Деревня, которой нет (джен)

— Нет, ты скажи, какого хрена мы вообще сюда припёрлись? — в очередной раз спросила Евгения Домку, который изо всех сил стиснул зубы и заиграл желваками на скулах — видать, и у домовых терпение совсем не безгранично... — Мы бедные, несчастные девушки, у нас уже ножки болят... Зачем мы сюда приехали?!

— Слушай, девушка! — не выдержала Маша. — Ты прекратишь скулить или нет? Достала вконец! Ты ведь не старуха, чтобы без конца жаловаться?

— Конечно, нет! Я совсем ещё молодая... Мне двадцать только!

— Двадцать? — прищурился Домка.

— Ну... с хвостиком! Я ещё в самом соку!

— В жирку — это будет точнее! — хихикнул Шурик и тут же схлопотал по загривку, однако возмущаться не стал, а лишь поспешно отошёл подальше.

— А хвостик-то, видать, не маленький... Замуж вам надо выходить, а не нечисть гонять, вот что... Детей завести, хозяйство!

— Замуж?! Да из-за вас нас с Машкой ни один порядочный парень в жёны не возьмёт! Сначала Вадька... Ну, этот ладно, в счёт не идёт... А Ромка?

— Что Ромка? — невинно захлопал ресницами Домка.

— И он ещё спрашивает! — праведно вознегодовала Евгения. — Почему бедный парнишка стал заикаться и трясти головой?

— Почему?

— Почему?! Да всё потому, что какая-то сволочь подкараулила парня в тёмном переулке и на его глазах превратилась в огромного кота! А Руслан? Почему он обходит меня за километр и лишь при одном упоминании моего имени крестится (хотя по вере мусульманин!) и плюёт через плечо? Ладно, Машке-то по фиг...

— Почему это мне по фиг? — возмутилась Маша. — Может, я тоже огорчена полным отсутствием поклонников!

— Ой, не надо! Вы с Дмитрием парочка — гусь да гагарочка... Но я-то в чём виновата?!!

— Темнеет уже! — прервал дебаты покрасневший потенциальный Машкин жених. — Может, палатки пока поставим?

...Надо бы пояснить, в чём тут дело. Олег Иванович и Машука, до чёртиков уставшие от нас и приключений, пинками спровадили их всех как можно дальше от городка, посоветовав отдохнуть душой и телом в соседнем лесу, который располагался далеко-далеко-далеко... Километров так в семидесяти.

До леса все добрались быстро, он оказался на удивление сухим и чистым, выбрали самую светлую поляну и тут-то всё и началось...

— И то правда! — спохватилась Маша. — Пока ещё солнце светит, надо всё сделать!

— Я и в темноте бы не промахнулся! — проворчал Домка, неизвестно на что намекая, но всё же снял со спины скатанную в рулетик палатку и засуетился-закрутился...

— А я пойду, сухих веток пока насобираю... — предложил Шурик. — Костерок разведём, сварганим чего-нибудь, а?

— Хорошая идея! — воодушевилась Евгения. — Может, супчику сварим? У нас тут несколько пакетов есть...

Она чуть ли не по пояс залезла в огроменный рюкзак (который, кстати, даже не поместился в багажник — так и ехал сверху прикрученный), зашурудила там и, после пяти минут усиленного поиска, вылезла с пакетом в руках.

— Та-ак, что тут у нас хорошего? Грибной, говяжий, куриный, борщ... Кому какой?

— Только не борщ! — взвыла Машка, вспомнив недавний обед у подруженьки, которая и приготовила борщик, напихав в него для увеличения гущи макарон. — Ещё раз такое я не переживу!

— Он в пакете, без макарон! — сухо заметила Евгения, отлично поняв, на что та намекает. — Что сварить?

— Куриный давай. Шурик, дуй за дровами!

— Стоп! — скомандовал Домка, останавливая посланного, который уже развернулся в сторону кустов и раскидистой ивы. — Сиди лучше тут, а то ещё провалишься в какую-нибудь трясину... или яму. Отвечай потом за вас перед отцом и графом!

Он вытащил из багажника машины моток верёвки и исчез — словно ветром сдуло.

— А нам что делать? Костра ведь не разжечь...

— Дмитрий, чисть пока картошку, — скомандовала Маша. — Шурик, беги к багажнику за котелком и водой...

— А где тут ручей?

— Балда, за бутилированной! Мы положили три или четыре десятилитровые бутыли, так что должно хватить. Женька, чего сидишь барыней? Лезь опять в рюкзак, доставай ложки-плошки-чашки, да про хлеб, чай и вкусненькое не забудь!

