Я - это ты, ты - это я (джен)

Это был, пожалуй, самый безумный день Машкиной жизни — безумнее не бывает! Даже то великое нашествие зомби на наш городок (ну, когда один шибко умный сдуру прочитал заклинание и поднял всех мертвецов, за что был тут же с благодарностью сожран) было просто, как сейчас говорят, лёгким квестом... но лучше расскажу всё по порядку.

— Олег, вы дома? — Маша осторожно приоткрыла дверь, изо всех сил вглядываясь в царившую в прихожей темноту. — Олег Иванович, войти мо...

— Входи! — прямо передо ней во тьме вспыхнули две золотые точки, отчего Машка подпрыгнула, от неожиданности толкнула дверь сильнее, чем требовалось и, судя по стуку и ойку, незамедлительно за этим действием последовавшему, попала обладателю алых точек прямо по лбу. — Охренела совсем?!

— А-а, это ты... Сам виноват, не фиг было мне своими семафорами красный свет давать. Олег где?

Вспыхнул неяркий свет и посреди просторной комнаты обнаружился Домка, ожесточённо растирающий ушибленный лоб.

— Спит Олег, младенческим сном спит и настоятельно просил его по пустякам не беспокоить! — хмуро сказал он. — Я тут у него в кабинете порядок навожу...

— Опять?!

— Что значит "опять"?

— Ну, ты же недавно в библиотеке Олега порядок наводил... Только не говори, что снова накосячить изволил!

— И всё-то ты знаешь... — буркнул Домка и, развернувшись, потопал к месту, где отбывал наказание — кабинету экстрасенса, что был на редкость просторным и по своим "скромным" размерам уступал разве что гостиной, в которой свободно могло уместиться человек триста... если не больше. Машка, если честно признаться, в его рабочем кабинете никогда до этого раза не была, и поэтому завертела головой, с интересом рассматривая и огромный стол, на котором стояли малахитовый письменный набор и навороченный ноутбук... и тут же, рядом, компьютер, из чего она сделала вывод, что Олегу Ивановичу действительно деньги некуда девать — иначе за фиг ему всё это?! — высоченные, почти до потолка, шкафы, за стеклянными дверцами которых блестели золотом тиснёные книжные переплёты и смутно просматривались какие-то непонятные предметы, но лезть и смотреть, что это там, Машка поостереглась — мало ли окажется какая бяка непонятного предназначения? Превратит ещё в какого-нибудь монстра и доказывай потом охотникам за нечистью, что перед ними законопослушная гражданка РФ, а не злокозненный пожиратель этих же граждан РФ. Домка с крайне озабоченным видом кругами расхаживал по роскошному ковру, надев бахилы, и так бережно его пылесосил, что сразу было понятно, что ковёр настоящий, наверняка персидский и не дай Бог попортить ему ворс — экстрасенс тогда из него самого нитей надёргает и весь нанесённый бедолагой ущерб восстановит.

— Можешь пока на подоконнике пыль вытереть? — попросил он. — И цветы полить... если не затруднит, а?

— Да пожалуйста! — пожала Маша плечами, смоталась в ванную за леечкой, щедро полила гусманию и амариллис, который в последний раз цвёл, дай Бог памяти, лет эдак ...дцать назад и после этого взял долгосрочный отпуск. Но, гад, цвёл исключительно красиво и счастливый экстрасенс, успевший запечатлеть это чудо на камеру сотового, распечатал снимок, заключил его в рамочку и повесил в спальной. Гусмания же цвести отказывалась наотрез и поэтому в фаворе не ходила.

— Так что ты там натворил, если Олег тебя в домработницы записал? — спросила она, протирая немного забрызганный подоконник. — Опять Дашку стращал?

— Да нет... Брал книгу почитать... редкую очень… и нечаянно на неё кувшин с Машукиным зельем опрокинул, а то, зараза, этот раритет насквозь проело!

