Ползуны (джен)

— Это, по-твоему, ресторан? — в который уже раз спросила Евгения. — Что, другой, более приличной забегаловки поблизости не нашлось?

Это она о японском ресторане, в который они (а точнее Маша, Женька и Дмитрий) заявились поужинать, так сказать, в приятной обстановке. Относительно приятной, конечно... Весь этот восточный антураж, японки с неяпонскими физиономиями, сильно наштукатуренные, из париков которых торчали полуметровые палки, иероглифы ни к селу, ни к городу, низенькие столики и пуфики, чай, который разливают с "церемонией, которая не менялась вот уже ...дцать лет", был Машке не очень-то и по вкусу, но Дмитрий так расхваливал этот ресторан, что она всё-таки пошла, на свою беду прихватив с собой и Евгению, о чём уже раз сто пожалела...

— Как вообще этими штуками едят?! — возопила Женька, и так и сяк ухватывая палочки малопослушными пальцами, но те словно живые вертелись, прыгали, выскальзывали — словом, делали что угодно, но только не своё законное дело. — Это же пытка китайская!

— Смотри! — Дмитрий аккуратно подцепил ломтик суши кончиками палочек и ловко отправил его в рот. — Ничего сложного!

Женька засопела и принялась с таким остервенением тыкать палочками в тарелку, что вскоре её содержимое превратилось в неаппетитное месиво, после чего она просто отшвырнула палочки в сторону и схватила стакан с соком.

— Уже наелась? — ехидно спросила Маша.

— Нет, устала, блин! — рявкнула рыжая скандалистка и залпом выдула сок. — Нет, чтобы как все нормальные люди в нормальный ресторан пойти... с ложками и вилками! Вот ты, Димка, совершенно ненормальный тип!

— С чего это вдруг?!

— Нормальные сырую рыбу не жрут! И вообще, они все такие же японцы, как я — королева английская...

— Вообще-то ты права... — задумчиво протянула Маша. — Я бы на твоём месте, Димочка, эту (или это -фиг знаешь как произносить) суши есть не стала... Мало ли что?

— Между прочим, вкусно!

— Да я и не спорю... Но слышала, у нас суши из окуня делают, так что по убойности это кушанье такое же, как и рыбка фугу, только там яд, а тут кишечные паразиты! — хихикнула Евгения, постепенно приходя в хорошее расположение духа. Дмитрий с тоской посмотрел на аппетитные кусочки и со вздохом отодвинул тарелку:

— Вечно ты... Сам не ам и другим не дам, да?

— Ага! — весело прыснула Женька и встала. — Я, это... носик попудрить!

— С пудрой не переборщи! — не удержался, чтобы не съязвить, Дмитрий и тоже встал. — Меня подожди, руки хочу помыть.

Туалет в ресторане оказался один на всех, правда, просторный и со множеством изолированных кабинок. Женька тут же юркнула в одну из них "пудрить носик", а Маша и Дима примостились у раковины в форме сердечка.

— Ну, как тебе? — спросил парень, тщательно намыливая руки. — Для нашего городка в самый раз, правда?

— Было бы что расхваливать! — крикнула Женька из кабинки и ожесточённо зашебуршилась там. — Забегаловка дешёвая... в нормальных японских ресторанах для необученных клиентов вилки и ложки подают, а тут... С первого раза хотят самураями сделать!

— Провинция! Ты там скоро?

— Уже выхожу...

Дверца кабинки распахнулась, рыжуля пулей вылетела из неё, направилась к выходу... и у самой двери замерла.

— Что это?! — прошептала она.

— Где?

— Да вон, у того столика... Вернее, под ним...

Остальные пристально всмотрелись через неплотно прикрытую дверь (щель была, правда, не такая уж и узкая — с ладонь) и неизвестно, как у остальных, а у Маши мурашки побежали по спине, так как под столиком, опираясь на нелепо расставленные руки с огромными локтевыми суставами, ползло длинное белёсое существо с лицом, занавешенным спутанными чёрными волосами... Вот оно резко дёрнуло головой, принюхиваясь к чему-то и неожиданно вцепилось длинными костлявыми пальцами в ногу сидевшего на низеньком пуфике мужчины. Женька зажмурилась, ожидая неприличного визга, но... ничего не произошло.

— Я не поняла, он что... ничего не почувствовал?!

— Похоже, что ничего, — сказала её подружка, внимательно наблюдая за происходящим. — Смотри, вон там, под тем столиком... И под тем... И вон там!

— Похоже, они повсюду... — прошептал Дмитрий. — Быстро, назад!

Он захлопнул дверь и, подскочив к кабинкам, задумался.

— Бесполезно... Дверцы короткие и унитазы невысокие... Они нас сразу увидят.

— А с чего ты решил, что они сюда поле... — начала было Женька, но подавилась окончанием фразы, потому что в дверь кто-то коротко стукнул.

— Атас! Запасайтесь гробами, дерево подорожало!

Журналистка сверкнула глазами, но не стала ничего предпринимать, а вошла в кабинку и, встав на унитаз, с трудом залезла на перегородку, разделявшую эти самые кабинки.

— Рухнешь! — шёпотом предупредил её Дмитрий, но более нарываться не стал, а поспешил последовать примеру подружки, после чего эти два попугая уставились на Машу в ожидании. Делать нечего — та повздыхала (а стуки в дверь становились всё громче и сильнее) и залезла-таки на "шесток".