— Деловая какая... А ты сама что делать будешь?

— Я? Как что? Отдыхать лягу. А то вдруг бой начнётся, а я уставшая... Шучу-шучу! Я в багажнике спальные мешки посмотрю и лампу...

Работа закипела. Дмитрий на удивление споро начистил картошку, помыл её, сложил в котелок, посолил и повесил на треножник, который Домка очень кстати захватил с собой, Женька открыла пакеты с супом... Итак, всё было готово, не хватало лишь дров, которые должен был принести домовой, но которого всё не было и не было...

Наконец, когда солнце уже почти совсем скрылось за верхушками деревьев, показался запыхавшийся Домка с огромной вязанкой хвороста и почти по пояс перепачканный грязью, к которой прилипли веточки, листочки и прочий мусор.

— Вот это да! — изумлённо вздохнул Шурик. — А про меня говорил... Ты где это так умудрился?

— Метрах в тридцати отсюда... И ведь, зараза, травой заросла — сразу и не увидишь!

— Ты это про кого?

— Про трясину, про что же ещё? Там, кстати, ещё есть что-то, напоминающее разрушенные домишки, так что завтра с утра сходим, поглядим...

— Хочешь, чтобы и мы в грязи искупались?

— Нет, там тропинка есть... Это я уже позже её обнаружил, так что уж вы-то не вляпаетесь. Ну, чего стоите? Костёр будете разводить или нет?

...Над весело бурлящим котелком клубился пар, чайник поджидал своей очереди, а между Домкой и Женькой всё больше и больше разгорался спор.

— Говорю тебе — это остатки древнего городища! — горячилась Женька. — Ну, сам посуди, откуда тут взяться деревне или селу?

— Это в тебе сейчас журналистка говорит, а не обычный обыватель! Конечно, какой фурор будет! "Наша смелая журналистка, рискуя жизнью, откопала древний город!". Какое название для статьи, не правда ли? И награды, и почёт... Так?

— И вовсе не так! — возразила покрасневшая Женька, раздосадованная тем, что домовой так легко угадал её тайные мечты. — Я просто думаю, что...

— Ой, просто думает! — съехидничал и Шурик, который больше всего на свете любил её подкалывать. — Скажи честно, что славы хочется, скромная ты наша!

— У, злыдень! — размахнулась, не выдержав, Евгения и быть бы тому битым, но тут вмешалась Маша:

— Суп готов! Ужинать будете?

Конфликт медленно угас, окутанный аппетитным паром из котелка и вскоре вокруг костерка бодро застучали алюминиевые ложки, поднося ко ртам их владельцев горячий вкуснейший суп. Хотя, может быть, это всем так с голода показалось — ещё бы, почти полдня не ели!

— Завтра с утра пойдём? — спросила шустро насытившаяся Женька, откладывая пустую тарелку и оценивающе поглядела в котелок, где супа было на донышке — съесть ли ещё немного или всё же хватит? Видимо, решила, что всё-таки хватит, потому что вздохнула и улеглась на бок, облокотившись на свёрнутое одеяло.

— Ты опять? Неймётся же... Ладно, завтра как позавтракаете, так и пойдём. А теперь спать!

— Рано же! — возмутился Шурик. — Мы что, дети малые, чтобы в десять ложиться?

— По сравнению со мной вы действительно дети, так что умывайтесь, чистите зубы и в палатку дрыхнуть!

— Вот за что не люблю вас, домовых, так это за то, что вы при каждом удобном случае кичитесь своим возрастом! — проворчала Евгения, тем не менее послушно поднимаясь и направляясь к палатке. — Чуть что, так сразу: "Мы старше, мы умнее!". Между прочим, возраст — это...

— Знаю-знаю, не повод для хвальбы! Иди, умывайся, умненькая ты наша и марш на боковую!

Утром Маша проснулась оттого, что её кто-то тряс за плечо и противно пыхтел в ухо.

— Отстань! — сонно сказала она, отмахнувшись и попав во что-то мягкое, которое неожиданно пискнуло и ругнулось нехорошим словом. — Рань какая... Какого фига меня будишь?

— Мы сегодня развалины осматривать пойдём! — зашептала Женька. — Древние!

— Ага, эпохи фараона Тутмоса Третьего... И дёрнуло же Домку рассказать о своей находке! — простонала Маша, с трудом разлепляя налитые сном веки. — Убить его мало...

— Я уже Шурика и Дмитрия подняла! — запрыгала Евгения от нетерпения. — Ещё раньше тебя!

— Хоть в этом облегчение — не одна мучаюсь, — мрачно сказала разбуженная, нашаривая лежавшие рядом очки. — Костёр развела?

