Как маг магу (джен)

Робко постучав, Гермиона напряжённо застыла перед дверью, гадая, что за ней ждёт.

— Войдите.

Спокойный голос директора ничуть не уменьшил волнение, но теперь Гермиона должна была сдерживаться, а не ломать пальцы и закусывать губы.

— Добрый вечер, сэр, профессор Вилкост…

— Да-да, проходите, мисс Грей, — Диппет махнул рукой на стул для посетителей и отложил в сторону свиток пергамента, в котором писал, — присаживайтесь. Я хотел поговорить о вашей проблеме. Дело в том, что нам так и не удалось придумать, как вернуть вас в ваше время…

— Понятно, — сдавленно произнесла Гермиона, потупив взор. Она не знала, расстраиваться ей или, наоборот, радоваться. За почти целый год в этом времени она настолько сжилась со своим положением, настолько привыкла к компании слизеринцев и, конечно же, Тома, что даже бытовые сложности и невнятные перспективы перестали пугать, в отличие от мысли о возвращении. Умом она понимала, что здесь не её место, а в девяностых её ждут мама с папой и Гарри с Роном, но… Понимание шло от ума, не от сердца.

— Но не расстраивайтесь, — между тем продолжил директор, — выход всё же есть.

— Выход?! — мгновенно вскинулась Гермиона.

— Да. Поскольку не существует артефакта, могущего переместить вас в будущее, достаточно убрать артефакт, что переместил вас в прошлое.

Глаза Гермионы округлились — она поняла, к чему клонит директор.

— Но как это сделать?..

— Я напишу записку и оставлю её в директорском сейфе, — отечески улыбнулся Диппет, — и тогда следующий директор узнает о том, что в определённый год, месяц и день одной студентке ни в коем случае нельзя давать в руки хроноворот.

— И тогда я… не попаду в прошлое…

— Верно. Вы просто исчезнете из этого времени и вернётесь в своё, и временной баланс будет сохранён.

Диппет говорил ещё что-то, а в голове Гермионы билось осознание, что она и все, кто знал её в этом времени — просто забудут всё. Возвращение могло состояться в любую минуту — директор уже приступил к написанию послания в будущее и после ухода Гермионы собирался завершить его и убрать в сейф.

— Не стоит пытаться попрощаться с друзьями, — остановил её голос директора перед дверями. — Они забудут об этом, конечно, но несколько неприятных минут всё же пережить придётся.

— Конечно, сэр, — лицемерно улыбнулась Гермиона, — спасибо вам за всё.

— Ступайте.

Гермиона бросилась вниз по лестнице и проскользнула в щель, едва горгулья чуть сдвинулась с места — она не могла терять ни секунды, ожидая, пока страж полностью откроет путь.

— Что с тобой? — Том перехватил её за первым же поворотом — явно прятался там, ожидая, пока подруга вернётся.

Проглатывая окончания, Гермиона тут же вывалила на него всё, что узнала от Диппета.

— Хм… — протянул Том, прикусывая подушечку указательного пальца. — Помнишь, Эйб рассказывал про Омут памяти?

— Да, но… — Гермиона замялась. Она помнила тот разговор, однако участия в нём не принимала — они с Реем Лестрейнджем обсуждали руны.

— Это артефакт для просмотра воспоминаний, — подсказал Том. — Если ты сольёшь воспоминания, а я просмотрю их после твоего исчезновения и позже пришлю их тебе — в будущее, то мы оба будем помнить всё, что произошло с нами.

Опыта в извлечении воспоминаний ни у одного из них не было, как и времени на поиск информации в библиотеке, но краткого рассказа Абраксаса хватило, чтобы Гермионе под руководством лучшего друга удалось слить воспоминания в наколдованную банку. Трансфигурировав платок в карандаш, Том вывел на стекле предупреждение: «Воспоминания! Посмотреть и отправить в Гринготтс для хранения и последующей передачи Гермионе Грейнджер» и наконец вздохнул с облегчением, выпрямляясь.

— Мы не потеряем друг друга, — улыбнулся он.

— Ни за что! — горячо заверила Гермиона. — И я давно хотела сказать…

Но закончить фразу ей уже было не суждено — перед глазами всё засверкало, а в следующую секунду Гермиона с недоумением смотрела на дверь, перед которой стояла.