И очень вовремя. После очередного удара дверь распахнулась, и в туалет вползло то самое существо — по счастью, всего одно. С ловкостью перебирая длинными худыми руками и волоча тощее тело, заканчивающееся искривлёнными рудиментами ног, оно быстро обследовало все кабинки, с присвистом принюхиваясь... В какой-то момент чёрные космы волос сползли с его лица, и Маша с ужасом увидела, что носа у него не было и то, что она приняла за пошмыгивание, было всего лишь коротким втягиванием воздуха в огромную пасть (иначе и не скажешь!), усаженную редкими, но острыми зубами. Глаз у него не было тоже и вот тут-то мне стало совсем не по себе — каждому известно, что существа, с самого рождения лишённые зрения, отлично заменяют его острым слухом и прочими чувствами... Машка глянула на Женю и зажмурилась, пытаясь пояснить, что это существо слепое, а значит... На её счастье, Евгения была довольно-таки натасканной в таких вопросах и прекрасно поняла, чем всё это для них может обернуться. Она мгновенно превратилась в статую орла, который "сидит за решёткой в темнице сырой" и, кажется, даже перестала дышать. Дмитрий, не раздумывая, последовал её примеру и теперь на перегородке застыли два страшно задумчивых "орла"... Существо методично обследовало одну кабинку за другой, почему-то не поднимая голову и не прислушиваясь к тому, что могло твориться наверху. Наверно, оно думало, что там никого нет... (а зря, потому что наверху сидело, судорожно вцепившись пальцами во всё, во что только можно вцепиться, сто десять килограммов девичьей красы, ума и перепуга и, если бы эти сто десять кило шмякнулись вниз, то от твари остались только несветлые воспоминания и котлетка "по-киевски"...) и попросту не замечало, как под довольно-таки пухлой Женькой предательски хрустнула перегородка. Та выпучила глаза и намертво вцепилась в свой ненадёжный насест, отчего стала похожа уже не на орла, а на толстенькую квочку, которая снесла яйцо прямо в воздухе и теперь недоумевает, что же ей с этим омлетом делать...

Дмитрий отвернулся, пряча улыбку. Да у самой Маши страх почему-то прошёл (хотя внизу всё ещё ползала непонятная и уродливая тварь) и теперь она больше всего боялась, что не выдержит и захохочет во всё горло.

Тварь внизу ещё раз подёргалась направо-налево, со всхлипыванием втягивая воздух и, наконец решив, что никого в туалете нет, медленно уползла прочь. Когда её изуродованные нижние конечности скрылись за дверью, Евгения с облегчением вздохнула и с "изяществом горной лани" спрыгнула на унитаз, который простонал, но выдержал немаленький вес представительницы прекрасного пола.

— Я тебя убью! — прошипела она, обращаясь к Дмитрию. — Тут сидишь, не знаешь, что делать от страха... я даже похудела от переживаний, а ты...

На слове "похудела" Дмитрий сполз по стеночке и забился куда-то за унитаз, пытаясь скрыть раздирающий его хохот.

— Хватит дурить! — строго сказала Маша, возвращая их к реальности. — Неизвестно, что там за дверью, а вы тут...

При этих словах журналистка передёрнула плечами и на цыпочках направилась к двери, которая так и осталась приоткрытой.

— Никого нет... — через минуту спокойно сказала она и, поморщившись, потёрла ушибленное колено.

— Кого нет, этих уродов? — переспросил Дмитрий.

— Вообще никого нет. Ресторан пустой! — с этими словами Женька распахнула дверь и вышла из туалета. Переглянувшись и, малость помедлив, остальные последовали за ней.

Ресторан и в самом деле был пуст — ни тебе посетителей, ни тебе обслуживающего персонала — эрзац-японок... Никого. На столиках красовалась недоеденная еда, на одной из скамеечек стоял поднос с заказанными яствами — всё выглядело так, словно и посетители, и персонал спокойно вышли куда-то и вот-вот должны вернуться... Не было ни перевёрнутой мебели, ни луж крови, ни растерзанных тел — ничего, что бы говорило о тех ползающих тварях, что мы видели...

— Ничего не понимаю... — растерянно сказал Дмитрий, оглядываясь вокруг. — Что же всё-таки произошло? Может, у нас троих был коллективный глюк? Но куда же, в таком случае, делись посетители?

— Не знаю и знать не хочу! — отрезала Женька. — Надеюсь, это не Крысякины забавы, а то получится как тогда, в кинотеатре...

Н-да, тогда было о-очень круто! Взять хотя бы ту женщину с дырой вместо лица, которая не лежала в гробу как положено, а шлялась по улицам и до полусмерти напугала их... Но сейчас была несколько иная ситуация — не было трупов. Как целых, так и по частям.

— Это не Крысяка! Тело его разрушено, а душа... Думаю, и душа прогнила насквозь и настолько, что без тела она не просуществует и суток, хотя... Кто знает?

— Пошли отсюда, а? Никого нет, и слава Богу... Я устала, и ноги у меня болят... и есть хочется!

* * *

В камине уютно пылали полешки и Женька, вытянув ушибленную ногу, с удовольствием её грела.

— Ты ещё поближе к огню подсунь! — посоветовала Маша, наблюдая за процессом лечения. — Рулька копчёная будет...

— Сочная, с хрустящей корочкой... — причмокнул Шурик и еле увернулся от полешка, пролетевшего в сантиметре от его уха. — Совсем обалдела?!

— Это ты обалдел! — рявкнула Женька. — Развели тут людоедов... Мало нам мантикора!

— Ась? — высунулась из кухни зубастая башка Манти.

— Брысь отсюда! — взревела раненым туром Евгения, топнула больной ногой и тут же присмирела. — Ой, мамочки-и...

— Чего в больницу-то не идёшь, болезная ты наша? — спросил Манти и выплюнул косточку, которую обсасывал как леденец. — Если так уж страдаешь?

— Ага, щаз-з! Я пойду туда лечиться только в том случае, если захочу сдохнуть медленно и в муках!

— Ну зачем же так? — мягко спросил Олег Иванович. — Сейчас всё делается для здоровья людей, чтобы они болели как можно реже...

— Вот только людей об этом не предупреждают! Хотя... вы правы. Мёртвые как раз и не болеют! Я-то знаю, как у нас относятся к болящим: хрен тебе, а не помощь! А вот помочь расстаться с жизнью — это мы всегда пожалуйста, это мы с радостью. В случае чего, всё на пациента валят — мол, поздно обратился... Конечно, и среди медиков есть порядочные люди... но почему-то мне они редко на пути попадались!

— А как же клятва Гиппократа? — заикнулась было Машука, но тут же смолкла под насмешливым взглядом рыжей ехидины.

