Милорд и посвященная (гет)

Она прижала замёрзшие руки к груди и сжалась, стараясь сохранить ускользающее тепло. Плакать, как и шуметь, было нельзя. Нельзя было себя выдать.

В темноте зловещими точками перемещались факелы, слышались голоса людей.

А она замерзала и даже не думала подавать голос. Лучше уж так...

Снег обжигал, касаясь белой кожи. Она радовалась набирающей силу метели, снег скроет следы.

Белый мрамор храма, обагренный кровью, выломанные ворота, осквернённый алтарь. Старшая сестра, ей ведь перерезали горло прямо возле статуи Богини. Сестра успела толкнуть её в тайный проход и закрыть его, прежде чем их настигли. Они забирали золотые чаши, ткани, рвали гобелены, разбивали фрески.

Она осторожно выглянула из своего укрытия — пары поваленных бурей деревьев, которые образовали крышу. Её внимание привлекли крики в темноте леса. Трудно было что-либо понять, особенно замерзая в одной тонкой тунике на зимнем ветру, но похоже, что на тех, кто её ищет, напали. Неужели спасение?

Одна из сестёр успела отправить ворона? Но только до столицы далеко. Верховная жрица просто не успела бы выслать помощь, да и новый король был безбожником и вовсе не почитал Великую Мать. Их монастырь располагался на землях лорда-рыцаря только в своём неприступном замке. Хозяин здешних земель на много миль вокруг появлялся очень редко.

Она видела, как закованные в броню конные воины рассеяли разбойников, а потом и вовсе погнали их на открытое пространство. Освящаемое факелами вверх взметнулось жёлтое знамя с тремя псами.

Ноги совсем онемели, но она смогла с трудом встать. Пришло спасение...

Одной из жриц ничего не угрожает от посвящённых рыцарей. Ей нечего больше бояться.

Шаг, второй, ещё один, и она оступается и падает на снег, смешивая пламя волос с прошлогодней листвой, ещё не засыпанной белой крупой. Глаза сами закрываются. Но тут один из солдат со знаком Пса на броне находит её.

— Милорд, сюда! Тут девушка! — орёт он, надрывая связки и одновременно стаскивая свой тёплый плащ, чтобы закутать несчастную, которая была едва жива от стужи.

Солдат — местный уроженец и одеяние посвящённой узнает за версту. Грешно касаться жрицы Богини без её на то дозволения, но Мать простит ведь девочка того и гляди помрёт. Он бережно закутывает её и поднимает на руки. Человек он простой и всегда делает то, что ему прикажут. Не его ума дело, почему король так ополчился на пресветлых сестёр. Только за разграбление Храма и убийство своих дочерей разгневанная Великая Мать спросит с каждого не милосердствуя.

Испокон веков Светлые Сестры лечили, учили, помогали детям, женщинам, старикам и ничегошеньки плохого не делали. Все эти обвинения в колдовстве и наведении порчи на короля и священное лоно его супруги чушь собачья. Королева такая злая. Неудивительно, что Богиня отвернула от неё свой лик, и потому рожает королева только мертворождённых. А за такие дела и козлёнка с поросячьей мордой может принести в наследники. И такое бывало.

— Джендри, бери девочку и скачи в лагерь — милорд спешивается и, стащив перчатку, касается пальцами тонкого удивительно красивого лица. — Довези её живой. В мой шатёр и позвать мейстера. Если умрёт скажи, три шкуры с него спущу — прорычал он, сдёргивая с плеч подбитый лучшим мехом плащ, и накрывая им юную жрицу, прежде чем передать её своему оруженосцу.

Он скачет к монастырю, где за воротами на большом дубе будут развешаны те ублюдки, которые решили, что королевский приказ дозволяет им ограбить мирную обитель. Главаря по его приказу четвертуют без затей, для начала отрезав мужской причинный орган. Король в столице, а это его земля, и он здесь закон.

Золотую утварь возвращают в обитель, как и другие сокровища.

Его величество издал указ о закрытии обителей по всей стране, но не об убийстве жриц. Он хоть и мало верит во всю эту религиозную чушь, но Мать почитали на этой земле испокон веков. Верят в неё и воины, и воры, и торговцы. Все. Потому что она и есть жизнь.