— Хозяин, видно, очень обрадовался столь бережному обращению с раритетом? — хохотнула, не сдержавшись, Маша — представила, как утончённый аристократ (а Олег — аристократ по происхождению… и маг, если кто не знал) неутончённо матерится и гоняет Домку по всему дому и не факт, что тому удавалось уворачиваться от пинков по филею и прочим частям тела. Домовой поёжился, заново переживая тот миг, когда он признался Олегу в порче его имущества... и какой там "Поворот не туда" с его сладенькой сюжетной линией? Да все части "Пилы" нервно отдыхают в сторонке, ибо экстрасенс был страстным библиоманом и хоть как-то покуситься на одну из его драгоценных книг — значило добровольно подписать себе смертный приговор, и нет никакой гарантии, что после гибели провинившегося хоть что-то из его скорбной тушки подойдёт для дальнейшей трансплантации нуждающимся!

— Если убрать все нецензурные эпитеты из его пламенной речи, то останутся только "ты", "самый" и... и... и всё, — вздохнул домовой и принялся вытирать стол, тщательно обводя тряпочкой все завитушки на его резных ножках. Внезапно что-то щёлкнуло, и сбоку стола откинулась ма-аленькая такая дощечка, являя всеобщим взорам секретную ячейку, в которой лежала небольшая коробочка чёрного лака без каких-либо узоров.

— Здорово! — восхитился Домка, мигом позабыв и про недавний нагоняй, и про свои клятвенные уверения ничего больше не трогать без разрешения. — Посмотрим?

— Может, лучше не надо? Мало ли что он там спрятал...

— А вдруг это его любовные письма? Разве не интересно?

Интересно, и ещё как! Ещё пару минут его помощница честно боролась сама с собой, но желание узнать про сердечные страдания (пусть они были даже в далёком прошлом... но ведь были же!) неприступного Олега быстро пересилило все опасения. Про Домку и говорить было нечего — вряд ли ему были так интересны письменные ахи и охи, но вот возможность отомстить за многочисленные пинки и... Он выхватил шкатулку из потайной ниши, раскрыл её и разочарованно скривился:

— Побрякушки какие-то...

— И даже не золотые, — согласилась Маша, вынимая простенькие кулончики из стекла в виде изогнутых капель на простых чёрных шнурках. — Вряд ли они магические или ещё с какой-либо закавыкой — никаких ни них знаков и иероглифов нет... Зачем же их спрятали?

— Возможно, что они дороги ему как память? — предположил Домка, надевая один кулончик и накидывая ей на шею второй. — Будем носить в память о нашей долгой и сердечной дружбе.

— Какой ты у нас, оказывается, сентиментальный! — усмехнулась Маша, держа на ладони кулон и разглядывая его. — Знаешь, а он чем-то похож на те безделушки, что я как-то купила Альке. Их можно соединить и тогда они образуют единый круг... Сейчас!

И она, не долго думая, взяла кулончики, висевшие на их шеях и соединила их друг с другом.

Раздался лёгкий щелчок и... и всё.

* * *

Голова гудела как хороший котёл, по которому от души колотили ложками голодные туристы. Машка со стоном открыла глаза, лениво при этом удивившись внезапному улучшению зрения и увидела прямо напротив своё отражение в невесть откуда очутившемся в кабинете зеркале. Отражение сидело, поджав ноги и прижав руки к груди, молча разевало рот, круглило в ужасе глаза бешеной селёдки... неизвестно, правда, как она вообще из себя выглядит, эта бешеная селёдка, но отражённое "я" смотрелось именно так.

— Охренеть... — медленно сказала Машка и сама поразилась прозвучавшему из её уст басу. — К-ха... Что у меня с голосом? Простыла? Но когда?

— Олег нас убьёт... — простонало в ответ отражение и... встало! Коротко пискнув от ужаса, Маша во все глаза следила за тем, как она подходит... к ней?!.. и тут же получила оплеуху, которая мигом привела истеричку в чувство:

— Но как?!

