Локи Лафей-сон (джен)

— It's not about money it's about sending a message. Everything burns.

(Дело вовсе не в деньгах, главное чтобы дошёл смысл послания — что всё сгорит.)

© Joker "Dark Knight".

— I’m just ahead of the curve.

(Я вижу их насквозь.)

© Joker "Dark Knight".

— I never wanted the throne! I only ever wanted to be your equal.

(Мне не нужен был трон! Я всего лишь хотел быть тебе равным.)

© Loki "Thor".

— I could have done it, Father! I could have done it! For you! For all of us!

— No, Loki.

(— Я бы мог сделать это, отец! Я бы мог сделать это! Для тебя! Для всех нас!

— Нет, Локи.)

© Loki, Odin "Thor".

— Enough! You are, all of you, beneath me! I am a god, you dull creature!

(Довольно! Вы все ничтожны предо мной! Я — Бог, тупое ты создание!)

© Loki "Avengers".

* * *

Джокер вымученно поморщился. В кои-то веки ему приснился сон. Скверный. Более дрянного сновидения он не припоминал даже из детства. Может, то и были кошмары, но тогда. А этот сон был сейчас. Паскудство.

Он прикрыл глаза и глубоко, насколько это было возможно, вздохнул и криво усмехнулся: проснувшись, даже обрадовался, оказавшись снова в реальности, несмотря на своё нынешнее положение.

Клоун видел во сне, что огонь больше не горит. Просто не разгорается и всё.

Он взрывал, он поджигал, он обливал всё вокруг бензином и обкладывал динамитом, снова нажимал на кнопку детонатора, — раздавался грохот, всё разлеталось вверх и в стороны, да, но… без огня. Не было ни единой искры. Нет, это уже не злость и ярость. Это...

Похожее знамение он получил в давние времена, когда в один паршивый день зализывал раны на чердаке заброшенной халупы, где под руку ему попалась книга о...

Джокер поёжился. Наваждение. И самое гадкое — это какое-то особое, прогорклое ощущение холода. Во сне шёл голубоватый, светящийся изнутри снег, который проходил сквозь одежду и кожу, словно его цель — проникновение в кровь.

В Готэме сейчас тоже шёл снег.

Глазные яблоки еле ворочались под закрытыми веками, сопровождая малейшее шевеление ломотой. Он надавил на них пальцами и провёл рукой по лицу: щетина, к которой он уже стал привыкать. Ему не давали бриться и растительность уже покрыла почти все естественные для этого зоны пятимиллиметровой щетиной. Почти все: некогда повреждённая кожа не имела волосяного покрова. И наводившая ужас, бугристая, изуродованная плоть шрамов на обычно чисто выбритых щеках, сейчас — посреди отросшей щетины — выглядела голой и униженной, будто выставленной на посмешище. Но это не задевало так или иначе её владельца.

Аркхэмец с трудом открыл глаза.

Он привычно глянул на стену со следами засохшей крови и вдруг увидел проступающую рогатую тень. Джокер поморгал, — тень завибрировала и исчезла.

— А-а-а, — недовольно протянул он, — опять зверята-докторята новые зелья испытывают, — дурнота подступила скоплением кислой слюны во рту. Заключённый сплюнул в сторону.

Он сидел посреди камеры на стуле лицом к двери, которая в подземелье "Аркхэма" служила и окном во внешний мир. Лежать надоело, к горлу периодически подкатывало скудное содержимое желудка. Голова сегодня особенно не давала покоя: то пульсировала разрывающей болью с яркими вспышками света в глазах, то кружилась как карусель. Разбитое состояние накатило после сна. Он поднялся со своей лежанки и переместился на стул, потому что лёжа провалиться в омерзительно укачивающее забытьё вероятность увеличивалась, а он хотел ясности. Он хотел подумать.

