Долгое время спустя (гет)

Собачья Звезда, Сириус был звездой высочайшей светимости; его сияние исходило из его сфер и титулов, он был судьей над звездами во всей Эмпирее, половина галактики входила в сферу его влияния. И тем утром 1983 года он опасно балансировал на стопке упаковочных ящиков, наблюдая за тем, как молодая шатенка переезжает на свою первую взрослую квартиру.

Он присматривал за Кэтлин О’Брайен более десятилетия, видя, как растет ее уверенность в себе, как она расцветает, избавившись от своих ужасных родственников, как учится в университете и выбирает карьеру. За это время Сириус усовершенствовал свой собственный дом и считал, что теперь может снова с ней заговорить.

— Вот! — объявил кузен Кэтлин Бэзил. — Одна кровать, два дивана и книг больше, чем в местной библиотеке. Всё, что может понадобиться недавно получившему степень ветеринару в холостяцкой квартире.

Он поставил последний ящик с книгами и убрал волосы с глаз.

— Ты точно распакуешь вещи одна? — спросила Никола — соседка Кэтлин по комнате в университете, которая привела своего нового мускулистого бойфренда, чтобы помочь с переездом. — И ты ведь знаешь, что должна сегодня отпраздновать?

— Да, да, — ответила Кэтлин. — Обещаю, что буду в «Герцогском плюмаже» к семи часам. Мне только надо сначала принять душ.

Кэтлин обладала сильным и мелодичным голосом. Живой певучий акцент, который был у нее, когда Сириус впервые встретил ее, почти исчез, но он все еще оставался самым прекрасным из всего, что он когда-либо слышал.

Кэтлин вытолкала за дверь своих веселых друзей и повернулась к гостиной. Это был шанс Сириуса. Он собрал каждую унцию контроля и медленно проявил свое физическое тело. Не слишком сильно, не слишком слабо: достаточно, чтобы Кэтлин могла увидеть его, недостаточно, чтобы сила его зеленого огня прожгла материал ее дома. По идее, светила не могли показываться созданиям по желанию, но Сириус никогда не заботился о том, что он якобы не может сделать, если хочет этого, а здесь у него была громадная мотивация.

Крылья живо трепетали за его спиной — серебро и зелень на фоне нейтрального декора квартиры — грива волос пламенела за ними, и Кэтлин повернулась в удивлении и тревоге. Если бы у него было дыхание, Сириус задержал бы его, но ее тревога длилась лишь мгновение, растворившись в узнавании и восторге.

— Лео! — воскликнула она. — Лео, я думала, никогда больше тебя не увижу.

— Человеку сложно увидеть светило, — несмело объяснил Сириус. — Твой дар от Хозяина был способностью на один раз, но с тех пор я тренировался становиться видимым.

Он на самом деле был с ней, на самом деле разговаривал с Кэтлин и едва знал, что сказать.

— Я так рада, что тебе это удалось, — произнесла она. — Я всегда хотела дать тебе знать, что сожалею насчет того, как реагировала, когда в последний раз видела тебя. От горя я не совсем адекватно вела себя. Я только что потеряла отца и потом потеряла тебя. Ты был моей собакой и я любила тебя, а потом тебя не стало. Только позже я поняла, что ты отчаянно пытался достучаться до меня, а я обошлась с тобой как с незнакомцем и ушла. Но кем бы ты ни был, ты все еще Лео, правда?

А он и забыл, как она умна.

— О, Кэтлин! — в восторге произнес Сириус. — Даже десятилетней девочкой ты была самой мудрой из всех, кого я встречал. Да, я все еще Лео, хотя я также Сириус. И я всегда им был — звезды в Судейских Креслах отправили меня на Землю в наказание и чтобы найти Зоаи. Но когда мой собачий мозг и тело стали достаточно взрослыми, чтобы ясно мыслить, я вспомнил, кто я. Единственное, чего я никогда не мог: сделать так, чтобы ты понимала меня. Но когда я играл с тобой, слушал тебя и ненавидел твоих кошмарных родственников, это всегда был я, — он поколебался. — И когда я любил тебя, это тоже был я.

— Расскажи мне об этом. То есть, расскажи как следует. Я страшно запуталась, когда была ребенком. Мы бежали с собаками Хозяина, потом он сам был там, и создания из снов и кошмаров, и ты изменился до неузнаваемости, а потом ушел. Происходило явно что-то очень важное, но я так и не поняла что. Расскажи мне теперь.

Кэтлин свернулась на одном из своих новых диванов, и Сириус поведал ей о своем безвинном осуждении и охоте на Зоаи. И если он приукрасил предательство своей Спутницы — что ж, это было извинительно. Кэтлин оперлась на ручку кресла, смеясь при воспоминании о разрушении уродливых горшков Даффи, и потянуться к ней казалось самой естественной вещью в мире. Сириус остановил себя как раз вовремя, когда его рука касалась воздуха между ними. Если бы он все еще был собакой, он свернулся бы на руках Кэтлин. Теперь же он не осмеливался коснуться ее.

— Прости, — сказал он, уронив руку. — Я хочу снова коснуться тебя. Но не могу быть уверен, что не сожгу тебя. Но я хочу. Очень хочу.

— О да, — мечтательно произнесла она. — Помнишь наши игры с Робином и кошками? Мы пихались и кувыркались, пока не падали все в кучу на ковер. Однако иметь возможность поговорить с тобой — тоже хорошо.

— Это значит, что я могу сказать тебе, как горжусь тобой. Ты восстановила свою жизнь и сумела сохранить дружбу с кузенами, даже когда их мать арестовали за пренебрежение материнским долгом. Ты построила новый дом с мисс Смит и училась в колледже.

— Да. Вначале я сильно беспокоилась по поводу изучения наук. Я имею в виду, что я сказала бы? «Не знаю, из чего, по вашему мнению, сделаны звезды, но я встречала одну из них, и он состоял из зеленого огня и стоял высокий как ангел, с голосом, способным заставить землю содрогнуться»? Не думаю, что мои профессора впечатлились бы. Но в конце концов все устроилось благополучно. Для ветеринарии не требуется много знаний по астрономии. Ой, мне надо идти — а то я опоздаю в паб!

Сириус слегка нахмурился — он надеялся сохранить Кэтлин для себя и не успел спросить у нее самое важное. Но Кэтлин, оставаясь собой, никогда не бросит друзей.

— Подожди секунду, — сказал он. — Я хотел взять тебя посмотреть мой дом в Эмпиреях. Там прекрасно — думаю, тебе понравится. Я могу вернуться за тобой завтра. Пожалуйста, пойдем?

Кэтлин посмотрела на него и улыбнулась:

— Хорошо. Я раньше никогда не видела светила у них дома.

* * *

Сириус стоял с Кэтлин в Зале Голубых Деревьев. Кончик одного крыла указывал на Поляриса и Антареса в Судейских Креслах — Кресло самого Сириуса рядом с ними временно пустовало, — другое крыло покровительственно обернулось вокруг Кэтлин, закрывая ее от глаз трех младших светил Кастора и скопления мелких звезд. Он перестал гордо представлять ее своим братьям после того, как Арктурус глянул вниз поверх своего высокомерного оранжевого носа и сказал:

— Создание, Сириус? Как восхитительно причудливо. Серьезно — это впервые за последнее тысячелетие. Хотя мило видеть, как ты следуешь по моим стопам.

Сириус поспешил унести Кэтлин от него, проигнорировав ее вопрос насчет того, что имело в виду другое светило. Это его дом, он любил его и гордился им. Но некоторые привязанности стоят выше других, и никто не имеет права опошлять Кэтлин или порочить ее слухами.

Сириус перенес ее на балкон из золотого огня — посмотреть на Млечный Путь, понаблюдать за кометами и метеоритами, танцующими по звездным дорожкам, которые вели во дворцы великих Светимостей.

— Это Пегас, — указал Сириус на громадные искрящиеся формы над головой. — Хотя сейчас система не в лучшем состоянии. Обитатели Алгениба и Маркаба ведут тяжбу друг с другом за право собирать звездную пыль в округе и, тратя время на адвокатов, бросили свои сферы без присмотра. Звезды всегда борются за большую светимость, но никому не приносит никакой пользы соперничество в пределах одной системы. Они входят в сферу влияния Альтаир, и я ей совсем не завидую. В моей сфере влияния худшей проблемой являются Бетельгейзе и Ригель — и это скорее дружеское соперничество. Но если Альгениб и Маркаб не договорятся в ближайшее время, они рискуют потерять все свои титулы. Мы не можем оставлять системы без присмотра, а кроме того всегда найдутся многообещающие молодые звезды, ищущие дополнительной силы.

— Как тот, кто выбросил тебя из твоей сферы? — спросила Кэтлин.

— Иногда.

— Твои друзья кажутся чересчур увлеченными своей важностью, — заметила она.

К счастью, в этот момент началась вереница меняющихся равноденствий, и Сириус смог отвлечь Кэтлин на цвета и жар участвующих звезд. В его план не входило, чтобы она увидела слишком много того, что могла не одобрить.

Когда вереница завершилась и ее красота наполнила глаза Кэтлин мечтательностью и восхищением, Сириус собрал вокруг нее свою силу и начал самую важную часть путешествия. Дворцы Эмпирей были великолепны, но он хотел, чтобы Кэтлин в первую очередь полюбила его собственную зеленую сферу и ее пустую белую спутницу.

Он с беспокойством наблюдал, как Кэтлин забирается в самые сокровенные места его сферы и зависает над системой Сириуса, а ее лицо светится ликованием, как у ребенка перед пиршеством. Она рассмеялась ему в лицо, когда он указал на двенадцать разных планет с тридцатью семью лунами, два пояса астероидов, ассиметрично подвешенных вокруг системы, и пару молодых комет, кувыркавшихся вдали.