— Видать, это всё кулончики, — тоскливо ответила Маша... или уже не Маша? — Ой, Машка, влипли мы с тобой опять по самое "не балуй" и не факт, что вылипнем из всего этого без очередной выволочки...

— Домка... это ты?!

— Нет, блин, царь всея Руси Иоанн Васильевич! — раздражённо ответил домовой и кое-как поднялся, цепляясь за стену. — И угораздило же меня поменяться телами именно с тобой...

— А что не так?!

— Центр тяжести не туда сместился... — задумчиво протянул домовой... хотя, какой он теперь домовой?! — И на спине что-то мешается, и вот здесь... Как ты в этом ходишь?!

— Это всего лишь лифчик, балбес, — хмуро сказала та, тоже поднимаясь и прислушиваясь к новым ощущениям. — Привыкай теперь к нелёгкой женской доле... Где шкатулка, придурок?!

— К-какая шкатулка?

-Вот не зли меня сейчас, не зли, экстремал хренов! — рявкнула Машка и почувствовала, как мои когти удлиняются. — Мало тебе было всех неприятностей, что... Эй, ты чего?

Домка замер (или замерла) статуей и оцепенело на неё пялился.

— Э-эй... — Маша легонько хлопнула его (то есть себя... то есть... ой, да ведь так и крыша поехать может!) по плечу и от этого лёгкого шлепка домовой (хотя какой он теперь домовой?!) неэстетично шлёпнулся попой на пол, немузыкально при этом взвизгнув:

— Совсем охренела, да?! Ты силы-то теперь соизмеряй, прибьёшь ненароком и оставишь своего ребёнка без матери!

— Это я мать, между прочим!

— Ой ли? Матерью ты была полчаса назад, а сейчас ты уж скорее отец! — ехидно фыркнул Домка, кряхтя, поднялся и с опаской на меня глянул. — А я, между прочим, со стороны смотрюсь жутковато... со светящимися глазами... Но даже и так красивый!

Машка ему не ответила, так как только сейчас со всей ясностью поняла, что влипла по... по... в общем, вам по пояс будет — как мне теперь показаться на глаза Альке?! Нет, она девочка умненькая и ко всему такому сверхъестественному привыкла... но как можно привыкнуть к тому, что теперь у неё вместо мамы — папа, то есть душа любимой мамочки переселилась в мужское тело... в тело домового, между прочим! Это же трансвестит какой-то получается, по-другому не скажешь! С силой тряхнув головой, чтобы все мысли вернулись на место, она глубоко вздохнула и ровным голосом спросила:

— Итак... где шкатулка?

Домка огляделся, увидел шкатулку и, ухватив её двумя пальцами как какого-нибудь гада, осторожно протянул её.

— Раньше надо было осторожничать, — не удержавшись, чтобы не свредничать, Маша и, открыв шкатулку, достала оттуда свёрнутый листок. — А то вдруг ни с того, ни с сего взыграл в нём инстинкт самосохранения... Поздно, между прочим!

— Что там? — домовой подошёл поближе и сунул любопытный нос чуть ли не в сам лист. Машка покосилась на него, попутно отметив, что со стороны в этот момент выглядит довольно смешно — лицо вытягивается, нос так и лезет вперёд, очки на этом самом носу сверкают... Ну, точно мисс Марпл, которая не Джоан Хиксон!

— Сейчас посмотрим... Так, тут написано: "Счастье на день". Этот артефакт позволяет влюблённым целый день лучше понять чувства и желания друг друга. Для активации соединить обе части артефакта и вам будут обеспечены целые сутки погружения в сущность своего партнёра. Для дезактивации необходимо на следующий день повторить ту же операцию. Важно: необходимо запомнить место и час активации артефакта, иначе изменения окажутся необратимыми!"