Внезапно перед глазами, словно пройдя сквозь дверь, предстала фигура: высокий незнакомец в пальто с зализанными назад чёрными волосами. В руках его была трость с синим светящимся набалдашником. Неизвестный с презрением огляделся по сторонам и обошёл вокруг стула, на котором сидел узник. При этом его тень по всем законам физики ползла по стене, но выглядела несколько иначе: как тень большого, человекоподобного существа с длинными рогами, загнутыми назад.

Джокер с улыбкой заинтересованно указал пальцем на неожиданно удивившую стену, когда прошедший сквозь пространство и материю остановился напротив.

— Ха-ха-ха, здешние медики начинают мне нравиться. Ради такого я, пожалуй, готов потерпеть и побочные эффекты в виде блевот...

— Мне сказали, что ты агент хаоса, — вошедший без приглашения чуть пристукнул тростью, оперевшись на неё обеими руками, и воззрился на заключённого.

Взгляд Джокера нехотя переместился с застывшей рогатой тени на место, где трость упиралась в пол. Он опустил палец и поднял голову, взглянув в прозрачно-ледяные глаза посетителя:

— Харви попал в ад и сразу же проболтался? Хм, слаба-ак, — Клоун скептически поцокал языком.

Незнакомец улыбнулся.

— Любишь шутки? Я тоже, — посмотрел исподлобья. — Можно и так: выбрасываем все буквы, кроме первой и последней из слова "асгард", и получаем рафинированный ад.

Он с удовлетворённым видом слегка подкинул одной рукой трость и поймал её.

Джокер машинально проследил за манипуляцией отбрасывающего неправильную тень и недобро ухмыльнулся:

— Слишком просто. Это просто — изменить имя и внешность. А вот внутреннее содержимое, как ни крути, остаётся константой.

Улыбка исчезла с лица посетителя, и появилось нетерпимое ко всему вокруг высокомерие:

— Я наслышан о твоих убеждениях, и меня они вполне устраивают, шут.

Шут повернул голову вбок и прищурился, недоверчиво кося одним глазом на визави:

— Очевидно в мире произошло нечто из ряда вон выходящее даже по моим меркам, раз я стал, хм-м, кого-то устраивать?

К высокомерию на холёном лице пришлого присовокупилась вселенская снисходительность.

— Произошло. И много чего ещё произойдёт, — он выразительно помолчал и напыщенно продолжил: — Я бог Локи из Асгарда. И я великодушно почтил ваш несовершенный мир своим вниманием.

Локи сделал шаг к психопату и с надменным видом начал будто выплёвывать слова:

— Я милостиво дарую вашей примитивной планете шанс и мудрого, могущественного властелина в моём лице, с которым вы сможете перейти на более высокую ступень развития цивилизации.

Джокер прилежно выслушал, равнодушно вздохнул, облизнул уголки рта.

— Быва-ает, — протянул и перевёл взгляд на стену: — Меня больше занимает твоя тень. Она-а... более колоритна. И болтает гораздо меньше, — он приподнял руку и плотно сложенными четырьмя пальцами постучал о большой, изображая открывающее рот существо.

Локи выпрямился и ударил тростью в грязный бетонный пол, сотрясая пространство вокруг и вынуждая сидящего непроизвольно отпрянуть.

После этого с гостем произошло некое видоизменение: доспехи из ниоткуда покрыли его тело, и рогатый шлем водрузился на голову.

— Узри меня в величии моём, смертный! — пафосно воззвучал глас Бога обмана, эхо которого множество раз со звоном отразилось от стен; он перекинул трость в другую руку, после чего она превратилась в остроконечный жезл с синим глазом.

— Зачем так кричать? Не в лесу же, — аркхэмец тыльной стороной ладони дотронулся до своего лба, морщась от боли, глядя вверх на вновь представившегося. — Не ори больше, голова от местной дури раскалывается. Или... это твоя работа?

Локи усмехнулся:

— Нет. Но вижу, что это действительно мешает тебе уловить суть, — он выставил руку вперёд, растопырил пальцы и повернул кисть по часовой стрелке.