* * *

Моргнув и с недоумением оглянувшись по сторонам, Гермиона поняла, что стоит перед кабинетом декана. Как она здесь оказалась, вспомнить удалось с большим трудом; она вообще как-то странно ощущала себя, словно позабыла что-то важное…

Помотав головой, в надежде избавиться от непонятной заторможенности, Гермиона наконец постучала в дверь и, получив приглушённое дверью разрешение, вошла в кабинет декана.

— Вы записались на слишком большое число предметов, мисс Грейнджер, — как всегда холодным тоном приветствовала её МакГонагалл. — Я хотела вычеркнуть половину…

— Но мэм! — тут же возмутилась Гермиона.

— Но директор меня отговорил, — проигнорировав реплику, закончила она.

— Вы, мисс, продемонстрировали ответственность, да и в вашем желании учиться никто не мог бы усомниться, а потому…⁽¹⁾

У Гермионы почему-то сильно разболелась голова. Казалось, что такой разговор уже происходил — она даже вспомнила название своему ощущению — дежавю, — что было невозможно.

— Выберите сами, какие два предмета вы хотите изучать, а третий — возьмите факультативом с возможностью в конце года сдать по нему экзамен вместе с другими студентами.

Сбитая с толку своими собственными странными реакциями, Гермиона не могла сконцентрироваться на выборе, ей хотелось изучать всё… И всё же решить было нужно прямо сейчас, и ей не оставалось ничего иного, как отказаться от маггловедения (ей было интересно, конечно, как маги оценивают мир магглов, но вот что-то новое узнать на этих уроках Гермиона не надеялась) и прорицаний (пусть в магическом мире и действовали совершенно иные законы, поверить в то, что прорицатели — это нечто большее, нежели шарлатаны, так и не вышло).

— Руны, Нумерология — основные, а Уход за магическими существами — факультативом, — со вздохом подвела она итог, решив, что Хагрид и так не откажется рассказать ей про своих обожаемых зверушек.

— Отлично, — тут же записывая названные дисциплины в журнал напротив фамилии Грейнджер, кивнула МакГонагалл, — завтра получите новое расписание. Можете идти.

— Доброго вечера, профессор, — простилась Гермиона, выходя в коридор.

Шагая к гриффиндорской башне, Гермиона продолжала обдумывать разговор с МакГонагалл. Что-то цепляло, казалось неправильным, странным… Перед портретом Полной Дамы произошла заминка — Гермиона не имела понятия, какой пароль следует произнести, но её выручил Невилл.

Неправильный Невилл. Он не был пухлым и не сутулился, смотрел прямо и…

— Фортуна Майор, — уверенно произнёс он перед портретом, и когда проход открылся, не глядя на Гермиону шагнул в гостиную.

Она поспешила войти следом. Гарри помахал рукой, и Гермиона уже подняла руку, чтобы с улыбкой поприветствовать друга, когда поняла, что приветствие предназначалось не ей. Гарри с Невиллом заговорили о квиддиче, при этом Гарри даже не смотрел на Гермиону.

Совершенно перестав понимать происходящее, она бросила тихое приветствие, которое было проигнорировано, хотя не могло оказаться неуслышанным, и прошла к лестнице. Гермиона ничего не понимала, зато замечала множество мелочей, которые не вписывались в её картину мира.

В спальне была только Парвати, которая вместо приветствия с недовольным видом сообщила:

— К тебе сова прилетела. Я её впустила, но посылку она не отдала, вон, дожидается на подоконнике, — из-за задёрнутой занавески раздалось подтверждающее уханье, а Парвати продолжила: — За два года, Грейнджер, мы к тебе привыкли, конечно, но совы в спальне — перебор.

— Спасибо, — растерянно кивнула Гермиона, идя к окну.

— Не «спасибо», а «это больше не повторится»! — скривилась Парвати.

Удивлённая Гермиона смотрел ей вслед, пока Парвати не вышла из комнаты. Они не были подругами, конечно, но вполне нормально общались все два года, что делили спальню. И такой холодный тон и презрительный взгляд Гермиона в свой адрес видела только в исполнении Малфоя.

Решив обдумать это чуть позже, Гермиона отдёрнула занавеску и наконец занялась нервничающей птицей.

Небольшая коробка вмещала в себя десяток флаконов с непонятным содержимым и пухлое письмо.

«Гермионе Грейнджер лично в руки 1.09.1993 в 18:30».

Удивившись точности, указанной для доставки, она открыла конверт и, разложив на кровати копии книжных страниц, погрузилась в чтение письма.

