Дом для Филифьонки (джен)

"Как это интересно — хохотать до слез над своей прекрасной, чудесной личной катастрофой", — немного придя в себя, подумала Филифьонка. Она только сейчас заметила выражение крайнего удивления и страха на мордочке Гафсы, стоящей рядом с ней на берегу моря.

Как же Гафсе не удивляться! Еще вчера Филифьонка угощала ее чаем с глазированными пирожными в своем мрачном доме, а сегодня они даже не могут поссориться из-за сухих колючек в вазе, потому что колючек нет. От прежней жизни остался всего лишь усыпанный ракушками и водорослями коврик.

— Не правда ли, морская вода очень хороша для ковров? — спросила Филифьонка, вытянув на песке мокрые лапки.

— Милая, бедная фру Филифьонка! — словно не расслышав вопроса, воскликнула Гафса. — Это все последствия волнений. Вы пережили такую ужасную ночь!

— О, это была удивительная ночь! — с жаром ответила Филифьонка. Она выглядела очень забавно в своей съехавшей на бок красной шапочке с кисточкой. — Теперь я ничего не боюсь. Самое страшное позади. Дома, в котором мне было так неуютно, больше нет.

— Моя дорогая, но как же вы будете жить? Не побрезгуйте моим гостеприимством! Я могла бы предложить вам временный кров.

Подумать только, обычно строгая, сдержанная, а порой и вовсе высокомерная Гафса пригласила ее в гости! Похоже, только ради этого и должна была случиться катастрофа.

Но, несмотря на доброе расположение своей подруги, Филифьонка приглашение не приняла. Как все Филифьонки, она была гордой, потому никогда бы не стала обременять кого-либо своим присутствием. Даже смерч оказался бессилен перед ее принципами.

— Не беспокойтесь, Гафса! Как-нибудь проживу. Главное, чтобы стоящие в вазе цветы гармонировали с чайным сервизом, а в воду для стирки ковров добавляли уксус.

Гафса нахмурилась, обидно шмыгнула носом и хотела было устроить сцену, но потом передумала. Что взять с несчастной и, по всей видимости, спятившей Филифьонки! Она смерила презрительным взглядом сидящую на песке подругу, разочарованно махнула лапой и пошла прочь. Наверняка отправилась в свой милый домик на окраине этого убогого местечка, утюжить вышитые кружевами наволочки и печь шоколадные пряники.

А Филифьонка была свободна как ветер!

После ухода Гафсы она весь день хохотала, вспоминая свою изумительную катастрофу, купалась в море, танцевала с любимым ковриком и, обсыхая на берегу, жадно ловила мордочкой солнечные лучи. Солнце было по-новому щедрым и радостным.

На закате начался порывистый и прохладный зюйд-вест, пугающе зашумели морские волны. Как ни странно, Филифьонка снова почувствовала себя одинокой. К тому же она замерзла и проголодалась.

"Вот бы сейчас горячего чаю с печеньем! — грустно подумала Филифьонка. — Да хотя бы просто чаю. Из бабушкиного заварника".

О заварнике не могло быть и речи. А уж о сливочнике в форме лодочки тем более. Заскучала Филифьонка и по своим маленьким фарфоровым котятам и хемулям. Кажется, ее жизнь лишилась смысла — окружать себя красивыми вещами.

"Опять эта глупая Гафса взяла надо мной верх! Одной мне не выжить", — тяжело вздохнула Филифьонка и решила: ей нужен дом. Конечно, не такой большой, как тот, что унес смерч, а маленький, тихий, в котором она могла бы создавать уют и чувствовать себя в безопасности.

Филифьонка отправилась в путь, свернув и спрятав под мышку свой коврик. Ее тоненькая фигурка с вытянутой узкой мордочкой выглядела такой жалкой в упавшем на землю сумраке.

Вперед, подальше от этого гиблого места! Мимо дома старого угрюмого Хемуля, мимо заброшенной хижины, где раньше обитали какие-то неизвестные существа, мимо выгоревшей на солнце палатки, принадлежащей вечно недовольной Мюмле.

Не подумайте, что Филифьонка забыла свою гордость и воспользовалась гостеприимством Гафсы. Ни за что на свете! Надоедать своим родственникам она тоже не хотела — она слишком любила их для этого. Да и жили они очень далеко, почти на краю земли. Поэтому Филифьонка ушла в ночь куда глаза глядят — навстречу своей судьбе.

Ночь была холодной и ветреной. По всем признакам наступала осень. Идеальное время для катастроф. Но нашей путешественнице уже нечего было бояться.

Филифьонка шла и благодарила небеса за то, что родители наградили ее острым зрением. Она сразу различила в темноте поманившую из-за деревьев тусклую полоску света.

"Деревья! — обрадовалась Филифьонка. — Неужели я в лесу?"

Она много лет не была в лесу, с тех пор, как переехала в бабушкин дом, который, как выяснилось, был вовсе не бабушкиным.