Джокер вдруг насторожился, заморгал и встряхнул посвежевшей головой, с которой будто сняли чугунный котёл; отметил отсутствие мучительно тошноты, почти постоянно сопровождавшей его во время пребывания в психбольнице; удивлённо посмотрел на своего избавителя и хлопнул пару раз в ладоши:

— Впечатляет. Ма-аленький бонус, м-хм. Так зачем я тебе сдался, кудесник Локи из Асгарда?

Пришелец коротко хмыкнул снова разоблачился, приняв первоначальный облик:

— Служи богу Локи. У тебя будет всё, в чём ты можешь нуждаться, и весь твой мир, — сделал широкий жест рукой.

Джокер недоумевающе поджал губы.

— Хм. Усложняешь себе жизнь? Ты же маг, вроде. Колдун. Почему бы тебе просто не ткнуть в меня вон тем, — кивнул на остриё жезла, так и не обратившегося обратно в трость, — агрегатом. М?

Локи хитро улыбнулся:

— Не догадываешься?

Клоун взглянул на загоревшиеся задором глаза напротив:

— Хочешь, чтобы я по доброй воле встал перед тобой на колени?

На лице Локи промелькнула гримаса вожделения. Тонкие губы его дрогнули, он сглотнул и опустил взгляд, до сего момента жадно впивающийся в человека. Затем, всё так же смотря себе под ноги, лукаво рассмеялся:

— Э-хе-хе-хе-хе, ты почти угадал, — глаза бога снова смотрели на психа, став ярче и заблестев. Локи повёл плечом и воззрился на синий сгусток энергии. — Это даёт полное подчинение, лишая стадо индивидуумов, а меня...

Сделав небольшую паузу, во время которой любая ирония исчезла с его лица, Локи снова взглянул на Джокера:

— У меня бесчисленная и безликая армия. Но, знаешь ли, я стал понимать разницу, — сдвинул брови, — существенное отличие между теми, кто подчиняется жезлу и теми, кто падает предо мной ниц по доброй воле.

Скандинавский бог приблизился, дыхание его участилось, а взгляд несколько маниакально заметался по лицу объекта вербовки:

— А точнее, в моих о-щу-щениях (он просмаковал это слово) от разницы между служением зомби и осознанным поклонением отдельной особи; между тупым исполнением приказов и благоговением перед божественной волей; меж слепым приношением пользы и трепетной, животрепещущей верой; между бездумной жертвенностью и метаниями ещё свободной души пред страхом смерти и всепоглощающим ужасом божественной кары...

Слова бога словно материализовались в некие эфемерные бесформенные шипящие пласты и ложились один на другой между беседующими, пока не образовалась целая стопа каких-то невообразимых, агрессивно шевелящихся слоёв, источающих явную угрозу. И два почти человека смотрели друг на друга, будто еле-еле выглядывая из-за последнего, покрывшего фантастический слоёный торт, коржа.

— О-о, какие откровения, — сдул своим дыханием Джокер нагромождённое богом. — Хм-м, понима-аю. Ловец эмоций. Это как пистолет и нож в моём случае.

Асгардец сделал брови домиком и чуть склонил голову набок:

— Что ты, смертный, можешь понимать в притязаниях бога?

Джокер будто бы и не слышал риторического вопроса:

— И, полагаю, чем масштабнее и независимее личность, падающая к твоим ногам, тем больше твой экстаз, — он довольно облизнулся. — Бьюсь об заклад, ты испытываешь дефицит истинных верующих. Ой, что бу-уде-ет, — притворно запричитал, приложив ладонь к щеке, качая головой, — если ты лишишься своих ча-ар...

Локи моргнул и презрительно скривил рот:

— Но у тебя это бывает только единожды, потому что твоя жертва в любом случае испускает дух, и тебе снова и снова приходится находить следующую.

