Руки прочь от котов! (гет)

Рон проснулся от того, что кто-то наступил ему на ухо. Он вскрикнул, вскочил с кровати и, схватив волшебную палочку, мирно лежащую на тумбочке, посветил ей прямо перед собой.

Так он и знал — толстый рыжий кот, щурясь от бьющего в глаза света, сидел прямо на его подушке. Уходить отсюда, виновато поджав хвост, как это делают приличные воспитанные коты, он, похоже, не собирался.

— Рон, что случилось? — раздался откуда-то из-за полога сонный голос Гарри.

— Ничего нового. Опять эта рыжая скотина припёрлась.

— Тогда вышвырни его отсюда и ложись спать. В первый раз, что ли?

Гарри громко зевнул, закопошился, а потом затих. Уже через несколько секунд послышалось его ровное дыхание.

Рон задумчиво почесал в затылке, взлохмачивая и без того взъерошенные волосы. Действительно, то, что произошло сегодня, в последние пару недель случалось с завидной регулярностью. Дождавшись, когда стемнеет и все лягут спать, Живоглот, отворив лапой дверь, проникал в комнату мальчиков, чтобы сцапать ни в чём не повинную Ронову крысу, Коросту.

Рон настолько привык к этому явлению, что догадался повесить у себя над кроватью небольшой гамачок, сооруженный им из своей старой футболки. Туда он каждый вечер клал Коросту, которая в благодарность тыкалась носом ему в руку, а после, сворачиваясь плотным клубочком, сладко засыпала.

Но всему есть предел. Рон сгрёб в охапку упитанную кошачью тушку и вышвырнул Живоглота за дверь. Возвращаясь в свою кровать, он думал о том, что так больше продолжаться не может. Нужно было положить конец рыжему беспределу.

* * *

На следующий день Рон сосредоточил всё своё внимание на Живоглоте. Рыжий мешок шерсти вёл себя ни чуточки не подозрительно, прикидываясь самым обычным котом: пил молоко из блюдца, точил когти о любимое Гермионино кресло и ластился к ней, придурковато сморщив морду. Но на Рона все эти штучки больше не действовали. Живоглот был не такой простофиля-кот, каким хотел казаться.

Перед сном, когда все остальные мальчики улеглись и наперебой засопели, Рон приоткрыл дверь и расстелил перед ней волшебную сетку-ловушку, которая должна была опутать несчастного пленника от кончика носа до кончика хвоста. А потом взлететь в воздух и повиснуть на ближайшем крючке с одеждой. После Рон забрался в постель и принялся ждать. Это оказалось делом нелёгким — тёплая постель убаюкивала, маня его в царство сна. Веки отяжелели против воли, и в конце концов он провалился в сон.

Проснулся Рон от громкого шороха и жалобного мяуканья. Он моментально слетел с кровати, сжимая в руке палочку. Прошептав "Люмос", Рон посветил кончиком палочки прямо перед собой и увидел в воздухе два зелёных кошачих глаза. Глаза были сердитые и злые, от них нельзя было ждать пощады — так смотрит убийца на свою будущую жертву. Рон коварно улыбнулся. Живоглот оказался в ловушке и теперь беспомощно болтался в сетке.

— Вот ты и попался, дружок, — громко прошептал Рон. — Теперь ты ответишь за все свои злодеяния.

Рон уволок Живоглота в туалет, который и был назначен местом будущей расправы. Помимо извивающегося в сетке Живоглота с собой у него была толстая книга, украденная у Гермионы, и волшебная палочка.

Живоглота он подвесил в сетке на крючок для полотенец, дабы избежать побега. После, раскрыв книгу в том месте, где была закладка, Рон ещё раз внимательно прочёл заклинание, водя пальцем по плотной странице и усердно шевеля губами. На шипящего Живоглота, пытающегося прогрызть сетку зубами, он внимания не обращал.

Когда заклинание было выучено назубок, Рон встал вровень со свирепой мордой Живоглота.

— Ну, что, приступим? — и продолжил, несмотря на то, что Живоглот был явно против и всячески это демонстрировал: — Сейчас ты у меня станешь маленьким пискливым мышонком. Ну и достанется же тебе от Коросты.

И Рон произнёс заклинание.