— А это что? — спросила Кэтлин, указав на меньшую белую сферу, висящую на горизонте.

Ее лицо изменилось, слегка замкнувшись, и Сириус внимательно наблюдал за ней, пытаясь оценить реакцию.

— В твоей системе есть еще одно светило?

Разумный вопрос — в конце концов, Сириус немного рассказывал о скоплении Кастора. Но он все еще не был уверен, как ответить. Вот он, самый важный вопрос в его жизни, и он не имел понятия, как задать его.

— Не совсем, — начал Сириус. — Звезды величайшей светимости часто имеют Спутника, помощника в делах их сфер, но моя последняя Спутница ложно обвинила меня в убийстве и отправила на Землю.

— О, Сириус! Мне так жаль, — Кэтлин потянулась к нему, но остановилась, и ее рука зависла посередине между ними, не в состоянии коснуться его огня.

— Все не так плохо. В конце концов, это привело меня к тебе. И в итоге она и ее сообщник были уничтожены Зоаи, который пытались украсть.

— Хорошо! — твердо произнесла Кэтлин, потом минуту подумала. — Это ведь я сделала? Они пытались убить меня — и Бэзила, и Робина, и всех собак, — просто чтобы добраться до тебя?

— Я бы не беспокоился об этом. Ты не знала, что такое Зоаи и что он может сделать, и, как ты сказала, они собирались убить тебя.

— Я не жалею, — свирепо заявила Кэтлин. — И вдвойне не жалею теперь, когда знаю, что они делали на самом деле. Они должны держаться подальше от тебя.

Сириус чувствовал, что все идет замечательно.

— Мне осталось показать тебе еще кое-что, — сказал он, и они перенеслись сквозь небеса к одной из планет.

Она не была ни самой большой, ни самой блестящей, орбита скрывала ее между главной сферой Сириуса и его спутницы, и он посвятил ей немало времени, прежде чем вернуться на Землю.

— Это Флакснор, — нервно сообщил Сириус, когда они зависли в завихряющихся газовых облаках. — Я много работал над ним в последнее время и… ну, увидишь.

Они шагнули сквозь разрыв в облаках и сквозь сдерживающее поле, которое коротко сверкнуло, когда они вошли, и вот они стоят на зеленой поляне. С одной стороны находился яблоневый сад со зрелыми плодами на ветвях; слева поляна мягко спускалась вниз по холму к звенящему потоку. Сдерживающее поле над ними фильтровало естественный зеленый свет Сириуса, так что небо получалось бледно-голубое.

Кэтлин с удовольствием огляделась:

— Как будто кусочек Земли. Похоже на поляны дома над рекой, переходящие в сады миссис Пламмер. Мы играли в похожем месте, когда я была ребенком.

Сириус внезапно бросился на нее, и она засмеялась. Они принялись гоняться друг за другом по поляне — годы словно открутились назад, и разница между десятью и двадцатью тремя годами исчезла. Хотя Сириус был очень осторожен с хрупкой человеческой кожей Кэтлин, заботясь о том, чтобы ни в коем случае не схватить ее по-настоящему всем своим излучением.

Когда они набегались, Кэтлин прошлась от сада к реке, изучая созданный Сириусом мир, став при этом более задумчивой.

— Очень красиво, — сказала она, вернувшись к Сириусу.

Он собрал все свое мужество, чтобы сказать:

— Спасибо. Я сделал его для тебя. Кэтлин, я хочу, чтобы ты осталась со мной. Я хочу, чтобы ты стала моей новой Спутницей.

Она глубоко вдохнула:

— Твоей Спутницей? Разве такое возможно?

— Обычно нет. Но Зоаи может изменить тебя. Ты останешься собой, но также станешь и светилом. Это совершенно безопасно. Такое не часто делается, но создания и раньше становились светилами. Это то, что имел в виду Арктурус: он изменил Меропу и ее сестер тысячелетия назад.

— Меропу? — перебила Кэтлин. — О, конечно: Плеяды.

Сириус удивленно рассмеялся:

— Я все время забываю, насколько удивительными знаниями обладает твой народ. Подозреваю, Солнце позволяет всевозможным тайнам Эмпирей просачиваться в ваш фольклор. Но семь сестер имеют скопление собственных сфер и являются образцом небесных граждан. Они доказательство того, что это действительно работает. Так что, Кэтлин, ты сделаешь это? Станешь моей Спутницей?

— Я человек, создание. Я не ровня тебе.

— Самая мудрая из всех, кого я когда-либо встречал, помнишь? Ты была мне ровней тогда. Ты остаешься моей ровней сейчас.

Она отвернулась. Хотел бы он видеть ее лицо.

— Ты планировал это, — медленно произнесла Кэтлин.

— Да, — признал Сириус. — Я хотел тебя своей Спутницей с тех пор, как покинул Землю. Я был твоей собакой, и ты защищала меня, и я защищал тебя. Я хочу, чтобы это вернулось. Вначале я думал, что не смогу устроить это, но с тех пор, как ты стала взрослой, я думал о том, как осуществить свое желание.

— И ты создал эту среду, чтобы дать мне место, которое было бы похоже на Землю?

— Я хотел, чтобы ты чувствовала себя дома.

— О, Сириус. Нет.

— Нет? — глупо переспросил он.

— Нет, — теперь Кэтлин посмотрела на него. — Это не настоящая Земля, или что-то похожее на нее. Сад совершенен, каждое яблоко зрелое, на земле нет ни малейшего бурелома. На твоей поляне есть цветы, но нет насекомых. Ни одно из яблок не съедено наполовину, и существует ли здесь цветочная пыльца? Река чистая и свежая, но где рыба, жучки, водоросли?

Кэтлин отвергает его, потому что его Флакснор недостаточно хорош?

— Я могу все изменить, — в отчаянии произнес Сириус. — Я могу добавить насекомых, рыбу, любые создания, какие захочешь. Пожалуйста, не говори «нет» из-за этого.

— Сириус, ты не понимаешь. Проблема не в насекомых. Проблема в том, что все это ненастоящее. Мы с тобой настоящие, но это место — нет. Его растения не растут на самом деле, они не нуждаются в опылении. Они хоть меняются, когда тебя здесь нет? — должно быть, она прочитала ответ на его лице. — Если бы ты сделал животных, они тоже не были бы настоящими. Сириус, я личность. Я думаю, проживаю свою жизнь, делаю выбор. Ты был созданием, моей собакой и тоже это делал. Даже другие животные, которых ты знал тогда, кошки и другие собаки — может, у них и не было таких глубоких и ясных мыслей, как у тебя, но они тоже были свои собственные создания. Во всем, что ты создал здесь, нет глубины, нет самостоятельности, оно существует только как фон для меня. И я потеряла бы все то, чем могла бы стать на Земле. Вот почему этого недостаточно и почему я говорю «нет».

Внутри Сириуса разверзлась пустота. Так вот как чувствуется опустошение.

— Послушай, — сказала Кэтлин. — Мой мир реален. Там есть люди и животные, и то, чем я занимаюсь, имеет значение. Последние пять лет я работала до изнеможения, чтобы стать ветеринаром. У меня есть важные, настоящие навыки, которые я могу использовать, чтобы делать хорошие вещи. Ты хочешь, чтобы я бросила все это как раз тогда, когда я могу начать применять их на практике? И ради чего? Я могу быть твоей Спутницей, обладать собственной небесной сферой? Не думай, что меня это не соблазняет: здесь необычайно красиво и здесь будешь ты, но что я буду делать весь день? Сидеть и наслаждаться своим свечением? Позволять меньшим светилам восхищаться мной из-за того, что я твоя Спутница? Думать, как прекрасны мои украшения, и гулять по этой виртуальной поляне, вспоминая настоящую Землю?

За исключением Флакснора, именно так первая Спутница Сириуса и проводила время. Некоторая часть его рассудка признала, как глупо было думать, будто Кэтлин может пожелать такую жизнь, но ее потопила глубокая, зеленая волна боли. Если бы Сириус все еще был собакой, то прижал бы уши к голове и завыл бы, выражая галактике свою тоску. Но как светило он должен был проявить величайший в своей жизни самоконтроль, убедиться, что не сожжет Кэтлин и вернет ее к ее жизни — жизни, которую она предпочла ему. А после он сможет отдаться своему горю.

— Мне жаль, — слабо произнес Сириус. — Мне правда жаль. Я не хотел быть эгоистом. Я верну тебя домой. Тебе больше не придется беспокоиться обо мне.

— Нет! — воскликнула Кэтлин. — Нет! Это не то, чего я хочу. Я не хочу потерять тебя. Ты не можешь так ставить вопрос: всё или ничего. Да, я хочу вернуться домой. Но я также хочу снова увидеть тебя. Обещай, что ты будешь приходить в гости. Обещай мне.

— Обещаю.

* * *

Сириус обещал, что вернется, и выполнил обещание.

Вначале он чувствовал себя неловко, вторгаясь в жизнь, которая была так важна для Кэтлин, но со временем освоился. Его не видел никто, кроме Кэтлин. Честно говоря, он до сих пор не был уверен, его ли это выбор или тщательный контроль, который он столь прилежно отрабатывал, касался только ее. Так что он избегал выходов с ее друзьями, но время от времени наслаждался присутствием на маленьких вечеринках, которые она устраивала в своей квартире.

Чаще же Сириус приходил в субботнее утро, и они проводили вместе весь день. Они бродили по ближайшим вересковым пустошам, в дождливый день играли в Монополию или ухаживали за собаками и кошками в приюте для животных, где Кэтлин работала волонтером. В отличие от людей, животные видели Сириуса, и хотя поначалу он пугал их, со временем они начали наслаждаться его светом.