— В-вай... это что же, это я могу навсегда остаться вот... вот этим?!!

— Мне, между прочим, ещё хуже! Сама посуди — был вечно молодым и красивым домовым...

— Тут бы я с тобой поспорила...

— Красивым, красивым! Так вот, был практически бессмертным и вдруг превратился в мать-одиночку!

— Чем зубоскалить, лучше бы время запомнил! Место-то нам хорошо известно... Чего по стенам глазами водишь, у меня... тьфу, теперь ведь у тебя!.. на запястье часы есть. Сколько там натикало?

— Без пяти два. Ну, мы с тобой, наверное, полчаса в себя приходили, так что...

— Завтра сюда приходим ровно в час, соединяем наши амулеты и ждём хоть до посинения, ясно? Алька! Она же скоро из школы придёт!

— И что?

— Как что?! Дочка голодная придёт, её кормить надо! Быстро, бежим ко мне домой!

Домка попытался протестующе что-то вякнуть, но Машка схватила его (то есть её) за шкирку и вдохновенно потащила прочь.

— Пус-сти... дура! — хрипел враз посиневший домовой, волочась за ней точно собачонка на поводке. — Пус-сти, задушишь ведь... и оставишь свою дочку сиротой!

— Ничего, усыновлю их, и всё будет просто класс... Извини, не соразмерила свою новообретённую силушку!

Две мрачные личности мрачно топали по залитому весёлыми солнечными лучами тротуару.

— Ты чего это маршируешь как солдат на плацу? — шипела Машка, время от времени пихая домового локтем в бок. — Забыл, что в данный момент ты женщина?

— Извини... — тот отвлёкся от грустных мыслей и завихлял бёдрами самым что ни на есть наипошлейшим образом так, что на нас стали оглядываться прохожие.

— Охренел, что ли? Что ты из меня проститутку делаешь?!

— Сама поменьше попой виляй! А то на тебя вон тот мужик с нехорошим интересом смотрит... а он, между прочим, гомик!

— А я-то тут при чём?

— А при том, что сейчас ты — молодой и красивый парень и мне совсем не по душе навязанная перемена сексуальной ориентации... без моего на то согласия! Перестань задницей трясти сейчас же!!!

— Долик, приве-ет! — сладко пропел чей-то нежный голосок, чьи-то ладошки мягко прикрыли Машины глаза. — Угадай, кто? Не узнаёшь?

Девичьи ручки, цепко ухватив за плечи, развернули её к обладательнице нежного голоса и Машка увидела перед собой длинноногую фифу с явно силиконовыми буферами, которая "наивно" хлопала наклеенными ресницами. Ха, знаем мы эту наивность!

— Что же ты мне так долго не звонил? — тем временем щебетала девица, повиснув на ней, как пират на рее. — Я уж было подумала, что ты меня разлюбил совсем... Пойдём в ресторан?

На домового, который был сейчас в женском обличье, было больно смотреть: он то краснел, то бледнел, переминаясь с ноги на ногу, открывая рот, чтобы что-то вякнуть, но не решался подать голоса... и правильно сделал — у Машки сейчас было такое настроение, что убила бы просто, а при такой силе, что она сейчас обладала, это было раз плюнуть! Не знаю, чем бы всё происходящее в конце концов завершилось, но тут девица сделала самую большую глупость — приподнялась на цыпочки и, обняв её шею ручками, страстно впилась в губы жгучим поцелуем! Домка выпучил глаза, Маша на какое-то время застыла, потеряв дар речи, а потом...

— Ты... ты чего?! Отстань, дура! Я тебе что, лесбиянка?!! — завопила она, отталкивая от себя обалдевшую девицу, с омерзением отплёвываясь и остервенело вытирая рот рукавом. — Пошла вон, извращенка и чтоб я тебя... А если случайно увижу рядом со своей дочкой, то вообще убью, поняла?!!!