— Не надо мне рассказывать про клятву Гиппократа и прочее бла-бла-бла. Я этого дядьку лично не знаю! Может, он был ещё больший брехун, чем всё наше правительство! И вообще, настоящий мужик должен не клясться, а дела делать...

— Хватит наезжать на медицину! — вмешалась Машка. — Вы бы ещё про политику вспомнили!

Зря она вообще это ляпнула... Ну не вовремя её поднесло. Ведь знала же, что заговаривать с Женькой про политику — всё равно, что пускать козла (то бишь козу!) в огород — и затопчет, и забодает, зажуёт! И понесло-ось... Мы узнали многое — и что задолбали бесконечными рассказами про "гуманитарную помощь", и что нам никто потом и "спасиба" сказать не удосужится, и про санкции, которыми нас старательно запугивают и, если бы сейчас был Сталин, то он на Америку и иже с ней плевал бы с высокой колокольни!

— Между прочим, Сталин Гитлеру зерно до последнего перевозил и эшелоны с этим самым зерном и прочим шли, когда война была у границ СССР! — вспомнила Маша.

— У всех бывают ошибки... — вмиг утихомирилась Женька. — И вообще, как сказал Булгаков, надо сначала в своей стране порядок навести... а не устраивать судьбы иностранных голодранцев!

— Эй, мы тут о политике говорим или о неизвестных монстрах и пропавших людях? — наконец не выдержал экстрасенс, до этого преспокойно слушавший сии аполитичные разглагольствования. — Кто же всё-таки эти твари? Лично я в первый раз слышу о таких... Да и Манти о них ничего не известно.

— Ну, как не известно... — пожал плечами мантикор. — Я как-то краем уха слышал о тварях, белых и страшных, которые ползают во мраке и утаскивают неосторожных путников, которые на свою беду заночевали у заброшенных развалин... Но там-то, как я понял, был ресторан и достаточно светло, так?

— Так. Ну, конечно, не так светло, как хотелось бы, и еда противная... Может, именно она ползунов и привлекла? — предположила Евгения.

— Как ты их назвала?

— Ползуны. А как их ещё называть? Зубастики? Так это прозвище давно и прочно занято... Слепыши? Глупо как-то, хоть они и слепые... вот я и назвала их ползунами!

— А что было раньше на месте ресторана? — спросил молчавший до сих пор Домка.

— Хочешь сказать, что строители невзначай растревожили их гнездо? — догадалась Маша. — А что, всё возможно...

— М-м-м-м... Нет, по-моему, там раньше ничего не было. Или было? Нет, не помню. Надо завтра в архив заглянуть, может, что и было прежде какое-нибудь строение... А что, они во всех развалинах заводятся?

— Нет, только в местах, помеченных тёмным колдовством, — покачал головой мантикор. — Или если там убили очень плохого человека, обладающего огромной силой.

— Ну, тогда это был не Крысяка! — махнула рукой Евгения. — Мы-то его кокнули в последний раз в расселённой двухэтажке, а это далеко от ресторана!

Так мы ни к чему и не пришли. Время было уже позднее, за полночь, так что представители мира людей разошлись по домам, оставив прочих думать дальше — где эти твари-ползуны сейчас и что им надо в их и без того неспокойном городке и как их в конце концов мочить можно...

* * *

Архив был большой, полутёмный и совершенно безлюдный — никого в огромном, заставленном стеллажами помещении, дальний конец которого терялся в полумраке, не было, даже сотрудница, что впустила Женьку, куда-то смоталась, легкомысленно оставив связку ключей...

— Патриоты труда... — хмыкнула Евгения и направилась к стеллажу, что стоял справа от двери и на который указала архивариус, когда журналистка объяснила, что именно ей нужно найти.

На стеллажах, впрочем, ничего интересного не оказалось. Женька перешерстила одну полку, потом другую... Ничего. Она вздохнула, обвела усталым взглядом остальные стеллажи и увидела на одном из них табличку, на которой полувыцветшими чернилами было выведено "Сносы и новостройки за 1980-2014 года".

— Работники... — хмуро сказала Женька и не спеша направилась в нужную сторону, надеясь на то, что хоть здесь отыщет мало-мальски нужное. Надежды оказались не напрасны — на полках аккуратно лежали пыльные папки с написанными на них от руки названиями улиц, и одна из них оказалась знакомой.

— На ней-то и стоит наш ресторанчик! — кивнула она сама себе и, открыв папку, принялась её перелистывать в поисках нужной информации... Внезапно в дальнем, самом тёмном углу что-то прошуршало и Евгения, оглянувшись, заметила лишь что-то белое... и длинное, что скользнуло по полу и исчезло под стеллажом, что стоял в углу напротив Леруки.

— Мамочки... — пролепетала журналистка, в панике всматриваясь в полумрак. Руки её между тем начали действовать сами по себе — схватили листы, лежавшие в папке (благо их было не так уж и много) и, скрутив в трубку, сунули за пазуху. — Вот непруха... Хоть бы это была кры...

Движение — и в полуосвещённом проходе, почти рядом с ней, появился ещё один ползун. Женька, ахнув, и сама не заметила, как очутилась на самой верхней полке стеллажа. Между тем позади, закрывая путь к отступлению, выползли из-под нижних полок ещё две твари — белые, уродливые, с огромными пастями, видневшимися среди чёрных спутанных волос. Были они похожи друг на друга как две капли воды, лишь в размерах отличались... Самый крупный ползун, подобравшись к стеллажу, на верхушке которого сидела перепуганная Евгения, вытянул костлявую руку и коснулся скрюченными пальцами полки.

— Только попробуй! Только подымись сюда... Каблуком по мозгам никогда не получал?!

Неизвестно, понял ли её ползун (и слышал ли он её вообще?), но руку он убрал... и через пару минут, с невероятной лёгкостью развернувшись, что есть силы ударил боком по стеллажу. Удар был настолько сильным, что стеллаж качнулся, и Женька в ужасе взвыла, поняв, что её "насест" вот-вот рухнет!