Сначала всё как будто осталось прежним. Живоглот — всё ещё кот — так и таращился на него своими круглыми глазами. Рон растерянно опустил палочку. И тут его тряхнуло. И ка-аа-к подбросило в воздух, сплющило и снова подбросило. А потом затрясло из стороны в сторону. Рон зажмурился. Он перестал ощущать собственное тело и потерял способность мыслить. А после и вовсе провалился в небытие.

Когда он наконец-то пришёл в себя, то осознал, что находится в очень странной ситуации. Теперь он, а не Живоглот, болтался в сетке, подвешенный на крючок от полотенец. Но удивило его даже не это. Перед ним стоял он сам — Рон Уизли собственной персоной — и довольно ему улыбался.

Рон выпучил глаза. Хотел их потереть, да не смог — мохнатыми кошачьими лапами делать это оказалось крайне неудобно.

— Эх, ты, Рон! Говорила тебе Гермиона — книжки надо читать. А то ты и не знаешь, что низзлы — коты уникальные, просто необыкновенные коты! Их нельзя ни в кого превратить. А тот, кто попытается это сделать — сам на целый день станет котом.

Рон хотел сказать всё, что он думает об этом нахальном коте, но из его рта вырвалось только злое мяуканье. А потом он вовсе зашипел и, просунув лапу сквозь сетку, попытался дотянуться до Живоглота. Но у него ничего не вышло — тот предусмотрительно отошёл на безопасное расстояние.

Живоглот взял сетку с Роном и отнёс того обратно в гостиную. Он снял со стены картину и повесил на освободившийся гвоздь барахтающегося Рона. Выпускать на свободу не стал — вполне справедливо побоялся, что Рон на него накинется.

Сам же Живоглот вернулся в спальню мальчиков и заглянул в гамачок над кроватью, где обычно спала Короста. Но её там уже не было.

— До тебя я всё равно доберусь, — пообещал Живоглот, а после, забравшись в постель Рона, громко захрапел.

* * *

На следующее утро Рона, всю ночь провисевшего в сетке, освободила Лаванда Браун. Сонная девочка не сразу поняла, что это такое рыжее и мохнатое болтается на стене в гостиной, а когда до неё дошло, то она, всплеснув руками, бросилась на помощь Рону-коту.

Оказавшись на свободе, Рон как следует отряхнулся. Лапы от долгого висения в неудобной позе затекли, и ему потребовалось время на то, чтобы прийти в себя — если так вообще можно было выразиться в его случае. Потеревшись в благодарность о руку Лаванды, Рон со всех лап помчался в спальню мальчиков. Дверь, слава Мерлину, была открыта — кто-то из ребят ушёл умываться. Громкий плеск из душевой был слышен даже в коридоре.

Живоглот беззаботно дрых в кровати Рона. Его голые, ещё вчера принадлежащие Рону, пятки так соблазнительно торчали из-под одеяла, что, не удержавшись, Рон цапнул рыжего нахала. Живоглот противно взвизгнул и подскочил на кровати. Какое-то время он бешено озирался по сторонам, пока его взгляд не сфокусировался на сидящем вблизи кровати Роне. В его глазах вспыхнуло понимание того, что только что произошло. Живоглот зло прищурил глаза.

— Ты мне ещё за это ответишь, рыжее чудовище! — сурово пробормотал он и швырнул в Рона подушкой. От подушки Рон успел увернуться, отскочив к двери. Он вздыбил шерсть и гневно замяукал — будет ещё какой-то драный кот — пусть и в образе человека — бросаться в него разными предметами. Это вообще-то его, Рона святая обязанность. "Я объявляю тебе войну", — гласил его воинственный вид. И, кажется, Живоглот всё понял.

— Посмотрим, кто кого, — ответил он.

* * *

Когда Гермиона спустилась вниз около лестницы, ведущей в спальню девочек, её ждал Рон. Рон улыбался ей нежным взглядом и чуть не подпрыгивал на месте. До того он был рад её видеть. "Опять ему что-то от меня нужно. Вот только что на этот раз?" — вздохнула Гермиона.

— Чего тебе? — спросила она, обходя Рона стороной и всем своим видом показывая, что на его нежные взгляды она не поведётся — даже если очень хотелось.