— А ты зависишь от чьего-то выбора. И ты не Двуликий, который принимал любой каприз своей монеты. Если выбор делается не в твою пользу, ты испытываешь пресловутое разочарование вместо предвкушаемого удовольствия.

— Я, — бог Асгарда повысил голос и поднял голову, — здесь не для того, чтобы состязаться с тобой. Мне нравятся и твоя философия, и твои методы. Подумай, какие неограниченные возможности я могу тебе дать. Возрадуйся, мидгардец, я пришёл, чтобы освободить тебя!

— Освободи-ить?! — изумился Джокер. — И сделать своим рабом. О. Братец Кролик¹.

Клоун покачал головой, поёрзал на стуле, усаживаясь поудобнее:

— Открою тебе тайну. Даже здесь, в самом унылом подземелье самого унылого места, я, — ткнул пальцем себе в грудь, — свободнее тебя. Ты — раб своих желаний, раб своего прошлого, настоящего и будущего. Я знаю твою историю. Ты — раб самого себя, бог Локи. А быть рабом бога-раба — это, видимо, какое-то боже-ественное извращение. Божественный мазохизм. Какие-то сомнительные развлечения для высшей расы.

Сидящий на секунду закатил глаза, делая вид, что думает и заключил:

— Нет. Нет, это явно не для меня. — Он рассмеялся, заметив вспыхнувший гнев на лице Локи.

— Что можешь знать ты, жалкий фрик, отвергнутый самым отсталым из миров! Тебе мерещится, что ты агент хаоса? Да ты и понятия не имеешь об истинном, первобытном Хаосе, когда рождались звёзды! — Глаза Локи стали красными, а кожа серо-синей и покрылась причудливыми бороздами. Он поднял жезл и сжал его, направив на Джокера.

— Это твоё настоящее лицо? Бо-ог А-асгарда? А-ха-ха-хах, не-ет, ты агнец, взращённый для принесения в жертву. Жалкий, родившийся, чтобы сгинуть на скалах, кусок йотунхеймской плоти и крови, вскормленный травкой на лугах Одина, вспоенный одухотворённым молоком. По сути ты ничем не отличаешься от скотины на убой. Полезной рогатой скотины. Что ж, — он скривился и оглядел Локи сверху вниз, — кормили тебя соответствующе, переедать не давали. Мяса не нагулял, зато бульона из твоих замороженных костей хватит, чтобы подать всему Асгарду нава-аристый буль...

Он не успел договорить: между жезлом и грудью Джокера остался сантиметр. Кроваво-красные, ненасытные очи бога обмана и чёрные, пожирающие бездной, глаза агента хаоса замерли друг на друге.

— Ну-у? Чего ждёшь? Одобрения папочки? — зловеще прошипел Джокер. — Дава-ай. Делай своё дело.

Локи, не меняя позы и не отводя кровавого взгляда йотунхеймца, злобно хохотнул, возвращая себе прежний облик:

— Вот, ты и ошибся, клоун, утверждая, что я непременно убью тебя!

— Вздор. Я знал, что ты скажешь именно это, не сделав то, о чём я говорил.

Локи резво отступил от Джокера и повернулся на каблуках к двери, движимый эмоцией:

— Ты слишком самоуверен. — Он отрицательно качнул головой, видимо собираясь продолжить возражать, но его опередили, и он зачем-то смиренно замер в этой позе, точно ощутив затылком, что не надо смотреть сейчас на перебившего его речь.

— Знаешь, в чём твоя беда, Локи? Вряд ли ты можешь рассчитывать на взаимность. Самовлюблённый заносчивый недобожок с комплексом недолюбленного дитяти. Ты до сих пор так и остался маленьким мальчиком. Неродным сыном, вкушавшим с рождения только ложь и обман. И вот результат. Неправильное воспитание было причиной и войн. Главное — как можно раньше узнать о своём предназначении. Но, к сожалению, твои приёмные родители поступили, м-м, н-не-пе-да-го-гично, скрыв от тебя правду. И теперь ты пытаешься компенсировать властью и порабощением то, чего они просто были не в состоянии тебе дать из-за того, что ты не Одинсон, — Джокер вздохнул и обречённо покачал головой. — Хреновые твои предки воспитатели.