Он оставляет людей на охрану и отдает приказ старосте ближайшей деревни завтра едва солнце встанет начать уборку в помещениях храма.

Лагерь живёт своей жизнью, дозорные при его приближении трубят в рог. Мейстер топчется перед входом в его шатер. Клиган спрыгивает с коня, погладив Неведомого по холке.

— Милорд, — лекарь сгибается в поклоне. — Я сделал всё, что мог и думаю, довольно скоро девушка поправится. У неё сильное переохлаждение и испуг. Сейчас она спит.

Своих людей он вышколил так, чтобы они давали отчёт, не дожидаясь вопроса и напоминания.

— Есть следы насилия?

— Она не тронута. Царапины, ссадины и больше ничего.

Сандор откидывает тяжёлый полог шатра и входит внутрь. На его постели, укутанная по самый нос, спит спасённая чудом жрица, укрытая белым прозрачным пологом. Внутри тепло, поставлено несколько жаровен. На столе карты, кубки и кувшин вина. Джендри и мальчишка-паж подогревают на жаровне воду.

— Я велел подогреть воду для грелок, — мейстер проскальзывает мимо него и касается сухой ладонью высокого лба обрамлённого пламенем волос. — Тёплая, хорошо. Позже нужно будет её покормить. Как только проснётся.

Клиган снимает меч и садится в кресло, махнув рукой пажу, чтобы тот налил вина. Настроение самое то. Убить кого-нибудь. Он, раздавив ублюдков посягнувших на храм, всю злость так и не выпустил. Чёртово седьмое пекло! На его земле творить такое, и они правда думали, что он закроет глаза, если есть куцая грамотка от молокососа-короля?! Который, судя по своим делам, долго на троне не задержится.

— Говорила что-нибудь? — Сандор делает первый глоток, стараясь не пялится туда, где лежит девушка.

— Когда вёз сюда, плакала и звала сестёр, — Джендри переливает воду в медную грелку. — Потом ничего, милорд. Что будет дальше? — он кивает черноволосой головой на девушку и, заалев щеками, приподнимает одно из одеял и меняет остывшую посудину на горячую.

— Не красней, как девица на выданье, — поддевает его Сандор, невольно улыбнувшись. — На ней столько одёжек, что ничего не видно. Ей нельзя в храм там все мертвы... И из столицы приедут описывать имущество...

— Осмелюсь заметить, милорд — встревает мейстер с тонкой улыбкой на губах, заканчивая перемешивать свои снадобья. — места здесь опасные, народ дикий, поэтому столичные господа вероятно сгинут, даже не доехав до порога дома Матери. Особенно когда мало просвещённый народ узнает зачем они едут. Но соглашусь с вами. Девушке нельзя возвращаться.

Санса приходит в себя от того, что ей тепло и не больно. В голове звенит, а перед глазами плывёт. Первое, что она видит это озабоченное лицо, судя по мантии, мейстера. Она кашляет, силясь задать вопрос... Её спасли, но сестры, храм... Уцелел ли кто-нибудь?

— Не торопитесь, дитя Джендри. Выпейте, — лекарь поднимает её голову и даёт попить. — Болит что-нибудь? Не бойтесь, посвящённая, вас спасли. Сейчас вы в лагере моего господина лорда Клигана.

— Ещё... кто-нибудь? — с трудом произносит Санса.

Красивый черноволосый парень отводит взгляд, а мейстер преувеличенно заинтересованно нащупывает у неё пульс. Всё ясно... Она всхлипывает, когда в поле её зрения появляется высокий человек. Одна часть его лица скрыта волосами, но она всё равно видит след ожога. Вторая же абсолютно здоровая и красивая мужественной красотой. Кольчуга, на поясе дорогой кинжал.

— Как тебя зовут?

У него глубокий сильный голос с интонациями человека привыкшего, что его приказы исполняются тот час. В серых глазах нет той жестокости, которая бывает у пропащих душ. Он воин и убивал не раз, но тьма не поглотила его так, что убийство стало приносить удовольствие.

— Санса, милорд, — коротко произносит она, отпивая с ложки приторно сладкое лекарство.

— Джендри, сходи на кухню и принеси моей гостье поесть, — приказывает он, не оборачиваясь. — Можешь рассказать, что случилось?

