С учетом инфляции (гет)

Маэвен села на поезд до Дроптвейта — всего день в пути с карманными деньгами от папы, — однако он не имел ничего общего с уединенной поляной Зеленой Дороги, которую она помнила. В тот момент, когда Маэвен вышла из поезда, ее поглотили туристические магазинчики, открытки с глянцевыми изображениями весны и чудесно иллюстрированные книги, с энтузиазмом растолковывающие всяческие интересные факты о ведьме Кеннорет. Маэвен даже угрюмо полистала одну, просмотрев вычурный отрывок насчет связи легенд о Ткачихе с Волшебными одеждами, уверявший, что связь в лучшем случае незначительна, поскольку Танакви явно была реальной личностью.

Какой бы личностью она ни была, Маэвен не смогла найти ее поляну без помощи квиддеры Морила. Так что через несколько часов она купила немного патоки в одном из магазинчиков и вовремя села на поезд в Кернсбург, чтобы поужинать с папой.

— Ты знаешь, как зовут того специалиста по бомбам? — предприняла Маэвен попытку разузнать.

Но, бросив на нее взгляд через стол, папа сказал лишь:

— У Венда есть его телефон, но, боюсь, Венд тоже подал в отставку. Однако уверен, где-нибудь есть справочник.

— Нет, — ответила Маэвен, — это неважно.

Ее день рождения был как раз перед началом осеннего семестра, так что Маэвен сначала отпраздновала четырнадцатилетие с папой и его бесчисленными секретарями, а потом еще раз, когда приехала домой. Тетя Лисс приготовила для нее пирог, а мама подарила маленькую скульптуру лошади. Всё это было очень мило, и Маэвен чувствовала себя гораздо старше, чем в свой тринадцатый день рождения.

В школе она предпочла химию физике: она не была уверена, что сможет после Хестевана снова встретиться с мистером Ловиатом. У нее было несколько друзей, и она почувствовала бесконечное облегчение, обнаружив, что у не испытывает ни малейших трудностей в возобновлении отношений с ними. Хотя они и потеряли интерес к ее рассказам о лете, как только узнали, что находиться во дворце Таннорет означает видеть множество старых скучных портретов, а вовсе не королеву или что-то еще по-настоящему придворное.

Снова середина лета. Один год, шел счет в голове Маэвен. Папа был загружен в туристический сезон, но несколько настойчивых просьб помогло получить разрешение тети Лисс снова отправиться в Кернсбург — только на один день. Маэвен надеялась, это не станет традицией, однако у нее возникло чувство, что Митт собирается придерживаться своего слова. Так что она бродила вокруг Кернсбурга, будто бы не ища ничего особенного и не обманывая саму себя и, возможно, Митта, но так и не увидела его.

Маэвен чувствовала себя менее удрученной, чем могла бы. Сначала она не задумывалась об этом по-настоящему: о том, что ей дважды не удалось найти Митта и она не слишком печалилась по этому поводу. Потом ей пришло в голову, что на самом деле это прежде всего вопрос ожидания. Митт назвал дворец в ее честь. Митт позаботился пообещать — в окольной Миттовской манере — в конечном счете вернуться к ней: через два или четыре года. Ей не приходилось бояться разочарования — лишь ждать.

В какой-то момент по возвращении в школу Маэвен подумалось, что, возможно, ей вообще не стоило утруждаться этим. Ему двести лет, порой думала она. И даже когда она прогоняла эти мысли из головы — двести, а мне пятнадцать, — она помнила, что Митту сейчас двести лет, а потом будет триста, и тысяча, а она…

В этом весь вопрос, не так ли?

В тот год в школе был мальчик — Рит Таннер. Он довольно-таки походил на Киалана и совсем ни капли — на Митта, и где-то в середине зимы он поцеловал ее за школой. Маэвен чуть не сказала нечто глупое вроде: «О, но я не могу: видишь ли, я жду кое-кого». Но потом ей пришло в голову, что это может быть частью ее собственной маленькой войны или частью инфляции, о которой говорил Митт. Так что она поцеловала Рита Таннера в ответ и позволила себе наслаждаться этим. Конечно, это ни к чему не привело, поскольку Маэвен хотела быть честной с ним, а стоило ей закрыть глаза, появлялся Митт. Ей даже не надо было представлять, каково это будет — обнять его. А в объятиях Рита ее память не чувствовала себя вовсе.

Два года: Маэвен попробовала Дроптвейт и Кернсбург, избегала озадаченных взглядов тети Лисс, когда, вернувшись, прочитала целую книгу о царствовании короля Амила, найденную в сувенирном киоске папиного музея.

Середина лета перед семнадцатым днем рождения Маэвен. Она никуда не поехала — просто каталась на одной из лошадей тети Лисс на чудесном холодном горном воздухе. Северное море блестело вдали за Аденом, и Маэвен ощущала особенный трепет в сердце. Здесь наверху такие вещи, как возраст и время, не имели большого значения, и Маэвен чувствовала это как внезапное откровение. Но, несмотря на это, Митт не появился. Она и не ждала. Четыре года, полагала она, прекрасный срок с учетом инфляции.

Почти восемнадцать. Закончив последний год в школе и начав по-настоящему обдумывать свою короткую жизнь, Маэвен снова села в поезд до Дроптвейта. На этот раз она не бродила по туристическим ловушкам, выискивая сама не зная что. На этот раз она попыталась призвать то чувство, которое обрела в горах рядом с домом, выйдя из города и спустившись к маленькому потоку, протекающему за железнодорожной станцией. Она попыталась вызывать и другое чувство — которое испытывала, когда в ужасе и трепете смотрела на призрачную великую Реку четыре года и двести лет назад. И минуту назад тоже.

Митт сел рядом с ней на берегу призрачной Реки.

— Привет, — сказала Маэвен, не глядя на него — еще нет.

Она видела краем глаза его длинные волосы, и что он одет в эту смешную кожаную куртку. Мгновение спустя она протянула руку, и он взял ее — теплый и настоящий, и она судорожно выдохнула.

— Я подумал, — сказал Митт, и его голос звучал точно так же, как всегда — немного неловкий, решительный, веселый. — Подумал, что не должен позволять тебе просто броситься в это. То есть. Была Биффа, и была… и будет…

— И я не Бессмертная, — быстро добавила Маэвен, сжав его ладонь и все еще глядя на покрытую травой насыпь. — Во всяком случае, не думаю. Это нечасто случается.

— Нет, — согласился Митт, сжимая ее ладонь в ответ.

— Был Рит Таннер, — сообщила Маэвен. — И это могло стать ужасным и невозможным, если бы было навсегда, правда? Постоянно видеть одни и те же старые лица? — она повернулась посмотреть на него — на его прежнее старое лицо, полное осторожной надежды. — Думаю, мне все равно. Думаю, это чудесно. О, Митт, ты назвал в мою честь дворец и ждал двести лет, я была не против подождать четыре, я…

— Хорошо, — засмеялся Митт, они оба смеялись. — Хорошо.

И Маэвен потянулась поцеловать его.

Так что война, наконец, закончилась. Всё восстановлено, и Маэвен чувствовала, что с ней всё будет хорошо, даже если это не навсегда.