тяжелым грузом, он надеялся узнать правду о Юстиниане. Кто, как не Ее Величество, сможет рассказать то, что было? Поэтому он так легко сел на скамью, старательно скрывая прорывающееся из глубин души волнение.

— Я буду называть вас Тино… можно? Юстиниан говорил, что вас так называл дома.

— Да, Ваше Величество.

— А вы называйте меня Катари, разумеется, когда мы одни.

Сложно было отказать, хотя бы потому, что в Валентина вбили необходимость подчиняться. И теперь, слушая слова королевы Талига о том, что сгубило Юстиниана, юноша понимал, что стал уже не первым человеком, чей близкий родственник умер по вине Первого маршала. В кругах Людей Чести принято ненавидеть Ворона и все медленно и верно шло к тому, что скоро граф Васспард станет одним из этих ненавистников.

— Рокэ Алва развратил вашего брата, как горько бы это не звучало. А потом…

— Я видел картину. Вы знаете, кто нарисовал?

— Нет, — Катарина охнула и приложила маленькую бледную ладонь ко рту. — Прошу вас, не говорите никому о нашем с вами разговоре…

— Разумеется. Эр Генри предупредил меня, что вы рискуете.

Катари говорила о чем-то еще, позднее, запертый в сырых, хоть и просторных апартаментах Багерлее, Валентин помнил об этом. Ее Величество всегда мечтала о младшем брате и говорила, слегка улыбаясь, что ему повезло быть средним ребенком в семье. Она же — самая младшая из детей Пьера-Луи с Каролиной.

После этой беседы ходили разные слухи, касающиеся Рокэ Алвы и его оруженосца Ричарда, но Валентин слишком был занят размышлениями о таинственной смерти брата и редкими беседами с Ее Величеством. Его не волновало, что проиграл герцог Окделл и как погиб Эстебан Колиньяр, даже больше того — Придд почти не слушал как сплетни, так и правдивые рассказы. Он потерялся в собственных мыслях, пытаясь решить, что важнее: верная служба эру или месть за брата? Конечно, во втором случае на жизнь эра абсолютно ничего не влияло, к тому же, Юстиниан погиб уже после службы оруженосцем. Иначе бы в пытливый ум Валентина закралась мысль о причастности Генри Рокслея к смерти своего брата.

Чтобы как следует поразмыслить и определить степень виновности Рокэ Алвы, у Валентина имелось несколько долгих месяцев, пока Первый маршал был назначен Проэмперадором Варасты. Наверное следовало бы отправить письмо отцу, спросить совета, вот только Валентин относился к нему с тихим и вежливым презрением, поэтому любые контакты, кроме обмена краткими сдержанными приветствиями во время редких встреч, исключены. Валентин планировал уехать подальше от Придды, дабы служить, по возможности, до кончины Вальтера.

Но на празднование Зимнего Излома, уже после успешного окончания войны, эр Генри едва ли не силой отправил оруженосца в Васспард, а тот скрыл свое отвращение за маской бесстрастности на лице.

— Такие нынче тяжелые времена, Валентин, — развел руками эр. — В Рокэ Алву недавно стреляли, и он отправил оруженосца в Надор. И так сделали многие, живущие в столице.

Желая сохранить достоинство, Валентин ответил Рокслею коротким сдержанным кивком и забрался в седло. Настроение было преотвратным, как и промозглая погода в Олларии, а перед глазами все еще стояла картина того, как на официальном праздновании победы Катарина касается бледными губами лба Рокэ. Валентин стоял близко и видел все. И понимал, насколько ей непросто.

Впрочем, непросто сейчас всем, только злой и веселый Алва уверен, что вправе лишать людей невинности, достоинства, жизни… Восторженный Юстиниан писал о нем из Торки лишь хорошее, однако кому, как не Валентину знать, что взгляд со стороны оценивает вернее всех? Он верил Катари, что знала Алву гораздо лучше, чем Юстиниан. Восторг и любовь всегда застят глаза.