«Здравствуй.

Сейчас ты не знаешь, кто тебе пишет и зачем, однако — уверяю, узнать всё прежде всего в твоих интересах.

Итак… Твоя память подверглась коррекции.

Копии книжных страниц подтвердят, что сказанное в этом письме — не плод неуёмной фантазии, а также помогут самостоятельно найти информацию в библиотеке, если ты усомнишься в моей честности или искренности, а пока прошу просто прочитать письмо.

Флаконы содержат твои собственные воспоминания, отданные тобой добровольно — чтобы я вернул их тебе в нужный день и час. И они лучше меня расскажут, что случилось.

Для того, чтобы их вернуть, тебе нужно всего лишь поднести палочку к горлышку флакона, а затем коснуться виска.

С искренней надеждой на скорую встречу, твой лучший друг Том».

Отложив письмо, Гермиона просмотрела остальные бумаги и убедилась, что неизвестный Том ничуть не погрешил против истины: для возвращения воспоминаний действительно нужно было сделать так, как он сказал.

Наверное, она должна была засомневаться, как минимум сначала сходить в библиотеку и найти подтверждение написанному собственноручно, но странности сегодняшнего вечера и недружелюбное поведение Гарри заставили действовать. Достав палочку, она решительно открутила крышку с флакона с цифрой один и поднесла мерцающую перламутровым туманом нить к своему виску…

* * *

Гермиона не слышала, когда пришли соседки, погрузившись в анализ новых воспоминаний. Теперь она помнила и о перемещении во времени, и о дружбе с Томом, и понимала, что сохранение воспоминаний изменило будущее. Её настоящее изменилось.

Последние два флакона содержали воспоминания Тома — тот рассказывал специально для Гермионы о том, что было после её возвращения в своё время. О ней забыли все, как и должны были, но держа в руках флаконы с серебристым содержимым, Том конечно же тут же их просмотрел и всё вспомнил. И дальше действовал в соответствии с этими знаниями.

Невидяще глядя в балдахин над кроватью, Гермиона вспоминала, как жила последние два года — и новые воспоминания весьма существенно отличались от тех, что она прожила сама. В первую очередь тем, что Гарри не был сиротой.

Поттер (а она звала его только по фамилии — они не были друзьями) был гриффиндорской версией Малфоя — избалованный, наглый мальчишка, вместо учёбы вечно занятый придумыванием глупых и опасных шуток.

Лонгботтома (его тоже Гермиона звала по фамилии) воспитывали родители, а не бабушка, и вырос тот уверенным (или даже самоуверенным) в себе парнем, на всё имеющим своё мнение. Правда, он всё ещё был спокойным и увлечённым травологией.

Никакого тролля на первом курсе не было, поэтому Гермиона не подружилась с Гарри и Роном — Рон, кстати, в новой версии реальности был таким же, каким Гермиона его помнила — ленивым и безалаберным, и дружить с ним не захотела уже она сама.

На втором курсе не было василиска, а вчера по дороге в школу поезд не останавливали дементоры…

Путаница в голове была огромной, но главное Гермиона уловила: без Гарри и Рона она оказалась в полной изоляции. У неё не было друзей, соседки по спальне её терпеть не могли, а ещё она ничего не знала о ситуации в мире магии — у неё не возникали вопросы по поводу Того-Кого-Нельзя-Называть просто потому, что она, магглорождённая волшебница, даже не знала о его существовании.

Но в одиночестве были плюсы — некому было заподозрить, что с Гермионой что-то не так. После уроков, к счастью, ничем не отличающихся от тех, что она помнила из прошлого, она сразу же направилась в библиотеку, где и провела остаток дня за изучением подшивок «Ежедневного пророка». Информации было много, но это не пугало — отвлекаться ей было не на кого, а материал третьего курса она и так отлично знала, уже отучившись этот год в прошлом — причём по программе намного более сложной, чем была сейчас.

И всё же газеты не могли дать реального представления о мире и о постигших его переменах. И о том, что с Томом. Она узнала, что войны не было, но было весьма серьёзное политическое противостояние между Альбусом Дамблдором и коалицией чистокровных волшебников, которое закончилось незадолго до её рождения — никакого Хэллоуина восемьдесят первого не было, как не было и многочисленных смертей, просто в один из августовских дней всё внезапно закончилось. Гермиона дважды просмотрела газеты за август и сентябрь, но так и не смогла понять, что именно произошло. А спросить ей было некого.

