Минорный свинг (гет)

— Ты хочешь спать?

Она кивнула, встряхнула белесым перекисным перманентом, горделиво облепившем голову, и картинно напялила очки на самый кончик длинного носа. Очки были с увеличительными стеклами, хотя зрение у нее было на твердую единицу, он была искренне убеждена, что востренькие пушисто-сонные, блеклые глазки выглядят лучше, если их увеличить в два раза. Сама она ничего в очках не видела, но считала, что прищуриваться — вредит здоровью, и иногда многозначительно сдвигала их на нос, в очередной раз наткнувшись на стол.

Он смачно закурил сигарету, чиркнув спичкой по скамейке. Подавил кашель и почесал задумчиво дико прыщавый подбородок и глянул на нее. Она таращила стрекозиные глаза, полуприкрыв их ресницами — становилась похожа то ли на горную ламу, то ли на рекламу печенья «мишка Барни».

— Хочешь?

— Не отказалась бы, — она взбила перманент рукой, и «кокетливо» прищурилась.

Он протянул ей сигарету, опасливо зыркнув по сторонам в поисках знакомых (особенно — знакомых взрослых), она осторожно затянулась, потом выронила сигарету на платье и зашлась в истерическом приступе кашля. Он спрятал улыбку в реденьких жиденьких усах, расчесал угрей на левой щеке и стал наблюдать, как сигарета медленно дымилась на кофейной обтягивающей юбке (с надписью «ADIDAS» почему-то через весь зад), это зрелище почему-то показалось ему невероятно эротичным, фантазия уже зашкаливала, он блаженно зажмурился, а потом она взвизгнула и вскочила — огонек прожег ткань и дотянулся до кожи. Она вскочила, разрушив все его сладко-стыдные фантазии, обнаружив на заднем кармашке кофты ухмыляющегося ехидно жирнючего ангелочка, который махал зрителям пухленькой ручкой и прищуривал поросячьи глазки.

Она сразу же вернулась обратно, придвинулась к нему как можно ближе, востренькие глазки многозначно сверкали, она стыдливо натянула подол на острые коленки (белые, как молочная водоросль, что ей отнюдь не льстило), который не доставал до них примерно на пятнадцать сантиметров, и томно взмахнула ресницами.

«Черт с ней, с сигаретой и с юбкой!», — подумал он и потянулся к ней, она с жадностью прильнула к его груди, вдохнула запах нестираной тряпки, пота и папиной туалетной воды, он принялся искать ее губы, очки лихо заехали ему по переносице, но этот артобстрел он со смелостью выдержал, она разомлела, как сдобное тесто, только тихо подвизгивала.

— Здарово, Колян!

Он подпрыгнул, как ужаленный, ее очки снова лихо царапнули по глазу, они влажно запотели и теперь несколько капелек пота скатывались по выпуклым линзам. Толя, долговязый прыщавый пацан в перевернутой набок кепке и расстегнутой кожанке лихо пинал затрепанными кроссами подстывшую грязь в лужах.

— Я достал музыку, а ты тут прохлаждаешься! — заявил Афф-ф-фторитет, не сходя с места. Толя был очень бравый парень, он учился уже в десятом, и был в их дворе закоренелым авторитетом. Коле жутко льстило его внимание, и кудрявая Зойка могла подождать. Хотя, впрочем, и жаль.

— Ничего я не прохлаждаюсь! — попробовал сказать он, но Афф-ф-фторитет хитро цыкнул выбитым зубом и лихо сплюнул в сторону, угодив под ноги бабусе в шали, которая плелась по улице с авоськами из магазина, по-воровски свистнул, и передвинул кепку на левый глаз. Так он доказал свой беспрекословный авторитет и превосходство во все дворе.

— Ты идешь, маменькин сыночек? — спросил Афф-ф-фторитет, смачно сглатывая слюну.

— А Зойка? куда Зойку? — спросил, словно оправдываясь, Коля, поскребывая на этот раз прыщавый лоб.

— Абба! Арабески! Какая, к черту, Зойка!? — осуждающе зыркнул Афф-ф-фторитетом. Зойка на скамейке вытянулась в вопросительный взгляд, она все еще млела и очки медленно распотевали.

— Ну, ладно… — Протянул Колян, поскреб на этот раз стриженую ежиком голову (он жутко хотел битловские патлы, но, черт, мама не разрешала).

Колян нерешительно поплелся к Зойке, нравственно чмокнул ее в щеку, она вся изошлась краской и глаза за расхотевшими очками сверкнули.

— Ах, так! Значит, он тебе важнее меня! — она надулась и отвернулась от него, подергивая левой босоножкой. Стала жевать губы, Коля попереминался еще какое-то время с ноги на ногу, как тихо бунтующий ишак, затем сник под давлением Афф-ф-фторитета и поплелся прочь, (наступая с носка на пятку, как это делал великий Толя, хотя сам того и не замечал). Зойка купила в киоске эскимо за десять копеек, вернулась на скамейку и в одиночестве стала грустно его жевать.

— Прости, Коленька, с тобой не вышло, — горестно протянула она в пустоту. В эту минуту она себя чувствовала настоящей влюбленной Джульеттой, отвергнутой Татьяной. От злости на Кольку на глаза наворачивались слезы. Очки снова начали запотевать.

— Ах, нет! Есть же еще Володенька! — Зойка блаженно улыбнулась, облизнула губу, испачканную в шоколаде и, откусив от эскимо, вновь задрыгала ножкой.