Сириус был рядом, разделяя гнев Кэтлин, когда в приют принесли выводок из семи замученных, мокрых и полумертвых щенков. Возможно, его гнев был даже сильнее, чем ее — он испытывал личную заинтересованность в щенках, которых пытались утопить. Сириус стоял рядом, когда Кэтлин лечила их, и разделял ее радость, когда они, здоровые и окрепшие, обрели хороший дом. Он разделял ее слезы над когда-то гордой Большой Дейной, которая пришла избитой, с восемнадцатью сломанными костями.

— Больно… так больно… — проскулила Большая Дейна на языке, который Сириус мог понимать, хотя человеческое ухо Кэтлин не могло. — Пожалуйста… просто останови боль.

Сириус чувствовал, как часть его сердца разбилась, и слышал то же чувство в голосе Кэтлин, когда она признала, что единственное, что она может сделать — усыпить собаку. Сириус сожалел больше, чем когда-либо, что не может обнять Кэтлин, но надеялся, его присутствие являлось хоть каким-то утешением.

Конечно, Сириус не мог все время оставаться на Земле. У него была ответственность в своей сфере влияния, обязанность поддерживать порядок в Эмпиреях и сидеть в Судейском Кресле. К тому же его система требовала больше внимания с тех пор, как осталось одно светило вместо двух, и белое излучение маленькой пустой сферы не дополнялось никем, кроме него. Он не пренебрегал своей работой и подозревал, что готов уделять даже больше внимания мелким спорам между светилами, зная, что сможет увидеть Кэтлин в выходные. Но теперь он также видел и работу Кэтлин: в приюте и в блестящей ветеринарной практике по городу. Порой она приносила грусть, но большей частью подразумевала исцеление и радость. По сравнению с его работой она была маленькой, но не менее важной, и Сириус начал понимать, почему Кэтлин так не хотела ее бросать. На самом деле, порой он даже верил, что улаживание споров между склочными светилами — почти всемогущими существами, которые должны бы оказаться выше этого — гораздо менее важно, чем облегчение страданий маленьких созданий Кэтлин — созданий, которых светила едва ли вообще замечали.

Так что он проводил свободное время на Земле, гуляя по настоящим полянам рядом с рекой или унося Кэтлин посмотреть восход в горах Японии. Он подозревал, что Кэтлин рассказала про него своей приемной матери мисс Смит. Приходя на ужин, старая леди улыбалась в направлении угла, в котором наверняка не могла видеть его.

В 1985 году Сириус забрал Кэтлин в Эмпиреи на двухнедельные каникулы. Он постарался не проносить ее мимо пустой сферы Спутницы — манипулировать ею не входило в его планы. Они наблюдали за рождением звезды в скоплении Омега Центавры, и Кэтлин познакомилась с Альтаир, которой удалось наконец принудить капризных звезд в своей сфере к неохотному согласию и спровоцировать небольшой скандал присуждением прав на оспариваемую звездную пыль красному карлику из галактики Андромеды.

В качестве грандиозного завершения путешествия Сириус вернул Кэтлин в ее собственную систему, где они зависли в поясе астероидов, чтобы посмотреть на огонь кометы Галлея, когда она пролетала вокруг сферы Солнца. Комета, наблюдаемая из Эмпирей, была восхитительна: пронзительные глаза и хвост огня, и песня, заставляющая всю систему отвечать сочувственными вибрациями. Сириус вернул Кэтлин домой охваченной восторгом, опьяненной красотой. И он подумал, что если она и не станет его Спутницей, жизнь, которую они создали для себя, его вполне устраивает.

Однако это не помешало ему обратиться к Солнцу вскоре после своего неудавшегося предложения, перед тем как вновь привести Кэтлин в свою систему. Он честно не старался ее переубедить. У нее были свои причины стремиться к собственной жизни на Земле, и Сириус начал думать, что это хорошие причины. Но его гордость ранило то, что созданная им Земля столь легко отличима от настоящей. Возможно, там не было насекомых, но он тщательно трудился над каждой деталью своего творения, вливая в каждый камень и дерево свои воспоминания о зеленых земных пространствах, и он хотел понять, почему его постигла такая неудача.

— Ты пытался скопировать Землю? — спросил Солнце, стоя на поверхности Флакснора и оглядываясь с высокомерным и пренебрежительным видом.

— Почему бы нет? — надувшись, произнес Сириус.

— Ну, я бы предположил, что результат ясно показывает почему, — указал Солнце на поляну.

Сириус вынужден был признать, что Флакснор не слишком хорошо жил те месяцы, что прошли с визита Кэтлин. Ее обвинения, что окружающее не изменится в его отсутствие, были не совсем справедливы: все исчезало, не подвергаясь органическому увяданию — деревья уже не были так хорошо очерчены, их плоды больше не были свежими, река наполнилась мельчайшими элементами штормов планеты. Поляна была все еще красива, но она больше не казалась частью Земли, и смутное чувство неправильности висело в воздухе.

— Что ты сделал? — продолжил Солнце. — Использовал Зоаи?

Сириус не ответил. А что еще он должен был предпринять? Земля была жемчужиной среди планет, секрет которой Солнце ревниво хранил. Мало где Сириус мог найти достаточно силы, чтобы сотворить нечто подобное, а Зоаи, в конце концов, родом из этой системы.

— Не в этом дело, — нетерпеливо сказал Солнце, когда Сириус попытался объяснить. — Таким путем ты не сможешь создать настоящую Землю. Конечно, Кэтлин заметила разницу. И лучше и не думай о том, чтобы забрать ее саму целиком.

— Можно подумать, я собирался, — ответил Сириус, и все его тело ярко вспыхнуло. — Я бы не унизился до кражи твоей жалкой планеты!

— Но ты пытался скопировать ее, чтобы украсть одно из моих созданий? Ты в последнее время много времени проводишь в моей системе.

— А если и так? — спросил Сириус. Когда его гнев вспыхнул сильнее, трава, где они стояли, высохла и погибла. Искры зеленого огня вылетели от его волос и крыльев, и ближайшие яблони охватил огонь. — Моя светимость больше твоей. Вся твоя сфера и твои титулы находятся под моей властью. Я могу появляться на любой твоей планете, когда захочу! — он вырастал, пока говорил до тех пор, пока его пылающий силуэт не начал доминировать над горизонтом.

Огонь Солнца пылал не так ярко как у Сириуса, но его гнев был столь же сильным.

— А теперь послушай меня. Твоя светимость, может, и больше моей, твоя сила, конечно, превосходит мою. Но Земля моя, и Кэтлин — из моих созданий. И я никому не позволю, будь они хоть светилами высочайшей важности, допрашивать их, или вредить им, или заявлять на них претензии. Ты должен помнить об этом с тех пор, когда Кэтлин уничтожила двух светил украденным Зоаи.

Сириус, собиравшийся уже начать швыряться молниями, резко сдулся.

— Ну, если ты возражал против моего присутствия рядом с Кэтлин, ты этого не показывал, — скорее пробормотал, чем прорычал он. — В конце концов, я посещал ее годами — еще до того, как смог стать видимым.

— Слушай, Сириус. Я не против твоего знакомства с Кэтлин. Я не контролирую до мельчайших подробностей жизнь моих созданий. Она нежно любила тебя, когда была ребенком, и все еще любит тебя сейчас. Я бы даже не возражал против того, чтобы она стала твоей Супругой. Но ты в отношении к ней никогда не был вполне здравомыслящим. Да, я думаю, ты можешь совершить, что угодно, даже украсть планету, если посчитаешь, что это заставит ее сделать то, что ты хочешь. И я не позволю тебе ее запугивать, или манипулировать ею, или ослепить ее тем, что ты можешь сделать только потому, что ты светило, а она нет. Это путь к сожалениям на всю жизнь, а в качестве светила ее жизнь будет очень длинной. Ты мой небесный Сеньор, но она моя, и я не позволю тебе причинить ей боль.

— Я не собираюсь причинять ей боль. Я просил ее стать моей Спутницей, она отказалась, и я уважаю ее решение. Но если она хочет, чтобы я приходил к ней, я буду приходить. Я бы предпочел, чтобы ты не возражал против моего присутствия в твоей сфере, но, честно говоря, не думаю, что ты можешь остановить меня.

Солнце строго посмотрел на него.

— Согласен. Ты можешь посещать Кэтлин, и до тех пор, пока ты не вмешиваешься каким-либо иным способом, я приветствую тебя на Земле. Но помни: обидишь ее, и будь я меньшей светимостью или нет, я тебя затравлю.

— Согласен. А теперь, если ты наконец поверил, что я не собираюсь красть Землю или рассказывать половине светил в Эмпиреях о ней, не мог бы ты, пожалуйста, объяснить мне, что здесь не так?

— Ты все сделал неправильно. Ты хотел деревья, и ты знал, какими они должны быть, и ты сделал их. Ты хотел траву, растущую из земли, и воду в реке, и ты использовал громадную силу, чтобы призвать их к существованию. Но ты разговаривал с Землей, видел глубины ее темных мест. Ты знаешь, что живая планета не функционирует так. Думаешь, я спроектировал Землю? Я поощрял ее независимость, дал ей немного силы и много времени и позволил ей расти. Кэтлин и все мои создания на планете — дети Земли. Но ни Земля, ни я не призывали их к сразу взрослому существованию. У Земли даже есть темные дети — ты встречал одного из них. Я ограничиваю их правилами, чтобы сдержать их мощь, но не понимаю и не знаю их. Я принял решение не уничтожать их, потому что позволение расти всему, что рождается на Земле, делает Землю сильнее как целое.