Ошарашенную девицу как ветром сдуло и Машка, за неимением другой жертвы, окрысилась на прохожих, ставших случайными свидетелями её позора:

— Чего вылупились?! Не видели раньше, как две девки взасос целуются?!

Прохожих моментально разметало во все стороны (видать, Машкина гневная мысля обладала на редкость просто охренительно разгоняющей силой!), а Домка осторожно подошёл к ней и еле слышно произнёс:

— Маш... вообще-то ты сейчас как бы... парень.

— Упс...

* * *

— Ты меня опозорила по полной программе, полнее некуда! — ругался Домка, когда они поднимались по лестнице на мой этаж. — Разве нельзя было немного потерпеть? Я ведь столько времени окучивал эту лапочку и теперь, из-за твоих моральных принципов...

— Что?! — аж взвилась Маша и, ухватив домового за шкирку, приподняла над полом и затрясла от души. — Да за кого ты меня принимаешь? Чтоб я... чтоб с девкой... Да я тебя сейчас придушу за такие похабные мыслишки!!!

— Пошли обед готовить! А то Алька придёт скоро... голодная!

Мгновенно остыв, заботливая мать пробурчала что-то про извращенцев и зашарила по карманам в поисках ключей. Отпущенный на свободу и отдышавшийся Домка полез в сумочку и протянул брелок с ключами.

...На кухне Домка скромно уселся в уголочке, а Маша, повязав фартук, привычно закрутилась, одновременно нарезая лук, натирая морковь для поджарки, ставя воду для спагетти и вынимая из морозильника мясные котлеты.

— Чего уселся как именинница? Готовься, скоро будешь всё дегустировать!

— Зачем?

— Болван, я же теперь как бы домовой, а вам человеческая пища не по нутру!

То и дело поглядывая на часы — ё-моё, уже три! — хозяюшка высыпала нарезанный лук на разогретую сковородку, потом добавила морковь и, сыпанув щепотку соли в закипевшую воду, сунула в кастрюльку горсть спагетти.

Поджаренные котлеты источали даже для домового чудесный и аппетитный аромат, и Маша заметила, что Домка жадно принюхивается и часто-часто сглатывает набегавшую слюнку.

— Проголодался? — сочувственно спросила она и, получив утвердительный кивок, предложила. — Там, в холодильнике, есть колбаска нарезанная. Сделай себе пока бутерброд, а потом все вместе и пообедаем... то есть, это вы пообеда... пообедаете...

Последние слова Маша произносила, обалдело глядя на то, с какой бешеной скоростью исчезает с тарелочки колбаса. Миг — и всё чисто! Домовой облизнулся, причмокнул и с надеждой воззрился на котлетки.

— Даже и не думай! — грудью встала повариха на защиту мясных изделий. — Вот придёт Алька, тогда и поешь! Кстати, хотела тебя спросить, я вот почему-то почувствовала, что ты... точнее, я... в общем, а почему я пахну сливочной карамелью? Вроде бы у меня таких духов нет...

— У каждого человека есть свой, неповторимый запах, — отозвался Домка, с грустью глядя на пустую тарелку. — Для нас, представителей мира нежити, естественно! Вот ты пахнешь карамелью, Алька твоя — ландышами, Коська — кардамоном, а Евгения...

— Ну, и чем она пахнет?

— Солёными огурцами, — нехотя ответил Домка и Машка, не сдерживаясь, заржала во всю глотку.

Когда она немного успокоилась и, выложив котлеты опять на сковороду, залила их подливкой, домовой внезапно спросил:

— Маш, а я... это... перекреститься могу?

— А почему бы и нет? — рассеянно спросила та, следя за готовкой (а то подлива — это такое дело, только следи за ней, иначе или выкипит или убежит!). — Экспериментируй на милость, пока ты в человеческом теле...

— А душа-то домового...

— Ты в данный момент человек, а не домовой, так что валяй, действуй смело!