— Шурик уже всё сделал — кашу сварил, чайник вскипятил... Да шевелись же ты побыстрее, все уже там!

— Шурик кашу сварил?! Н-да, представляю, какое блюдо редкостное получилось...

...Каша действительно вышла на диво... На диво подгоревшая, сухая и пересоленная! Её отказался есть даже неприхотливый Дмитрий, не говоря уж о прочих, привыкших к более лакомой пище, так что все ограничились бутербродами с колбасой и сыром: уж их-то испортить было никак нельзя!

— Палатку будем сворачивать? — спросил Дмитрий, когда с завтраком было покончено.

— Зачем? — удивился Домка. — Мы же долго там не будем — посмотрим и сразу обратно. Вы только ценные вещи с собой возьмите, а то мало ли кто на палатку набредёт...

Ну, из всех ценных вещей у них были (на всех!) пара колечек, серёжки, и сотовые телефоны, которым грош цена, так что друзья лишь застегнули палатку, чтоб в неё не забрался какой-нибудь зверёк, домовой поставил машину на сигнализацию и все отправились гуськом по узенькой, еле заметной тропочке, которая вдруг как-то внезапно обнаружилась, в ту сторону, где Домка и видел остатки разрушенных домов.

— Ещё немного и вы всё увидите! — приговаривал он, важно вышагивая впереди всех. — Вон за теми елями всё и будет! Только смотрите, шагайте поосторожнее, а то ещё вляпаетесь в трясину...

Под его речи все дошли до ельника, продрались сквозь колючие ветки... и Домка застыл на месте.

— Что там? — нетерпеливо окликнула его Евгения, жаждавшая археологических открытий. — Только не говори мне, что городище обнаружил ещё кто-то и сейчас там идут раскопки... Я этого не переживу!

— Нет... Там... там деревня! Ничего не понимаю...

— Что?! — взвилась Женька, пулей пронеслась мимо домового, отпихнув того в сторону и совсем не обращая внимания на колючие еловые лапы, пытающиеся ухватить её за одежду и волосы, выскочила на открытое место и... остановилась.

— Скажи, а ты точно уверен, что вчера вечером именно на этом самом месте и была трясина и развалины? — неожиданно спокойным голосом спросила она.

— Ещё бы не быть уверенным... Я же в грязь вляпался!

— Может, ты выпил чего не того?

— Я домовой, я не пью спиртного! Как ты вообще могла подумать, что...

— Значит, нюхнул не то... — заключила Евгения и отошла в сторону, открывая всем обзор. — Смотрите!

Посмотреть и вправду было на что: сразу прямо за стеной из ельника начинался светлый, заросший высокой травой, в которой пестрели цветы, лужок, а прямо за ним... Прямо за ним виднелась маленькая деревенька домов в десять-пятнадцать! Слышалось мычание коров, где-то во дворе пропел охрипший петух, но что тут же откликнулись собаки... От всего этого веяло какой-то негой, уютом, домашним теплом и всё вместе ну никак не походило на трясину и развалины, описанные домовым.

— А я никогда и не слышал, что здесь есть деревня... — растерянно проговорил Дмитрий. — Может, это какой-то розыгрыш?

— Ага, и сейчас из кустов выскочат люди в кепочках и закричат: "Улыбайтесь, вас снимает скрытая камера!" — фыркнула Маша. — Вряд ли из-за нас, молодых да красивых, станут строить целую деревню и засыпать трясину. Может, Домке и в самом деле всё померещилось?

— Я не наркоман и мне ничего не померещилось! Эй, ты куда?

Последние слова относились к Шурику, который неожиданно шагнул вперёд и направился в сторону деревеньки.

— Всё ясно — это мираж! — прошептала Евгения. — Тут, наверное, и в самом деле трясина... Мы надышались каких-то испарений и теперь все хором глючим! Вот сейчас Шурик сделает ещё один шаг и провалится... нет, сейчас... сейчас уже точно!

Но их друг никуда не провалился. Вместо этого он нагнулся, сорвал несколько цветов, взмахнул ими и весело крикнул:

— Идите все сюда, здесь классно! Да не бойтесь же!

Подбодрённые его словами, остальные шагнули вперёд и словно окунулись в аромат трав и цветов, повисший над лужком...

— Как здесь хорошо... — прошептала журналистка и, нагнувшись, сорвала крупную ромашку. — Слушайте, а пойдём в деревню? Купим там парного молочка или домашней сметанки... А то после Шурикиной кашки что-то есть хочется!

— Не нравится, так сама в следующий раз готовь! Я вам не Джейми Оливер!

