Одинокий Детеныш (джен)

Порой, хоть и не слишком часто, Беззубик задумывался: что люди из племени Иккинга думают про самого Иккинга. Правда, надолго эта мысль у него не задерживалась, поскольку почти сразу же он осознавал, что для него самого это не имело никакого значения. Но все равно — были моменты, когда его любопытство брало верх, и он задумывался над этим. Сам-то он прекрасно знал, что он думал о своем человеке.

Вообще-то, почти все из его расы разделяли его мысли и чувства по этому поводу. В конце концов, была причина, по которой этот мальчик был единственным, кто так легко находил общий язык с любым из драконов. Даже те, кто имел своего наездника, все равно приходили к нему за вниманием или лаской. Причина этого несколько отличалась от той версии, которой придерживались люди.

Люди часто говорили, что Иккинг «имел свой подход к зверям», но это, хотя и было отчасти правдой, не было причиной, по которой Беззубик и большинство из его расы любили детеныша. И не только внимание, добрые слова или ласка — хотя и они тоже — прежде всего причиной был запах. Тот самый запах, из-за которого он, раненая Ночная Фурия, пощадил жизнь человека, после того как был освобожден из пут, которые сбили его с неба.

Хотя мальчик и освободил его, и он был обязан ему жизнью, одно только это не было единственной причиной. Вернее, было, но только сначала. По крайней мере, до тех пор, пока он не вдохнул запах мальчика как следует — ему потребовалось несколько секунд, чтобы придти к внезапному и неожиданному выводу.

Мальчик, которого он пригвоздил к земле лапой, был одинок.

Обычно люди пахнут не только своим собственным, уникальным запахом, но и дюжиной запахов своих соплеменников. Но мальчик под ним не имел никаких запахов, достаточно сильных для того, чтобы рассказать о близком и долгом соседстве с соплеменниками. По правде говоря, единственный человеческий запах, помимо его собственного, не был достаточно сильным даже для того, чтобы понять, есть ли у мальчика родители.

Все остальные человеческие запахи, которые он мог уловить, судили лишь о мелких и незначительных прикосновениях. Ничего сильного, что бы оставалось надолго. Возможно ли, что напуганный ребенок под ним был сиротой?

Драконы, по сути своей, живут стаями — с некоторыми исключениями — и, судя по тому, что он знал, люди были такими же. Оба вида достаточно схожи в этом аспекте, и естественно, что за столь юным и маленьким должен был кто-то присматривать.

Он знал достаточно хорошо, что за драконьими детенышами присматривали до тех пор, пока они не становились достаточно взрослыми, чтобы заботиться о себе самим. Это обычно занимало несколько лет или более, в зависимости от скорости взросления детеныша. Это он знал достаточно хорошо, поскольку он в свое время присматривал за достаточным количеством молодняка, включая свой собственный.

Человек, который его освободил, никоим образом не являлся его заботой в тот момент, поэтому он выразил свое раздражение и гнев рыком и ушел. Он не ожидал увидеть этого маленького человека снова. К его удивлению, тот появился уже на следующий же день, и, хотя человек не приближался, дракон слышал и чувствовал запах детеныша, прячущегося за скалами. Даже еще до того, как тот уронил свой угольный карандаш.

Он уловил все тот же запах, хотя в этот раз к нему примешивалось немного сожаления и смущения, словно запах надвигающейся грозы.

Правда, только на следующий день что-то между ними начало по-настоящему меняться, но не из-за рыбы, которую принес мальчик — хотя она в этом деле помогла. Но в тот раз он решил как следует изучить каждый запах мальчика, пока тот рисовал палочкой на земле.

Как и раньше, не было никаких запахов других людей, только собственный запах мальчика. А еще он уловил слабый запах других драконов. Громмель и Злобный Змеевик, если он не ошибался — а он был уверен, что он не ошибался, по крайней мере в том, что касалось его собратьев. Также в этот раз он уловил и новый запах, который он просто не сумел распознать два дня назад. Иккинг (так называли его другие люди) насквозь пропах дымом, металлом и углем. Этого хватило, чтобы понять, где проводил большую часть своего времени этот мальчик — за исключением леса и его жилища.

Он задумался о единственном достаточно сильном запахе другого человека. На секунду он даже подумал, что человек, который работал с этим мальчиком в кузнице, мог быть его отцом. Но он почти сразу отбросил эту идею — в двух запахах не было ничего похожего, за исключением запаха мастерской.

Уметь чуять родственное сходство в существе было очень важно — это препятствовало кровосмешению их расы и появлению на свет слабых и больных детенышей.