— А если я сейчас в церковь схожу, ты как, возражать не будешь? — совсем осмелел Домка, истово перекрестившись и убедившись, что ничего с ним не произошло.

— Это ещё зачем?

— Грехов много…

— Только не говори, что ты в моём теле решил в своих грехах богомерзких покаяться! — взвилась Маша, представив, что будет с батюшкой, если он услышит душевные излияния этого… этого… — Да он тебя… то есть меня, анафеме предаст, а небесная кара, не дай Бог, ещё не разберётся и — тюк сверху по темечку... меня, с тобой перепутав!

— А я тогда… — надулся обиженно Домка, на что та быстро добавила:

— Ой, да делай ты, что хочешь, только в монастырь уйти не вздумай, а то ни Олег, ни Машука, ни моя дочка этого не поймут. Да и в какой монастырь тебе идти-то, а? В женский нельзя — ты душой мужик, а в мужской — тем более, хотя тамошние обитатели будут наверняка не против! И вообще, отвянь от меня хоть на время, а то от разговоров с тобой на ум "Имя розы" Умберто Эко приходит, с его неприятными монастырскими тайнами...

...Вскоре спагетти были сварены, котлеты протушены с томатной подливой, одобрены домовым и ровно в без половину четвёртого открылась дверь и в квартиру влетели моя весёлая и разрумянившаяся дочка.

— Мам, привет! — крикнула она, вбегая на кухню и чмокая Домку в щёчку. Маша хотела было сказать, что она ошибается, что это не их мама, но осеклась. — Я та-ак проголодалась... О, дядя Домка у нас в гостях? Здрасьте!

Через полчаса они уселись обедать, а Машка побрела в зал, с ужасом думая о том, что будет, если завтра этот треклятый артефакт не сработает... Да просто кошмар какой-то будет и всё: домка станет матерью-одиночкой, а я — домовым-геем, причём самым что ни на есть махровым, потому что сексуальные отношения ТАКОГО рода для неё, мягко говоря, просто неприемлемы, а обнимать и целовать девок — это... это... Ы-ы-ы!!! Думается, Машука от такого перевоплощения её любимого точно свихнётся, а Олег будет долго и тупо ржать над их нелёгкой судьбой. А ведь всё по его вине, не хрен дома всякую магическую пакость держать! Пока Машка предавалась мысленному самобичеванию, обед закончился, и Домка вместе с Алькой присоединились к горюющей.

— Что дальше думаешь делать? — спросил он, лукаво косясь в её сторону. — Отдохнёшь и за уроки?

— Хотела пойти немного погулять... — нерешительно ответила Алькаа. — Если ты не против...

— Да пожалуйста! — широко улыбнулась новоиспечённая "мамочка". — Пройдись и заодно себе чего-нибудь вкусненького купи! Я вот сейчас денежек дам...

Он бесцеремонно залез в кошелёк, вынул оттуда тысячу, добавил к ней пятисотку и протянул купюры Альке, которая радостно ухватила её и скрылась за дверью.

— Ты чего это чужими детьми и деньгами распоряжаешься?! — возмутилась Машка. — Им учиться надо, а не по улицам балбесничать!

— Себя вспомни в таком возрасте! -Чего, дни и ночи над книжками корпела?

Та было открыла рот, чтобы прочесть ему нравоучительную лекцию о воспитании современной молодёжи... и внезапно подумала: а разве домовой не прав? Прилежной ученицей она не была никогда, хотя по гуманитарным наукам стояли пятёрки и четвёрки, а Алька почти отличница и действительно: чего это сразу после занятий в школе гнать её заниматься? Пусть погуляет, отдохнёт, ничего страшного от этого не будет.

— То-то же! А готовишь ты вкусно, скажу честно. Котлетки — просто объедение!

— Они покупные, — буркнула Машка, втайне очень довольная его похвалой.

— Знаешь, и колбасу можно испортить, ежели кромсать её без души... Что будем делать?