— Ничего. Я просто ужасно соскучился. Ты почему так долго не спускалась? — спросил Рон самым невинным на свете голосом, и Гермиона окончательно уверовала в то, что сегодня с Роном ей нужно держаться начеку.

— С чего это вдруг? — пробормотала она.

— Мы же целую ночь не виделись — разве этого недостаточно? — искренне удивился Рон.

Гермиона лишь раскрыла от удивления рот. Она понятия не имела, как реагировать на подобные заявления. Но тут её внимание привлёк Живоглот, который бежал к ним, высоко подняв свой лохматый хвост.

— Глотик, миленький, иди сюда. Кис-кис, — подозвала она Живоглота. Тот замедлился и чуть было не развернулся, чтобы удрать. Но Гермиона успела подхватить его поперёк живота. Прижав к себе Живоглота, она нежно чмокнула его в мордочку, а потом потерлась лицом о его густую шерсть.

— Брось ты этого кота. Мы же ещё не договорили, — сказал Рон, настроение которого вмиг заметно ухудшилось.

Живоглот, услышав такую наглость, яростно зашипел в ответ.

— Молодец, Глотик, — похвалила питомца Гермиона и снова его поцеловала. — А ты, Рональд, не смей указывать, что мне делать с моим котом.

И Гермиона прошествовала мимо, крепко сжимая в руках мстительно усмехающегося Живоглота.

* * *

Живоглот, который всё ещё продолжал пребывать в теле рыжего мальчишки Уизли, крепко задумался. У него оставалось не так много времени. Он не мог тратить драгоценные секундочки на ссоры с Гермионой. Пусть этим занимается Рон.

Поэтому, использовав первую попавшуюся возможность, он сел рядом с ней на уроке профессора Бинса. С другой стороны от Гермионы сидел Гарри, но он был так глубоко погружён в собственные мысли, что не обращал на друзей никакого внимания.

— Гермиона, — прошептал Живоглот, — прости меня, пожалуйста. Я был не прав. Живоглот — самый удивительный кот в мире! И ты правильно делаешь, что так его любишь.

— Рон, ты не заболел? Ты какой-то странный. И утром, и сейчас, — Гермиона с подозрением посмотрела на Рона.

— Нет-нет, что ты! — попытался уверить её Живоглот. — Так ты меня прощаешь?

Она лишь пожала плечами:

— Ну хорошо. Раз ты правда раскаиваешься.

— Правда-правда, — горячо уверил её Живоглот и что-то протянул ей под партой.

Гермиона пригляделась поближе и поняла, что это небольшая толстенькая колбаска. Нет, Рон сегодня точно какой-то странный. Раньше он ей шоколадных лягушек приносил, ну или, в крайнем случае, лакричные помадки. Нужно будет в ближайшее время заглянуть с ним в Больничное крыло.

* * *

В больничное крыло Живоглота всё же заманили, но ничего подозрительного в его организме мадам Помфри не обнаружила. И Гермиона выдохнула от облегчения.

И Живоглот тоже. Он только приготовился к драматическому разоблачению и объяснениям со всеми любопытными, как их выпроводили вон.

В коридоре Живоглот радостно подпрыгнул, желая взлететь по стене под потолок, как он частенько позволял себе раньше во внезапных приступах кошачьей радости. Но человеческой организм оказался не предназначен для таких хитрых трюков, и он, соскользнув ботинками со стены, громко шлепнулся на бетонный пол.

— Рон! — испуганно крикнула Гермиона, подбежав к нему. — Ты что? Зачем ты это сделал?

Живоглот потряс головой. Вроде в порядке, только кружится немного.

— Просто я забылся ненадолго. А всё ты! — Рон сказал это без укора и тепло посмотрел на Гермиону, отчего она отчаянно зарделась и отвела глаза.

А после принялась помогать ему подняться.

Когда они смогли продолжить путь в покои Гриффиндора, Живоглот нащупал в воздухе ладошку Гермионы и легонько её сжал. Гермиона руку не отдёрнула.

* * *

Рон злился, дожидаясь, когда же Гермиона и Живоглот вернутся. Он ходил из угла в угол, устрашающе распушив шерсть, и то и дело поглядывал на часы, висящие на одной из стен.

Джинни несколько раз пыталась приманить Рона к себе, но тот лишь яростно фыркал в ответ. Наверное, она в жизни не видела такого нервного кота, да ещё такого, который интересовался временем.