Филифьонка ахнула от восторга и, пройдя еще несколько шагов, очутилась на причудливой, ярко освященной поляне. Источником света служил фонарь. Она впервые увидела фонарный столб без проводов.

Пока Филифьонка разглядывала фонарь, на поляне она внезапно оказалась не одна. Из-за высокой пушистой ели выглянул фавн и поприветствовал нежданную гостью.

— Мистер Тумнус, фавн, — представился он. — А вы, позвольте узнать? Полагаю, дочь Евы?

Филифьонка уставилась на него. В облике мистера Тумнуса ее поразили козлиные ноги, хвост и рожки. Признаться, с фавнами она никогда не встречалась.

— Здравствуйте! Мне неизвестно, кто такая Ева, и я точно не ее дочь. Я потомственная Филифьонка.

После столь пафосной реплики она надулась. Повод для обиды был серьезный — как можно не узнать Филифьонку! Любому безмозглому Хомсе известно, кто она.

— О, как приятно, весьма польщен, — ничуть не смутился мистер Тумнус.

Он поклонился Филифьонке. Та едва заметно кивнула в ответ.

— Вы с какой целью в Нарнии, милая?

— В Нарнии... Что такое Нарния?

Филифьонка решительно ничего не понимала. Она просто хотела найти себе новый дом, а не отвечать на глупые вопросы какого-то рогатого фавна.

— Нарния — это страна, в которую вы попали. Самая счастливая страна на свете. С того самого дня, как Аслан...

— А в этой стране есть свободные дома? — перебила мистера Тумнуса Филифьонка. От обилия незнакомых слов она начала выходить из себя.

— Каждому, кто умеет слушать, любить и готов на добрые дела, найдется место в Нарнии, — провозгласил Тумнус и поклонился Филифьонке еще раз.

Филифьонка оттаяла. Она поправила шапочку и улыбнулась. Оказывается, здесь не так уж и плохо.

— Только представьте, прошлой ночью я пережила потрясающую катастрофу, — разоткровенничалась Филифьонка. — Я знала, что она обязательно случится, хотя ничто не предвещало беды и никто мне не верил. Но она случилась! Смерч унес мой огромный некрасивый дом. Вы не подумайте, что я жалуюсь. Я очень этому рада. Только вот вместе с домом улетели и сахарница с украшенной жемчугом ручкой, и бабушкин сливочник, и фарфоровые котята. А еще я очень сильно проголодалась — за весь день у меня во рту не было ни крошки. Ведь печенье, чай, глазированные пирожные — да что там пирожные, даже мешки с картофелем! — тоже исчезли. Поэтому мне очень нужен дом. Иначе я не выживу. Вот все, что у меня осталось...

Филифьонка развернула свой разноцветный коврик и состроила жалостливую гримасу. Всем своим видом она попыталась показать фавну, что очень хорошо разбирается в катастрофах и их последствиях.

Мистер Тумнус ободряюще похлопал Филифьонку по лапке, но ничего не ответил. Он раскрыл над ними зонтик и жестом предложил гостье прогуляться. Фонарь на столбе продолжал гореть, но между ветвями деревьев уже пробивался свет утренней зари. На рассвете Нарния была особенно красивой.

Первые несколько минут Филифьонка и мистер Тумнус молчали. Видимо, фавн обдумывал все, что она ему рассказала.

— Как разрешите вас величать? — наконец спросил он.

— Обычно меня называют фру Филифьонка, — с важностью в голосе ответила она.

— Дорогая фру Филифьонка, то, что вы поведали, ужасно, но, поверьте, жизнь не дает испытаний выше наших сил. Совсем недавно Нарния тоже перенесла тяжелую катастрофу, и я могу с уверенностью сказать от имени всех ее жителей: мы вас очень хорошо понимаем. Много лет мы жили под властью Белой Колдуньи, у нас была лютая зима. Ни картофель, ни чай, ни печенье не радовали...

— Как страшно! — широко распахнув глаза, прошептала Филифьонка. — Может, в рецепте печенья не было корицы?

— Не думаю, — горько усмехнулся фавн. — Скорее, в рецепте нашей жизни не было любви. Но, слава великому Аслану, после долгой зимы наступила весна, а затем и лето. Не зря он пролил свою кровь.

— Мистер Тумнус, вы рассказываете такие чудные вещи! Зачем нужно было проливать кровь? И кто такой Аслан?

Филифьонка оценивающе посмотрела на фавна. Он определенно ей нравился. Не то что эта ослица Гафса, которая часами готова болтать о пустых и приземленных вещах.

— Аслана вы скоро увидите. Сегодня в полдень в лесу большой праздник, и он должен почтить нас своим присутствием. А насчет крови... Боюсь, что говорить об этом не в моих полномочиях. Ах да! Мы уже пришли. Добро пожаловать в мое скромное жилище! Сейчас я вас накормлю, ведь вы ужасно проголодались.

Филифьонка увидела перед собой высеченную в скале живописную пещеру и с радостью вошла внутрь. В маленькой комнате со стенами из красного камня было тепло и уютно. Книги о нимфах, чайник, изящный кухонный буфет...