— Ну, не знаю, что намерен делать ты, а лично я займусь полномасштабной уборкой, пока дочка на прогулке, а у меня тело молодого и сильного домового. Шуруй на балкон, там ведро и половая тряпка!

И все последующие два или три часа она пылесосила, мыла, вытирала — в общем, отдраила свою квартиру так, что любо-дорого было смотреть, после чего, немного отдохнув, отправились к Машуке в гости.

* * *

Не стану в точности передавать, что было с ведьмой, когда она обо всём узнала... Орала — да, ругалась — да, пинала ногами всё, что только попадалось ей под ноги — да и это ещё нежно сказано!

— Вам, что, мало всех тех неприятностей, что уже происходили с вами — и тот монстр, который тебя, едва не оставил с рукой смертного, и Фотограф, и собака, в которую опять же ты как-то превратился?!! — в бешенстве кричал она. — И что теперь прикажете делать, а?! В теле домового — ты, Машка, в твоём теле — Домка... и как жить дальше, если этот ваш артефакт не сработает?!!

— Чего?!

— Ладно, посмотрим, что будет завтра... А теперь брысь отсюда!

* * *

Олег Иванович укатывался так и долго и так старательно, что в конце концов Маша стала подумывать — а не придушить ли этого юмориста, пока сама в теле домового? Понимаю, конечно, что ситуация и в самом деле смешная... но ведь обидно, честное слово! Впрочем, экстрасенс всё это быстро понял сам, потому что резко перестал смеяться и посерьёзнел:

— Между прочим, вы сами во всём произошедшем виноваты — нечего лазить по чужим шкафам и...

— Она не в шкафу была, — хмуро возразил Домка. — А в потайном ящичке в столе. Я вытирал ножку, нажал нечаянно и крышечка открылась.

— Ну, открылась и открылась, а трогать было зачем? — пожурил их Олег и посмотрел на часы. — Уже скоро час. Точное время перемещения вы наверняка точно не запомнили, так что шуруйте в кабинет, соединяйте половинки артефактов и сидите курочками на насестах. Идите-идите, а то я не удержусь и снова смеяться буду, а вы обидитесь, расскажете обо всём Дашке, она обидится уже из-за вас и тогда обидно и больно будет уже мне... Идите, кому говорят!

Домка вскочил и гренадёром помаршировал в кабинет. В отместку ему Машка так завиляла его упругой попой, что экстрасенс покраснел, закашлялся и впервые за всё это время не нашёлся, что съязвить.

...Они сидели как сиамские близнецы, соединённые друг с другом злополучными артефактами...

Маша зевнула, украдкой покосилась на наручные часы — пятнадцать минут второго — и её пробрала дрожь. Неужели колдовство не сработает?! Нет-нет-нет, Машуня, лучше об этом не думать, а то начнётся истерика, а домовой-истерик — это, мягко говоря, смертельно опасно для всех, кто в этот момент под руку попадётся и...

— Скоро там? — спросил меня сидевший напротив домовой. Домовой... Домовой?! Машка ойкнула, дрожащими руками ощупала себя...

— Ур-ра, Домка! Мы снова прежние! Дай я тебя обниму!

— Только эту стекляшку сначала сними, а то как бы... — опасливо заметил тот, тоже ощупав себя и удостоверившись в благополучном исходе их приключения. — Бережёного, как говорится...

С этим Машка была абсолютно согласна и, мигом сорвав с себя шнурок со стеклянной каплей, аккуратно положила его на письменный стол. Домка незамедлительно последовал её примеру и с облегчением вздохнул:

— Наконец-то всё закончилось... а готовишь ты всё равно вкусно. Чего смеёшься?

— Вспомнила, как ты про Женьку говорил... что она солёными огурцами пахнет! — фыркнула та, давясь смехом. — Только не вздумай ей об этом сказать, а то она из тебя маринованный гриб-боровик сделает!