— Я целиком "за"! — поддержал Женьку Димка. — Заодно и десяточек яиц прикупим, запечём их в золе, классно будет!

Шаг за шагом друзья приближались к деревне и, чем ближе они подходили, тем всё больше и больше та теряла своё очарование... Дома, казавшиеся издали яркими и новыми, оказались вблизи старыми и обшарпанными, с покосившимися ставнями и давно не мытыми окнами в облезлых, некрашеных рамах. Кое-где на плетнях висели замызганные и выцветшие половики и ещё какие-то тряпки, у колодца посреди деревни валялось ржавое дырявое ведро, на котором сидела огромная лягушка и нагло пялилась на нас. Шурик, не выдержав, показал ей язык, отчего лягушка обиженно квакнула и, спрыгнув с ведра, исчезла в неизвестном направлении. Из-за угла одного дома вышла чёрно-белая тощая коровёнка и, остановившись, языком сорвала пучок жухлых травинок и меланхолично принялась их жевать.

— Что-то мне кажется, что молочка мы тут не дождёмся! — пробормотал Шурик и протянул корове свой букет. Та шумно обнюхала его и со вздохом отвернулась. — От такой полудохлой скотинки вряд ли чего добьёшься...

— Вы кто такие будете? — раздался за нашими спинами голос. Друзья обернулись и увидели невысокого пожилого мужика в старом пиджачке, выцветших брюках и давно не чищеных сапогах, голенища которых были собраны гармошкой. — Откуда пришли?

— Мы туристы, вчера заночевали здесь, в лесу! — затараторила, улыбаясь, Евгения. — Нашему... другу показалось, что здесь трясина и какие-то развалины, ну мы и пошли посмотреть, что да как... А тут никакой трясины нет!

— Никакой трясины нет! — подтвердил мужик, как-то странно усмехнувшись. — Значит, в лесу ночуете?

— У нас палатка! — хмуро сказал домовой. — Не мёрзнем!

— У вас молока можно купить? — вмешался в разговор Шурик.

— Идёмте ко мне! — кивнул мужик на самый ближний дом, окна которого были закрыты ставнями. — А то люди вон подходят, поговорить спокойно не дадут...

И в самом деле — из открытых настежь калиток начали выходить мужчины, женщины, старики и дети — все как на подбор бледные, как будто выцветшие, с тусклыми глазами... Мужик в пиджаке коротко махнул рукой и все они остановились неподалёку и зашептались между собой, как-то странно поглядывая на нас.

— Идите же! — вновь пригласил он. — Моя жена только-только щей наварила... сало есть солёное, колбаска домашняя на диво вышла, не то что ваша городская! Заходите!

Друзьям, отнюдь не насытившимся бутербродами и чаем, повторять дважды не было нужды (тем более приглашали так настойчиво...). По чисто подметённым ступенькам крылечка они вошли в полутёмные сени, в которых одуряюще тяжело пахло сыростью и ещё чем-то очень неприятным.

— Кошка нагадила! — пояснил хозяин, хотя его ни о чём не спрашивали, но, на Машин взгляд, кошка тут и рядом не лежала — уж кому-кому, а ей это известно лучше всех... Впрочем, Домка тоже не дурак — вон как нос сморщил. Потом надо будет узнать, подумала, Машка, чем это (на его взгляд) воняет...

Впрочем, друзья уже вошли в просторную светлую комнату, которая произвела на них куда лучшее впечатление, чем сени — чистые, крашеные в кирпичный цвет полы, белые занавески-задергайки на окнах, чистенькая скатерть в клеточку на столе... Высокая полная женщина вытаскивала из печи дымящийся чугун со щами, там же своей очереди ждала миска с пыхтящей кашей, исходящей умопомрачительным ароматом.

— Присаживайтесь! — гостеприимно предложил хозяин. — Пелагея, у нас гости, так что готовь ещё пять тарелок!

— Я днём не ем! — поспешно сказал домовой. — Я...

— Постишься?

— Что-то вроде этого... Я с вами просто посижу, за компанию.

Щи были просто бесподобны: Маша и Женька сами не заметили, как выхлебали по полной тарелке и не отказались от добавки. Майонеза к ним, конечно, не было, но сметана... Не успели все опомниться, как на столе уже стояла каша, а к ней домашняя колбаса — настоящая колбаса, а не тот суррогат, что зачастую продаётся в магазинах!

— Ешьте, ешьте! — приговаривала улыбающаяся Пелагея. — У меня ещё и пирожки вот-вот будут готовы, так что и чаю напьётесь!

— Классно! — отдуваясь, проговорил Шурик и тайком ослабил ремень. — Никогда так вкусно не ел!

