Всё движется в пылающем огне...  (гет)

Девушка кричала, вырывалась. Слёзы текли по её бледным щекам, когда она смотрела на полыхающий сарай.

— Яков Петрович! — выкрикнула она в очередной раз, пытаясь отбиться от крепко держащего Якима. Босая, в первом попавшемся пеньюаре, она совсем не заботилась о своём внешнем виде. Языки пламени мешались с паникой в её белёсых глазах. — Нет, нет...

Она отчаянно мотала головой, в кровь царапая предплечья слуги. Длинные смоляные волосы падали на лицо, норовя закрыть ужасающую картину.

— Николина Васильевна, угомонитесь, Христом-богом прошу, — хрипел Яким, кривясь от боли и закусывая губу, но не отпускал. — Не гоже барыне в огонь бросаться.

Девушка его не слышала. Она вслушивалась в металлический лязг, сквозь слёзы вглядывалась в яркое полымя, высматривая алое пальто сыщика. Она кричала, срывая голос. Она просто задыхалась от накатившей так внезапно паники. Она тонула в отчаянии.

— Яков Петрович!

Фигура мужчины показалась среди бушующих языков пламени. Гуро на мгновение отвлёкся от дуэли, тёмно-вишнёвые глаза отыскали девушку, лохматую и едва ли одетую. Николина забыла, как дышать. Яким тихо выдохнул, когда барыня затихла в его руках.

Но вот битва снова продолжилась. Чёрный Всадник начал наступать на сыщика, и Гоголь снова забилась пуще прежнего, словно пойманная в сети рыба.

— Яков Петрович... — хрипло шептала она, сглатывая слёзы. Голос сорвался совсем, ноги промёрзли от холодной земли, почти не слушаясь.

Тело рвалось вперёд, навстречу пламени. Лишь бы потушить первым, что попадётся под руку, лишь бы отправить Чёрного Всадника обратно к чертям. Как? Этого девушка не знала, она об этом не думала.

Ей срочно нужно было вырваться из рук Якима, срочно бежать туда, в самый центр пожара. Лишь бы спасти Якова Петровича, хоть за шкирку вытащить этого несносного сыщика, который вечно куда-то лезет. Лишь бы что-нибудь сделать! Хоть что-нибудь, Господи...

— Пусти, Яким, пусти, — кричала Николина на грани шёпота. Горло саднило, кожу лица стягивало от высохших солёных дорожек, но они тут же увлажнялись новыми слезами. — Немедленно, это приказ!

Слуга словно не слышал, продолжая держать брыкающуюся Гоголь. А, может, просто не хотел отпускать.

— Я тебя крымским татарам продам! — продолжала девушка, задыхаясь от отчаяния. Сил бороться со слугой больше не было, стук сердца отдавался в ушах, заглушая прочие звуки. Но до сознания донеслись слова Якима.

— Барыня, как лучше делаю, — оправдывался он, крепче сжимая Николину Васильевну. — Погубите себя в сарае-то, что я матушке вашей скажу? «Не уберёг»? Так она ж меня не продаст татарам — подарит.

Гоголь мотала головой, сквозь пелену слёз высматривая Якова Петровича среди яркого полымя. Треск брёвен выбил из груди воздух, девушка стала пинать стоящего позади Якима, отбиваться локтями и даже головой, в мыслях проклиная слугу за его, казалось, нечеловеческую силу и выдержку. Иной давно бы уже плюнул на всё, да пустил её, куда глаза глядят.

— Яков Петрович... — почти бесшумно шептали искусанные губы, щиплющие от слёз. Она должна была успеть... Пока сарай не рухнул совсем, прямо на эту глупую детективью голову. Пока не покрылась жизнь девушки мраком окончательно. — Нет, нет... Пожалуйста...

Брёвна затрещали ещё сильней, сарай рухнул. Николина затихла в руках Якима, не смея дышать. Не смея закрыть глаза. Слёзы с ещё большей силой потекли из глаз, грозя затопить Диканьку. Да что там! Всю Полтавскую губернию. Тело содрогалось в горьких рыданиях.

— Тише, барыня, тише вы, — прошептал Яким, неумело успокаивая девушку. — Не убивайтесь так.

Мужчина уловил момент, когда Гоголь полностью отчаялась, и отвернул её от огня, прижав к своей груди. Девушка нашлась почти сразу. Она плакала, пыталась вырваться. Она хотела бежать к сараю, вытаскивать Якова Петровича из-под горящих обломков, пока ещё не поздно.

Гоголь знала, что его можно спасти. Она была уверена, что он не мог умереть. Яков Петрович Гуро, лучший следователь в Третьем отделении императорской канцелярии, во всей Российской Империи! Как он мог умереть? Боже, как?! Нет, это не правда. Нет.

— Нет... — хрипло протянула она, жмурясь со всех сил. Пытаясь выкинуть из головы эти ужасные картины разрушенного горящего сарая. — Нет, нет! Господи, Боже... Яким, пусти!

— Не могу, барыня, — честно признался слуга, покрепче сжимая Гоголь в руках. Голова начала кружиться, темнота поплыла перед глазами, земля ушла из-под ног.

— Спаси его, — словно в бреду молила девушка, цепляясь тонкими пальцами за ворот мужской рубахи. — Спаси его, вытащи. Сделай что-нибудь, прошу тебя!

Тело больше не слушалось, горло саднило. Глаза закрывались, но Николина как никогда хотела оставаться в создании.

— Яким... — выдохнула она, цепляясь за слугу в надежде спастись от накрывающей её Тьмы. — Хоть что-нибудь...