* * *

Гермиона продолжила изучать прессу, надеясь найти упоминания о прошлых друзьях, но безуспешно. Она изучила всех студентов Хогвартса, надеясь найти хотя бы потомков и через них получить информацию о судьбе мальчишек, но тщетно — в школе не было никого с фамилиями Лестрейндж, Мальсибер или Розье. Она уже почти убедила себя поговорить с Малфоем, когда наткнулась на некролог Эйба.

Это был конец. Последняя ниточка, связывающая её с прошлым, оборвалась.

Заново привыкать к реальности пришлось долго. Письмо из дома заставило расплакаться, а невозможность по-дружески поговорить вынудила замкнуться в себе. Она по-прежнему была лучшей ученицей, но больше не тянула руку на уроках. Ей всё также был интересен магический мир, но теперь её интерес не был абстрактным: прожив никем почти целый год в прошлом, Гермиона повзрослела на целую жизнь; Том помог ей измениться, расставить приоритеты, понять, что главное… И Гермиона Грейнджер теперь точно знала, что знать больше других — недостаточно, чтобы чего-то достичь — нужно приложить массу усилий.

Сложнее всего было заставить себя прекратить поиски и забыть Тома. Для Гермионы с момента расставания прошли лишь месяцы, она ужасно скучала по лучшему другу, тем более в новом времени, где у неё совсем не было друзей. Однако она прекрасно понимала, что для Тома прошло полвека, Том — даже не взрослый, а уже пожилой мужчина, и даже если он не забыл свою первую подругу… Он ей в дедушки годится — у них не осталось ничего общего.

И всё же совсем выбросить из головы воспоминания о прошлом не получалось.

Третий курс прошёл мимо Гермионы. И даже на Рождество, дома с родителями, она не смогла оттаять. И лишь летом, приехав на каникулы в маггловский мир, она наконец поверила, что вернулась на своё место.

* * *

«Ежедневный пророк» Гермиона выписывала по привычке — когда она дружила с Гарри, это казалось правильным, — поэтому знала об основных событиях магического мира. Однако, как и большинство учеников, была здорово удивлена, когда директор объявил о Турнире Трёх Волшебников.

Прочитав правила и описания прошлых турниров, Гермиона саркастично улыбнулась: ей, побывавшей в прошлом, было легко сравнивать уровень мастерства магов, и нынешнее поколение бесспорно проигрывало своим предкам. Выбросив из головы всё связанное с турниром, она вернулась к изучению рун — ещё в прошлом Гермиона поняла огромный потенциал рунной магии, и хотя сейчас информации в библиотеке было на порядки меньше, она знала, что ей нужно, и с лёгкостью набилась в любимицы профессора, благодаря чему и получала больше любого другого студента. И конечно же не упускала возможности использовать свои знания — руны для расширения пространств и облегчения веса на сумке, защитные руны на одежде, сигнальные руны на чемодане… Самым замечательным свойством рун было то, что они годились и для магглов, и Гермиона планировала подарить родителям на Рождество вещи с собственноручно нашитыми рунами — никакого нарушения закона о разумном ограничении магии несовершеннолетних, ведь для рунной магии не требуется волшебная палочка!..

— Мисс Грейнджер, задержитесь.

Машинально кивнув, Гермиона вынырнула из размышлений и вопросительно посмотрела на профессора Грюма — она не нарушила никаких правил, выполнила все задания… повода задерживать её после урока просто не было. Тем более что этот урок был последним.

— Сэр?

Профессор подождал, пока за последним учеником закроется дверь, бросил запирающие чары и уставился на Гермиону своим обычным глазом, в то время как второй, волшебный, непрерывно вращался во все стороны.

— У меня для вас есть сообщение.

Гермиона молча ждала продолжения, и оно последовало. Грюм извлек из кармана свиток пергамента и протянул ей:

— Прочитайте и, если согласны, дадите клятву.

Недоумевающая Гермиона приняла свиток, развернула…

— Не разглашать — что? — тут же спросила она, прочитав пару строк.

— Всё, что узнаете от меня и в моём присутствии начиная с этого момента и до конца дня.

Ничего не понимая, она продолжила читать.

— Сэр, я не понимаю, — честно сказала она.

— Дочитайте.

Покорно опустив глаза к пергаменту, Гермиона дочитала до гарантий её безопасности и окончательно перестала понимать смысл происходящего.