— Может, пойдём, прогуляемся? — неожиданно предложил Домка, всё это время молча размышлявший о чём-то. — Место для пирожков освободите...

— Зачем вам гулять? — засуетился хозяин. — Подустали немного, так отдохните здесь, Пелагея постелит... Пелагея!

— Мы пойдём гулять! — холодно сказал домовой и так посмотрел на мужика, что тот мгновенно скис и отошёл в сторону, более не решаясь вставать у нас на пути.

— Чего расселись? Вставайте и идём, хоть растрясёте свои пузья! — скомандовал Домка, и все беспрекословно подчинились, несколько удивлённые его командирским тоном.

— Не забудьте к чаю придти, пирожков горяченьких поедите! — крикнул вслед хозяин, когда гости уже спустились с крыльца и направились к калитке.

— Не забудем! — отозвалась Евгения. — Какой человек гостеприимный, правда?

— Чересчур уж гостеприимный... — мрачно сказал домовой. — Знаете, у меня такое ощущение, что ему от нас что-то нужно, поэтому он всех вас и окучивает!

— Да ну, вряд ли... — с сомнением проговорил Дмитрий. — Хотя... возможно, ты и прав.

— Молочка купить не желаете? — послышался откуда-то слева голос и, обернувшись, путешественники увидели миловидную молодую женщину, которая, улыбаясь, протягивала нам кувшин с коричневой запекшейся пенкой у горлышка. — Топлёное, только-только из печи!

— Да нам пока и не надо... — вежливо сказал Шурик. Лицо женщины как-то сразу потускнело и она, резко развернувшись, исчезла за калиткой.

— Чего это с ней? — недоумевающе спросил тот. — Обиделась так, словно я не молоко отказался брать, а предложил ей что-то неприличное...

— Я же говорю — тут что-то неладно! — хмуро произнёс Домка. — Да вы только посмотрите вокруг!

— А что не так?

— Да всё не так! Нет ни одной антенны, заборы дряхлые, из всей техники вон только трактор допотопный, какими ещё до войны пользовались... А какая на людях одежда, заметили? А то, что в доме нашего гостеприимного хозяина нет абсолютно никакой техники, кроме старинной радиотарелки?

— А ведь ты прав... — медленно сказала Маша. — Я сначала и внимания-то не обратила, но теперь... Может, они старообрядцы?

— Нет икон. А книги, которые я заметил на полочке, не религиозные, а самые обычные — Ленин, Маркс, Маяковский... даже "Майн кампф" Гитлера как-то сюда затесался! Так что это не старообрядцы. Возможно, правда, это одни из тех шизанутых, которые ратуют за возвращение к славному прошлому, когда ещё не было ни сотовых телефонов, ни спутниковых тарелок и все жили — не тужили...

— Скорее всего это именно так! — успокоилась Евгения и вытащила из кармана телефон. -Я сейчас всё сфоткаю и потом покажу друзьям — пусть подивятся!

Пробегавший мимо мальчишка остановился как вкопанный и уставился на телефон как на какое-то чудо чудное.

— Тёть, а это что? — робко спросил он.

— Сенсорный телефон, не новый, правда... Ты что, никогда такого не видел?

— Не-ет... А где у него провод и трубка? Потому что у председателя в конторе телефон стоит и он такой большой, чёрный...

— Ну, это обычный телефон, а у меня другой! Вот, смотри — я нажимаю кнопочку, и на экране картиночки появляются. Ну-ка, сам нажми на одну пальцем!

Телефон тихо дзинькнул и на экране появилось изображение танцующего кота.

— Ух ты! — восхищённо выдохнул мальчишка. — А как это получается?

— Ну-у... Этого я тебе объяснить не смогу... Хочешь, я тебя сфоткаю? И твоих друзей тоже?

— Ага! — кивнул мальчишка и умчался.

— Зачем тебе это надо? — недовольно спросил Домка.

— Да пусть, ребёнок ведь! О, а вот и фотомодели уже прискакали!

Пока Женька фотографировала мальчишек и девчонок, Маша осматривалась вокруг и всё больше и больше понимала, что версия домового о любителях поиграть в старину сильно хромает. Вряд ли могло так выйти, что и дети никогда в своей жизни не видели обычный сотовый телефон... Так что либо они очень талантливые актёры, которым впору дать "Оскар" за мастерство, либо... Додумать эту мысль она не успела, потому что Евгения как раз закончила свою фотосессию и ребятишки запрыгали и загалдели, наперебой спрашивая о том, когда же будут готовы фотографии?