— Ты имеешь в виду, что планета сама формирует себя? Земля всегда казалась очень мудрой для планеты.

— Ты никогда не задумывался, почему у меня нет Спутницы? Сияние другого светила в моей системе сожгло бы мои планеты, не дало бы им стать тем, чем они могли стать. Конечно, я больше беспокоюсь о Земле, но Марс и Сатурн тоже очень красивы. И поэтому я решил оставаться тусклым, даже для звезды моей светимости. Если бы мои предпочтения стали широко известны в Эмпиреях, меня бы посчитали опасно эксцентричным. Но я вскормил Землю с первых проблесков самосознания, и она стала для меня лучшей Спутницей, какую можно пожелать. Дети Земли, все растения и животные, выросли из этого. Они выросли из радости и горя, смеха, боли и наслаждения. Даже ее луна обладает значением и индивидуальностью — сама по себе и в сознании детей Земли — гораздо большими, чем твой обычный кусок орбитальной скалы, — нестареющее золотое лицо Солнца вспыхнуло страстью и любовью.

— Значит, ты утверждаешь, что если я хочу создать планету, подобную Земле, я должен отказаться от собственного господства или даже влияния на нее?

— Ты можешь сохранить некоторое влияние. А лучше, дай ей много любви и поощряй в становлении на своем пути. Но да, ты не должен выбирать, каким он будет. И результат вряд ли будет похож на то, что Кэтлин может увидеть на Земле. Я желаю тебе добра, ты знаешь это, но помни о том, что я сказал по поводу причинения вреда моим созданиям.

Солнце был средним светилом, чьи братья подумали бы, что он совсем сошел с ума: светило, оставившее все претензии на влиятельность в Эмпиреях и нашедшее счастье в компании планет и созданий, включая самую прекрасную планету, что Сириус когда-либо видел. На несколько мгновений Сириус позволил себе поддаться зависти. Ему все еще не нравились предостережения насчет Кэтлин, но он, пожалуй, одобрял заботу Солнца о ее интересах. Он знал, что нравится Солнцу. Сириус слышал ледяную вежливость Солнца по отношению к его последней Спутнице, когда он соблюдал все формальности в отношении старшинства и выражал подобострастие к ее светимости, одновременно яростно противясь ей всем, чем мог. Учитывая это, то, как Солнце кричал на Сириуса, защищая свои интересы, было положительным знаком.

Когда Солнце ушел, Сириус вернулся к своей поляне на Флаксноре. Она теперь находилась в плачевном состоянии — даже ее пространственное расположение исказилось. Полсада совершенно разрушилось, а большая часть травы выгорела, река бежала в гору под безумным углом, выполняя инструкции, данные ей Сириусом, вопреки законам гравитации или необходимости в источнике воды.

Сириус вздохнул и мысленно дотянулся до Зоаи. В последний раз он использует его на этой планете, поклялся он, за исключением самой крайней нужды. Несколько мгновений спустя сдерживающее поле упало, и естественные газовые образования планеты закрутились в пустоту, сметая большинство деревьев и скал и преобразуя реку в водяной пар. Сириус опустился на колени на новой полурасплавленной коре планеты и наклонился ближе, чтобы положить руку на ее поверхность.

— Здравствуй, Флакснор, — прошептал он. — Я Сириус, обитатель твоей сферы. Ты уже знаешь меня: я тот, кто дал тебе свет и тепло, но теперь я буду больше времени проводить с тобой, и надеюсь, мы сможем лучше узнать друг друга. В конце концов, я не могу все свое время проводить, следуя за Кэтлин по Земле. Я также тот, кто пытался превратить тебя в копию чего-то, чем ты не являешься, но я больше не стану так делать.

Если подумать, завихряющиеся газы были довольно привлекательны, несмотря на нехватку формы и четкости. Сириус провел рукой сквозь них, ухмыляясь при виде того, как действуют на них зеленые искры. И он был уверен, что услышал ответный смех планеты под ним.

* * *

Жизнь продолжалась. Кэтлин получила продвижение по работе; Сириус навещал ее два-три раза в месяц. Бэзил женился и переехал в Уолверхэмптон. Кэтлин исполняла на свадьбе роль шафера, а Сириус стоял невидимый позади, поливая счастливую пару зелеными искрами, которые могла видеть только Кэтлин.

Кэтлин заботливо выбрала себе квартиру на первом этаже с крошечной полоской сада и без запрета на домашних животных в договоре. Когда ей было двадцать шесть, Сириус обнаружил в доме щенка — одного из правнуков Пачи, — и у Кэтлин снова появился белый пес с красноватыми ушами. Вскоре к юному Лори присоединились две полосатые кошки и Снежинка — нервный вест-хайленд из приюта, который постепенно расцвел от доброты Кэтлин.

— У нее, конечно, очень неудачное имя, — сказала Кэтлин, — но она и так пережила достаточно неожиданных изменений. Не хочу добавлять еще.

Животные видели Сириуса и поначалу приближались к нему с опаской. Но его огонь согревал в холодный день, и он с радостью играл в догонялки по саду, так что в итоге они решили, что иметь свое собственное светило — это здорово.

Кэтлин продолжала посещать Эмпиреи, и братья Сириуса привыкли видеть, как он таскает за собой хрупкое живое создание. Кэтлин плохо выдерживала чрезмерные церемонии на небесах, но любила наблюдать за танцем звезд или смотреть, как излучение Сириуса дарит энергию и жизнь светилам и планетам в его сфере влияния, простираясь так далеко, что вдыхало жизнь в ее собственное солнце.

Кэтлин не встречалась с Солнцем. Она никогда не спрашивала о нем, а Сириус испытывал необъяснимую неуверенность по поводу представления ее в Эмпиреях светилу, которое так хорошо ее знало, в то время как она его не знала совсем. Но она общалась некоторое время с Альтаир и с Вегой, и даже с некоторыми сестрами Меропы. Высшим светилам, которые больше беспокоились о своем достоинстве и важности, не нравилось ее присутствие. Но несколько меньших звезд реагировали с потрясенным удовольствием, когда она относилась к ним с тем же уважением, что к Капелле; или замечала, как глупо выглядел Регулус, когда настаивал на том, чтобы тащить длинный шлейф голубой звездной пыли в Зал Деревьев, в котором достаточно было своей пыли. И, конечно, Сириус всегда был рядом. Те светила, которые возражали против непочтительности Кэтлин, вскоре научились не обсуждать это с ним.

На Земле начальник приюта для животных ушел на пенсию, и Кэтлин взяла на себя ответственность за него, хотя там оставались трое служащих с полным рабочим днем и команда волонтеров. Когда местный фермер подарил им три поля, она перевела туда главный участок и расширила обычную работу с собаками и кошками, включив ослов и даже стадо из пяти лам, которых местные специалисты по социальному обеспечению животных спасли из тесного садового сарая.

Спасение лам так бурно обсуждалось в местной прессе, что школы спросили, могут ли они приводить классы посмотреть на животных и изучить работу приюта. Конечно, Кэтлин ответила согласием и уменьшила свои смены в хирургии до четырех дней в неделю так, чтобы иметь возможность проводить экскурсии и учить детей ответственно ухаживать за животными. Большинство детей просто радовались дню вне школы или думали, что ламы ужасно милые, но некоторые приходили в настоящий восторг и хотели стать волонтерами. Так что с разрешения родителей они выгуливали собак, отмеряли еду животным и учились чистить ослов.

Сириус обнаружил, что иногда пугает животных, но при мягкости и терпении они начинают ценить его редкое присутствие, и рекорд Кэтлин в реабилитации удивил даже некоторых из попечителей и волонтеров. Она, понятно, не могла объяснить им, что секрет состоял в том, чтобы привести в клинику невидимую персонификацию одной из самых ярких звезд галактики.

Сириус по-прежнему старался находить случаи показывать ей красоты ее собственного мира. Они посетили исландские лавовые поля и любовались тем, как ныряют голубые киты в южных океанах. Но когда Сириус не был занят своими официальными обязанностями или визитами, он все чаще возвращался к Флакснору.

Он не приводил сюда Кэтлин со времени первого катастрофического визита. Он не хотел напоминать ей, каким глупцом был. Но когда Сириус заканчивал работу, а Кэтлин была занята, он стал находить успокаивающими завихрения облаков газа. Сознание планеты было простым, не сформировавшимся и медлительным, но Сириус думал, что Флакснор простил его грубую манипуляцию его материей. И когда Сириус ложился на громадное закручивающееся облако, наблюдая за восходом маленькой необитаемой белой звезды над горизонтом планеты, он думал, что Флакснору даже нравится его глубокое огненно-зеленое присутствие.

Однако когда Сириус уже уверился, что жизнь так и будет продолжаться, Кэтлин встретила Иена.

Конечно, Иен не был ее первым бойфрендом — и даже не первым с тех пор, как Кэтлин снова встретила Сириуса. У нее было много друзей: кто бы отказался с ней общаться? И она часто выходила с ними, ужинала в ресторане или танцевала в клубе. Время от времени она встречала мужчину, который ей нравился. Но Иен был другим.

Иен считал, что Кэтлин особенная, что неудивительно. Он не возражал против зверинца в ее доме и не испугался ее обязательств в спасательном центре. Он был высок, темноволос и красив на человеческий лад. Он смешил Кэтлин и хотел, чтобы она оставила свою квартирку и вышла за него замуж. Сириус ненавидел его.

Он закупорил внутри свои гнев и ревность, пока они не начали угрожать вырваться, залив пол Ланкашира или создав в его системе сверхновую. Тогда он схватил Кэтлин, умоляя ее передумать.

Она потрясенно посмотрела на него.

— Что значит «не выходи замуж»?