Любовь… Было ли его желание спасти жизнь и достоинство Катарины Ариго-Оллар любовью или просто неистовое и слишком хорошо спрятанное желание мести взяло над ним верх? Валентин не мог знать это наверняка, и поэтому пристальные взгляды, как и беспрестанные нудные нотации отца, стали для него отличным прикрытием. У него даже получилось не вспоминать про месть…

Позже, во время Октавианской ночи, эр Генри велел оруженосцу оставаться в особняке, а сам уехал, но скоро вернулся. Это было тяжелым испытанием для, казалось бы, безупречного терпения юного Придда, поскольку возможностей убить Алву было великое множество.

А потом…

— Взгляните внимательно, Тино! Прошу вас… Мое имя в начале списка не должно вас беспокоить, но ваша семья… — слабый голос Катарины срывался. — Одному человеку удалось переписать имена со списка кардинала.

«Катарина-Леони Оллар, урожденная графиня Ариго, герцог Анри-Гийом Эпинэ, маркиза Антуанетта-Жозефина Эр-При, герцог Вальтер-Эрик-Александр Придд, герцогиня Ангелика, граф Валентин-Отто Васспард, граф Штефан Фердинанд Гирке-ур-Приддхен, граф Эктор-Мария-Максимилиан Ауэберг, виконт Иоганн-Йозеф Мевен, граф Людвиг Килеан-ур-Ломбах, виконт Теодор Килеан, граф Генри Рокслей, виконт Джеймс Рокслей, граф Ги Ариго, граф Иорам Энтраг, граф Август Штанцлер, виконт Фридрих Шуленвальд, граф Луи Феншо-Тримейн, барон Жан-Филип Феншо, его наследник Эдвард, барон Александр Горуа, его наследник Симон, барон Альфред Заль, его наследник Северин, барон Ангерран Карлион, барон Питер Джеймс Лоу, его наследник Роберт, барон Максимилиан Гайар, его наследник Жорж…»

Валентин никогда не имел чести разговаривать с кардиналом Сильвестром один на один, но в тот момент, когда все внутри похолодело еще сильнее, а сердце сдавил мерзкими когтастыми лапами страх, он отчетливо понял, что беседа с ним ничего не изменит. Талантливые кардиналы, а Дорак, без сомнения, обладал неподражаемым талантом плести интриги, не выдают своих замыслов ни во время первого разговора, ни во время долгого знакомства, а дружить такие люди не умеют.

Наверное, Валентин, как и его отец, был редкостным эгоистом, но его равнодушный взгляд выхватил из всего списка лишь несколько имен. Родители и дядя, он сам, Ее Величество, эр Генри…

— Что это за список?

— Мы все умрем этой осенью, Тино, — грустное личико королевы ненадолго озарило слабой беспомощной улыбкой. — От этой участи будущий исполнитель наших смертей уберег своего оруженосца и его семью.

— Кто и кого?

— Рокэ Алве почему-то дорога жизнь юного Окделла, а его семья не представляет большой угрозы.

Больше Валентин не спрашивал, а молча стоял, выпрямив спину. Он почти телесно почувствовал, с каким треском раскололась прочная ледяная корка внутри и как хлынул из глубин ледяной морской поток. С тем, что в этом проклятом мире нет справедливости, он почти смирился давно, но совершенно не собирался соглашаться с тем, что род Приддов будет уничтожен, вытоптан, раздавлен сапогами Первого маршала. В списке не указаны его младшие братья, но кто сказал, что ими не займутся позже?

— Спасибо, что дали мне знать об этом, — с болью выдавил из себя Валентин.

— Я прошу вас, будьте осторожнее…

— Буду. Обещаю вам.

Он решил растоптать жизнь Рокэ Алвы раньше, потому что любил мать и покойного брата, да и сам не видел ничего достойного в ранней и бессмысленной смерти. А потому нашел в себе силы вежливо коснуться губами тоненькой руки королевы и уйти с места встречи.