— Завтра же привезу! — смеясь, сказала Женька. — Честное слово!

Обрадованные ребятишки разбежались по домам, а друзья неторопливо побрели дальше, осматривая странную деревню.

— Интересно, а как же она называется? — вслух подумал Дмитрий.

— Заеловка! — сказала Евгения, пряча телефон в чехольчик. — Это мне Андрюшка сказал... ну, тот, что про телефон спрашивал, помните?

— А он тебе ничего не объяснил, почему они так живут? — поинтересовался домовой.

— Да я как-то особенно и не интересовалась... Не до этого было, мы же фотографировались!

— Деревня закончилась! — внезапно сказал Шурик. — Пошли обратно, нас чай с пирогами ждёт!

Друзья потихоньку побрели назад, провожаемые взглядами жителей — странными, чего-то ждущими, какими-то зашуганными, боящимися... но кого? Или чего? Скрипнула калитка и навстречу вышел благообразный дед с белой бородой лопатой, неся в морщинистых руках лукошко, полное отборных крупных яиц.

— Яичек не желаете? — спросил он. — Хорошие яйца, только из-под курочек...

— Нет, пока не надо, — сказала Евгения. — Вот соберёмся домой, тогда придём к вам и купим , хорошо?

— Правда, купите? — отчего-то обрадовался дед. — Не обманываете?

— С чего бы? Скоро мы пойдём назад, вот тогда и...

— Тётя Женя! — послышался издалека мальчишеский голос и к ним, запыхавшись и размахивая зажатым в кулаке пирожком, подбежал Андрюшка — тот самый мальчишка, который так заинтересовался телефоном. — Тётя Женя, вас и ваших друзей дядя Петя и тётя Пелагея чай пить зовут, с пирожками! Вот, они и меня угостили! Идёте?

— А то как же! — улыбнулась Евгения и потрепала мальчишку за мягкий вихор на макушке. — Проводишь?

* * *

— Хороший у вас чай! — со вздохом произнёс Шурик. — И пироги вкусные... Жена у вас отменная повариха!

— Не жалуюсь, — улыбнулся дядя Петя. — Я вот что хотел предложить... Мы тут недавно свинью закололи, окорока накоптили, сало опять же, того... посолили, колбас наделали... Да вот излишек получился, всей семьёй не съедим. Купить не желаете? Недорого отдам!

— Сало? — Женька, безумно любившая хорошее солёное сало и никак и нигде не находившая его в магазинах, заколебалась.

— Да вот, сами попробуйте! — засуетилась Пелагея, доставая из шкафчика тарелку, на которой красовалось розоватое, в крупинках соли, нарезанное пластинками сало. — С чесночком солили... Пахучее, вкусное!

Домка при слове "чеснок" дёрнулся и отодвинулся чуть подальше.

— А колбаса какая! — продолжал уговаривать хозяин. — Да вы же пробовали!

Евгения попробовала кусочек сала и от блаженства закатила глаза — неземная вкуснотища!

— Берите, берите! — дядя Петя вытащил два круга колбасы и огромный шмат сала. — Рублей за десять отдам!

— За десять?!!

— А что, дорого? — почему-то испугался хозяин. — Тогда хоть за пять... за рубль! Просто сами понимаете — поверье такое есть: чтобы дома всё не переводилось, излишки надо не просто отдать, а продать... хоть за копейки!

— Да нет, напротив, очень дёшево! — радостно сказала рыжая лакомка, полезла в карман, и лицо её вмиг стало каким-то растерянным. — Ой, нет... Я, кажется, кошелёк в палатке забыла!

— Растыка! — буркнул Шурик, уже предвкушавший домашний пир с варёной картошечкой и солёным сальцем. — В карманах ветровки посмотри! Тоже нет? Интересно, как же это ты собралась молочко и сметанку покупать?

— Маш, а у тебя с собой денежек нет? — чуть не плача спросила Евгения, чувствуя, что её любовь и мечта (сало, я имею в виду!) вот-вот проплывёт мимо. — Я потом отдам!

Маша виновато развела руками.

— А давайте сходим до нашей палатки! — вдруг осенило Дмитрия. — Идти недалеко, смотаемся туда-сюда... делов-то!

— Недалеко? — дядя Петя подошёл к окну и, выглянув на улицу, посмотрел на солнце. — Ну что ж, время вроде бы ещё есть... Бегите, а я пока молочка топлёного вытащу и маслица домашнего... Возьмёте?

— Всё, всё возьмём! — крикнула радостно Женька и вылетела на улицу. Остальные, раскланявшись с гостеприимным хозяином, поспешили за ней.

