Настоящий (джен)

Когда ты смотришь на лежащие на тарелке яблоки, ты ведь не думаешь о деревьях, на которых они выросли. Это просто яблоки.

Когда перед тобой оказываются две мухи, ты не пытаешься увидеть между ними отличия. Это просто мухи.

Когда приходишь в магазин и перед тобой стоит ряд соков одной марки, ты ведь не разглядываешь их, не ищешь отличия, максимум, на срок годности обратишь внимание. В конце концов, это просто сок.

Но когда по тебе скользит недовольный взгляд, не замечающий отличий между тобой и... не-тобой, словно не узнать собственного мужа — ерунда, словно ты важен не более тех мух и ценен не более пакета сока... В этот момент ты понимаешь, что в твоём браке явно не всё в порядке.

— Серьёзно? — не веря, что подобное вообще возможно, спрашиваю я.

— Эм...

Её взгляд скользит то по мне, то по не-мне, замирает, снова скачет; её лицо то выражает растерянность, то злость.

— Перестать сомневаться. Ты не можешь не узнать меня, — бурчит не-я. — В конце концов!

Она прикусывает губу, медленно поднимает руку... И я понимаю, что не-я кажется ей мной.

— Гермиона, — зову я, получается жалобно, но мне уже плевать, — ты чего? Это же я!

Её взгляд снова начинает метаться между нами, но недолго: уже через секунду палочка направлена на меня...

Темнота. Скованность. Я слышу звуки — шаги, приглушённые стенами разговоры, скрип дверей. Затем следует рывок — и холод.

— Не знаю уж, что вы использовали, но глупо было рассчитывать, что Гермиона Уизли не узнает собственного мужа.

Мне хочется засмеяться, захохотать во весь голос, но под аврорскими чарами арестованные не могут даже пикнуть, так что я мысленно кричу, но лицо остаётся неподвижным.

Где же Гарри? Уж он-то не ошибётся!

Аврор уходит, я остаюсь один и принимаюсь гадать, как двойник сумел всех обмануть. "Всех" — это, в первую очередь, Гермиону. Самую умную ведьму, магглорождённую женщину-министра, мою жену... Откуда он узнал ответы на все вопросы, которыми Гермиона конечно же засыпала его для подтверждения личности. Что он успел сказать ей такого, что меня, своего настоящего мужа, она даже слушать не захотела?

Сколько она колебалась? Секунды? Только увидела — и сразу же поверила, что я — самозванец, а двойник — это я. Почему? Как?

Да уж, как — сейчас важнее всего. Оборотное зелье действует всего час. Кто-то вроде бы модифицировал его, увеличив срок действия аж до трёх часов, но прошло полдня, зелье бы уже перестало действовать — не поверю, что под внимательным взглядом Гермионы самозванцу удалось бы принять новую порцию, точно не в такой ситуации. Так каким же образом некто сумел притвориться мной?

Время идёт, вокруг ничего не происходит, ко мне никто не приходит не то что извиниться, но даже с вопросами; беспокойство перерастает в панику. Где Гарри? Что, Мерлин их дери, происходит в этом проклятом министерстве?!

Наконец, по ощущениям спустя сутки, а на самом деле, часа через два, дверь со скрипом открывается, кто-то молча входит, я чувствую, как меня подымают, затем наступает невесомость — меня левитируют из камеры. Становится не по себе, я ничего не вижу и не понимаю, что происходит вокруг. Звучат шаги двух человек, движущихся по бокам от моего летящего тела — вновь одолевает страх. Я силюсь открыть рот, хотя бы промычать что-нибудь, но тщетно, приходится смириться и отдаться на волю случая.

Всё заканчивается неожиданно: моё тело ставят вертикально, с обеих сторон берут под локти, а затем развеивают чары, и я оседаю на руках авроров.

— Присаживайтесь, — равнодушно бросает человек за столом.

Ноги не держат, но сопровождающие усаживают меня на стул, приковывают мои руки к специальным поручням, а ноги связывают цепью — и отступают.

— Итак, мистер?.. — он вопросительно смотрит на меня, а мне хочется возмутиться: серьёзно, он тоже не узнаёт меня? Я, конечно, не министр и не глава аврората, но чёрт возьми! Я не пустое место, у меня тоже есть орден Мерлина. Однако человеку напротив нет до этого дела. — Что ж, мы пока не выяснили, кто вы, однако можете не сомневаться, это вопрос нескольких часов. Сотрудничать вы, как я понимаю, не желаете, поэтому…

— Слушайте, — не выдерживаю я, — может, вы всё-таки перестанете вести себя как задница и позовёте Гарри?

Мужчина кривится, а секунду спустя меня вновь сковывает чарами, и я снова могу только слышать. Мысленно я кричу, топаю ногами и хватаю надутого индюка за столом за лацканы мантии и трясу-трясу-трясу… Но это только мои мечты. Я не могу ни на что повлиять. Не представившийся аврор вещал что-то о величии аврората, который несомненно выведет меня на чистую воду, а я думал о Гермионе. Как она могла не узнать меня? Как могла обознаться?..

Помнится, на пятом курсе мы шутили, что Анжелина Джонсон всегда должна быть настороже, потому что близнецам ничего не стоит поменяться местами шутки ради. Но у меня не было близнеца, а что до оборотного зелья, ни один из нас не верил, что может обмануться и не узнать лучшего друга, а тем более любимого человека. И ладно бы дело было в школе — мы, конечно, дружили и всё такое, но ещё недостаточно хорошо знали друг друга. Но сейчас?! После семи лет школы и двадцати — взрослой жизни? После полутора десятков лет брака — она умудрилась обознаться?!