— Мы готовились к вечерней службе — Санса зажмуривается, но всё равно слёзы выскальзывают и катятся по щекам. — Потом должны были идти на трапезу. Я услышала шум поздно, переписывала для сестры-ключницы списки припасов для детского приюта, которым храм опекался. Они сломали ворота и ворвались внутрь... — она переводит дыхание. — Грабили, убивали... Меня спасла Старшая сестра, спрятала в потайном ходе. Потом я бежала, но они меня заметили, искали... Это всё.

Сандор отворачивается, не зная как утешить тихо плачущую девочку. Санса... Красивое имя. И сама... Он, набросив на плечи плащ от которого исходит едва уловимый цветочный аромат, идёт обходить лагерь пока мейстер кормит спасённую девочку. Завтра если состояние её здоровья позволит они тронутся к Логову. Нужно написать Лорду Хранителю и решать, что делать дальше с последствиями необдуманных поступков короля.

Если так пойдёт дальше, то начнётся бунт против королевской власти, и он не чувствовал в себе никакого желания его усмирять. Король восстановил против себя не только жречество, аристократов, но и простой люд. Своим властолюбием, дурными выходками и жадностью, похотью и амбициями.

Как бы то ни было, за такого короля Сандор не собирался сражаться. Да и по всем землям найдётся мало тех, кто откликнется на призыв трона в случае нужды.

* * *

Из кладовых храма ей привезли тёплые платья, нашли сапожки, плащ. Санса всё ещё была крайне слаба, но задерживаться из-за неё лорд Клиган больше не мог. Она и так выгнала его из собственного шатра. Полновластный лорд спал в палатке собственного оруженосца на соломенном тюфяке, оставив тёплое и комфортное жилище ей.

Новости, которые приходили, были день ото дня хуже — Главный Храм в столице был разграблен, Верховная жрица и сёстры были показательно сожжены на костре на центральной площади. В городе начались беспорядки. Король издал указ о роспуске ордена Светлых Сестёр, признав всех, кто к нему принадлежал прислужницами зла и ведьмами.

Санса пришла в храм ещё совсем маленькой девочкой. Её нашли в деревне, подброшенной под порог трактира, и отвели к сёстрам. Без защиты своего жреческого одеяния она была никем. Ей дали образование, достойное самой знатной леди. Она знала языки, танцевала, играла на музыкальных инструментах, пела. Умела лечить и вышивать. Знала счёт, умела управлять хозяйством. Мать не запрещала своим дочерям покидать храм ради брака, и устав поощрял всё, что приносило пользу ордену и развивало таланты жриц.

Вся её жизнь прошла среди светлых залов и храмовых гимнов. Теперь она одинока и растерянна.

А единственная защита — спасший её хозяин здешних земель. Лишь по его милости с ней обращаются так, будто она знатная леди, а не девочка без роду и племени, которой она, собственно, и была.

— Готова? — Джендри подал ей руку, поддерживая — Нам ехать несколько часов.

— С кем я поеду? — с весёлым оруженосцем они подружились. Санса в своей способности удержаться в седле в таком состоянии здраво сомневалась.

— С милордом. Так будет безопасней всего. — Он вывел девушку на улицу, где снег серебрился под лучами солнца. Лагерь был практически уже собран.

— Санса, тебе понравится Логово.

Санса ничего не ответила занятая тем, чтобы не покраснеть, как свекла от того, что сильные руки милорда Клигана посадили её на лошадь, а потом он прижал её к себе и накрыл её ноги своим плащом. Она уже знала, что милорд не особо разговорчив, и пустоголовое вежливое щебетание его лишь раздражают. А когда он злился, она отчаянно трусила.

Огромный конь был под стать своему всаднику. Поначалу Санса сидела точно деревянная, боясь смотреть вниз на огромное расстояние до земли. Но потом слабость дала о себе знать, и она робея оперлась на грудь милорда, а вскоре и пригрелась, ведь от неё шло равномерное тепло.

— Посмотри, как красиво, — Сандор не утерпел и привлёк внимание, склонившей рыжую головку ему на грудь, девушки.

Вдалеке с хорошо слышным гулом водопад низвергал потоки воды вниз, разбивая, начавший покрывать реку лед. В воздухе повисло несколько радуг.