Был, однако, один слабый запах, который он не мог толком разобрать — возможно, это и был запах отца этого детеныша. Если это было так — в таком случае весьма удивительно, что родной отец проводит так мало времени со своим собственным сыном, настолько мало, что его запах едва чувствуется. И, наверное, это было в какой-то степени причиной того, что отношения между ним самим и его маленьким человеком начали развиваться именно так.

Ему было абсолютно очевидно (и многие другие драконы решили бы точно так же), что детеныш перед ним был не готов жить самостоятельно, и нуждался в присмотре. Люди не понимают, что все дети растут по-разному, и все друг от друга отличаются. По крайней мере, это он точно смог понять из того потока слов, который выливал на него Иккинг во время своих визитов.

Бедный ребенок так сильно хотел быть нужным хоть кому-то, так хотел доказать свою значимость! Однако он также знал, что больше всего детеныш хотел убедиться, что отец его любит. Иккинг хотел того, чего он был столь долгое время лишен.

Даже его собственные дети знали, что он и драконесса, что была их матерью, любили и до сих пор любят их. Возможно, именно поэтому он почувствовал необходимость показать это ребенку, который сидел рядом, те же чувства. Чтобы тот понял, что тоже любим — пусть даже и драконом.

Он был удивлен, когда понял, что за несколько прошедших недель запах одиночества стал заглушаться другим запахом. Да, запах одиночества все еще присутствовал, как и слабые запахи других людей — но этот, новый, затмевал оба. И когда он распознал его — даже для него это стало сюрпризом, хотя он-то провел достаточно много времени с детенышем.

Запах одиночества стал слабее, и запах человека, запах Иккинга стал чуть сильнее. Но, несмотря на это, этот новый запах был самым сильным. Этот запах принадлежал… ему, дракону. Его собственный запах и слабые запахи иных драконов из деревни перекрывали все остальные — даже запах самого мальчика. Он не знал, волноваться ему или радоваться по этому поводу. В конце концов, это не имело значения. Иккинг уже принадлежал ему — в каком-то смысле — и ничто не могло изменить этого.

Он принял человека, как приемного детеныша и друга. Он научил юного викинга тому, что каждый драконий детеныш узнает от своих родителей — и попутно сделал несколько открытий о самом себе и своей расе. То, что он забыл за много лет. И все это было направлено на то, чтобы помочь Иккингу лучше понять других драконов. Он даже научил мальчика летать! Хотя, конечно, без него самого юный викинг все равно бы не смог подняться в небо.

Если бы Иккинг не был человеком — то из него бы получился хороший дракон! Конечно, не слишком сильный, но он был умным и быстрым — чем стоило гордиться. И он был бы горд, если бы маленький человек появился на свет из яйца — как и он сам. Иккинг учился быстро, и вскоре он научил мальчика всему, чему смог (для остального Иккингу бы потребовались клыки и когти). И он был уверен, что его человек сможет, как минимум, выжить среди драконьего племени.

Он глубоко ошибался. Хотя, если быть честным, это не было виной его детеныша. Лязг металла достиг его ушей задолго до того, как он услышал крики своего детеныша — хотя он предпочел игнорировать этот металлический шум. Он слышал подобное и раньше, когда его человек уходил, и не слишком волновался.

Только когда он услышал крик и уловил запах — он испугался. Он не осознавал, что стал подсознательно настроен на Иккинга.. и вообще-то ему было на это плевать — особенно когда он сломя голову мчался на помощь своему детенышу. Он следовал за запахом юного викинга вплоть до клетки, в которую его посадили его соплеменники.

Он действовал на одних инстинктах, когда ворвался в клетку и зарычал на испуганного Ужасного Чудовища. Он не задумывался, когда, отпугнув дракона, был готов убить людей, которые набились в клетку, чтобы наконец помочь своему детенышу. Для него существовал только запах страха, исходящий от Иккинга, и желание защитить его, во что бы то ни стало — поскольку Иккинг был ЕГО детенышем и он готов был защищать его, несмотря ни на что.

Когда он прижал того большого викинга к земле и был готов убить его, он понятия не имел, что этот человек был отцом его человека. Что этот викинг был тем, кто оставил своего детеныша одного, когда тот все еще нуждался в защите. Только после того, как он понял, КТО был этот человек — он отпустил его, потому что его детеныш был испуган — и все еще не был в безопасности. И это было единственным, что имело для него значение. Пока Иккинг был в безопасности — они могли делать с ним что угодно. Только Иккинг и его безопасность были важны для него.