Впрочем, она кое-как изловчилась и, уже в полёте перепрыгнула аки циркачка на соседний стеллаж, что был поближе к выходу, потом ещё на один... Оглянувшись, журналистка увидела, как твари собрались вокруг упавшего стеллажа и обшаривают его в поисках жертвы, но находят лишь рассыпавшиеся папки.

Несостоявшаяся жертва торжествующе показала им язык и, тихонько спустившись с верхних полок, шмыгнула за дверь... где тут же столкнулась с архивариусом Мариной.

— Женя? Ты живая? — с удивлением спросила она. — А то там такой грохот был, что я подумала, что тебя какой-нибудь стеллаж придавил...

— Там, это, крыса была! — ляпнула первое, что пришло в голову, Евгения. — Вот я и...

— Крыса?! Боже мой, какой ужас! Она же там всю документацию пожрёт! — в ужасе воскликнула Марина. — Подожди, у меня тут крысоловка есть... Ты мне сейчас покажи, в каком месте эту тварь видела, хорошо?

— Марин... Ты лучше туда пока не суйся. Поверь мне, этой... крысе никакая крысоловка не страшна!

— Мутант, что ли?

— Типа того. И кота туда не кидай, пожалей животное! Там им закусят и костей не оставят...

С этими словами Евгения вышла, оставив Маринку переваривать полученную информацию.

* * *

— Вот всё, что смогла достать! — Женька сунула смятые листы Олегу Ивановичу и плюхнулась на диван. — Кстати, меня там чуть не съели!

— Кто, мыши?

— Да ползуны эти самые! Появились словно из ниоткуда, стеллаж повалили, на котором я сидела... Еле выбралась!

— Захватывающая история, — согласился тот, не слушая рыжую паникёршу — был занят тем, что перелистывал пожелтевшие страницы и быстро проглядывал текст. — Вот, нашёл!

— Что? Что там было?

— Странно... — пробормотал Олег, потирая кончик носа — он так делал всегда, когда был чем-то сильно озадачен. — Ну-ка, позови всех наших, пусть собираются!

...Первыми явились Шурик с Дмитрием, потом Машука со своим другом-домовым, потом Маша. Ну, про мантикора и говорить не надо было — тут как тут, благо идти недалеко...

— Евгения сумела достать документы...

— Едва ли не ценой собственной жизни! — встряла та и гордо обвела всех взглядом орлицы.

— Вот именно... В общем, Женя достала документы, касающиеся сноса каких-либо зданий на той улице, где сейчас находится ресторан и я выяснил...

— Что? Не тяни душу! — не выдержал Шурик, когда экстрасенс на мгновение замолчал.

— Что ничего особенного там раньше не было. Сначала там находился дом какого-то купца, который позднее его продал и уехал...

— А он не был колдуном?

— Вряд ли... Потом в этом доме была частная гостиница, а в пятидесятых годах там сделали Дом малютки. Вот и всё!

— Как... всё? — не поверила Маша. — Но ведь, когда на этом месте строили ресторан, никакого Дома малютки и в помине не было! Да и я, сколько здесь живу и сколько себя помню, никакого строения, пусть даже и развалившегося, ни разу не видела!

— Он полностью сгорел где-то в конце пятидесятых — в начале шестидесятых по причине плохой проводки. Детям и персоналу удалось спастись, никто не пострадал. Во всяком случае, так написано в этом докладе... — и Олег помахал листочком бумаги.

— Тогда ничего не понимаю! — пожал плечами мантикор и, потянувшись, широко зевнул, вогнав Шурика в тоску бензопильными зубищами. — Нападение началось именно в этом ресторане, значит, там было раньше что-то такое, что и позволило завестись этой нечисти. Евгения, ты же журналистка?

— Ну, журналистка... А что?

— Да ничего, просто тебе и карты в руки! Поспрашивай стариков, что живут рядом с этим рестораном. Клянусь чем угодно — узнаешь много интересного! А теперь... Хозяин, что там есть покушать?

— Достань ему из холодильника говяжью ногу! — кивнул Олег Иванович враз поскучневшему Шурику. — Не трусь, не съест...

Тот в сопровождении облизывающегося в предвкушении сытного ужина Манти удалился в кухню, а прочие посидели ещё с полчаса и вскоре разбежались по своим делам...

* * *

Пропажи людей между тем продолжались. Не часто, конечно, но случай бесследного исчезновения то одного человека, то двух, а то и трёх-четырёх имело место быть то тут, то там... Все терялись в догадках, и предположений было великое множество, а если кто-то и говорил, что незадолго до пропажи знакомого видел неподалёку какое-то странное белое существо, то ему обычно не верили и поднимали на смех, или же просили показать, где именно он это существо видел, ничего не обнаруживали и опять-таки поднимали на смех.

Евгения рьяно взялась за дело и, побегав и порасспрашивав всех, кто жил рядом с рестораном, нашла-таки древнюю бабульку, что жила на этой улице аж с начала сороковых годов. Бабка оказалась словоохотливой, говорливой... Она уже более десяти лет жила одна, и поговорить-то особенно не с кем, все подруги давно на кладбище, а новые соседи в основном молодёжь и им не до воспоминаний ветерана труда... Любой другой нормальный человек уже через полчаса беспрерывной болтовни старушки потихоньку сошёл с ума, но Женька и сама любила поболтать, а если ещё и чаёк с вкусными конфетами и разнообразным вареньицем... В общем, расстались обе вполне довольными — и Евгения полученной информацией, и бабка Марфа Матвеевна — приятным общением... да ещё и обещанием придти как-нибудь снова поболтать-почайпить (кстати, Женька сдержала своё слово и не раз ещё навещала старушку и не с пустыми руками...).

— Мантикор прав и ресторан — именно то место, где и появились эти ползуны! — сказала она, когда все вновь собрались в доме экстрасенса. — Купец, правда, тут ни при чём, он был безобидным идеалистом, и в гостинице ничего ужасного не происходило...

— Значит, Дом малютки? — догадался Домка.