Рядом с Роном находилась Короста. Верная крыса каким-то чудесным образом распознала своего хозяина в кошачьем обличье и теперь мирно спала неподалёку от Рона.

Когда Гермиона с Живоглотом соизволили вернуться — и где их черти носили столько времени! — Рон находился где-то на девятом с половиной уровне ярости из десяти возможных. Он издавал

глухие рычащие звуки и мало походил на кота в привычном понимании этого слова — ласкового и мурлыкающего.

Живоглот галантно протянул Гермионе руку, помогая ей перебраться через портретный проём. Гермиона смутилась, но помощь приняла. Рон, глядя на это безобразие, издал пронзительный клич какого-то дикого племени, а Короста, моментально проснувшись, юркнула к его задней лапе и плотно к ней прижалась, подрагивая своим крошечным тельцем.

— Что с тобой, Глотик? — спросила Гермиона, подходя к Рону вместе с Живоглотом. — Тебя кто-нибудь обидел?

— Жизнь его обидела, — пробормотал Живоглот, но Гермиона его не расслышала.

Рон снова зашипел. Он был так зол на неё, что ни за что на свете не желал, чтобы она снова тискала его, а тем более целовала. Нет уж! Даже несмотря на то, что это было ужасно приятно.

Гермиона присела на корточки и хотела сказать что-то ещё, как вдруг её взгляд зацепился за прижавшуюся к Роновой лапе крысу. Гермиона даже рот открыла от удивления — до того необычно это выглядело.

— Смотри, Рон, — она ткнула пальцем в Коросту.

— Ах, вот ты где, мерзкий крысёныш, — завопил Живоглот резким визгливым голосом, от которого у всех присутствующих заложило уши. Рон подивился тому, что раньше даже не замечал, насколько противный у него голос.

Оттолкнув Гермиону, Живоглот схватил жалобно запищавшую Коросту и крепко сжал её в руках. Его взгляд горел торжествующим огнём. Рон, понимая, что жить его несчастной крысе осталось всего несколько секунд, подпрыгнул и вцепился Живоглоту в руку, издавая на все лады вой полицейской сирены. Живоглот завопил от боли и схватился за укушенное место. Короста, воспользовавшись моментом, выскользнула у него из рук и скрылась в неизвестном направлении.

— Рон! Ты что делаешь? — кричали Гермиона, Джинни, Лаванда и ещё какие-то девчонки. Но их никто не слушал.

Лишь после того, как Короста сбежала, а Рон нервно описывал круги вокруг Гермиониных ног, Живоглот вдруг опомнился, что всё это время обращались именно к нему.

— Рон, ты что, сошёл с ума? Что на тебя нашло? Это же Короста — твоя любимая крыса, с которой ты столько носился. От Глотика всегда защищал и крысиную микстуру давал, когда она заболела! — Гермиона отвела Живоглота в сторону и отчитывала его со всем пылом, на который была способна. В её красивых карих глазах читалось недоумение.

— А разве ты не этого хотела? Тебе эта крыса никогда не нравилась!

— Ничего подобного! — горячо заверила его Гермиона. — Просто мне никогда не нравилось, что ты считаешь, будто Глотик может причинить вред Коросте. Он умный котик и всего лишь хочет с ней играть. Видел, как он защищал сегодня Коросту? Мне кажется, что они подружились.

Гермиона просияла. Она оглянулась — Живоглот куда-то запропастился. Видимо, пошёл искать Коросту. Но теперь за этих двоих можно больше не переживать.

И Живоглот смягчился. Он и правда вёл себя слишком неосмотрительно. Как последний придурок. Тело этого рыжего Уизли влияло на него не самым должным образом.

— Ладно, Гермиона. Прости меня. Этого больше не повторится, — Живоглот взял руки Гермионы в свои и легонько их сжал. Маленькие и тёплые, они идеально поместились в его ладонях. Точнее, ладонях Рональда Уизли. Чёрт бы его побрал.

— Хорошо, — тихо ответила Гермиона, на щеках которой выступил яркий румянец.

Живоглот посмотрел на часы. До отбоя оставалось всего ничего. А ему обязательно надо успеть сделать ещё одно важное дело.

— Пойдем, — сказал он, потянув Гермиону за собой. — Прогуляемся перед сном.