Джокер внимательно посмотрел на стоящего к нему спиной пришельца, будто принимая заведомо роковое, но неизбежное решение, и желваки проступили на его скулах. Облизнувшись, глядя исподлобья, он снова заговорил:

— Локи — проклятие Асгарда и самого себя. Потому что не такие вы уж и боги, рождаясь и умирая точно так же, как люди. Просто времени у вас для того, чтобы понять смысл своего существования гораздо больше, как его больше у вас и на разные, хм, божественны грешки. Тебе не повезло, смирись и прими это достойно. Поклоняются сильным духом. Таким как ты не поклоняются, чувствуя твою слабость и зависимость. Ты рождён, чтобы проиграть.

Взгляд бога Асгарда был направлен в самый низ угла камеры. Прозрачные глаза влажно блестели, часто моргали дрожащими веками и смотрели куда-то сквозь этот мир. Не оборачиваясь, он задал вопрос:

— Смертный, ты правда считаешь, что видишь всех насквозь?

— Я только что сказал это, но я могу и повтор...

Локи тихо рассмеялся, смаргивая прозрачную каплю и глядя в ту же самую точку сквозь старый обшарпанный бетон:

— Тогда можешь опечалиться, циркач, ибо я узрел твоё слабое место.

— Нельзя узреть то, чего нет.

— Не твоему разуму делать подобные выводы, мидгардец! — уже с широкой улыбкой он развернулся. — Твоя Ахиллесова пята — это самоуверенность, ты не можешь допустить и мысли, что вдруг чья-то душа и помыслы будут сокрыты от тебя. Вспомни паромы, — Локи кивнул, глядя в тёмные глаза.

— Нет. То была стандартная ситуация, когда находится такая, м-м, сильная личность, тот, кто мудрее стада, вожак, которого не могли ослушаться. Такое как раз случается и очень часто. Я бы сделал всё сам, если бы не…

— Еще одна сильная личность? — прищурился с подозрением. — А не многовато ли совпадений для гения?

— Это называется исключением из правила.

— И много у тебя правил и исключений?

— Только одно правило.

— И что оно гласит, философ?

Джокер усмехнулся и интенсивно отрицательно потряс головой:

— Жить без правил. Твоё появление подтверждает моё правило. Когда я читал скандинавскую мифологию, то-о... никак не думал, что бог Локи...

— Вот именно! Я — Бог! Как не вразумишь ты до сих пор? И до сих пор я терплю тебя, представителя жалкой человеческой расы, умалишённого, отбывающего наказание в подземельях, и мотивирую: я могу дать тебе всё, что ты захочешь!

— Я сам беру всё, что захочу. А хочу я очень мало. О-очень. Всего лишь качественный динамит, сухой оружейный порох и неразбавленный бензин, а они в нашем мире дёшевы.

— Скажи мне, смертный, — начал заговорщически Локи, — какой смысл в цене, коли огонь… больше не горит? — Он пару секунд испытующе смотрел в глаза Джокеру, затем снова широко улыбнулся, показывая оба ряда зубов.

Аркхэмец нахмурился:

— А-а, умеешь управлять снами? Хм, уверен, что для асгардских сынков это не достижение, а, скорее, что-то само собой разумеющееся или даже постыдное, за что непременно ставят в угол и дают по рукам.

— Довольно! — вдруг возопил Лафейсон, меняя улыбку на оскал. — Какая тебе ра-азница, будешь ты резать и взрывать во имя хаоса или делать всё то же самое во имя бога Локи!

Джокер разразился искренним смехом, запрокинув голову назад. Переведя дух, сел поудобнее, опираясь руками в сидение по бокам:

— Никакой разницы? Тогда я не вижу смысла твоего прихода ко мне. К тому же, ты не смог заинтересовать меня. У тебя нет убеждений. А вот у меня их много.