От монастыря Святой Октавии до особняка на улице Мимоз не очень близко, но Придд добрался, когда мягкие сумерки начали медленно окутывать улицы. Зайти в особняк эра Генри — значит потерять драгоценное время, а ему совсем не хотелось медлить, ведь за время выжидания душа вновь зарастет прочным слоем звонкого льда. И Валентин, дотронувшись до рукояти кинжала в ножнах, постучался в дверь.

Впустил его слуга Ворона — угрюмый и смуглый старик, спросивший невозмутимым тоном, по каком поводу Валентин пришел.

— По личному, — ровно ответил тот.

А потом — дорога до кабинета Рокэ Алвы. Валентина ни разу не кольнул страх, мысли о том, что он станет убийцей, не тревожили, а уверенность возрастала с каждым шагом. Но, когда он, поблагодарив старика, взялся за ручку двери, в душу хлынуло жарким огненным потоком облегчение. К такому чувству он совсем не привык, но и времени для размышлений почти не оставалось.

Рокэ Алва сидел в кресле, возле камина, и, казалось, будто в его ярко-синих глазах отражаются рыжие огненные искры. А на стуле с перепуганным видом крутился юный Окделл.

— Здравствуйте, господин Первый маршал, — чинно промолвил граф Васспард.

— Здравствуйте. Не ожидал вас сегодня видеть… Садитесь или будете стоять?

Придд выбрал первое — ненужное подозрение ему ни к чему. Кресло оказалось мягким и удобным, голос маршала — бархатным и успокаивающим, но где-то в этой уютной домашней обстановке имелся подвох. Впрочем, времени разбираться нет: Придд собирался бежать сразу после отмщения, а мчаться от погони в кромешной, густой, лишь кое-где разбавленной жидким светом фонарей темноте, удовольствие сомнительное.

— Юноша, налейте мне вина.

Надо быть слепым, чтобы не увидеть на пальце у Окделла кольцо с молнией. К Скалам, конечно же, оно отношения не имеет, но дело в другом. А еще у бывшего однокорытника сильно дрожали руки, чего Алва не замечал.

Валентин не любил действовать быстро и резко, но сейчас ситуация требовала именно торопливой решительности. Ричард долго возился с вином, звенел бутылками, скрежетал каким-то металлом, и Придду совсем не хотелось домысливать, что именно он делает. Сейчас не до этого. Когда Рокэ Алва потянулся за гитарой, Валентин несколькими быстрыми шагами пересек комнату и оказался у маршала за спиной. Скользкий, торопливый звон кинжала и ножен, и вот острие надежно прижато к горлу лучшего полководца Золотых Земель.

Настолько же изумленно и гневно, как сейчас Ричард Окделл на памяти Валентина, вытаращил глаза его дядя Штефан при виде присланной картины. Точно, дело было нечисто, однако, Валентин лишь схватил Рокэ за волосы и оттянул голову назад.

— Роскошно, — в бархатном спокойном голосе ничего не изменилось. — Я не сказал бы, что это достойно дворянина, но Придды никогда не старались стать достойными.

— Как и вы не старались стать человечным, — молвил Валентин.

Нельзя было отвлекаться на разговоры, но Валентин чувствовал себя не так, как обычно. Казалось бы, все очень просто, лишь дернуть рукой — и из перерезанного горла потечет обильно кровь, заливая ворсистый ковер, однако Придду что-то мешало. Ведь он не имел понятия, что не так с Окделлом. Впервые за всю свою жизнь он поступил необдуманно и следовало морально подготовиться к возможному провалу.

Алва молчал, но его лица Валентин не видел. Окделл же хватал ртом воздух, подобно пойманной рыбе, и было даже забавно. Только улыбаться Валентин почти не умел.

— Отпустите монсеньора! — вырвалось у Ричарда. — Вы не смеете! Я закрепил за собой право убить его!

— Боюсь, это не терпит отлагательств.