Я совсем не хотел думать о проблемах нашего брака, а они были, конечно. И было их немало — всё же мы очень разные, и без конфликтов не могло обойтись. Однако мне казалось, что все они позади, что мы давным-давно притёрлись, изучили друг друга, стали не просто мужем и женой, но половинками целого. А тут — такое. Это что же получается, вся наша жизнь, семейное счастье, уверенность в партнёре — были выдумкой? Если Гермиона не в состоянии отличить собственного мужа от чужого человека, может, для неё и разницы-то никакой нет?!

Не знаю, куда меня переместили из кабинета того индюка, я был слишком глубоко погружен в свои мысли. В животе забурчало, я вспомнил, что не успел позавтракать, а вместо обеда получил аврорскими чарами промеж глаз, а между тем время ужина явно прошло. В общем, к моральным терзаниям добавили муки голода, и моё настроение стало ещё хуже, если такое вообще было возможно.

Некоторое время я предавался унынию — это было лучше, чем сыпать безадресными проклятиями или лезть на стену от обиды на Гермиону, — а потом сам не заметил, как провалился в сон, из которого меня выдернули самым неприятным образом — ведром холодной воды.

— Вставай, — игнорируя мои крики и ругательства, приказал мужчина и, не дожидаясь реакции, вздёрнул меня заклинанием на ноги, — поторапливайся, тебя уж заждались.

И снова меня против воли пролевитировали куда-то…

— Оставьте нас.

«Гарри!!!» — хотел заорать я, однако возглас застрял в горле — настолько холоден был его голос.

Заклинание развеялось, и я наконец-то увидел, где нахожусь. Помимо Гарри, сидящего напротив меня, в комнате для допросов обнаружились ещё двое авроров.

— Сотрудничать будете, или?..

Я тут же кивнул — надоело всё происходящее до невозможности. Я не понимал, почему мне никто не верит. Не в том смысле, чтобы поверить на слово, но элементарный допрос с веритасерумом или легилименцией провести были обязаны сразу же, после возникновения этого досадного недоразумения. Дело ведь нешуточное, кто-то посмел прикинуться супругом министра магии!..

Мой кивок послужил сигналом: на столе между мной и Гарри появился стакан и флакон с прозрачным содержимым, Гарри накапал зелья, долил воды и подтолкнул веритасерум мне. Взглянув ему в глаза, я усмехнулся и залпом проглотил содержимое…

Три минуты спустя откровенно шокированный Гарри Поттер рычал на своих подчинённых, раздавая многочисленные приказания, я же молча сидел на том же стуле и наблюдал за ним.

Гарри не извинился, не кинулся снимать с меня наручники — нет, он сразу же включил главного аврора. Я был неправ в своей обиде, но меня это задело. Сильно.

К Гермионе была направлена группа — задержать двойника, Гарри, так и не взглянув на меня, рванул куда-то, и лишь тогда ко мне подошёл стажёр:

— Мистер Уизли, давайте я сниму с вас наручники, — смущаясь и краснея, он направил палочку на мои запястья. — Извините…

— Все нормально, — заставил я себя улыбнуться — парень же не виноват, что мне пришлось пережить за последние несколько часов, а я по себе помню, насколько неприятно, когда на тебе срывают злость за просчёты старшего по званию. — Где моя палочка?

— Пойдёмте, она у дежурного, — засуетился он, и мы наконец-то покинули допросную.

А через несколько минут, получив палочку, я вышел из помещений аврората, ни на кого не глядя прошагал к каминам и, мгновение посомневавшись, двинулся к лифтам: переместиться домой — означало сразу же окунуться в суету и решение проблемы с двойником, а я не был готов к этому. Хотелось немного побыть в одиночестве и всё обдумать. Аппарировав на свою улицу, я медленным шагом двинулся к дому. Ещё издали услышал голоса, заметил мельтешения алых мантий и остановился за калиткой.

Гости не задержались, и я прошёл на наш участок.

— Рон? — заметил меня Симус, вышедший покурить после осмотра и опроса. — Ты чего там застыл? Заходи давай.

— Выяснили, кто притворялся мной? — спросил я, не сдвинувшись с места.

— Нет пока. Гермиона в порядке, если что, не волнуйся.

Я хмыкнул. Ну ещё бы. Гермиона, как и Гарри, в мгновение ока позабыла обо мне, занявшись решением насущных вопросов. А как же, ведь кто-то посмел внедриться в ближайшее окружение министра! А то, что Рона Уизли ни за что сковали чарами, бросили в камеру и лишили ужина…

— Симус, ты там передай начальству, что мне есть о чём подумать, ладно? Пусть не ищут меня.

— Рон, ты чего? — на его лице проступило удивление, которое трансформировалось в сочувствие. — Не бери в голову! Просто, сам же понимаешь, двойник не просто так прикинулся тобой…

— Понимаю, Симус, — перебил я и криво улыбнулся. — Но я не министерская шишка, меня в этой ситуации немного другие вопросы волнуют. Например, как жена и лучший друг не заметили подмену. Мне есть о чём подумать.

— Подумай…

Я кивнул ему на прощание и уже развернулся, намереваясь уйти, когда Финниган окликнул меня:

— Рон, ты это… Вот, — он кинул в меня чем-то, я машинально схватил и обнаружил на ладони связку ключей. — Об этом я ничего не скажу, а вот о твоём желании подумать — это передам.

— Спасибо, друг, — искренне поблагодарил я и всё же пошёл прочь.

А он тихо вернулся в дом и запер дверь.