— Вы готовы мне довериться? — нарушил тишину Грюм.

Гермиона медленно кивнула. Она знала, что все учителя приносили директору клятву не вредить ученикам, к тому же Грюм был легендарным аврором — поводов не доверять ему не было. И всё же что-то её настораживало.

Грюм протянул ей левую руку, держа палочку в правой, и жестом приказал сделать то же. Когда их ладони соприкоснулись, он заговорил, почти дословно повторяя то, что было написано на пергаменте: спрашивал, клянётся ли Гермиона хранить в тайне всё, что узнает, и клялся сам — что обеспечит её безопасность в течение всего времени, что она будет находиться в его обществе.

Запястья обхватили золотистые нити клятвы, и Грюм разорвал контакт.

— Прекрасно, а теперь, прошу — воспользуемся камином.

— Куда мы отправляемся? — взволнованно, но не чувствуя страха, спросила Гермиона. Грюм поклялся её защищать, так что бояться ей явно было нечего, однако ждущая впереди тайна заставляла сердце биться быстрее. Она и не подозревала, насколько ей надоела спокойная рутина и как не хватало приключений, которые раньше обеспечивала дружба с Гарри Поттером.

— За ответами, — улыбнулся Грюм, отчего его лицо превратилось в гротескную маску.

Они вышли через дверь слева от учительского стола и попали в небольшое помещение, заставленное всякими пособиями для уроков — манекенами, кольцами, мишенями, — в котором оказался подключённый к сети камин.

— Мы переместимся в Хогсмид — в другие места из Хогвартса можно попасть только из кабинета директора, — а уже оттуда отправимся в нужное нам место. Вы согласны?

Гермиона кивнула. Она оценила, что Грюм всё ей объяснил. Конечно, она предпочла бы иметь полную картину, но, кажется, профессор тоже приносил клятву о неразглашении и потому не мог рассказать всё.

Камин, из которого они вышли, находился в абсолютно пустой комнате. Посмотрев в окно, Гермиона убедилась, что они действительно в Хогсмиде — она узнала лавку с канцтоварами, которую частенько посещала и в прошлом году, и в прошлом.

— Вам доводилось аппарировать? — Гермиона покачала головой. Грюм поморщился и протянул руку: — Ощущения, особенно в первый раз, отвратительные. Готовы?

И, не дожидаясь ответа, аппарировал.

* * *

Хотя Грюм и предупреждал о неприятных ощущениях, Гермиона не почувствовала ничего особенного — чуть подпрыгнул желудок, как на скоростном лифте, да перед глазами замельтешило. Оглядевшись по сторонам, она с искренним изумлением воскликнула:

— Где мы?

Вокруг расстилался ровный снег — а следы присутствия человека отсутствовали напрочь.

— Идёмте, — проигнорировав вопрос, приглашающе махнул рукой Грюм.

Гермиона уже приготовилась рассекать сугробы в своих лёгких ботинках — не уличных, а купленных специально для Хогвартса, — когда перед глазами замерцало и прямо перед ними появился дом.

Год остракизма научил Гермиону сдержанности, поэтому она никак не прокомментировала прохождение защитный чар, лишь активно завертела головой, рассматривая всё, что видела.

Дом выглядел старым и неухоженным, но добротным и способным простоять ещё не один десяток лет. Внутри было довольно пыльно и темно, а ещё холодно, и лишь откуда-то со второго этажа проникал мерцающий свет свечей, заставляя тени в холле метаться по стенам.

Грюм первым двинулся к лестнице и застучал своим протезом по ступеням — Гермиона бесшумно следовала за ним. Перед приоткрытой дверью он остановился и, бросив на неё быстрый взгляд, решительно переступил порог.

— Добрый день, — чужим голосом приветствовал он хозяина, — как вы и просили, мисс Грейнджер прибыла.

— Благодарю… Гермиона? Проходи.

Она сделала два шага, отделяющие её от обещанной тайны, и, даже не представляя, кто её ждёт, приготовилась поздороваться… Да так и застыла с открытым ртом; не заметив ухода Грюма, стояла перед сидящим в глубоком кресле перед горящим камином хозяином и не знала, что сказать.

— Меня трудно узнать…

— Том?! — перебила она, во все глаза смотря на существо, говорившее голосом её лучшего друга.