Он пожалел о своем решении в тот же момент, когда его погрузили на корабль, и ветер донес до него столь знакомый, слишком знакомый запах. Запах одиночества, смешанный с его собственным — и запахом Иккинга. Он винил себя за то, что отчасти был причиной появления этого запаха. Он ненавидел отца детеныша еще больше — потому что тот мог прекратить все это, если бы он имел хоть каплю здравого смысла. Иккинга можно было бы так легко сделать счастливым — но, тем не менее, этот человек бездействовал.

Однако он не слишком волновался. Что-то внутри него знало, что Иккинг придет к нему и его племени. Инстинкт же подсказал ему, каким образом его человек справится с этим. Он знал, что драконы, которых люди держали в клетках, помогут Иккингу — и не только за добрые слова и ласку. Ну, по крайней мере, не только за них.

Нет, это сделает запах, который они почувствуют. Запах одиночества, дракона и человеческого ребенка — вот что будет причиной. Потому что для драконов этот человек пах как маленький детеныш, который потерял что-то очень важное, и их родительские инстинкты заставят их сделать все, чтобы помочь ему, детенышу, которому они так сильно нужны. И он не разочаровался в них.

Они пришли, чтобы защитить людей, как и его самого — и чтобы остановить Красную Смерть. Чтобы остановить Королеву, которая пала в их глазах давным-давно и опустилась до того, что начала подавлять волю других, чтобы сохранить то, что больше ей не принадлежало.

Они должны были остановить Королеву. Он, и его человек вместе, поскольку запах одиночества (хотя он и стал слабее на тот момент) с ней бы не сработал. Он не заставил бы ее остановить разрушение и попытаться помочь тому детенышу, который пах одиночеством и испугом. Она больше не прислушивалась к своим чувствам.

Битва между ними тремя была настолько ужасной, что вспоминать ее не очень-то и хотелось. Его сердце до сих пор замирало при одном только воспоминании о том моменте, когда запах его детеныша пропал на несколько секунд, и только потом он уловил его снова. Он до сих пор помнил полный горя голос отца его маленького человека, и запах сожаления, когда тот скорбел над потерей своего сына. Этот человек усвоил урок в тот день, когда он прятал Иккинга в своих крыльях до тех пор, пока человек не извинился за свои действия и за тот вред, который он неосознанно причинил своему сыну.

Он отпустил своего детеныша — пусть и ненадолго — потому что ему самому требовался отдых, и он знал, что другие драконы присмотрят за мальчиком — особенно Ужасное Чудовище и Громмель. В конце концов, они были самками, и выносить запах одиночества, исходящий от ребенка, им было куда тяжелее, чем ему… ну, по крайней мере, так он говорил себе, проваливаясь в глубокий сон.

Беззубик наблюдал, как Иккинг почесывал спинку нескольким Жутким Жутям, ибо каждый из них требовал внимания мальчика. Было забавно наблюдать, по разным причинам, как маленькие драконы дурачились и играли — но они радовали Иккинга, и поэтому дракон просто не мог помешать мальчику веселиться.

Он часто задавался вопросом, как воспринимают Иккинга его соплеменники. Но он не задумывался об этом надолго, поскольку почти в ту же секунду он осознавал, что для него самого это абсолютно ничего не означало. Они были причиной, из-за которой запах одиночества так прочно пропитал этого ребенка, когда они впервые встретились — и эти же люди были причиной, по которой этот запах никогда полностью не исчезнет.

Хотя конечно, теперь Иккинг больше пах людьми, чем раньше, поскольку люди уже явно не так сильно его игнорировали, как до этого — но этого все равно было недостаточно.

Иккинг обладал своим собственным, неповторимым запахом — и первое, что почуял бы каждый дракон, был бы отнюдь не человеческий запах. Первый запах, который распознал бы любой драконий нос — это запах одного из их племени, потому что сколько бы людей не прикоснулось к Иккингу — драконов, прикасавшихся к нему, было бы больше. И они не просто касались его — они ласкались, терлись и пихались, требуя ласки и внимания, поскольку хотели, чтобы этот запах одиночества исчез — настолько долго, насколько это возможно.

Потому что он был детенышем. Детенышем, которого они приняли — приняли до того, как это сделал его человеческий клан. И он всегда будет с ними, до тех пор, пока не будет готов покинуть гнездо — и даже потом он никогда не будет одинок. Как минимум, ему все еще требовалась некоторая помощь, чтобы воспарить в небо на крыльях, которые не были его собственными...