— У... Убеждения? — переспросил Локи точно у себя самого, делая шаг назад, смотря вниз, расставив руки в стороны, будто изумлённо ища что-то взглядом прямо перед собой.

Через несколько секунд тихо заговорил со смесью возмущения, сожаления и разочарования, постепенно повышая голос:

— Все твои убеждения вложены в тебя мною. Это я сделал тебя носителем хаоса. Ты предназначен был стать моим наместником в Мидгарде. Ты — моё порождение! Ты — часть меня! — бог уже неистово кричал, ударяя себя в грудь кулаком, и вдруг на несколько тонов громче, издевательски и угрожающе: — Шра-амы?!

Локи посмотрел на Джокера совершенно обезумевшими глазами:

— Хочешь, Я расскажу тебе, откуда эти шрамы?

Повисло молчание, тишину которого нарушало громкое дыхание Локи.

Джокер смотрел сквозь пришельца. Его мысли, его воспоминания метались от стены с рогатой тенью к прошлому, которое он знал и не знал, и обратно. Знамение...

Лицо бога исказилось, он неожиданно метнулся к Джокеру и, содрогаясь всем телом, хрипло выкрикнул прямо в лицо психопату:

— Это сделал я!

...Страницы... страницы, страницы, страницы-ы-ы, наполовину сгоревшие, и пятна. Пятна крови на расплывающихся словах... Пожар, ах, какие красивые языки пламени! Они... совершенны!Острая, режущая боль, кровь со слезами вперемешку льётся на руки...

Какие-то рваные куски реальности или снов атаковали сознание психопата.

— Ты хочешь сказать, что тогда, в тот день... когда я был... ты... это ты...

— Начинаешь понимать? — Локи самодовольно и гадко ухмыльнулся. — Теперь и я открыл тебе тайну. Всё по-честному, Джокер! — Губы бога лжи и обмана брезгливо изогнулись.

Ни с того ни с сего к аркхэмцу снова вернулась головная боль и тошнота. Дышать стало заметно труднее, на плечи будто навалили мешков с цементом.

— Я даже открою тебе ещё одну тайну, — покачал головой Локи, словно поражаясь самому себе, — ты здесь не один такой. Готэм — мой любимый плацдарм в Мидгарде. Я частенько бывал здесь, пользуясь потайными тропами.

Он помолчал, крутя в руках жезл, сверля глазами заключённого, пока на его божественном лице резвилось злорадное выражение:

— Хочешь узнать, как Брюс Уэйн стал Бэтменом?

— Не-ет, ты лжёшь, трикстер, — Джокер с трудом всплыл из своих размышлений с камнем на шее в виде вернувшегося с новым рвением физиологического состояния ломки. — Не может... — он схватился за голову — резкая нестерпимая боль не дала возможности говорить дальше, язык онемел, он только лишь глухо простонал.

"Где же они, со своими шприцами и капельницами..." — его бил озноб.

— Мо-ожет, ты ведь знаешь, — Локи высокомерно поднял вверх подбородок.

...взращённый для принесения в жертву. Жалкий кусок йотунхеймской плоти и крови...

— Может!

...не отличаешься от скотины на убой...

— Хаос проник в твою кровь...

...скотины на убой. Полезной. Рогатой. Скотины.

— ...и отравил тебя.

Не такие вы уж и боги.

Локи прокрутил протянутую к Джокеру руку против часовой стрелки, опустил её, повернулся и направился к двери.

"Книга с выжженными почерневшими страницами... Чёртов детский плач! Отовсюду! Кровь..."

Как и всегда, Локи не замечал, что из его глаз капали слёзы (он давно перестал замечать их), так похожие на человеческие, будто хотели промыть, очистить что-то внутри его существа.

"...слёзы и боль, БОЛЬ... Всегда... Моя... и унижение... И всегда это беспрекословно-бесстрастное, му-у-удрое до тошноты: «Нет, Локи. Нет, Локи. Нет. Нет! НЕТ!»