— Я сильно изменился за время твоего отсутствия, — усмехнулся тот, кто должен был быть Томом Риддлом, — но это всё ещё я.

Это не был Том. Серое существо размером с кошку или ребёнка, с лысой головой, руками-палочками… Оно было чем угодно, но не Томом. И всё же это был он. Её Том. Уродливый, странный, явно нездоровый… Том. В голове Гермионы сверхновой пронеслись мысли о магии, делающей реальными самые невероятные сказочные вещи, и она поверила.

— И ты не забыл про меня, — прошептала она, прижимая руки к губам, заглушая вопросы и рыдания, рвущиеся из неё.

Эта встреча… она меняла всё. Больше года Гермиона жила с мыслью, что потеряла самое ценное: семью и друзей в бывшем настоящем времени и заменившего семью друга в прошлом, а в настоящем — она никому не нужна, совсем одна… Но Том не забыл про неё, Том нашёл её…

— Садись, — он махнул рукой на пуфик рядом с креслом, и Гермиона покорно села. — Должен признать, мне было не до обещаний, данных в двенадцать лет. Я забыл про тебя, — на мгновение отведя взгляд, признался Том. — Но в прошлом году гоблины прислали уведомление, что моё распоряжение выполнено, и тогда я вспомнил, что ты должна была вернуться именно в это время и получить те самые воспоминания. И всё, что было на первом курсе, что я обещал. Сам я не мог связаться с тобой, но просил друга присмотреть за тобой, — он махнул рукой куда-то в сторону двери, и Гермиона поняла, что «друг» это Грюм. — Насколько я знаю, ты в порядке?

— Не совсем, — покачала головой Гермиона, не зная, как реагировать. В голове крутилось множество вопросов, но язык словно прирос к нёбу, она не знала, о чём спрашивать в первую очередь и что вообще можно спрашивать. И как вести себя с Томом, который давно перестал быть просто Томом. Будь он тем Томом, которого она знала, Гермиона бы бросилась обниматься — эмоции требовали выхода, но этот Том был совсем незнакомым, чужим. И она сдержалась. — Мир изменился. Из-за того, что ты не забыл меня, мое настоящее иное. Весь мир иной. Мои друзья остались в прошлой версии будущего, родители стали незнакомцами после путешествия в прошлое, и своего места я до сих пор не нашла. Раньше друзья помогали мне понимать магический мир, а теперь я совсем одна и…

— Ты не одна, — перебил Том и неестественно улыбнулся. — Если сама этого захочешь, конечно.

— Расскажи мне, — попросила Гермиона, бестрепетно беря существо за руку. — Расскажи мне всё. Что с тобой было, как ты жил, что происходило в мире… И как ты стал таким.

— Это займёт время…

— Меня никто не хватится в школе — у меня нет друзей, всем плевать, жива ли я, — горько усмехнулась Гермиона. — Время, пожалуй, единственное, что у меня есть в избытке.

— Что ж, тогда слушай.

* * *

Тёмный Лорд Волдеморт не мог похвастать, что прожил свою жизнь так, как мечтал. Он несомненно добился многого, сумел подняться по пищевой цепочке и позабывать как страшный сон прошлое в приюте, обзавёлся верными соратниками и последователями, узнал множество тайн магического мира и сделал немало открытий, но все достижения нивелировались поражением, подстерёгшим его в самый неожиданный момент. Чем выше забрался, тем больнее падать — это Том понял на собственной шкуре.

О девочке, с которой дружил на первом курсе, он вскоре позабыл, а вот о том, что она рассказывала о будущем — нет. Конечно, полученные сведения были разрозненными и поверхностными, магглорождённая волшебница очень мало знала о магическом мире за пределами Хогвартса, но даже её рассказов о друзьях было достаточно, чтобы Том сделал выводы.

С годами забылся и сам источник сведений, но Том старался по максимуму использовать те крохи информации, которыми обладал. Он не допустил войны, его люди хоть и прибегали к грязным методам (в высокой политике без этого было никак не обойтись), не опускались до кровавой резни. И всё же от предательства это не уберегло — удар в спину, самоубийственная атака поставила точку в его истории жизни… И лишь крестражи спасли его от полного исчезновения, исправив точку на многоточие.