— Я имею в виду: еще не поздно все отменить. Пожалуйста, Кэтлин: он не может быть тем, чего ты хочешь в жизни.

Потрясение быстро превратилось в чувство предательства, потом гнев, прекрасные глаза Кэтлин расшились в ярости.

— Поверить не могу! — воскликнула она. — Ты сказал, что не будешь принуждать меня жить словно трофей в Эмпиреях. Ты сказал, что понял: моя жизнь — на Земле. Но вот, когда я впервые беру на себя настоящие обязательства, ты хочешь остановить меня. Ты думаешь не обо мне и не о том, чего я хочу, ты просто эгоист!

Теперь Сириус тоже разозлился.

— Ты можешь точно сказать мне, что это именно то, чего ты хочешь?

— Да! — крикнула она. — Это то, чего я хочу. Я люблю Иена, и он любит меня. И не говори, что ты в это не веришь. Я знаю тебя, Сириус. Спорю, ты вынюхивал, наблюдая за ним, наблюдая за нами. Если бы у тебя нашлось в чем обвинить Иена, я уже знала бы об этом. Вместо этого, все, что ты можешь — это скулить: «Не выходи замуж». Что ж, послушай, мистер супер-мощное светило, прекрати шпионить за мной и за людьми, которых я люблю.

Сириус отрицал бы обвинения, вот только они большей частью были справедливы. Он следил за Иеном, когда Кэтлин не было рядом, и не нашел в нем ничего дурного, за исключением чувства, что этот человек крадет у него Кэтлин. Он не мог защититься, и потому нашел убежище в гневе.

— Отлично! — объявил он. — Не хочу навязываться и оставаться там, где я нежеланен. Наслаждайся своей прекрасной человеческой жизнью!

И он умчался — обратно в свою одинокую зеленую сферу, где мог страдать без помех и делать вид, будто его сердце не разбито.

* * *

Кэтлин выбрала подружек невесты и получила еще одно продвижение по работе. Она вышла замуж за мужчину своей мечты, и они вместе совершили поход в Мачу-Пикчу. Прошло два года, и за это время она ни разу не видела Сириуса.

Не то чтобы Кэтлин считала дни, или даже месяца. Конечно, она была зла, когда они ругались. А затем ее лучший друг ушел и перестал общаться с ней. Конечно, ей было больно. Потом, с течением времени она снова начала злиться.

Сириус знал, что она не может связаться с ним в Эмпиреях, что у нее нет способов пойти за ним, даже если бы она захотела. Не то чтобы она это сделала бы — разве что для того, чтобы подарить ему частичку своих мозгов. Как он смел так исчезнуть, словно годы дружбы ничего не значили, словно он мог диктовать, как ей жить, и словно одно разногласие делало всю их историю бессмысленной?

Кэтлин жила дальше. Объединить разные личности и интересы двух людей в одном браке являлось порой нелегкой задачей, но это было лучше всего, чего она ожидала от любви. Спасательный центр завоевывал хорошую практику, и девятилетний Джонни Баркер, который был волонтером в рамках детской программы, проявил серьезную склонность к работе с пострадавшими животными. Кэтлин с Иеном в выходные объездили половину столиц Европы.

Отсутствие Сириуса не могло испортить всего этого, и все же Кэтлин остро его ощущала. Он появился в ее жизни, она наслаждалась его обществом в течение четырех коротких лет и начала надеяться, что он будет рядом всегда. Кэтлин хотела увидеть его по крайней мере еще раз, хотя бы для того, чтобы положить конец недоразумениям, попытаться понять, не была ли она безнадежно глупа, доверяя ему. Честно говоря, она хотела, чтобы он вернулся. Сириус, Лео, ее друг и защитник. И на самом деле у нее был способ проявить инициативу.

Кэтлин не могла покинуть Землю без помощи Сириуса, не могла связаться с Эмпиреями, но оставалось одно светило, к которому у нее был доступ, хотя она его никогда не встречала. Сириус однажды упоминал о нем мимоходом, всегда только по-хорошему. И хотя у Солнца наверняка были более важные дела, чем разговаривать со своими созданиями, Кэтлин могла быть очень настойчивой. Так что однажды весенним утром, через два года после свадьбы, она отменила свою смену в хирургии и поехала на вересковую пустошь.

Она искала определенное место: светлую лощину, спрятанную от ближайших дорог, купающуюся в солнечных лучах. Кэтлин расстелила плед и устроилась на нем так удобно, как могла, приготовившись к долгому ожиданию. Она откинулась на локти, закрыв глаза, наслаждаясь теплом солнечных лучей на лице и приводя в порядок мысли.

— Солнце, — позвала она. — Солнце, я знаю, это необычно, и ты не разговариваешь с людьми напрямую, но мне очень нужно, чтобы ты передал сообщение Сириусу.

Тишина. Тишина и абсолютно никакого ответа, но это была прислушивающаяся тишина. Кэтлин устроилась удобнее и ждала.

— Я знаю, тебе, возможно, не нравится, что тебя используют как посыльного, — попыталась она через полчаса. — Но я также знаю, что ты можешь говорить со мной, если захочешь. В конце концов, у Сириуса это получалось. Мне правда очень важно поговорить с ним. Он вел себя как избалованный ребенок.

Она ждала с закрытыми глазами, и солнечное тепло просвечивало сквозь веки. Затем более яркая фигура выступила из света, переместилась, и Кэтлин осмелилась открыть глаза. Она привыкла видеть светила — ниспадающие волосы и изогнутые крылья — это странное умение казаться одновременно достаточно близким, чтобы прикоснуться, и бесконечно далеким. Но Солнце обладал золотым свечением, которое говорило, что она дома — на планете Земля.

— Ну, это правда, — сказал он. — Я имею в виду, что Сириус ведет себя как ребенок. Вопрос в том, чего ты хочешь от меня.

— Чтобы ты убедил его перестать, — ответила Кэтлин. — Ты ведь знал, что он скакал туда-сюда по твоей системе последние несколько лет? И я предположила, что ты не возражал против того, чтобы он проводил время со мной. Я надеялась, ты сможешь вразумить его.

— Образумить светило всегда непросто, но признаю: я более прямолинеен, чем некоторые мои братья. Настоящий вопрос в том, что именно ты хочешь до него донести. Что ты хочешь, чтобы он сделал?

— Я хочу снова его увидеть. Хотя бы для того, чтобы нормально попрощаться. Но на самом деле я не хочу прощаться. Я скучаю по нему. Я правда хочу, чтобы он вернулся. Но я не желаю, чтобы он думал, будто может разрушить мой брак или управлять моей жизнью.

— Видишь ли, в этом-то весь фокус. Дело не только в том, чего хочешь ты, но и в том, что будет лучше для Сириуса и на что он готов пойти.

— Что ты подразумеваешь?

— Подразумеваю? Ничего, кроме того, что его намерения принадлежат ему, также как и твои — тебе.

Кэтлин внимательно посмотрела на Солнце, пытаясь понять, чего он не договаривает, и ужасное подозрение возникло в ее сознании.

— Солнце, — начала она. — Сириус влюблен в меня?

Солнце промолчал.

— Как это вообще работает? — спросила Кэтлин. — Он звезда, а я человек, создание.

— Ты одно из моих созданий. Дети Земли всегда были больше, чем сумма их частей.

— Он хотел, чтобы я стала его Спутницей. Это обычно романтические отношения? Но в этом же нет никакого смысла — он хотел этого с тех пор, как впервые увидел меня. Мне было десять лет, а он был моей собакой!

— Бывает по-разному, — неохотно ответил Солнце. — Спутник звезды действует как супруг, заместитель командира, если хочешь. Не у всех больших светил он есть, а у некоторых, напротив — есть три или четыре. Конечно, эти отношения не обязаны быть романтическими, хотя это часто случается. Именно так первая спутница Сириуса обманула нас всех. Звезды в Судейских Креслах оставили ее заботиться о сфере влияния Сириуса, когда его изгнали на Землю — мы думали, что она пытается обучить нового обитателя его сферы, в то время как на самом деле она пыталась убить своего супруга, чтобы передать его титулы своему любовнику.

Кэтлин возненавидела первую Спутницу еще больше, чем раньше.

— Что касается того, любил ли Сириус ее, — продолжил Солнце, — определенно — да. Но она не часто позволяла ему оставаться рядом с собой. Большей частью он бродил вокруг на расстоянии, рассказывая всем, кто соглашался слушать, какая она красивая, какая жемчужная, и белая, и сияющая. Честно говоря, это было довольно-таки тошнотворно. Можно спорить, что Сириус не слишком много знает о настоящей любви.

— Я люблю Иена, — сказала Кэтлин. — Он мой муж, мой любимый. Я не брошу и не предам его. Это не обсуждается. Но я правда хочу, чтобы Сириус вернулся в мою жизнь.

— Ты одно из моих созданий. Я сделаю все, что ты хочешь. И, конечно, могу поговорить с Сириусом. Но я не могу гарантировать его действия. Все на Земле — мое, и я буду защищать тебя. Но я не могу защитить тебя от боли.

— Я хочу снова увидеть его. Таково сообщение. Я считаю, что он вел себя как испорченный ребенок, но я хочу поговорить с ним по крайней мере еще один раз. А потом — посмотрим.

— Значит, таково твое послание, — заключил Солнце и растворился в свете.

* * *

— Сожалею, — сказал Сириус, снова появившись несколько дней спустя во время ланча Кэтлин.

— Ты и должен сожалеть, — строго произнесла Кэтлин. — Я думала, ты понял, что моя жизнь здесь. Неужели я должна прожить ее наполовину, никогда не испытать настоящей любви, страсти и обязательств перед другим человеком, только потому что в моей жизни есть ты? Это несправедливо. Я хочу любви и страсти. Я заслуживаю этого.

