Heaven (гет)

Небольшой паучок раскачивался на тонкой паутинке, свешивающейся с потолка. Влево-вправо, влево-вправо. Паук наблюдал за ним какое-то время, а потом аккуратно оборвал паутинку, и, не давая паучку возможность выпустить ее и упасть на пол, положил насекомое в рот и с наслаждением прожевал. Лапки хрустели на зубах. Потом он запил паука вином. Вино было неплохое. Только очень старое — оно горчило. Пауку казалось, что он расслышал нотки розмарина, но, может, это были нотки сырого паучьего мяса.

Роскошная кушетка из резного Ниванского дерева; столик с серебряным, полным спелого сочного винограда, блюдом. Рядом бутылка этого старого вина. И три свечи на полу в золоченых, поблескивающих в полутьме, подсвечниках. Кувшин с родниковой водой, полотенце и медный таз. Больше ничего. Не аскетизм, но и не вычурность.

Возлежащий на кушетке Паук потянулся рукой к столику, оторвал одну ягоду, поднес ее к глазам. Пурпурный сок крутился и переливался под тонкой оболочкой. После секунды раздумий Паук кинул виноградину в рот.

Светловолосая девушка вошла в комнату, впуская вместе с собой и луч дневного света. Паук прикрыл глаза рукой и глядел на вошедшую. Ее волосы вспыхнули в солнечном свете, через ткань полупрозрачной юбки он видел ее стройные ноги. Тяжелая дверь закрылась. Девушка нерешительно остановилась возле нее. В мерцании свечей Паук любовался своей новой жертвой. На девушке была шелковая блузка и длинная полупрозрачная юбка со складками. На бледном лице выделялись серые глаза и неулыбчивый рот.

Он сделал ей знак рукой приблизиться. Она подошла — неслышно ступая босыми ногами. Аккуратные маленькие ступни, тонкие лодыжки. Почему она босая? — подумал Паук, но сразу же забыл об этой мысли. Свечи выхватывали из темноты ее профиль — аккуратный нос, подкрашенные тушью глаза с пушистыми ресницами, кожа молочно-белая, несколько темных родинок рассыпано по рукам и лицу. Ломкие прозрачные волосы падали на плечи. Он дал ей знак раздеться. Девушка стала медленно расстегивать пуговицы на блузке. Обнажились плечи, линия ключиц, белый кружевной лифчик, впалый живот с разбросанными по нему родинками. Она сложила блузку и аккуратно опустила на столик, рядом с серебряным блюдом. Он наслаждался тонкими линиями ее спины. Потом сняла юбку и тоже аккуратно сложила. Худые длинные ноги, несколько старых шрамов на коленях, белое белье — все было желто-черным в подрагивающем мерцании свечей. Он поманил ее рукой, и она села на кушетку. Паук обвил свою добычу рукой, ее кожа была холодной, а руки покрыты пупырышками. Он ощутил липкими от виноградного сока пальцами бархатистость ее щеки, холодность лба и запутался в откинутых назад волосах. Она улыбалась, закрыв глаза. Он поцеловал ее маленькие руки, сложенные на коленях. Второй рукой он пытался добраться до застёжки ее лифчика между лопатками на спине. Она приоткрыла рот. Маленькие белые зубы поблескивали в полумраке. Потом открыла глаза. Красивые, — подумал Паук. Такую малахитовую зелень редко увидишь. Он поцеловал ее в губы. Поцелуй был необычайно вкусным. Прямые рыжие волосы коснулись его лица, и Паук почувствовал ее запах — холодный, немного растительный, непонятный запах. Словно от какого-то снадобья. Он отчётливо понял, что хочет эту девушку. Она уложила его на кушетку уверенным движением и оказалась сверху. Он расплылся в блаженной улыбке. Кончики ее волосы свешивались ему на лицо. Ее глаза сверкали малахитовой зеленью. Она открыла рот и облизнула губы. Ее зубы стали вдруг необычайно острыми. И росли в два ряда, как у акулы. Она вдруг впилась эти новыми зубами ему в предплечье. Паук вскрикнул, почувствовав, как по коже стекает теплая кровь. Он попытался оттолкнуть наложницу, которая на его глазах превращалась в монстра, но она обладала железной хваткой. Он пытался кричать, но ее душные волосы забивались ему в рот. Они свешивались на него непроницаемым жарким куполом. Паук ощущал всем телом ее холод. Потом она оторвалась от его руки и нависла над самым лицом. У нее были зеленые глаза и узкие кошачьи зрачки. Прекрасное белое лицо было немного испорчено акульими зубами, по подбородку стекала его кровь. Ее лицо было последним, что он видел в своей жизни.

Закончив свое дело, девушка соскользнула с кушетки. Горячая кровь Паука стекала по ножке кушетки на пол. Свечи по-прежнему продолжали гореть. Она отмылась от крови, наливая воду из кувшина в медный таз. Вода была холодной и приятной. Девушка вытерла мокрые от воды волосы, а потом вытерла тело, удивляясь крахмальной свежести полотенца. Потом она развернула свою юбку, надела ее и застегнула. Взяла в руки блузку, встряхнула и тоже надела. Проворными пальцами в полумраке она легко справилась со всеми пуговицами. Она налила себе в бокал старого вина и пригубила. Бокал загадочно мерцал в свете свече, а старое вино казалось еще темнее. После, неслышно ступая по полу босыми ногами, девушка погасила свечи легким дуновением. Она приоткрыла дверь, пропуская в комнату полоску дневного света. Белый и искрящийся, он метнулся по полу, оттенил медный таз, один из подсвечников, пальцы левой руки Паука, все еще в виноградном соке, свесившиеся с кушетки, кровавую лужицу на полу и скользнул по стене, теряясь в темноте. Девушка обернулась рыжей лисицей и выскользнула из комнаты. Дверь медленно закрылась, оставляя Паука, виноград, кровь, кушетку, подсвечники и медный таз в темноте.