...Прочитал, как книгу... Увидел больше. Намного больше! Почему? Я... показал ему слишком много... Я..."

ПОЛЕЗНАЯ.

РОГАТАЯ.

СКОТИНА.

— Зря.

Он внезапно снова оказался рядом с Джокером и, не останавливаясь и не смотря человеку в лицо, замахнулся кинжалом и вонзил его по самую рукоять в сердце смертного.

— Я — Бог, рождённый, чтобы править, и никто не смеет… — «Нет, Локи», — голос сорвался.

Глаза Джокера торжествовали, силясь не так быстро скрыться под вздрагивающими веками; губы дёргались, растягиваясь то ли в улыбке, то ли в оскале; сквозь сжатые зубы с уголков рта текли алые струйки.

Локи, тяжело дыша, смотрел на окровавленное лезвие своего кинжала, с которого исчезала кровь, но вдруг из горла Джокера послышался хрип, который всё же вынудил взглянуть в его глаза:

— Чего ты-ы… такой серьёзный, божок?

Локи задумчиво смотрел, как жизнь уходит из бренного тела. И чем дольше он смотрел на испускающего дух, тем больше мысль, что Джокер предвидел именно такой исход, начинала его злить. За почти две с половиной тысячи лет никто, ни одна живая душа, сотворённая во вселенных, никто не видел Локи так, как видел он. Даже колдуны, способные читать мысли и чувства, не могли видеть всю изнанку бога лжи яснее, потому что Локи надёжно защищался от этого.

И никто не говорил с ним так.

Лафейсон опустил голову. Бог, который смеётся и плачет по одной и той же причине; бог обиженных и отверженных; бог, лелеющий в себе ядовитые цветы мести; бог, который не умеет прощать.

Прав. Он и не собирался убивать, а этот фрик знал всё от начала до конца.

Словно на коленях стоял сейчас... Бог. Словно голый и высмеянный, как шрамы посреди щетины Джокера. И снова он вспоминал момент, когда его оте... когда Всеотец впал в свой Сон Одина.

"Слишком поздно".

О, когда-то очень давно, больше двух тысячелетий назад, когда он ещё не защищался изнутри так отчаянно, как же он мечтал быть настолько же увиденным и понятым.

Тогда.

Не сейчас.

И не им.

Джокер сидел на стуле, откинувшись назад. Руки, как плети безвольно свисали вдоль туловища. Голова его была запрокинута, и кровь из самого сердца струилась изо рта по двум бороздам на щеках, образуя кровавую улыбку: чего ты такой серьёзный, сынок?

Локи поджал губы и раздосадовано отвернулся.

— Потому что я — Бог, а тебя — кем бы ты ни был — уже нет…

Нет, он не мог так просто уйти. Ему показалось мало.

— …и не было никогда, — с этими словами он сделал пару пасов над телом клоуна, после чего на груди убиенного исчезла рана, вся кровь которая успела накапать на пол, как в обратном воспроизведении видеозаписи вернулась в своего хозяина тем же путем, а вслед за собой красные дорожки будто смыли все шрамы с бледно-серого лица Джокера. На местах бывших шрамов появилась щетина точно такой же длины, как и остальная. Всё.

— Потому что я — Бог Локи.

"То была другая книга. Не та. Понял ли он обман?"

Через час врачи психбольницы тюремного типа "Аркхэм" констатировали смерть заключённого номер 040479. На теле и при вскрытии никаких признаков насилия не обнаружено. Смерть человека мужского пола наступила в результате внезапного разрыва миокарда.

Покидая "Аркхэм", Локи почему-то вспомнил, что в кои-то веки прошлой ночью ему приснился сон. Локи Лафейсону снилось, что льда больше нет...

В Йотунхейме сейчас заканчивался снегопад.

* * *

Примечание:

¹ — трикстер в фольклоре США.