— Так точно. Марфа Матвеевна рассказывала, что там постоянно плакали и кричали дети, особенно по ночам. Когда возмущённые люди, что жили по соседству, звонили куда надо и в Дом малютки приезжала комиссия, то она ничего необычного не находила: дети сыты, одеты... а то, что на них синяки... Ну, на то они и дети — ползают, бегают везде, падают, ушибаются. Время от времени сотрудники говорили, что столько-то детей усыновили бездетные пары...

— Ну, и хорошо! — сказал Дмитрий. — Разве плохо, что у ребятишек появились папа и мама, пусть и приёмные?

— Конечно, в этом нет ничего плохого, да вот только никакие бездетные пары в этом Доме малютки не появлялись... а дети между тем пропадали бесследно.

— Неужели никто не спохватился?

— А кому нужны брошенные малыши, да ещё и калеки? Комиссиям дела было мало, а если кто и замечал маленькую несостыковку в тех или иных бумагах, то ему просто совали несколько вкусно хрустящих бумажек — и всё! Взятка процветала, процветает и будет процветать!

— В общем, жили-были плохие люди, издевались над беззащитными малышами... — подвела итог ведьма. — А что там насчёт пожара?

— Да ничего. В конце концов, Домом малютки заинтересовались очень серьёзные люди, которым взятку так просто не сунешь, поскольку жалоб становилось всё больше и больше и местное начальство уже не могло всё прикрывать...

— И что?

— А то, что буквально за день до приезда этих самых серьёзных людей Дом малютки как-то очень уж быстро заполыхал и сгорел дотла, только и успели спасти малышей — всех, кто оставался. Все документы, естественно, сгорели тоже. Детей потом рассовали по разным детдомам, Дом малютки восстанавливать не стали, а жители потихоньку-потихоньку растаскали уцелевшие кирпичи — кто для бани, кто для гаража...

— Ясно! — вздохнул Олег. — Потом, через много лет, уже в наши дни, ломать крепкий фундамент не стали, а просто залили для большей основательности бетоном и построили японский ресторан. А детских останков никто и не искал, потому что их как бы и не существует.

— Что же теперь делать? — спросила Маша. — Как избавиться от этих самых... ползунов?

— Я помню, что были существа вроде призраков — души рано умерших детей, — вставил своё слово мантикор. — Убивать они сами никого не убивали, но вот затащить жертву в какой-нибудь тихий уголок... И зла особого они не причиняли, а то, что их жертва может погибнуть от голода... что ж, они этого и не хотели, ведь им просто хочется...

— Любви и тепла, так? — тихо спросила Евгения, а Маша тут же вспомнила Марьянку — бедное, маленькое привидение, убитую своими же родителями. Но ведь Марьяшка никакого вреда не причинила...

— Прошло много лет, за это время любой призрак сойдёт с ума... — вздохнул Олег, словно угадав её мысли. — Очень хочется надеяться, что они всё-таки не убили людей, а просто спрятали где-нибудь... Но вот где?

— А в Доме малютки был какой-нибудь подвал? — подкинул им мысль мантикор и величаво удалился в свой домик.

* * *

Ресторан встретил их тёмными окнами, закрытыми дверями и полным отсутствием какой-либо охраны. Оно и понятно — какой ненормальный останется на ночь там, где невесть куда пропало два десятка человек?

— И почему мы вечно прёмся куда-то именно ночью? — заскулила Евгения, смачно стукнувшись о какой-то кирпич. — Нам что, дня мало?

— Посмотрел бы я, как ты шаришь вокруг ресторана в поисках входа в подвал при свете дня! — ухмыльнулся Домка. — По полицейским соскучилась? Тогда подожди, вот засекёт нас кто-нибудь особенно бдительный...

— Какой ты добрый и внимательный! — возмутилась та и тут же выключила фонарь. — Нужны мы кому-то...

— Ну, нужны или не нужны, а план выполнить всем хочется... — туманно заметил домовой и пошёл в обход тёмной громадины ресторана. — Близко к зданию не подходите, там всё заасфальтировано и ножками топать там бесполезно...

— А что, надо ещё и топать? Э-э, так мы не договаривались! Это что же — стукни пяткой и прямо в пасть?!

— Кому?

— Ну, этим... ползунам! — с этими словами Женька развернулась и яростно заскакала вдоль заасфальтированной площадки заднего двора ресторана, заваленной какими-то ящиками, картонными коробками. — Здесь топнуть? Или здесь? Не стесняйтесь, Олег, может, вам ещё и степ станцева-а...

Окончания фразы никто так и не узнал, зато услышал знатный хруст обламывающихся досок и шикарный мат приземлившейся на мягкое место (то бишь на попу) Евгении. Орать от боли она не орала — значит, падала не слишком глубоко...

— Ты там живая? — с тревогой спросила Маша, первой подбегая к провалу, окаймлённому расщепившимися досками и включая фонарик. — Не убилась?

— Живая, живая! — успокоил меня домовой. — Мёртвые обычно так не матерятся!

— Не скажи! А мой домашний призрак?

— Хм... — тот задумался и, включив фонарик, опустил его луч вниз, в непроглядную темноту, высветив бледное перепачканное лицо журналистки. — Жива твоя подружка, успокойся. Больше призраков-матерщинников не предвидится. А ну-ка...

Он вынул из рюкзачка моток верёвки и, прикрепив одним концом к металлической ограде, что проходила неподалёку, другой её конец бросил в провал.

— Ребята и ты, Мари, идёте первыми! — скомандовал Олег. — Я, Домка и Машука сразу же...

— Ага, чтобы нас сразу же там сожрали? — завопил Шурик. — Вот вам!

— Евгения цела до сих пор! — сказал экстрасенс, не обращая внимания на кукиш, что тот ему показал. Ну-ну, не обратил... Всё он обратил, только решил месть приберечь на потом!

— Относительно цела... — гулко отозвалась Женька. — Я, между прочим, вся исцарапанная и ушибленная!

— Ну да... И что я с вами тут разговариваю?! А ну, марш вниз!