...Не без труда продравшись сквозь еловые заросли, друзья по узкой, еле заметной тропинке вернулись к терпеливо ожидавшей их палатке и Евгения, нырнув в неё, принялась переворачивать вещи в поисках кошелька.

— Вот он! — наконец воскликнула она и выползла наружу, победно сжимая в кулаке искомое. — Сейчас я ...

И тут хлынул ливень.

Он просто обрушился сплошной стеклянной стеной, безжалостно сминая траву и больно стегая по головам и спинам. Он был таким... ну, плотным, что ли, что не было видно ни деревьев, ни кустов — абсолютно ничего!

— Быстро, в палатку! — крикнул Домка и, откинув полог, загнал всех внутрь. — А то простынете ещё... Отвечай потом за вас перед папочкой и графом!

— Пусти, я быстренько сбегаю! — сказала Евгения, пытаясь протиснуться мимо домового, но тот был непреклонен как скала. — Туда и обратно! Ну, Дому-уша!!!

— Совсем офигела? Посмотри, какой ливень! Или ты только из-за сала хочешь в больницу загреметь? Разве не чувствуешь, как похолодало?!

И правда: температура понизилась до того, что сами собой начали постукивать зубы и мурашки маршевым шагом поползли по спинам... как будто одного ливня было мало!

— Ну и что? Подумаешь, больница... Сало, между прочим, для здоровья полезно! Вы же сами будете его вместе со мной его есть!

— Ага, на твоих поминках! Быстро, залезайте в спальные мешки греться! — рявкнул Домка, вконец выведенный из себя. — Кто будет рыпаться, того нагишом под этот душ отправлю, ясно?!

Все послушно залезли в спальные мешки и, постепенно согревшись, вскоре начали клевать носом.

— Домка, а как же... — начал было Шурик, но тот успокаивающе проговорил:

— Завтра, завтра сходим и всё купим, спи...

— Правда, сходим? — подала голос и Евгения.

— Тьфу! Да ходим, успокойся!

— Может, ты сам сейчас сбегаешь? А что, ты домовой, простуда тебе не грозит...

— Вот спасибо! Я вам что, шавка бездомная, под дождём скакать?

— Не обращай внимания! — зевнула Маша. — Это в ней сейчас фанатка солёного сала и домашней колбасы говорит, а не человек разумный... Сиди спокойно и не слушай её!

— Вот куплю я завтра сало и с тобой не поделюсь... — буркнула Женька, ворочаясь в своём мешке. — И не проси даже!

Но Маша уже засыпала и слышала не её обиженный голос, а дождь... дождь... дождь... И так, с дождём в ушах и уснула.

* * *

— Поднимайтесь, сонные тетери! — разбудил её весёлый голос. — Машка, вставай, я тебя уже почти простила!

— Какое счастье... — протяжно зевнула Маша, выбираясь из спального мешка. — Ну, как там на улице?

— На улице просто классно — солнышко, тепло, небо чистое! Домка уже чайник заварил, сейчас чайку попьём и в Заеловку — за покупками! Да вставай же!

Пришлось встать. Впрочем, выглянув наружу, Маша поняла, что остальные поднялись уже давно — Шурик деловито нарезал сыр и колбасу, Дмитрий сыпал сахар в кружки и туда же клал чайные пакетики, домовой разливал кипяток...

— Мне даже как-то стыдно! — призналась Маша, усаживаясь на расстеленную клеёнку и принимая горячую кружку. — Все в работе, одна я на всё готовенькое выползла...

— Ну-у, Женька тоже ничего особенного не делала — лишь бегала да шум поднимала, — усмехнулся домовой. — Пей побыстрее да поднимайся, а то она мне всю плешь проест — так ей не терпится сальца откушать!

Наконец с завтраком было покончено и Женька, подпрыгивая от нетерпения, затормошила всех, умоляя двигаться побыстрее.

— Ждут же нас со вчерашнего вечера, а мы всё идём! Вот обидится дядя Петя и ничего нам не продаст!

— Иди вперёд, показывай дорогу! — шутливо сказал Домка. — Деньги-то взяла?

— А то как же! — Евгения вытащила из кармана кошелёк и покрутила им перед носом того. — Шагом марш!

Прихватив с собой сумку для покупок, все пошли по узкой тропинке, вилявшей туда-сюда между деревьями, добрались до плотной стены из елей и, вновь продравшись сквозь неё, выбрались на волю... и застыли на месте.

Деревни не было.

— Что такое?! — завопила Женька, сделала несколько шагов по заросшему травой лугу и тут же почти по колено провалилась в трясину, скрытую высокой травой и цветами. — Как это?!!