— Мы скоро будем дома, — Сандор поправил соскользнувший капюшон.

— Благодарю вас, милорд...

Всегда только вежливость, от которой у него натурально сводят зубы. И не поймёшь, о чём она думает, что она чувствует. Боится? Радуется? Глаза опущены в пол. Оруженосцу улыбку, пажу лёгкое прикосновение изящной ручки. А ему лишь покорность, за которой скорее всего скрывается отвращение. Да даже его солдатам больше внимания, чем ему, несчастному лорду, который попеременно чувствует себя то чудовищем, то дураком, то глупцом.

Винить Сансу или Пташку, как он её мысленно прозвал за звонкий голосок, бессмысленно. Сам виноват. Сандор был прямолинеен до крайности. И просто на просто груб. Врать себе самому не имело смысла, леди Санса не сделала ничего, чтобы его завлечь.

Да, ему надлежало не вздыхать, как полоумный юнец.

В королевстве наметился серьёзный раскол, и может начаться война. У него есть обязанности как и перед сюзереном, так и перед собственными людьми. Нельзя размякать. Нет ничего хуже потерявшего голову из-за бабы командира. Такие на этом свете не задерживаются. Война не прощает слабостей.

Несколько раз подъезжал на своём смирном муле мейстер, чтобы проверить свою подопечную.

Когда за ними закрылись ворота, и копыта Неведомого застучали по выстеленному брусчаткой центральному двору замка, он вздохнул с облегчением — дом. Сандор самолично снял посвящённую с лошади и отрывисто кивнул согнувшемуся в поклоне мажордому и экономке и, так и не опустив свою драгоценную ношу, прошёл прямиком в солярий, где было обжигающе тепло после уличного мороза.

Он усадил Сансу в мягкое кресло, развязал тесемки плаща, снял перчатки. Подошла горничная, неся в руках плед. Тонкие ручки были холодными.

— Отдыхай, — полупросил, полуприказал Сандор поднимаясь. — Если пожелаешь, тебя проводят в комнату.

Санса оглядела большую и очень светлую комнату, обставленную дорогой мебелью. Висящие на стене зеркало, яркий ковер на полу. Протянула пальцы к горевшему камину и оглянулась, когда вошла женщина в тёмном платье и чепце.

— Посвящённая, — немолодая уже женщина присела в реверансе. — Я Марион, здешняя экономка. Для всех женщин замка большая честь приветствовать жрицу Матери. Благослови светлая сестра.

Санса встала и коснулась своими пальцами лба экономки и дала поцеловать свою руку.

— Да пребудет с тобой свет Матери, добрая женщина, и с твоими детьми. Охранит он тебя и дом твой от всех бед.

— Посвящённая, благодарю — экономка выпрямилась и хлопнула в ладоши. — Мегии, что же ты не предложила госпоже подогретого вина или эля? Беги на кухню пусть принесут супа и мяса. И проверь, чтобы в комнате леди было тепло, и постель была прогрета. Иначе милорд будет недоволен.

Экономка, болтая, успела покормить ее, провести по деревянной лестнице через другую дверь наверх в уютную комнату с стариной массивной постелью под балдахином, переодеть её и уложить в постель. Санса узнала, что нынешний лорд был когда-то всего лишь вторым сыном, и ещё юношей покинул отцовский дом после кончины матери и сестры, которых очень любил.

— Он был таким добрым мальчиком, — Марион положила на столик с зеркалом расчёску и присела на постель.

Служил прошлому монарху. Был посвящён королём в рыцари и вернулся домой после того, как его старший брат, пропащий человек, почти довёл свой замок до разорения, а сам упал с башни да свернул шею.

— Всё, что вы видите, — экономка указала рукой на подушки, ткани, зеркало, ковёр, мебель. — Ничего этого здесь не было. Милорд всё покупал, поскольку его брат проматывал отцовское наследство. Милорд человек, конечно, строгий, но справедливый.

Санса узнала также, что страшный ожог Сандор получил ещё мальчишкой. И всему виной был старший брат, который, судя по рассказу Марион, был чудовищем, о смерти которого никто не сожалел.

