Как ты там? (гет)

Этим утром холодным небо рисует полотна.

Я обнуляю твой профиль с чашкой чёрного кофе.

Снова мысли по кругу, мы теряем друг друга.

На столе наше фото, а меня все трясёт.

Релакс, Релакс, Релакс…

Снимает усталость.

Настойка из трав и тёплая ванна с сигарой,

Но душу не излечить ни сном, ни травяным чаем.

На кухне твои ключи.

О Боже, как я скучаю.

Как ты там?

Есть ли тот, кто целует нежно по утрам?

Как ты там?

Тепло ли тебе, кто сегодня придёт во сне?

Как ты там?

Ну, как ты там?

Я скучаю так по твоим рукам.

Как ты там?

Я знаю, что время лечит, но мне пока не легче.

Опять минорные ноты, мы гордые идиоты.

Я умираю, как будто, каждое утро.

Эти мысли по кругу, как же мы друг без друга?

Если ты правда сможешь, то и я тоже.

Релакс, Релакс, Релакс…

Но это так сложно,

Не думать о нас, похоже, я безнадёжен.

Ведь душу не излечить

Ни сном, ни травяным чаем.

Почему ты молчишь, мне так тебя не хватает.

Никита Алексеев «Как ты там?».

Люциус

Человека страшит одиночество. А из всех видов одиночества страшнее всего — душевное. Отшельники древности жили в общении с Богом, они пребывали в самом населенном мире, в мире духовном… Первая потребность человека, будь то прокаженный или каторжник, отверженный или недужный, — обрести товарища по судьбе. Желая утолить это чувство, человек расточает все свои силы, все свое могущество, весь пыл своей души. Не будь этого всепожирающего желания, неужто сатана нашел бы себе сообщников? Нет, не нашёл бы.

До недавнего времени я не чувствовал себя таким одиноким. Всё было хорошо. Я — Люциус Малфой, потомок древнего чистокровного магического рода. У меня есть наследник, жена, власть. Власть. Вот что меня загубило. Жажда власти, служение Тёмному Лорду. Только сейчас я стал понимать, что это было самой большой в моей ошибкой. После победы Поттера меня приговорили к пяти годам Азкабана. После — развод с Нарциссой. Она сказала, что хочет забыть тот ужас, что пережила, а рядом со мной это невозможно. Драко ушёл вместе с ней. Жизнь стала серой. Вот тогда я понял, что такое одиночество. Это всепоглощающее чувство наполнило всего меня. Но потом в моей жизни появилась она. Гермиона. Она вошла в мою жизнь, возродив меня из пепла, заполнив мир яркими красками. Мы были счастливы. Но все оборвалось после нашей ссоры, которая закончилась расставанием. На данный момент я чувствую себя так, как будто забрали часть меня. Одиночество и ощущение, что ты никому не нужен — самый ужасный вид душевной нищеты. Я до сих пор не могу забыть её глаз, нежность её кожи. И каждое утро, просыпаясь, задаю вопрос в пустоту комнаты.

«Как ты там? Счастлива ли ты, любимая? Я так по тебе скучаю. Говорят, что время лечит, но мне что-то пока не легче».

* * *

Гермиона

Война закончилась победой Гарри. Мы все вздохнули с облегчением. На душе, конечно, остался неприятный осадок, но все пытались начать жить заново. Я полгода встречалась с Роном. Позже мы поняли, что приняли дружескую привязанность за любовь. Все жили своей жизнью: Гарри женился на Джинни, Рон начал встречаться с Лавандой Браун. А я осталась одна. Сначала я заваливала себя работой, но потом и это перестало помогать. Потому что, возвращаясь в пустую квартиру, я стала чувствовать себя разбитой. Если я такая легенда, золотая девочка Гриффиндора, героиня войны, то почему я так одинока? Быть легендой прекрасно, если рядом есть кто-нибудь, кто тебя любит. Но, увы, что есть, то есть.

Жизнь набрала новые обороты, когда однажды я зашла во «Флориш и Блоттс». В тот день я встретила Малфоя-старшего. Что удивительно, он даже не заикнулся о моём происхождении. Это меня шокировало.

— Что, и грязнокровкой не назовёте? — с презрением в голосе и глазах спросила я.

— Ох, мисс Грейнджер, люди под давлением обстоятельств меняются.

— Неужто вы изменились? Никогда не поверю в это, мистер Малфой, — сказала я, вложив в это предложение всю свою ненависть к этому человеку и своё отношение к его поступкам.

— Люди, меняются, Гермиона.

И ушёл. Я ошарашенно смотрела ему вслед.

После этой встречи мы начали видеться чаще. Вскоре я поняла, что неравнодушна к нему. Однажды, во время очередной нашей встречи, он признался, что любит меня. Я ответила ему взаимностью. После этого вечера мы стали жить вместе.