Дамблдор не упустил момента, тут же прижал его людей, перекрыв им кислород: чистокровные последователи Тома один за другим лишались работы, в их домах раз за разом проводили обыски, у них крали семейные ценности под видом конфискации опасных артефактов, их вызывали на допросы, их бросали в камеры, их репутации безжалостно растаптывались. Однако попытка выставить их преступниками провалилась — последователи Тома были достаточно умны, чтобы не нарушать закон, а если нарушали — умело заметали следы. Как ни грозил Азкабаном Дамблдор, предъявить ему было нечего.

Без Тома его людям пришлось затаиться. Когда шум утих, многие сумели вернуть себе доброе имя и работу, и всё же без лидера они ничего не предпринимали. Скитаясь бесплотным духом, Том терпеливо ждал, когда сможет возродиться. Он знал, что придётся всё начинать с начала, но верил, что сможет.

Барти Крауч нашёл его весьма своевременно. Тому было неприятно, что никто из верных сторонников не опередил восторженного мальчишку, но видеть повзрослевшего и по-прежнему преданного ему Барти было бальзамом на разорванную душу. От него Том узнал о реальном положении вещей: о том, что без сильного оппонента Дамблдор успел подмять под себя половину Визенгамота и навязать свою правду обычным волшебникам, о том, что его люди вынуждены жить в постоянном напряжении — старик не перестал ждать возвращения Тома, зорко следя за любыми переменами в жизни верных ему людей, чтобы уничтожить Тома снова — до того, как тот вернёт себе влияние и силу. И всё, что Том мог, скрипеть зубами от злости и терпеливо ждать, когда звёзды выстроятся в нужное положение и ритуал возрождения будет проведён.

Два года существования в теле ничтожного гомункулуса не лучшим образом сказались на характере Тома, но компания Барти сглаживала многие недостатки — по крайней мере в собеседники Том получил одного из умнейших людей современности… И вот тогда-то и пришло уведомление из Гринготтса, напомнившее ему о Гермионе Грей.

Мысли о Гермионе позволяли отвлечься от неприятного настоящего и погрузиться в приятное прошлое. Том вспомнил, как дорога была ему эта случайно попавшая в его реальность девочка, как с ней было просто и легко, как он скучал по ней, когда она вернулась в своё время, и понял, что за долгую жизнь так и не обзавёлся близким другом, с которым мог бы (и захотел бы!) поделиться своими чувствами. Он понял, что хочет выполнить данное обещание — найти Гермиону в её времени.

Проникнуть в Хогвартс было сложно, а в Хогсмиде, где Барти пытался с ней пересечься, Гермиона не показывалась. В мире же магглов чистокровные волшебники ориентировались откровенно плохо. И тогда они задумали авантюру. Отправлять Барти под оборотным зельем в Хогвартс было рискованно, однако никак иначе невозможно было добраться до диадемы, спрятанной в Выручай-комнате (никому другому Том просто не мог доверить свой крестраж), и никто другой не сумел бы справиться со второй частью задания — василиском. Барти было далеко до отца, говорившего на двухстах языках, но и шестидесяти было более чем достаточно, тем более что парселтанг входил в их число. Сначала они рассчитывали сделать всё быстро, чтобы Барти покинул опасное место как можно скорее, однако столкнулись с определёнными трудностями — за пятьдесят лет горы хлама в Выручай-комнате выросли в разы, и найти среди них диадему, на которую не действовало Акцио, оказалось затруднительно. Да и с Тайной комнатой вышла накладка — после происшествия с Миртл туалет на третьем этаже оказался замурован…

И Барти остался — вёл уроки, искал диадему, делал проход в туалет Миртл, маскируя каждый аккуратно извлечённый из стены камень, и присматривался к Гермионе.

* * *

Гермиона сидела на пуфике, куда он её усадил, и во все глаза смотрела на него, но не разглядывала уродливую оболочку, в которую он был заключён, а будто впитывала его близость. Том не думал над словами, не пытался преуменьшать или приукрашивать прошлое, позволил словам литься свободно. Он словно вернулся в детство, в то время, когда ему было одиннадцать, и Гермиона была единственной, кто его слушал и слышал, с кем он был искренен и честен. Ему было легко и просто, как будто пятидесяти лет разлуки и не было.

— Но почему ты просто не написал? — удивилась Гермиона, когда в рассказе возникла пауза. — С василиском я бы, конечно, не справилась, а вот диадему мне было бы намного проще искать. И твой друг не рисковал бы.

— Мне это даже не пришло в голову, — признался он честно.

— Ты мне не доверяешь? — прямо спросила она с иррациональной обидой.