— Я заболталась, — спохватилась экономка видя, что пришла служанка со свечами. — Мне ещё нужно дать отчёт милорду. А вы отдыхайте, посвященная.

Санса легко уснула, впервые с того времени, как сестры бывшие её семьёй были жестоко убиты. Словно она обрела и прибежище и безопасную гавань для себя. И крохотный огонёк надежды. Её обращение к Богине было полным не страха и ужаса, а надежды обрести мир.

Она проснулась от того, что кто-то шумел. Санса привстала на локтях, служанка подбрасывала дров в почти потухший камин. В окна заглядывало солнце, а на столе обнаружилась большая ваза с настоящим чудом — букетом белых роз. Санса оделась в одно из захваченных из обители платьев, причесалась и, приколов розу к волосам, спустилась вниз.

Хотелось позавтракать, поблагодарить лорда Сандора за заботу и рассмотреть замок, который она мало запомнила из-за усталости целого дня в дороге.

— Куда ты так спешишь? — насмешливый, но не злой голос настиг её в холле. Лорд Клиган спустился по каменной лестнице к ней, придерживая рукой рукоять меча. — Вижу, хорошо отдохнула.

— Доброе утро, милорд, — от его пристального, даже горящего, взгляда Сансе стало не по себе, и она присела в реверансе, чтобы скрыть это. — Вы правы, я прекрасно спала.

Сандор, силясь быть вежливым и обходительным, постепенно закипая от своего косноязычия, предложил ей руку, чтобы сопроводить на завтрак в большой зал. Где устроил гостью на возвышении рядом с собой в кресле хозяйки. Потом увязался за ней якобы, для того, чтобы показать замок. Любуясь порозовевшим личиком и рассыпавшимся по плечам рыжими волосами. Ей было неловко и почти точно боязно. Он мог это понять, его рожа и манеры доверия не вызывали. Не умел он быть очаровательным и обходительным.

И не знал о чём можно было говорить с девушкой благородного воспитания.

Но тема для разговора нашлась сама собой к большому облегчению Сандора — замок, прилегающие земли. Пташка удивляла его хорошими познаниями в ведении хозяйства и робкими, но проницательными замечаниями.

Санса говорила и говорила, больше всего боясь тишины и неловкости, которая за ней последует. Очевидно, милорд пытается быть добрым и гостеприимным хозяином, но не знает, что ей говорить. Она просто обязана отплатить ему за внимательность к ней, хотя бы оживлённой беседой, пусть он и пропускает добрую половину её щебета мимо ушей.

У неё не было почти никакого опыта общения с мужчинами. Мальчишки, которые вместе с девочками обучались в школе при обители, больные, да работники храма. Никто из них не был похож на рыцаря, привыкшего повелевать. Все они смотрели на неё, посвященную, снизу вверх. А теперь она никто... Санса никогда не знала нужды, несмотря на своё положение подкидыша. За прилежания, ум, доброту и красоту её выделяли сёстры-наставницы. И вполне возможно со временем она бы заняла пост Старшей сестры.

У неё было определённо будущее без страха перед грядущим.

По достижению четырнадцати лет одна из сестёр-целительниц предельно честно, откровенно рассказала, что происходит им, тогда ещё просто послушницам, между мужчиной и женщиной. Рассказала, чего хочет добиться мужчина, обещая золотые горы, вечную любовь, даря знаки внимания, но не предлагая брака. И как заканчивают наивные бедняжки, решившие рискнуть своей честью ради красивых обещаний.

Так сложилась, что их мир много требует от женщин и жесток к ним необычайно, стоит только оступиться. Ведь там за стенами храма Матери правила диктуют мужчины.

Санса с необычайной ясностью усвоила тот урок и дала себе клятву всегда быть осторожной, не терять головы. Остерегаться соблазнов. Чтобы потом не оплакивать свою судьбу.

Очень трудно обмануться в желаниях мужчины, когда он смотрит на тебя так. Так, как милорд Сандор смотрел на неё, Сансу.

* * *

Санса поставила последнюю точку отложила перо и встала, расправляя тёмно-зелёную юбку. По просьбе мажордома она подсчитывала расходы на содержание лошадей за этот месяц и занесла цифры в книгу. Она подошла к окну, где проходила ежедневная тренировка солдат. Санса нашла глазами их лорда, который, только подумать, гонял своего оруженосца, сбросив и плащ, и камзол, лишь в одной рубашке — Марион удар хватит.