Однажды состоялась очень крупная ссора. Оказывается, до него дошли слухи, что я ему изменяю. Естественно, это вздор! Я ещё никогда в жизни не слышала от него столько брани и оскорблений. В глазах — он даже не скрывал этого — плескалась боль предательства. Я ему говорила, что это неправда. Но он не верил. Он верил только фото в «Ежедневном пророке». В этот момент я костерила Риту Скитер на чём только свет стоит. Она снова захотела написать очередную скандальную статью и решила приписать мне роман с моим деловым партнёром. Я с ней ещё разберусь. Итогом этой роковой ссоры стало расставание. Состояние такое, как будто тебе резали по живому и оставили вместо сердца зияющую дыру. Так больно не было ещё никогда.

На следующий день я отправилась в редакцию «Пророка». После нашей «милой» беседы и угроз Скитер пообещала больше не писать о мне подобного бреда. С Люциусом я пока даже не пересекалась. Просыпаясь, я каждое утро задавала вопрос, на который — я это знала — ответа не будет:

«Как ты там, Люциус? Есть ли тот, кто любит тебя так же, как и я? Счастлив ли ты? Мерлин, как же я по тебе скучаю. Время, говорят, лечит. Вот только обещанного облегчения нет».

Решив, что хватит терзать себя, я отправилась в Австралию и восстановила родителям память. Они не злились на меня и поняли, зачем я это сделала. Мы переехали в наш старый дом на Кинг Роуд, пятнадцать.

Прошло три месяца после расставания. Меня уже неделю мучает по утрам недомогание. Я сходила к колдомедику и, как оказалось, я беременна. Срок четырнадцать недель. Ребёнка я решила оставить. Ведь он — частичка меня и моего любимого человека. И я решила ничего Люциусу не говорить. Сама воспитаю. Родители обрадовались, что скоро у них будет внук.

Через девять месяцев у меня родился сын. Он — копия своего отца. Такие же серые глаза, платинового цвета волосы, бледность кожи и аристократические черты лица. Назвала я его Артуром Люциусом Грейнджером. Крестными Артура стали Гарри и Джинни Поттер. Не знаю почему, но мы с Артуром всегда гуляли в нашем с Люциусом парке. Для меня это символическое место. Но его я ни разу не видела.

Артуру было уже три месяца. Мы прогуливались в парке, и он заплакал. Я начала его успокаивать, приговаривая:

— Уже проснулся? Тише, тише, маленький. Мама рядом. — как вдруг за спиной звучит такой знакомый и родной голос:

— Успокойте, этот комок. Голова рассказывается от этих криков, — как всегда манерно растягивая слова, произнес Люциус.

Да-да, это был Люциус Малфой собственной персоной.

— Если что-то не нравится, так идите домой, — всё так же стоя к нему спиной и укачивания сына, ответила я, а на глаза навернусь непрошенные слёзы.

— Я не хочу домой. Всё равно идти не к кому. Этот парк для меня символичен.

— Ровно как и для меня, — смаргиваю ненужную влагу с глаз и молясь Мерлину, чтобы он меня не узнал. Потому что хоть Скитер и написала опровержение, сейчас вспомнились былые обиды и видеть его не хотелось.

— Позвольте поинтересоваться. Это вас так обучили, стоять спиной к собеседнику? — тон холодный, как лёд. Я обернулась и посмотрела в ошеломлённое лицо Люциуса.

— Гермиона? Это действительно ты? — его голос дрожал. Хм, непохоже на Люциуса Малфоя. — Нам нужно поговорить.

— Я, а что ты ожидал увидеть, Люциус? И нам не о чём говорить. Ты все сказал тогда.

— Я был неправ. Мия, прости меня. Я знаю, я идиот, причём гордый идиот.

— Как самокритично, — я не удержалась от сарказма.

— Всё это время не было ни дня, что бы я не думал о тебе, не искал. И вот наконец я тебя нашёл. Мне говорили, что я помешался на идее отыскать тебя. Но я безнадёжен, я признаю это. Безнадёжен потому… потому, что я люблю тебя, — он притянул меня к себе и обнял. Не знаю почему, но я дала ему это сделать, забыв все прошлые обиды и оставив их в прошлом. Я стояла уже на сдерживая слёзы, которые градом катились по моим щекам. — Милая, не молчи. Мне так тебя не хватает. Прошу, вернись, — говорил он, сцеловывая мои слёзы. Зачем ты меня мучаешь? Зачем заставляешь сново переживать тот день? И тут, словно по сценарию, снова просыпается Артур. Я взяла его на руки и он тут же успокоился и, увидев меня, начал улыбаться и лепетать что-то только ему известное. От этой картины я невольно улыбнулась.

— Как его зовут? — услышала я Люциуса.

— Артур Люциус Грейнджер, — ответила я.

А Люциус смотрел на нас с таким благоговением, что сердце наполнилось щемящей нежностью.

— Прости. Прости меня за всё, — серебряные омуты его глаз стали заполнятся виной.

— Давно простила, — и поцеловала его, подтверждая сказанное.