Том улыбнулся — выглядело жутковато:

— Гермионе Грей я доверяю безмерно, но о Гермионе Грейнджер я слишком мало знаю.

— Я всё та же Гермиона, которую ты знал, — пожала плечами она. — Менее счастливая и более одинокая, но та же.

— Ты сказала, что твоё настоящее изменилось. В чём?

Гермиона задумалась, а потом просто пожала плечами:

— Это уже не имеет значения. Для всех существует только одна реальность. Что толку грезить о несвершившемся? Мои воспоминания теперь не настоящие. Но я всё ещё я, и теперь, когда я вспомнила всё…

— Мы снова можем быть друзьями? — усмехнулся Том.

Гермиона неловко пожала плечами, понимая, как наивно по-детски это звучит, но взгляд не отвела. Пусть прошло пятьдесят лет, пусть её Том вырос, повзрослел и даже состарился и превратился в непонятное существо… Ближе него у неё никогда никого не было.

— Если ты…

— Ты ещё ребёнок, — Том ответил после паузы, позволив Гермионе оборвать реплику и не договаривать. — Дело не в недоверии. Я не хочу, чтобы ты рисковала ради меня. И, конечно же, я готов тебе помочь. Что бы тебе ни потребовалось… Книги, деньги…

— Дружба, — шёпотом перебила Гермиона. — Всё остальное… Неважно.

Том улыбнулся и снова протянул руку, подзывая. Гермиона встала и подошла, со смущением касаясь пальцами странноватой ладони.

— За всю жизнь у меня был лишь один друг, Гермиона. Ты. До встречи с тобой я даже не знал, что означает это понятие. Когда ты пропала… Моя дружба у тебя есть, — серьёзно сказал он. — Но я прожил целую жизнь, в то время как для тебя прошло совсем немного времени, и учиться быть другом мне придётся заново. Возвращайся в Хогвартс, живи. Пока я не верну себе тело, нам не стоит встречаться, это слишком рискованно, но мы сможем переписываться — Барти будет передавать письма. Я не хочу втягивать тебя в свои дела, ты ведь помнишь профессора Дамблдора, каким он был? И он не изменился. Ты не сможешь защитить себя: если ему станет известно о том, что ты мне небезразлична, он воспользуется этим. А вот когда всё будет позади, я буду рад открыто назвать тебя другом.

Гермиона молчала. Умом понимая, что Том взрослый и знает обо всём больше неё, а потому предлагает то, что выгоднее и правильнее, сердцем она видела не политика или гомункулуса, но мальчика, с которым подружилась в прошлом. Зная, что дружить с ребёнком взрослому человеку скучно, она чувствовала, что Том заинтересован не меньше неё самой. Они оба были одиноки по жизни и, как и в детстве, оба искали утешение друг в друге. И как бы всё ни изменилось, между ними не было неловкости.

— Ты рассказывала, что родители соглашались отпускать тебя к друзьям, — нарушил тишину Том. — Летом ты могла бы погостить у меня — я прикажу подготовить для тебя гостевую комнату.

Гермиона просияла и часто закивала. Она не ошиблась, не приняла желаемое за действительное, она нужна Тому, как и он нужен ей!

— С радостью! — искренне улыбнулась она, крепче сжимая его руку. — Ты прав, я ещё ребёнок, но я тоже могу быть полезна!

Том рассмеялся и покачал головой:

— Я помню. Ведь именно ты помогла мне из приютского магглорождённого превратиться сначала в маггловоспитанного волшебника, а потом и в полноценного мага. Без тебя вся моя жизнь сложилась бы совсем по-другому. Теперь моя очередь помочь тебе из лишившейся привычного мира магглорождённой девочки превратиться в успешную волшебницу.

С лица Гермионы не сходила улыбка. Они познакомились в сложных для обоих период, провели год в незнакомом мире, поддерживая друг друга и строя совместные планы на будущее, а потом расстались на полвека… Но вот наступило будущее, они встретились, и словно не было этих лет, словно оба они по-прежнему те студенты-младшекурсники, готовые идти вперёд рука об руку. Гермиона не знала всех планов Тома, не догадывалась о реальном положении вещей, но была совершенно уверена, что им по пути, и что ничто в этом мире, даже само время, не сможет помешать их дружбе.

1) Те же слова Минерва МакГонагалл говорила Гермионе перед её перемещением во времени.

Вернуться к тексту