— Я знаю.

Его крылья повисли, а их зеленый огонь выцвел почти до болезненного желтого.

— Знаешь? — спросила Кэтлин. — В самом деле? Потому что было непохоже. Или все это время ты лгал мне? Может, тебе не нравилось, что я выхожу замуж, потому что если бы этого не случилось, я могла бы передумать и бросить все, что важно для меня, чтобы стать твоей Спутницей?

— Нет, — мягко ответил Сириус, шаркая ногами и напоминая робкого школьника. — Нет, я так не думал. Я знаю, ты хочешь жить в этом мире, и знаю, почему ты этого хочешь. Это прекрасная жизнь, и ты делаешь прекрасные вещи.

— А потом ты просто исчез! Как ты посмел, Сириус? Как ты мог просто уйти, словно я ничто? Я была сердита и кричала на тебя — хотя я имела на это право, — но это не оправдывает того, что ты просто бросил меня.

— Сожалею, — повторил он. — Я был зол. Я был неправ. Но я бы предпочел, чтобы ты кричала на меня, чем не разговаривала со мной. Я честно думал, что ты не захочешь больше меня видеть.

— Что ж, в этом все дело, да? Я хочу видеть тебя снова, но мне надо знать, почему ты так ревновал. Солнце не дал мне прямого ответа. Я верна Иену, Сириус. Если ты влюблен в меня или действительно хочешь увести меня от него, мы не можем продолжать встречаться.

— Что? Нет… дело не в этом. Я не смею даже прикоснуться к тебе из страха сжечь тебя. Я не стану пытаться разрушить твой брак, обещаю. Я немного изучал человеческую психологию… или скорее психологию животных. Ты знала, что собаки часто бывают враждебны к новому партнеру их хозяина? Некоторые даже пытаются выгнать нового бойфренда из дома или столкнуть с кровати, чтобы люди не могли быть вместе. Полагаю, во мне осталось больше от Лео, чем я думал.

Они помолчали, но это молчание было скорее уютным.

— Он знает обо мне? — спросил Сириус. — Не будет ли проще, если ты расскажешь ему?

Кэтлин видела, как он нервничает, задавая вопрос, но его готовность спрашивать успокоила ее.

— Нет, — ответила она. — Я ему не говорила. Даже не из-за верности тебе, хотя я не чувствую себя вправе рассказывать кому-либо об Эмпиреях без разрешения. Но Иен чистый рационалист. Я могла бы начать болтать об обитателях небесных сфер, или о том, что у меня есть невидимый друг, выглядящий как ангел, или сказать, что я встречала дюжину звезд, которые на самом деле личности, и что человеческая астрономия имеет мало общего с реальным положением дел на небесах. Но он просто подумал бы, что я сошла с ума.

— Хорошо. Но если ты в любой момент решишь, что должна попытаться объяснить, я не против.

И только после того, как Сириус ушел, Кэтлин подумала над его словами, и поняла, что «Я не смею прикоснуться к тебе» далеко не то же самое, что «Нет, я не влюблен в тебя».

* * *

Кэтлин изрядно нервничала следующие несколько раз, когда Сириус навещал ее, но постепенно расслабилась и начала понимать, что он на самом деле хотел, чтобы ее брак стал счастливым. Он был почти болезненно озабочен тем, чтобы не вмешиваться слишком сильно, не слишком часто появляться и не быть кем-то иным кроме как надежным другом.

Долгие выходные вдали казались теперь неподобающими, как и ежедневные визиты или обмен секретами, что дало бы Сириусу столько же прав в ее жизни, как Иену. Но иногда он появлялся в хирургии, когда Кэтлин в одиночестве доделывала документацию. Или в приюте, когда она гуляла с кучей собак. И одним январским вечером, когда Иен был на конференции, они любовались северным сиянием из Норвегии и разговаривали о разнице между светом, преломляющимся сквозь атмосферу, и смехом Солнца, освещающим всю его систему, чем, как клялся Сириус, и являлись на самом деле всполохи сияния.

Когда Иен целовал Кэтлин после нескольких часов, проведенных в разлуке на работе, или лениво улыбался ей после утра любви, она смаковала любовь, которую испытывала, и надежность своего счастья. Кэтлин с удивлением поняла, что они с Сириусом выстроили хорошие границы, и жизнь, которую она вела, была той жизнью, которую она желала.

Племянница Иена Хелен часто приходила в гости и обнаружила любовь к спасательному центру, расширившемуся теперь, когда в совете попечителей сидел местный мэр. Джонни Баркер все еще проводил здесь большинство выходных в качестве волонтера и начал приводить свою младшую сестру Софи. Софи и Хелен быстро сдружились, объединенные любовью к пушистым ламам и убеждением, что Джонни нарочно находит им самую грязную работу. Кэтлин стала проводить в центре больше выходных, чем когда-либо, присматривая за детьми и рассказывая им безумно странные истории о Хозяине Охоты, о звездах в их сферах и о приключениях зеленой звезды Сириус, который жил на земле в теле собаки.

Иен забирался на ограду загона, улыбался историям и говорил, какое потрясающее у Кэтлин воображение, она непременно должна написать книгу. Кэтлин улыбалась в ответ и спрашивала, когда, по его мнению, ей писать между работой, центром, детьми, которые хотели играть с животными, и глупым мужем, который был самым требовательным из всех. Это, конечно, заставляло Иена склониться с ограды, чтобы целовать ее и щекотать. И пока она извивалась, пытаясь вырваться, а Лори и Снежинка лаяли вокруг них, оба неизбежно падали и возвращались домой перемазанные грязью.

Но иногда, когда Иен не мог прийти, с Кэтлин приходил Сириус, улыбался историям, которые она рассказывала про него, и разыгрывал эти истории тщательно продуманными зелеными жестами, которые только Кэтлин могла видеть. Потом дети бегали по полю, изображая светила или Хозяина собак (но стараясь не испугать лам или ослов). А однажды Хелен заставила Кэтлин поклясться хранить тайну, после чего поведала, что она видела призрачную зеленую фигуру, играющую с ними.

Пока Иен был на конференции в Лондоне, Сириус пришел к ней и неуверенно попросил снова отправиться с ним на Флакснор.

Должно быть, он увидел сомнение на ее лице, поскольку прервался, чтобы успокоить ее:

— Нет, это будет по-другому. Я не пытался снова сделать готовые растения. Честное слово.

Так что Кэтлин шагнула ближе к нему, и Сириус перенес ее в свою систему, держа ее в хрупком пузыре воздуха и стараясь не коснуться ее по-настоящему. Они зависли во внешней атмосфере планеты, и Кэтлин задохнулась от восторга.

— Он осваивает цвета, — произнесла она и пнула себя за то, что озвучила очевидное.

Вид, открывшийся ей, был по-настоящему прекрасен. Газовые облака планеты больше не были расплывчатой кремово-бежевой массой. Вместо этого один полюс покрывала золотая шапка, сияющий голубой шторм бушевал на юге, а яркие завихрениями зеленого и розового спиралями гонялись друг за другом вокруг одного полушария.

— Солнце сказал, что он позволил Земле самой решать, чем она станет, — застенчиво произнес Сириус. — Я не сравниваю Флакснор с Землей, но я пытался сделать то же самое — просто разговаривать с ним и дарить ему энергию и внимание. И прямо сейчас он, кажется, хочет стать ярко расцвеченным с запутанными узорами в газах. Спустись и посмотри поближе.

Они провалились сквозь облачные образования и газообразные пласты, пока Кэтлин не встала на поверхность планеты, где густые вязкие испарения становились жидкой корой. Она посмотрела наверх, и яркий зеленый свет звезды Сириуса отражался и преломлялся сквозь бесконечные слои и цвета, образовывая светящуюся и мерцающую сеть. Собственное присутствие Сириуса рядом с ней горело неукротимым зеленым пламенем, заставляя отраженный свет на поверхности планеты блестеть ярче.

— Флакснор, — сказал он, — я хочу представить тебе Кэтлин.

— Кээээт-лииин, — прогрохотала планета — ее голос отдавался эхом со всех сторон, и Кэтлин радостно улыбнулась.

— Он пока плохо разговаривает, — сказал Сириус, — но думаю, он отметил, что ты важна для меня.

— Уверена, он может сказать самое важное для него. В конце концов, Земля говорит разными способами, не нуждаясь в словах.

Кэтлин подумала о богатом запахе недавно вскопанной земли, потоках воздуха на поляне в ветреный день и великолепии Гималаев, куда ее однажды брал Сириус. Пурпурная глыба тумана сформировалась, ни больше ни меньше, в облачную миниатюрную розу и ткнулась в ее руку, словно Лори, когда он хотел сказать, что любит ее, или просил поесть. Кэтлин похлопала ее и улыбнулась.

* * *

Ее первые годы после тридцати были превосходны, наполнены любовью и смехом дома, интересной работой и дорогим другом, который являлся почти всемогущей звездной. Но 1996 год стал для Кэтлин катастрофой.

Весна началась с того, что Снежинка подхватила затяжную лихорадку. Со временем она поправилась, однако Кэтлин пришлось встретиться лицом к лицу с фактом, что все ее четвероногие спутники стареют. Потом внезапное наводнение разрушило собачий питомник в спасательном центре. Они были полностью застрахованы, и помещения отстроили заново по самым современным стандартам, но тем временем собакам и кошкам надо было где-то жить. Кэтлин провела немало часов, работая допоздна, пытаясь выяснить, какие из сараев местных фермеров могли стать подходящим аварийным жильем, как составить расписание дежурств волонтеров, когда всё находилось в полном хаосе, а потом нацепляла храбрую улыбку, чтобы в интервью говорить о столь необходимом сборе средств.