Когда Олег начинает говорить таким тоном, значит, терпение у него вот-вот лопнет и дальше с ним лучше не спорить — в лучшем случае будешь ходить с фингалом и говорить всем, что неудачно ударился о косяк, а в худшем... Обдумывать худшие варианты Маша не стала, а быстренько села на край провала и осторожно, чтобы не поцарапаться, скользнула в темноту, которая встретила её холодом, сыростью и Женькиным ворчанием.

— Я вся в занозах! — жаловалась она. — И брюки порвала... и кофточку! На эти приключения никаких шмоток не напасёшься!

— Зануда ты... — Маша достала из-за пояса фонарик и обвела ярким лучом вокруг. — Тут подземный ход! С одной стороны он, конечно, завален, а вот с другой... Вы долго там будете копаться?

Наверху что-то зашебуршало, треснуло и Дмитрий с Шуриком, обвязанные одной верёвкой, буквально рухнули вниз, а следом спустились остальные.

— Где ход? — спросил экстрасенс, отряхнувшись от мелких щепок. — А-а, вот он... Домка, развязывай эти ходячие недоразумения!

— Эй! — возмутился Дмитрий.

— Ну, одно ходячее недоразумение... Становитесь друг за другом и все за мной. Шаг влево-вправо — побег, прыжок на месте — провокация!

Друзья спорить не стали. Хочется тебе первому сунуться в голодные пасти ползунов — пожалуйста, никто не против, дохни как герой — одинокий, смелый и непонятый своими современниками... А мы, в случае чего, оплачем, оду воспоём и — адью!

Идти было мокро, грязно и неудобно. Уже через несколько метров кроссовки промокли насквозь, наполнились влагой и неприятно хлюпали при каждом шаге — хоть стены и были выложены из кирпича, а потолок — из бетонных блоков, вода за столь долгий срок сумела-таки пробить себе дорогу и основательно пропитала земляной пол...

— Долго ещё? — жалобно спросила Евгения, уже больше походившая на глиняную скульптуру, чем на живого человека — до такой степени она была измазана грязью. — Сил моих уже нет...

Внезапно экстрасенс остановился.

— Тут дверь, — прошептал он. — Ну-ка, выключите все фонарики! На всякий пожарный...

Шурик пробурчал что-то непонятное, но приказ выполнил, вслед за ним выключили свет и все остальные, оставшись в полнейшей, хоть глаз выколи, темноте. Что-то скрипнуло, стукнуло, и во мраке тут же появился человеческий силуэт, ярко выделившийся на фоне дверного проёма, освещённого извне слабым мерцающим светом.

— Там что, выход? — шёпотом спросила Маша, схватив за руку то ли домового, то ли Машуку. — Но как?

— Сейчас увидим... — ответил Олег и, сделав шаг вперёд... исчез.

— Мама! — пискнул Шурик, рванул в ту же сторону и, охнув, рухнул куда-то вниз.

— Ни с места! — прошипел Домка, отталкивая Машу, Женьку и Дмитрия себе за спину. — Рол, сторожи их, чтобы глупостей не наделали, а я пойду, разведаю, в чём тут дело...

— Всё в порядке! — послышался голос Олега, который, оказывается, уже поднялся наверх вместе с Шуриком, которого успел подхватить прямо на лету. — Тут неглубокая яма... В общем, спускайтесь потихоньку, а дольше всё увидите сами.

Домовой проворно спрыгнул вниз и помог слезть остальным. Да, яма и в самом деле оказалась неглубокой и была устлана прелой листвой деревьев, которая источала вкусный грибной запах. Над ней мягко нависал купол из переплетённых корней деревьев, в гуще которых мерцали бледно-голубые огоньки светляков, и их было так много...

— Откуда листья? — спросил ошеломлённый Дмитрий. — Откуда корни? Да ещё так много...

— Похоже, наверху парк! — принюхавшись, сказал экстрасенс и, забывшись, бросил Шурика на пол. — Ну да, мы же за рестораном, а там неподалёку начинается парк... оттуда и корни. Но вот откуда столько листьев?

— Смотрите... — шёпотом пролепетала Женька, указывая трясущейся рукой на ковёр из листьев. Маша пригляделась и увидела... человеческие лица — много лиц, которые едва виднелись среди вороха листвы... Глаза закрыты, ни гнева, ни боли, ни ужаса — лица выражали лишь абсолютное спокойствие. Сначала она было подумала, что все эти люди — мужчины, женщины и даже дети — мертвы, но в этот момент один "мертвец" тихо вздохнул и шелохнулся и тогда стало ясно, что все они просто крепко спят.

— Эй! — Шурик присел над одним и, отряхнув его от листьев, легонько потряс мужчину за плечо. — Очнись!

— Бесполезно... — ведьма подошла поближе и пристально всмотрелась в лицо спящего человека. — Сон не простой и ты его разбудить не сможешь, так что и не старайся!

— Но... — заикнулся было парень, однако Машука слушать не стала а, сощурив глаза, осмотрелась вокруг.

— Меня больше интересует, где эти ползуны? — вполголоса произнесла она. — Как-то странно, что похищенные лежат вот так просто, без охраны... А вдруг их кто найдёт?

— А чего их охранять? — хмыкнул домовой, наклоняясь и с интересом рассматривая спящих. — Они под непонятными чарами, а насчёт того, что их кто-то может найти... Прости, но только это мы такие ненормальные, что суёмся в каждую яму... другие-то будут поумнее!

— Прав, сто раз прав! — хихикнула Женька. — По нам давно психушка рыдает горючими слезами и не найдётся такого... Что это?!

Все обернулись и увидели, что купол из корней распался и то, что им казалось огоньками светлячков, было на самом деле маленькими пульсирующими шариками на головах... ползунов, которые прятались за чёрными сплетениями корней.

— Всё, нам пришёл большой, толстый и пушистый пипец! — простонала Евгения. — И чего нас сюда понесло?!

— Они на нас не нападут! — успокоил её экстрасенс. — Посмотри внимательнее, они же насквозь проткнуты этими самыми корнями!