— Вот про это я вам и рассказывал позавчера... — хмуро сказал Домка. — А вы мне не верили...

— Но где же дома? — поражённо прошептал Дмитрий. — Ну, допустим, луг мог так из-за дождя раскиснуть... А избы куда подевались?

— Вон они! — кивнул домовой на полузаросшие кустами развалины. — Всё, что от них осталось...

— А... люди? — тихо спросила Евгения. — Они... умерли?

— И похоже, что очень давно. Ну что, пойдём обратно?

— Хочешь сказать, мы попали вчера в прошлое? — ровным голосом произнесла Женька, потом, более ничего не говоря, развернулась и, не обращая внимания на царапающиеся лапы ветвей, пропала в лесном полумраке. Остальные догнали её только у палатки и сразу же, не теряя времени даром, принялись собирать вещи.

— Ребята, мы же отдыхать приехали! — попытался остановить их домовой. — Чего вы?

— Не хочется что-то... — пробормотала Евгения, скатывая спальный мешок и укладывая его в багажник. — Ты собирай пока палатку, а мы всё остальное уберём.

Всё было убрано, костёр залит водой и засыпан землёй, вещи погружены в машину и друзья, бросив прощальный взгляд в ту сторону, где была когда-то деревня, поехали домой.

* * *

— У меня для вас новость! — сказал Олег Иванович, когда все через месяц вновь собрались у него дома. — Домка мне рассказал про вашу исчезнувшую деревню... Заеловка, так, кажется, она называется? Я, покопавшись в Интернете и в старых рукописях, кое-что нашёл. Будете слушать?

— Отчего же нет? Мы все внимание!

Экстрасенс достал откуда-то пожелтевшие листки, повертел их в руках и, отложив в сторону, начал:

— Было это во время Второй Отечественной войны, где-то в начале сорок второго года... Грузовик, везущий наших раненых солдат в госпиталь, по какой-то непонятной причине заблудился под проливным дождём, свернул не туда и оказался в этой самой... Заеловке. Раненых, конечно, приняли, даже разобрали по домам... но тут подошёл отряд эсэсовцев и заеловцы, посовещавшись, приняли (по их мнению) правильное решение — сдать раненых советских солдат фашистам и получить вознаграждение. Совесть их не мучила — среди них было много бывших бандитов и махновцев, а эти люди, как известно, особой сентиментальностью и любовью к новой власти не страдали... Так они и сделали и получили за это деньги. Тех раненых, которые могли идти сами, немцы погнали в плен, а тех, кто идти не мог... Умерли бедолаги страшно — их закопали живьём, даже не удосужившись перед этим расстрелять. Один из солдат, угнанный в плен, потом рассказывал, что его товарищ, брошенный в яму, в сердцах проклял всех жителей деревни, от всей души пожелав им, чтобы они вместе со своими домами провалились сквозь землю и лишь один раз в год деревня появлялась на поверхности, дабы её жители в полной мере почувствовали то, что чувствует сейчас он, осознали то, что совершили... Возможно, этот человек обладал каким-то даром... но его желание исполнилось. Деревня вскоре бесследно исчезла, а вместе с ней и её жители.

— Но как же те развалины? Ведь, как ты говоришь, деревня пропала полностью...

— Насчёт этого не знаю, но деревня словно провалилась, и её жители могут теперь подняться на землю только в тот день, когда предали тех раненых, которых убили у них на глазах... Но это только моя версия!

— Как это страшно... — передёрнула плечами Женька. — И не живые и не мёртвые...

— Существует поверье, что если кто-нибудь даст им хоть одну монетку, то для этой деревни, точнее, для её жителей, всё закончится...

— Дура я, забыла кошелёк в палатке! А ведь могла бы их спасти!

— А что было бы с тем, кто им даст эту самую монету? — поинтересовался домовой.

— Вот чего не знаю, того не знаю... Может, ушёл бы восвояси, а может, сам занял бы их место...

— Вот ты бы поела сальце! — насмешливо заметил Шурик. — Под землёй!

— Теперь понятно, почему они так пытались нам продать хоть что-нибудь! — вспомнил Дмитрий. — И та женщина, и тот дед...

— Я понимаю, что жители поступили подло, но при чём тут дети? — тихо спросила Женька и, поднявшись с кресла, медленно вышла из зала.

— Женя, но ведь проклятие не разбирает, кто прав, а кто виноват! — крикнул вслед Олег, но той уже и след простыл...

Евгения всё-таки напечатала фотографии, которые сделала в Заеловке и, когда ей было грустно, подолгу смотрела на весёлые, улыбающиеся рожицы ребятишек из деревни, которой нет...