Где-то посреди всего этого они с Иеном уныло отпраздновали годовщину свадьбы, проведя выходные в Париже, во время которых Иен казался холодным, а Кэтлин готова была упасть в обморок от истощения, после чего вернулись к повседневной работе. Эти выходные должны были бы стать первым звоночком, но Кэтлин думала, что ее брак — надежная скала, и полагалась на поддержку Иена тем ужасным летом. До тех пор, пока она не вернулась в темный пустой дом, найдя записку, говорящую, что он влюбился в свою молодую секретаршу. И у Кэтлин опустились руки.

Боль была такой, что останавливалось сердце. Она хотела, чтобы эта боль исчезла, чтобы ее жизнь просто не случилась. Она хотела, чтобы Сириус — который теперь приходил в гости каждые три-четыре недели — оказался здесь, в ее доме прямо сейчас, унес бы ее с Земли и утопил бы ее боль в очаровании другого мира, где она могла бы делать вид, будто Иен никогда не существовал.

Но, конечно, светила, даже — или особенно — упрямые и пылкие, как Собачья Звезда, нельзя призвать простым усилием воли. Вместо этого пришли Робин и его подружка, и друзья Кэтлин — Тони и Шарлотта. Они кормили ее пончиками, сэндвичами с плавленым сыром и жасминовым чаем. В первые две недели они взяли отпуск и окружили ее уютом, питанием и объятиями, не позволяя ей быть одной, пока она не почувствовала себя достаточно сильной, чтобы вернуться на работу. Джонни и Софи, теперь уже подростки, тоже заходили, принося цветы и болезненную неспособность понять, как мог так предать взрослый, которого они любили. Даже Хелен прислала ей заплаканную открытку, сообщавшую, что она надеется, что не потеряет Кэтлин из-за того, что ее дядя оказался подлецом.

Когда появился Сириус, он нашел ее несчастной, но снова сильной, способной резко сообщить:

— Иен бросил меня, а я даже не подозревала, что у нас что-то не в порядке.

Все его тело ярко вспыхнуло гневом, после чего он заметно взял себя в руки. Впервые после того, как он потерял свое собачье тело, Сириус осторожно потянулся и коснулся двумя пылающими зелеными пальцами тыльной стороны ее ладони. Самообладание, стоящее за этим прикосновением, его огонь, сдерживаемый заботой о ней, согрели ее лучше, чем любая жара.

— Мне жаль, — сказал он. — Так жаль.

— Что? — горько спросила она. — Никаких комментариев по поводу того, что ты всегда это знал? Ты сказал, что я совершаю ошибку, выходя за него замуж, помнишь? Ты никогда не любил его. Я чувствую себя такой дурой. Сбежать со своей секретаршей? Даже его измена — это такое клише. Как я могла выйти замуж за подобного человека?

Она думала, что Сириус не ответит, или, возможно, присоединится к ее обвинениям. И мгновение он молчал, словно не зная, что сказать, или подбирая слова.

— Но ты вышла замуж не за такого человека, — наконец произнес он. — Он предал тебя, и я разорвал бы его на кусочки, если бы Солнце позволил мне, и я хотел бы, чтобы ты никогда не попадала в ситуацию, которая так тебя ранит. Однако я был неправ, когда ты выходила замуж. Я был ревнивым собственником, и Иен, которого ты знала тогда, любил тебя и не предал бы.

Кэтлин подозрительно посмотрела на него.

— Это правда, — заверил ее Сириус. — Он изменился, и ты можешь ненавидеть его за это, возможно, ты должна ненавидеть его за это, но весь твой брак не был ложью. Слушай, я совершенно не был расположен доверять ему, когда ты встретила его, и я следил за ним, выискивая грязь, но ни разу ничего не нашел. И когда я снова начал разговаривать с тобой, по-прежнему ничего не нашел.

— Ты шпионил за моим мужем, — резко произнесла Кэтлин.

— Да, — согласился Сириус. — Это было коварно и неправильно, и я не имел права, и знал, что ты порежешь меня на кусочки, если узнаешь, так что я перестал. Зато сейчас я могу сказать тебе: пять лет назад его командировки и конференции были лишь командировками и конференциями. Он изменился. И сделал свой выбор. Он неправ — любой, кто знает тебя, скажет, что он идиот, — но ты не была дурой, доверяя ему. Ты хотела брака, любви и страсти. Ты имела на них полное право, и по крайней мере несколько лет они были настоящими.

Это было тяжелым утешением, холодным утешением, но тем не менее утешением. Они долго сидели рядом в тишине, касаясь друг друга впервые за четверть века.

* * *

Наблюдать за разводом Кэтлин было самым тяжелым из всего, что Сириус когда-либо делал. Ему страстно хотелось ворваться и забрать ее, но он сказал, что хочет, чтобы она получила от жизни все возможное, и он имел это в виду. Иен больше не входил в это число, но у нее оставались друзья и домашние животные, которые любили ее, пушистые пациенты на работе и бездомные животные в питомнике, которые нуждались в ней. Десять лет назад он сделал бы что-нибудь, чтобы убедить ее уйти с ним. Теперь он хотел дать ей безопасное место, пока она заново строит свою жизнь. И потому он проводил с ней все время, какое мог, ободренный тем, что другие люди тоже присматривают за ней, а некоторые из них любят ее почти так же сильно, как он.

В следующий раз, когда Кэтлин смогла взять отпуск, Сириус забрал ее провести несколько дней на Флаксноре. Планета любила ее и разговаривала медленными словами и прекрасными радугами света и тумана с маленькими гроздьями облаков, толпящихся вокруг Кэтлин и соперничающих за ее внимание. Сириус никогда прежде не чувствовал такую отцовскую гордость, и про себя был уверен, что некоторые из газовых облаков развили собственное сознание. Великая Восточная Спираль и Южный Голубой Шторм — точно; и, возможно, полдюжины меньших образований. По крайней мере, Кэтлин вернется на Землю освеженной.

Ей предстояло заново построить жизнь, и Сириус наблюдал за этим с изумленной гордостью. Новые помещения питомника открылись с фанфарами и местными празднованиями. Призыв к сбору средств, который был сделан из-за потопа, дал центру по-настоящему прочную финансовую основу. (Сириус никогда точно не понимал человеческое понятие о «прочных финансах», но Кэтлин заверила его, что это важно). Дом Кэтлин и Иена был продан во время развода, и она купила маленький коттедж в полях рядом с приютом.

Детские Дни в питомнике стали ежемесячным событием, и не только Джонни и Софи, но также Хелен стали преданными участниками в их организации, с гордостью демонстрируя свои значки помощников и придумывая задания для младших детей. Хелен начала встречаться с Джонни и поклялась в большей верности Кэтлин, чем дяде.

Трое подростков были теперь слишком большими для сказок о небесных существах, но Сириус часто находился рядом, когда они помогали Кэтлин с собаками и кошками, чистили стойла ослов и лам или просто заходили в коттедж Кэтлин после тяжелого рабочего дня. Возможно, Сириус теперь лучше научился делать свое физическое присутствие видимым, или подростки просто привыкли к нему, но Хелен начала видеть его чаще, и даже Джонни и Софи иногда замечали его уголком глаза. Так что Кэтлин пришлось объяснить насчет него, и, когда прошло первое недоверие, Сириус решил, что ему нравится, когда ему рады на Земле.

Даже учитывая любовь к животным, Джонни и Софи сбегали в центр и домой к Кэтлин чаще, чем это было бы нормально. Так что Сириус не удивился, когда их враждующие родители расстались через восемь месяцев после развода Кэтлин. Но его — как и большинство сообщества — удивило, когда они бросили не только друг друга, но и детей. Мать переехала в односпальный лондонский пентхауз своего любовника, а отец сбежал в Австралию тренировать женскую команду по теннису.

Кэтлин, конечно, не могла это так просто оставить. Она развернула все свои великолепные способности, которые приобрела, имея дело с бюрократией и катастрофой, немедленно переселила подростков к себе в коттедж и всего лишь пять недель спустя стала официальной приемной матерью Софи.

Сириус вспомнил несчастное детство самой Кэтлин и убежище, которое она нашла у мисс Смит, и предположил, что та гордилась бы тем, как Кэтлин дает новому поколению то, что мисс Смит дала ей. Кэтлин, однако, сказала, что все гораздо проще. Доброта, великодушие и здравый смысл мисс Смит сформировали женщину, которой стала Кэтлин. Но мисс Смит ждала бы, что Кэтлин станет совершать правильные и добрые поступки, независимо от того, был у них прецедент или нет.

Сириус вдруг обнаружил, что оказался окружен целой семьей на Земле. Кэтлин снова начала ходить на свидания: любящий книги Ричард; Майкл, местный адвокат; и Джеймс, который был странным и держал выдр. Сириус призвал все свое самообладание и не сказал ни слова против них, но ни один не продержался дольше, чем несколько месяцев. Ни один из них не пытался переехать в коттедж Кэтлин. Ни один из них не пользовался таким ее доверием, как Сириус.

Черные бархатные небеса Эмпирей оставались домом, он по-прежнему лучше всего отдыхал в окружении их сверкающих огней, но заметил, что проводит в великих залах и дворцах только то время, что требуют его судебные обязанности, в остальное время удаляясь в коттедж Кэтлин или привычный уют собственной системы.

Флакснор был восторгом: медленно расцветающая планета, чьи создания шторма и газа не совсем обладали самосознанием. Пока не совсем, поправил себя Сириус. Он был уверен, что независимое мышление появится. Он сопротивлялся искушению подстегнуть процесс, но не искушению летать вместе с перистыми струйками или развалиться на скоплении слоистых облаков, наблюдая за меняющимися цветами восхода звезды. Другие планеты и меньшие объекты его системы тоже нуждались в его внимании, но Флакснор стал его жемчужиной.