Пусть милорд почти никогда не болел. Она качнула головой и отошла от окна, прежде чем кто-то внизу смог её заметить.

С некоторых пор Санса совсем не была уверена в своей неприкосновенности только потому, что она — одна из посвящённых Сестёр. Мир в одночасье сильно изменился и неприкосновенность святых мест была нарушена. Она всё так же взывала к Матери, поверяя ей свои тревоги, горести и радости.

В Логове она живёт третью неделю. А вести, приходящие из столицы и других концов королевства, всё хуже.

Санса считала жестокость априори бессмысленной. Мир спасётся лишь в милосердии.

Но можно сколько угодно затыкать уши, притворяясь что не слышишь грома — бурю это не остановит. Так, она не могла укрыться от вестей о будущей войне. Возмущение властью росло по всей стране и было повсеместным. Нельзя бесконечно долго издеваться над людьми и верить, что однажды не получишь достойный отпор.

Ей было тревожно. Казалось бы, от чего? Она живёт, как полновластная хозяйка замка. Милорд с ней исключительно добр и радуется любому её взгляду, не настаивая на большем. Санса не признавалась самой себе, но она боялась за него... За Сандора Клигана.

Вольно или невольно, проклятием или радостью он стал ей дорог.

Санса научилась ценить его привычку говорить правду, какой бы она не была. Даже юмор весьма грубый. Она уже не вздрагивала, когда лорд орал на весь замок, чем-то достаточно разгневанный. Наоборот старалась его успокоить не смея, конечно же, противоречить ему на людях.

Он здесь истинный господин, и она не смеет подрывать его авторитет.

Его шрам в половину лица уже не пугал её. Наоборот, делалось больно и жалко за него. Какую же страшную боль он перенёс ещё ребёнком. Но не сломался.

Санса каждый раз одёргивала себя, стоило руке потянуться, чтобы коснуться его... Ей не пристало. И вовсе не из-за того, что она посвящённая. Богиня понимает и принимает любовь и не карает, если одна из жриц выбирает брачный обет вместо клятвы ей. Она больше всего боялась обманутся, пасть и больше не подняться.

Он богат, знатен и могуществен. А она лишь тень без ничего. Раньше, попроси он её руки, храм бы щедро одарил Сансу приданым, прежде чем они скрепили свои руки навсегда перед алтарём Матери. Теперь же... Лорды женятся не ради любви, а ради продолжения рода и приобретения ещё большего богатства и власти.

Мечтать, может, ей дозволенно, но и не более того.

Санса взяла со стула шаль, накинула на плечи и поспешила вниз. Нужно всё-таки заставить его одеться и зайти в тепло. Она всего лишь проявит заботу, больше ничего такого. Никаких снов о сильных руках, твёрдых губах, пересечённых шрамом с той стороны, где ожог и прочей чуши.

Она не какая-нибудь сельская дурёха. Санса не опозорит воспитавших её своим падением.

Милорд сам вошёл в сопровождении мейстера и не заметил замершую на ступеньках Сансу. Она прислушалась. Они говорили о войне. Лорд Хранитель призывал своего рыцаря под свои знамёна.

Санса ухватилась рукой за стену, чтобы устоять на ногах. От чего же сердце так сжалось? От чего же она почти плачет? Нелепость какая... Не хватало, чтобы её кто-нибудь увидел в таком состоянии.

Она не вышла на ужин, отговорившись плохим самочувствием. Решительно отослала экономку, мажордома, Джендри... Всех, кого он к ней посылал. Даже мейстеру не открыла. Решительно настроенная пережить своё горе в одиночестве. Любой, кто бы её увидел, будь он даже наивен, как дитя, тотчас бы понял, что с ней.

У Сансы осталась только гордость, и терять её она не собиралась.

Если руки заняты, дурные мысли скорее уходят. Таким принципом руководствовалась одна из старших сестёр. Санса взялась за вышивку новых наволочек на подушки в комнате милорда Сандора. Заодно поливая ткань слезами.