* * *

Оставшуюся часть дня Живоглот и Гермиона провели вместе. Сначала они бродили по замку, взявшись за руки, а после вышли на улицу. Осеннее солнце опустилось уже настолько низко, что его короткие лучи царапали верхушки деревьев Запретного леса, и территорию Хогвартса окутывали серые сумерки.

Отойдя немного подальше, они нашли маленькую скамейку, скрытую от любопытных глаз. Гермиона наколдовала пушистый плед. Они вдвоём завернулись в этот плед и близко прижались друг к другу. Живоглот мысленно возликовал и жалел только о том, что на нём сейчас нет его мохнатой шубки — иначе он бы точно не дал Гермионе замёрзнуть.

Они помолчали. Гермиона смотрела куда-то в сторону леса, а Живоглот царапал носком ботинка узор на промерзшей земле. В голове его мелькали смутные мысли. Его время неумолимо заканчивалось. А он так и не решил, стоит ли сказать Гермионе то, что так и рвалось наружу из его души.

— Знаешь, Гермиона, — наконец-то начал он, и Гермиона повернулась к нему, с удивлением заглядывая в глаза, — я хочу тебе кое-что сказать.

— Что? — одними губами спросила она, вся как-то враз напрягаясь.

— А я тебе нравлюсь? — спросил Живоглот и даже как будто смутился. А ведь раньше за ним подобного не наблюдалось. Смущение в список кошачьих характеристик не входило.

Гермиона опешила. Сначала она смотрела на него, а после, когда до неё дошёл смысл вопроса, отвела пугливо глаза, уткнувшись взглядом в тёмную землю.

Вот тут Живоглот всё понял окончательно. Не избежать Гермионе стайки рыжих лохматых детишек. Ведь она по уши влюблена в это длинное веснушчатое недоразумение в тело, которого он временно заточён.

— Да, — кивнула Гермиона, немного придя в себя. Но это было лишнее. Он уже сам всё успел понять. А потом спросила, немного помолчав: — А я тебе?

— Мерлин, девочка моя, как ты можешь мне не нравиться? Ты ж спасительница моя, любимица моя! Только одна ты меня и любишь по-настоящему. Да если бы не ты, то где бы я сейчас был! — завопил Живоглот, позабыв о том, что самому себе оказывает медвежью услугу. Но как Гермиона могла в нём усомниться?

— А почему ты раньше мне об этом не говорил? — она снова смотрела на него, тепло блестя в полумраке любопытными глазами.

— Раньше я об этом сказать не мог, — грустно вздохнул Живоглот. — Не было такой возможности.

Гермиона приоткрыла рот. Она была ужасно взволнована и нетерпеливо ёрзала на скамейке, дёргая плед.

Лицо её было так близко, что Живоглот не удержался и, быстро наклонившись, лизнул её холодный нос. Гермиона отпрянула, находясь в замешательстве. А после весело рассмеялась, заставляя сердце Живоглота отчаянно трепетать в груди. И в душе он нежно замурлыкал, как самый обыкновенный кот.

* * *

В Хогвартс они вернулись под покровом ночи. А когда оказались в гостиной — распрощались. Гермиона ушла в спальню девочек, что-то напевая себе под нос. Живоглот остался в гостиной один. Как только где-то наверху за ней хлопнула дверь, из-под дивана выскочил взбешённый Рон и бросился на довольного Живоглота. Тот решил спасаться бегством и описал вокруг кресел и диванов множество кругов, до тех пор, пока магия низзлов не сработала в обратном направлении и всё не вернулось на свои места. Вернувшись каждый в своё тело, они на некоторое время остановились, но после снова продолжили погоню. Рон решил, что рыжее чудовище ему ответит и за Гермиону, и за Коросту, да и за всё остальное — чего бы это ему ни стоило. Но Живоглот, устав, побежал на лестницу, ведущую в девичьи спальни, и был таков. Только Рон и видел его вздыбленный хвост.

А на следующее утро Гермиона спустилась в гостиную, баюкая Живоглота в своих руках. Поймав взгляд Рона, она смущённо ему улыбнулась, заставляя его сердце дёргаться в предсмертных конвульсиях.

И его веснушчатая физиономия растянулась в блаженной улыбке.

А может, всё было не зря?