Сириус вернулся на Землю на сороковой день рождения Кэтлин. Она устроила вечеринку в местном отеле, окруженная людьми, которых она любила, и людьми, которые ее уважали. Здесь присутствовали Бэзил и Робин со своими семьями, также как и друзья, приобретенные за половину хорошо прожитой жизни. Джонни, вернувшийся из университета, и Софи, которой вскоре предстояли выпускные экзамены, щеголявшая колючими розовыми волосами и кольцом в носу. Два стола заполнили местные сановники и журналисты, люди, которых Кэтлин знала по питомнику или к которым обращалась из-за его нужд. Наконец, здесь находились коллеги с работы и несколько благодарных хозяев ее пациентов.

Сама Кэтлин была в зеленом и голубом, оттенявшими ее глаза. Она больше не выглядела юной. Ее лицо обнаруживало возраст в мимических морщинах, а каштановые волосы щедро испещрила седина. Она выглядела восхитительно.

Сириус прислонился к стене, подальше от пути прислуги, и Софи строила ему рожицы, когда Кэтлин не видела. Это было то, что он приобрел. И что более важно — то, что приобрела Кэтлин, когда он не унес ее прочь. Видя результат — живое доказательство жизни, полной силы, юмора и доброжелательности, — Сириус не мог жалеть об этом.

* * *

Когда Кэтлин исполнилось сорок три, она взяла заслуженный, расслабляющий отпуск на Флаксноре. Сириусу больше не приходилось создавать для нее воздушные пузыри: сама планета не содержала воздуха, которым можно дышать, но ее драгоценная «Кэлиин» всегда была окружена облаками и туманами, вырабатывавшими для нее кислород. Кэтлин сказала, что это дарило ей изумительное чувство свободы. Она могла бегать по расплавленной коре лавовых полей, зная, что планета не сожжет ее, или висеть в небе, оглядывая инопланетный ландшафт, зная, что ей не надо бояться высоты.

Конечно, она проводила время и с Сириусом, и это были его любимые моменты, когда он общался с Кэтлин в своей родной системе. Они разговаривали, вспоминая прошедшие годы, лежа, опираясь локтями на золотой пласт облаков, наблюдая за голубым штормом и за тем, как в утреннем небе восходит громадная сфера Сириуса и его белой Спутницы.

— Сфера твоей Спутницы все еще пуста, — заметила Кэтлин. — Тебе так и не удалось найти другое светило?

Как ответить на это?

— Нет, — сказал Сириус чистую правду, хотя и не всю. — Я теперь не могу привести в эту систему чужое светило. Они не поймут Флакснор, и я не думаю, что хотел бы делиться им с кем-то, кого я бы уже не любил.

— Это ответ о твоей системе. Я спрашивала о тебе.

Сириус не ответил.

— Ты не хочешь Спутницу? Или… боюсь предполагать, но… ты все еще хранишь ее для меня?

— Ты не была такой напористой, когда была ребенком, — проворчал он, отказываясь смотреть на Кэтлин.

Она повернулась на облаке, поджав под себя ноги, очаровательным легкомысленным движением, которое перенесло ее туда, где она могла посмотреть ему в глаза.

— Сириус, — с удивленным осознанием произнесла Кэтлин, — ты все еще хочешь меня.

— Я взялся за это ужасно неправильно двадцать лет назад. У тебя есть своя жизнь, фантастическая жизнь, и я хочу, чтобы она у тебя была. Ну и потом, я подумал, что ты набросишься на меня, если я попытаюсь выкинуть нечто похожее на то, что я сделал, когда ты вышла замуж за Иена.

— Возможно, ты прав, — усмехнулась она. — Я наверняка попыталась бы. Но в последние годы… Я полагала, ты передумал: решил, что научить человека быть светилом — слишком сложно. Я пыталась набраться смелости последние два года, чтобы спросить: не найду ли я однажды другое светило в сфере твоей Спутницы.

— Я на самом деле никогда не сдавался, — признал Сириус. — Я не лгал тебе, что уважаю твою жизнь, но человеческая жизнь так коротка… Я думал, что, возможно, в конце своей жизни ты могла бы пойти со мной. Я не планировал спрашивать тебя раньше, но ты подумаешь об этом? У тебя еще десятилетия впереди, чтобы принять решение.

— Я спрашивала тебя когда-то, но ты так мне и не ответил. Сириус, ты влюблен в меня?

— Да.

— И ты думал, что всегда будешь моим последним выбором.

— Да, — повторил он. — Но я надеялся — я все еще надеюсь, — что ты все-таки выберешь меня в конце.

— О, Сириус! — вздохнула Кэтлин, и ему показалась, что он услышал всю глубину ее пылкого сердца в ее голосе. — Ты не мой последний выбор, никогда не был.

— Но, но… — запинаясь, произнес он, не способный говорить словно цефеид, — твоя жизнь, твоя работа… все то, чего ты хотела.

— Мне было двадцать три года! Я только начала взрослую жизнь. И я любила тебя — так, как я любила Лео ребенком, но я не знала тебя по-настоящему, Сириус, не так, как знаю сейчас. И если честно, ты тоже не знал меня — посмотри, какую ограниченную жизнь ты мне предлагал!

— Но сейчас все изменилось? — спросил он, едва осмеливаясь надеяться.

Ее улыбка смягчилась.

— Конечно. Ты стал моим лучшим спутником, я делилась с тобой тем, о чем никогда не говорила Иену. Когда мы не вместе, я продолжаю думать обо всем, что вижу, в плане того, как ты отреагируешь, когда я расскажу тебе. Я тоже люблю тебя, Сириус. Я тоже влюблена в тебя… Я тоже влюблена в тебя, — повторила она, удивление и восторг разливались на ее лице.

Такая же радость и удивление били ключом внутри Сириуса, но он должен был сказать Кэтлин:

— Постой, постой, тебе надо быть практичной. У тебя есть жизнь, обязательства, люди, которых ты любишь, ты не можешь просто бросить все, чтобы сбежать со мной.

— Нет, — согласилась она задумчиво. — Я не могу просто бросить все, но ты стоишь некоторых жертв. Хирургия может найти другого ветеринара, а спасательный центр сейчас на прочном положении. У них достаточно других попечителей и профессиональных помощников, они могут продолжать без меня. Джонни и Софи закончили университет и строят теперь собственную жизнь… Я не могу улизнуть от них — и от Хелен тоже, — но они больше не нуждаются в моем постоянном присутствии. И они трое уже знают о существовании светил. Я смогу возвращаться, чтобы навестить их?

— Конечно. Вообще-то это Солнце должен приглашать, но он мирился с тем, как я таскался туда-сюда по его системе последние тридцать лет. Уверен, он будет гораздо более рад тебе. Пока ты не рассказываешь половине человечества об Эмпиреях, конечно.

— Конечно. Люди в любом случае мне не поверят. А если поверят, то наверняка создадут какой-нибудь глупый культ. До тех пор, пока я могу видеть детей — возможно, мы можем даже приводить их сюда. Остальным можно сказать, что я переехала в Австралию. И я предполагаю, что ты не собираешься поставить меня на пьедестал и любоваться на меня целыми днями? Я хочу быть с тобой, и в этой системе и на этой планете есть много работы — стоящей работы — для светила.

— Ты имела это в виду. Ты действительно имела это в виду. Ты хочешь стать моей Спутницей, и хочешь сделать это сейчас, сегодня.

— Я хочу стать твоей Спутницей, — согласилась Кэтлин, — и я хочу сделать это сегодня.

Сердце Сириуса было переполнено. Он потянулся, чтобы коснуться силы Зоаи, и привлек ее, мягко, осторожно направляя на Кэтлин.

Его энергия обтекла ее, купая в своем свете — зеленое и золотое отражалось во внешней атмосфере Флакснора. Ее сущность изменилась в пульсирующей мощи, ее внутренний свет превратился в настоящее сияние, ее собственное излучение начало просвечивать из ее истинной природы даже раньше, чем она получила внешние отличия, которые будут принадлежать ей как Спутнице Сириуса. Потом Сириус протянул горячую зеленую руку к белой сфере своей Спутницы, и ее жемчужный потенциал полыхнул к Кэтлин одним мощным лучом, который охватил ее с ног до головы, сияя так ярко, что даже Сириус был ослеплен.

Когда свет утих, Кэтлин стала высокой и лучезарной, утвержденная во всех своих титулах. Громадные пернатые крылья изгибались за ее спиной, ее каштановые волосы превратились в перья белого огня, но лицо оставалось ее собственным — знакомым и любимым лицом Кэтлин. Белый жар звезды Спутницы был хорошо знаком Сириусу, но в Кэтлин он преобразовался в нечто, что заставляло вспышки огня и страсти сиять вокруг нее с пылом и жаждой жизни, которых никогда не было у его первой Спутницы.

Кэтлин шагнула вперед и остановилась, впервые почувствовав изменения в своем теле. Сириус видел, как восторг появляется на ее лице, когда она поняла, что у нее есть крылья, крылья, которые она расправила, чтобы полететь к нему. И они поднялись кругами сквозь атмосферу планеты, пока не зависли в глубокой богатой черноте небес.

Сириус потянулся, чтобы коснуться Кэтлин. Ему больше не приходилось бояться, что его огонь уничтожит ее. Он притянул ее в свои объятия, и она радостно пришла. Наконец, он мог обхватить ее, слиться с ее сиянием. Впервые он наклонил к ней голову, и ее губы встретили его в жарком поцелуе.