Собеседование (джен)

Что ни говори, но страшен тот ревизор, что ждёт нас у дверей гроба.

Н.В. Гоголь

Дел как всегда было невпроворот. Если что человечество и делало с завидной регулярностью, так это умирало. На краткий отпуск апостол Пётр рассчитывать не смел — ни один из ангелов небесной канцелярии не мог похвастаться его опытом и памятью на всевозможные прецеденты. А помнил апостол многое.

Помнил высокопарные доказательства участников крестовых походов о том, что им, дескать, билетик в рай был зарезервирован ещё с того дня, когда они впервые услышали слово «Иерусалим». Помнил канонизированных церковью святых великомучеников, с удивлением узнававших, что решение земной церкви на небесную канцелярию не распространяется, и священнослужителей, чей церковный сан, как оказалось, не является залогом для получения вакансии в райских садах.

— Как вы смеете! Я кардинал!

— Да хоть папа римский, — устало отвечал апостол. — Вниз по лестнице и налево.

И шлёпал красную печать на резюме.

Помнил жертв чумы, уверенных, что уж им-то, несчастным и обделённым судьбой, рай полагается автоматически по всем известным нормативным актам. Ведь страдали они в этой жизни исправно, как и прописано в библейском законодательстве. Таких «чумных», как называл их про себя Пётр, во все времена было достаточно. Словно в Библии вместо «не убий и не укради» написано «не вступай в брак с любимым тебе человеком и не вздумай найти себе работу по душе». Как дети — честное слово. Смотрю в книгу, вижу фигу. Думают, чем больше страданий перенесли, тем слаще будет загробная жизнь. С чего они вообще это взяли?

Но главной головной болью апостола Петра были самоубийцы. Вроде и церемониться с ними не следует, вроде и знают все, что создатель к себе в сады таких не пускает, но сядет напротив нюня лет четырнадцати, и как начнёт на чёрствых родителей, злых учителей и неразделённую первую любовь плакаться. Отправь её в ад, так какое ж это для неё наказание будет! Сразу столько новых поводов для нытья и стенаний появится. Окажется, что и родители были не так уж плохи, и учителей можно было бы пережить, любовь ещё случается, и вообще, она могла бы стать неплохим экономистом, а не в котлах адскую лаву замешивать.

Кто бы ни оказывался в его приёмной, все явно были уверены, что ад — это такая страшилка для непослушных людишек, и если кто туда и попадает, то только монстры типа Гитлера и Чикатило. К слову, последние спускаться в огненные чертоги тоже не очень-то хотели, искренне веря, что их за всё должны простить. Что уж говорить о тех, у кого на совести не висели массовые убийства. Удивлению их не было предела, когда апостол Пётр, ознакомившись с резюме, шлёпал по нему красной печатью. Что тогда начиналось! Мольбы, стенания, угрозы подать апеляцию на имя самого создателя, чтобы «он узнал, каким самоуправством вы здесь занимаетесь». А то создатель не в курсе, что количество вакансий в райских садах ограничено (им же самим, к слову. Чтобы конкурс был — человек на место). А вот в аду найдётся работка для всех. Без карьерных перспектив, правда, но об этом при жизни надо было думать.

— Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Зовите следующего.

Резюме молодых и перспективных подававших надежды людей чуть за двадцать апостол не любил. Нагрешить обычно они к этому возрасту успевали, но не так уж и много. Ещё лет двадцать жизни, и всё можно было бы искупить при желании. С другой стороны, зачастую это были неосознанные самоубийцы. Те, кто постоянно сетует на судьбу и призывает небеса разверзнуться над их головою. А потом очень удивляются, когда на их голову в ответ падает кирпич.

— Инфаркт, — сухо констатирует Пётр, проглядывая резюме маленькой отчаянно пытающейся храбриться девушке. — В двадцать пять лет. А ведь сама виновата. Что тут у тебя… Депрессия, уныние, злоба, зависть, гордыня, лень… Почти полный набор, душенька. Что скажешь на это?

— Так получилось, — пожимает плечами. Апостол закатывает глаза.

— Ничего не получается просто так. И не надо винить судьбу — нет её. Не веришь мне — зайди в отдел прогнозирования, там сидят те, кто пытается вашу пресловутую «судьбу» направлять. Создатель давно уже думает его прикрыть. Что толку, если люди умудряются даже при самых благоприятных для них раскладах всё испортить. Бессильна судьба против человеческого личного выбора. Вот и что с тобой делать? В рай приходят только со спокойным сердцем, те, кто разобрались со всеми своими жизненными неурядицами, а ты с собственной элементарной глупостью разобраться не можешь.

— Могу, — неожиданно буркает она себе под нос. — Другие вон могут, почему я не могу?

— Время вышло, душенька, — вздыхает апостол Пётр, пряча в бороде улыбку. — Но желание, конечно, похвальное.

В кабинете повисло гробовое молчание. Апостол в раздумьях машинально выстучал пальцами на столе мелодию. Девушка удивлённо вскинула брови, узнав пресловутый «имперский марш».

— Значит вот как мы поступим, душенька. На данный момент вакансий для вас у нас нет. Поживите ещё годиков пятьдесят, и тогда приходите. Если ничего в себе поменять не сможете, я церемониться не буду, — Пётр выразительно посмотрел на красную печать. — А будешь вновь желать себе смерти… У нас тут целый отдел, будь они не ладны, занятый исполнением желаний. И целый ад, в котором всегда не хватает рабочей силы, — ещё один взгляд на красную печать. — Мы поняли друг друга?

Девушка активно закивала головой.

— Свободна. Следующий!

Папка с резюме отправилась в долгий нижний ящик. Апостол Пётр устало потёр переносицу.

— Так получилось… Вот отправлю их всех без разбора котлы драить и тоже скажу, что так получилось. Надо поговорить с Иисусом — пусть подумает, как направить в нужное русло своих овечек, а то кроме как самопиаром последние тысячу лет ничем вообще не занимается… А если опять скажет, что он своё дело сделал — умер за грехи и воскрес — уйду в буддизм. У них, говорят, работка полегче будет — запускаешь колесо сансары, а смертные пусть дальше крутятся как хотят. Эй, ну кто там следующий! Поторопитесь!

— А я не тороплюсь, — хитро сверкнула глазами маленькая худая, но необычайно живенькая бабка, заходя в его кабинет. — А ты ничуть не изменился, ревизор!

Апостол улыбнулся.

— А, помню, помню. Сколько лет прошло с нашей первой встречи? Пятьдесят семь? Ну что, всё получилось? А ты раньше срока умереть хотела! Садоводство любишь? О, тут у нас тоже что-то похожее на дачный посёлок, тебе понравится, душенька…

С лёгким сердцем апостол Пётр шлёпнул на резюме белую печать.