Когда в дверь самым непочтительным образом загрохотали, Санса застыла статуей самой себе. Только один человек в этом замке мог ломиться в её комнату и приказывать открыть "эту проклятую дверь пока он её не вынес"...

— Санса, открой, я приказываю. Не знаю, какая муха тебя сегодня укусила, но я не уйду, пока не получу ответа — к чести Сандора у него на языке вертелись слова и покрепче, но он их не произносил.

Хотя был соблазн. Рыжая зазнайка точно бы вышла, чтобы отчитать его за ругательства перед дамой, морща свой прехорошенький надменный носик. Он и так был терпелив, как какой-то святой и точно не заслужил, чтобы его, Сандора Клигана, игнорировали как наскучившего шута. Здравый смысл подсказывал, что ломиться в комнату к леди может только не очень зрелый летами человек.

— Санса, последнее предупреждение! — прорычал Сандор. — И я ломаю эту грёбаную деревяшку. Открой, наконец!

Дверь скрипнула отворяясь, он влетел в комнату, готовясь встряхнуть, накричать, отчитать... Да в конечном итоге просто потребовать внятных объяснений, что на неё нашло. Но натолкнулся на следы слёз на лице, которое он помнил до малейшей черточки. И сразу же забыл и вскипел яростью. Кто её обидел?! Кто посмел?! Ответом было молчание и взгляд куда-то мимо него.

И как прикажите это понимать? Сандор был в отчаянье. Насколько же с мужиками проще. Они, если что не так, говорят словами через рот, а не дуются непонятно за что. Не соизволив пояснить, на что смертельно обиделись.

— Санса, я тебя обидел? — снова молчание, и он уже вне себя решился как-то растормошить неживую куклу, в которую превратилась нежная, милая, улыбчивая Санса.

Коснулся пальцами лица, а потом поцеловал, преодолевая слабое сопротивление и колотушки по плечам. Это было так приятно, что хотелось, чтобы этот миг длился целую вечность. Но пташка от чего-то снова ревела.

— Пустите, — затрепыхалась она. — Я не позволяла вам, милорд... Да как вы посмели?

От избытка чувств даже топнула ногой, прежде чем попытаться отвесить ему пощёчину. Сандор хоть и признавал, что заслужил, но изящную ручку поймал и поцеловал ладонь. Не в силах наскрести в своей душе хоть что-то похожее на сожаление или раскаяние. Если он хоть что-то понимает в женщинах, Сансе он вовсе не противен.

— Можешь огреть меня вазой, — предложил он, легко опускаясь на колени. — Если скажешь, что тебя так огорчило?

— Я... — Санса отвернулась, не в силах смотреть на него коленопреклонённого. — Вы не должны, — она попыталась его поднять, но добилась лишь того, что её обняли. — Я слышала ваш разговор, вы уезжаете на войну.

— И из-за этого ты плакала? — Сандор поразился и в очередной раз почувствовал себя идиотом, но для разнообразия в этот раз счастливым.

— Скажи, Санса, я тебе не безразличен? Потому что я в тебя влюбился в то мгновение, когда увидел, просто понял это чуть позже.

Признать оказалось удивительно легко и приятно. Пташка положила свою ладошки по обе стороны его лица и алея как роза качнула головой. Сандор лишь титаническим усилием воли сдержал победный клич, вопль, вой? Да какая я разница!

— Санса, окажешь ли ты честь стать моей женой? — он уткнулся лбом ей в платье. — Отказ не принимается учти, — полушутливо произнёс Сандор. — Уезжая, хочу оставить свои земли на миледи Клиган.

— Милорд, вы тиран, — строго произнесла Санса, опускаясь на пол и обнимая его.

— Болван, — сразу же согласился он. — Только никаких больше "милордов". Для тебя я Сандор...

— Сандор...

Санса улыбнулась, когда заметила, каким счастьем зажглись его глаза лишь от того, что она назвала его по имени. Ей не дано было знать, каким будет их брак, сколько они проживут. Да и вообще ничего. Но она всем сердцем верила в то, что не ошиблась. В конце концов всё начинается с любви, если она настоящая. Всё остальное приложится.

Совсем скоро она сменит белое одеяние посвящённой на наряд невесты. И Мать благословит их союз, ведь каждое сердце открыто ей, и от любящих она никогда не отвернётся.