После этих слов рыжая паникёрша нашла в себе силы успокоиться и, приглядевшись, поняла, что Олег прав — ползуны даже при всём желании не могли бы напасть на них, так как их действительно пронизывали чёрные пульсирующие корни деревьев, что росли над этим самым местом... Пульсирующие?!

— Это не корни! — вдруг воскликнул Дмитрий и, бросившись к одному из лежавших в листве людей, принялся лихорадочно их раскапывать. — Надеюсь, что я не... Смотрите!

В голосе его был такой ужас, что экстрасенс молнией метнулся к нему, нагнулся, глядя на то, что показывал ему парень и охнул, шлёпнув себя ладонью по лбу.

— Я ошибся... — проговорил он. — Это не корни... Это пуповины! Быстро, откапывайте остальных!

Все принялись бегать от одного лежавшего человека к другому, отряхивали их от листвы, пытались перевернуть... и видели, что из тела каждого, уходя в рыхлую почву, тянулся длинный чёрный жгут.

— Попробуйте оторвать! — посоветовал Дмитрий Домке. Тот кивнул, ухватился за "пуповину" и только собрался рвануть его изо всей силы, как сверху раздался голос:

— Не стоит этого делать...

Голос был отвратительный, какой-то жужжащий и шёл не просто сверху, а сразу со всех сторон, дезориентируя и вгоняя в неприятную дрожь.

— Это... ползуны? — шёпотом спросил Шурик у ведьмы. — Это они говорят?

— Успокойся, не могут они говорить...

— Можем! — оборвал Машуку всё тот же жужжащий голос. — Уходите отсюда... пока мы вас ещё отпускаем, вам этих людей всё равно не спасти, а стоит оборвать пуповины, как они тут же умрут... Вы этого хотите?

— Зачем они вам? — спросил Олег Иванович, пристально рассматривая, казалось бы, мёртвых ползунов. Ответ пришёл незамедлительно:

— Мы хотим жить.

— За счёт других?

— Не надо иронии, маг. Нас убили, жестоко убили, а мы были слабыми и беззащитными детьми...

— Но при чём все эти люди? Они-то тоже имеют право на жизнь, не так ли?

— Какое нам дело до них? Мы хотим жить, и этим всё сказано. Сила и жизнь уходят из них и вам этого не остановить, как бы вы не старались.

Тут ползуны были правы — друзья не могли сделать ничего... Если разорвать "пуповины" — умрут люди и тогда ползуны возьмутся за них, оставим людей — они умрут и так, но конкретно у самих охотником на нечисть появится шанс спастись... Правда, как после этого жить, зная, что погибло столько ни в чём не повинных людей, а ты так и ничего не смог предпринять?

— Мы хотим возродиться вновь! — продолжали ползуны. — Хотим жить среди людей, хотим видеть солнце, дышать, бегать, радоваться... Наши души застряли здесь, а тел больше нет. Пока нет, но скоро будут... А люди умрут, не чувствуя боли и нам до них нет никакого дела. Нам никого не жаль!

— Не жаль... — эхом повторил экстрасенс, медленно перешагивая через тела спящих людей, которым не сегодня-завтра предстояло умереть. — Да, жалость — это чувство, которое по силам не всем... А что, если мы всё-таки сможем разбудить их?

— Попробуй... маг! — насмешливо сказали ползуны. — Это не под силу ни тебе, ни тем двум представителям нечисти!

— Думаете? — улыбнулся Олег, добравшись до самого центра ямы, где по странной случайности не лежало ни одно тело, и взобрался на невысокий бугор. — Что ж...

Он сунул руку в карманы джинсов, покачался минуту с носка на пятку, посмеиваясь чему-то, сделал стремительное движение, почти незаметное для наших глаз и... пещеру-яму сотряс оглушительный рёв, полный ярости, недоумения и боли!

Бугор, на котором стоял Олег, вспучился и тот едва успел спрыгнуть с него, но запнулся и упал на одного из спящих... Земляной холм всё рос и рос как гнойный нарыв, который вот-вот должен прорваться и... прорвался-таки, выпустив на волю крошечные детские скелетики, которые яростно стучали челюстями и перебирали хрупкими костяшками пальцев, стараясь добраться до экстрасенса, что посмел потревожить их. Некоторые всё-таки сумели доползти до своего обидчика, но рассыпались в прах, едва дотронувшись до его одежды, остальные же исчезли, превратились в пыль уже через пару минут...

— Нет! — взревели ползуны, но голоса их становились всё тише и тише. — Убийцы! Убийцы! Мы всё равно вернёмся и найдём вас, где бы вы не...

Наступила тишина — благостная и невольно оглушающая и едва не сбивающая с ног.

— Всё? — робко спросил Шурик, выглядывая из-за спины ведьмы. — Они... ушли?

— Теперь — да! — кивнул Олег Иванович, поднимаясь и отряхиваясь от праха. — Смотрите, эти твари уже исчезают!

Как по команде все задрали вверх головы и уставились на безжизненные уродливые тела, бессильно обвисшие в объятьях корней.

— Они тают! — с удивлением сказала Женька. — Сдуваются как воздушные шарики... Исчезли совсем!

— Вот и хорошо, значит, и люди скоро придут в себя... Машука, Домка, включите фонарики, а то для наших друзей здесь становится слишком темно....

* * *

Всё благополучно выбрались — и похищенные люди, и их спасители. Сопроводив всех на поверхность, Олег Иванович, Машука и домовой раскланялись и были таковы, предоставив Маше, Женьке и их друзьям принимать благодарности, похвалы, объятья, поцелуи и т.д. и т.п...

Естественно, потом были почётные грамоты, интервью, статьи в газетах... Это, конечно, очень приятно, но так утомительно! Покоя не было нигде — ни на работе, ни в кинотеатре, ни тем более на улице. Спасались единственно в доме Олега, что сторожил улыбчивый как Чеширский кот мантикор, чья улыбка лучилась таким добродушием и любовью к близкому... что даже голуби и воробьи остерегались гадить над домом экстрасенса.