— Потерпит!

Ричард рванулся вперед, но Валентин резко надавил на кинжал. Порез, наверняка, остался — пока.

— Это подло!

— Мне не убить господина Первого маршала в бою, а ждать нельзя. Кому, как не вам, понять это? — ядовитой вежливостью был пропитан голос Придда, но решающего движения рукой он все еще не мог сделать. — У вас та же цель, что и у меня.

— Как интересно, — скучающим тоном произнес Рокэ. — То есть, юноша, я верно угадал насчет кольца?

Повисла долгая, томительная, мучающая сознание каждого из них троих, пауза, а потом Алва крепко стиснул сильными пальцами запястье Валентина и резким движением выдернул кинжал. Все было стремительно кончено, вот только в планы Придда вовсе не входило сдаваться. Но все же пока приходилось смиряться со своим, столь быстрым и досадным, поражением.

— Я хотел отравить вас, монсеньор — промолвил Ричард, — но теперь вижу, насколько это было бы подло. Пожалуй, дождусь нашей с вами дуэли. Той самой…

— Охотно верю, юноша. Снимите все ваши кольца и положите на каминную полку, — велел Алва. — Мы еще поговорим об этом. А потом… дерните за витой шнур.

Сейчас они позовут слугу и все будет кончено. Но не для него! Вторая рука у Придда все еще была свободна и он положил ее на эфес шпаги. Нужно вытащить осторожно и вонзить в спину. Подло и низко, но когда Придды выигрывали в честном бою? Губы будущего убийцы искривила нехорошая ухмылка, а в серых ледяных глазах сверкнуло что-то дикое и опасное.

Замах удался, но все испортил герцог Окделл, когда между острием лезвия и спиной Алвы оставалось чуть ли ни пара бье. Он повис на второй руке, дернул в сторону, тогда Первый маршал был вынужден отпустить. Валентин легко отлетел в сторону, отброшенный Ричардом, затем вскочил, как можно быстрее, и начал отступать к окну. Распахнуть и сбежать? Но Придды всегда берут свое, а уже потом, удовлетворенные этим, умирают.

Он пошел снова на Алву, стараясь обойти безоружного Ричарда, однако тот не собирался отдавать так просто жизнь своего эра, чтобы попытаться забрать ее через пару лет. Как смешно, дико и глупо… Выпад в сторону шеи Алвы не удался, потому что тот резво вскочил. И… он никак не мог ожидать от Ричарда, что тот, дико и яростно сверкая глазами, бросится под следующий выпад.

— Юноша!

— Уходите, монсеньор! Я…

По глазам больно и ярко ударило алым, а потом сзади на плечи навалился кто-то незамеченный и сомкнул сильные лапы в мертвой хватке, на груди. Валентин вынужден был сесть, краем разыгравшегося сознания понимая: Окделл все же успел дернуть за шнур.

Теперь кровь тихо текла на ковер, а Алва был полностью сосредоточен на том, чтобы ее остановить и сохранить ускользавшую жизнь раненого Ричарда. Сопротивляться теперь казалось бесполезным, но Валентин не уставал надеяться, что мать уведомит Катари о том, что ей грозит опасность. Тогда спасется хотя бы она…

— Хуан отведи нашего гостя в комнату без окон и утром вызови коменданта Багерлее, — отдал приказ Первый маршал. — А сейчас позови моего лекаря и побыстрее.

И Валентин, выталкиваемый из комнаты, был готов поклясться, что рядом с Ричардом на полу сидит светловолосый человек, и, вместе с Рокэ Алвой, умело и спокойно справляется с кровотечением. В этот момент неприятная догадка всколыхнула сознание, а лед на душе Валентина постепенно начал срастаться. Волна холодного спокойствия заволокла душу юноши, и, чуть позже он подумал, что некоторые Придды часто умирали, добившись обратного от желаемого.

А это значит, его упущение — всего лишь плата за попытку добиться недостижимого.