— Я вот всё хочу спросить... — начала было Евгения, но замялась, памятуя всё о том же Манти, который страсть как не любил, когда Олега обижали (съест ведь, гад, и не подавится!).

— Ну? — подбодрил её тот.

— Почему ты так с ними поступил? Ну, с этими ползунами?

— Из-за них погибли бы люди, много людей.

— А если бы похищенным не угрожала опасность, ты позволил бы ползунам снова стать живыми и вернуться в этот мир?

— Нет!

— Но почему? Разве это плохо, что невинно убитые дети снова бы вернулись к жизни, нашли себе любящих родителей... сами бы потом стали папами и мамами?

— Женечка, сама посуди — любой призрак, что не в силах оторваться от своих останков, постепенно переполняется ненавистью, а под конец и вообще сходит с ума... Представляешь, что может натворить маленький ребёнок с почти столетним разумом и силой Мрака? Сначала он убьёт своих новых родителей — просто так, для развлечения, ведь его никто не заподозрит... а что будет потом? Да даже страшно представить! И что-то мне подсказывает, что это были не совсем обычные дети, потому что вряд ли невинные души останутся в жестоком мире смертных, когда можно уйти в покой и свет...

— В этом ты прав, но...

— Это был не простой Дом малютки! — вдруг вмешался мантикор. — Я уже побывал у этого ресторана и почувствовал, что в этом месте собралось зло и оно до сих пор там, хоть вы и уничтожили всех этих ползунов...

— А разве этого не должно было случиться? Останки детей и сами ползуны исчезли, значит...

— Отпечаток зла останется навсегда! — отрубил Манти. — Хоть вылей там цистерну святой воды — ничего не изменится и любого, кто там будет жить, начнут преследовать одни несчастья... Так что ресторану там ничего не светит!

...Мантикор оказался прав (как всегда!) и японский ресторанчик, кое-как протянув месяц, закрылся. И вроде бы всё было в полном порядке — продукты, обслуживание, удобства... Потом в этом здании по очереди открывались магазины продуктов, бытовой химии и косметики, техники, одежды, но всё без толку. В конце концов, здание так и осталось пустовать, мрачно глядя на всех пустыми провалами окон...

А насчёт убитых детей... Олег Иванович перелопатил огромное количество подшивок старых газет, облазил в Интернете все сайты и всё-таки нашёл то, что так долго искал... и правда оказалась ещё неприятнее, чем всё, что произошло с нами.

— Они все были одержимыми. Ну, не совсем, конечно, одержимыми в прямом смысле этого слова... Бывает так, что ребёнок рождается без тонкого тела, хотя с физической оболочкой обычно всё в порядке...

— Хочешь сказать, они родились... без души? — поражённо спросила Маша.

— Вот именно. Что-то произошло либо по вине родителей, что упорно отрицали...

— Отрицали Бога, да?

— Точно! В общем, по той или иной причине рождается ребёнок — живая кукла без признака разума. Он дышит, смотрит, ест, плачет... но души в нём нет! И тогда появляются демонические сущности, которые очень хотят пробраться в мир живых и они-то и вселяются в тела младенцев.

— Ужас какой! — передёрнуло Евгению, которая представила себе маленького пухленького ребёнка с глазами демона.

— Вначале ничего ужасного не происходит. Ребёнок как будто приходит в себя, радуя этим родителей, и ведёт себя соответственно возрасту, то есть плачет, играет, лепечет милые детские словечки... Но постепенно сущности надоедает эта игра, и он начинает выдавать себя. Ну, родители приходят в ужас и стараются избавиться от любимых деточек, пока те не подросли и не попытались избавиться от своих пап и мам!

— А при чём тут Дом малютки?

— В нём работали не просто воспитатели, а экзорцисты со стажем. Они ездили по всем детским домам, выискивая таких детей, свозили их к себе и пытались хоть как-то помочь .

— Но они же уже родились без душ, как же им можно было помочь?! — вскричал Дмитрий.

— Можно, надо только изгнать демона и произвести светлый обряд, тогда любая чистая душа сможет получить шанс ещё раз прожить жизнь. Как я понял, кому-то им удалось помочь и этих детей они возвращали в нормальные детдома или же отдавали настоящим родителям...

— И те брали? — удивилась Женька. — И не боялись?

— Дети снова становились детьми, чего же их было бояться?

— А что же с ползунами? И с теми останками?

— Неужели не поняла?

— Я знаю! — поднял руку Дмитрий. — Многие сущности оказались сильнее, чем экзорцисты и наотрез отказались покидать человеческую оболочку и тогда...

— Да, тогда дети-демоны умерли, но после смерти не смогли покинуть мёртвые тела, а навеки остались в них. Потом... потом случился пожар, уничтоживший Дом малютки и персонал с оставшимися детьми уехали отсюда навсегда.

— И долгое время пепелище никто не трогал, да? — вздохнула Маша. — А потом его расчистили, построили ресторан и произошло что-то такое, отчего демоны, спавшие столько лет, проснулись вновь и, хоть и не смогли покинуть своё узилище, но всё же исхитрились послать ползунов, чтобы те заманили посетителей прямо к ним в лапы...

— Ни хрена ж себе призраки! — аж перекосило Евгению, тут же вспомнившую происшествие в архиве. — Ты бы видела, как эти привидения боками стеллажи сшибали!

— Они совсем не призраки, — поправил Машу экстрасенс. — А вполне материальные сущности... Вытянув силы из деревьев (помните, как они пожелтели?) и, набравшись энергии, демоны послали этих ползунов за жертвами. Если бы мы вовремя не остановили их... Ну, теперь-то всё закончилось...

— Надеюсь... — вздохнул мантикор.

Прошёл год.

Парк, что рос над пещерой ползунов (ну, который начал вянуть, приводя всех в отчаяние...) постепенно ожил, зазеленел, появились новые деревца... и странные чёрные цветы, рвать которые ни у кого не поднималась рука. Зла в них нет никакого, но вот того, кто вдохнёт их аромат, переполняет странная тоска... и злоба на весь мир, пусть и ненадолго.