"Вот бы и мне такой замечательный домик!" — подумала Филифьонка. А вслух произнесла:

— У вас очень мило.

Оставив свой коврик на тумбочке у порога, она расположилась за уставленным всевозможными яствами столом. Не подумайте, что она села за стол без приглашения. Мистеру Тумнусу даже пришлось немного ее поуговаривать — Филифьонка всегда отличалась скромностью. А фавн — гостеприимством. Вареные яйца и копченая рыба, поджаренный хлеб и сладкий пирог показались голодной Филифьонке вкуснее всего на свете. Она даже на время забыла о своих любимых глазированных пирожных.

Пока Филифьонка завтракала, фавн поделился с ней сведениями о предстоящем празднике.

— С тех пор, как Аслан победил Белую Колдунью, мы празднуем каждый день. Собираемся в полдень у Каменного Стола и веселимся. Поем, играем, пьем вино радости из золотой чаши.

— Кто это — мы? — с набитым ртом спросила Филифьонка.

— Жители Нарнии. Фавны и дриады, гномы и сатиры, зайцы и слоны...

— Любопытно! А у них есть дома?

— Прошу прощения, милая фру Филифьонка, совсем вылетело из головы, — воскликнул мистер Тумнус. — Я жутко невнимательный и забывчивый старый фавн. Вы же ищете дом! Если вы действительно не дочь Евы, у вас есть все шансы остаться в Нарнии навсегда. До этого дня здесь могли царствовать только избранные сыновья Адама и дочери Евы, и то временно. А вы, судя по вашим усикам и шерстяным лапкам, совсем не человеческий Человек, да и, похоже, царствовать не намерены...

— Что вы, мне бы только маленький уютный домик, где можно укрыться от опасностей, выпить чаю из бабушкиного заварника и постелить возле кровати выстиранный коврик, — Филифьонка невольно взглянула на лежащее на тумбочке разноцветное полотно, к которому прилипли ракушки и водоросли, как будто боялась, что и коврик уже успел исчезнуть из ее жизни.

— Все во власти Аслана, дорогая фру Филифьонка! Вы только верьте и не забудьте попросить, когда увидите его. Вдруг он смилуется и пошлет вам дом, о котором вы так мечтаете.

Филифьонка просияла. Неужели скоро у нее появится собственный дом, где она не будет больше ничего бояться, будет спокойно жить и с любовью расставлять на комоде свои безделушки?

"Но их же унес смерч! — осенило Филифьонку. — У меня остался один коврик".

Она вздохнула, но высказать это вслух не решилась. Вдруг мистер Тумнус ее не поймет. Он же как-то обходился без фарфоровых котят и хемулей, и чайник у него красивый, но простой, явно не семейная реликвия.

Вдоволь наевшись и побеседовав с фавном, Филифьонка немного вздремнула на старом мягком диванчике — к полудню нужно было быть бодрой. Тумнус не стал ей мешать и затворился в своей спальне. Если бы Филифьонка не уснула так быстро, она могла бы услышать, как из покоев фавна раздавалось пение. Похоже, мистер Тумнус готовился к предстоящему празднику.

Когда она проснулась, на часах было уже без четверти двенадцать: пора отправляться к Каменному Столу. Мистер Тумнус сиял. Филифьонке передалось его праздничное настроение. Она надела снятую на время сна шапочку, улыбнулась своему отражению в маленьком тусклом зеркале и вышла из пещеры вслед за хозяином.

Филифьонка увидела в лесу множество неизвестных существ. Почти все они спешили на праздник. Из их звонких голосов можно было создать дивный лесной хор.

— Во славу великого Аслана!

— Эй, не торопись, места всем хватит!

— Сейчас я слишком занят — иду спать.

— Дружище, разве можно спать в такое время?

— Прежде чем вкусить из золотой чаши, нужно очистить свое сердце.

Конечно, Филифьонка ничего не понимала. Если бы не фавн, комментирующий происходящее, она и вовсе могла упасть в обморок от волнения. Ей никогда не доводилось вести умных разговоров о высоком. Обычно дело ограничивалось пирожными, ну или катастрофами.

— Почему они не спрашивают, кто я? — неожиданно спросила Филифьонка. — Неужели они меня не замечают?

Филифьонка очень любила, когда ее замечали, но как только это случалось, она громко и нервно пыталась убедить всех, что ни в чьем внимании не нуждается.

— Радуйтесь, вас признали за свою, милая фру Филифьонка! Вы очень на нас похожи.

— Чем же? — нахмурилась Филифьонка.

— Вы так же, как и мы, мечтаете о прекрасном, но не видите, что прекрасное рядом.

"Какой проницательный и мудрый фавн! — удивилась про себя Филифьонка. — Как жаль, что там, где я жила, не водятся фавны".

Через некоторое время густой и красивый лес остался позади. Звери и существа забрались на холм, поближе к небу, туда, где стоял высокий Каменный Стол. Филифьонка в сопровождении мистера Тумнуса последовала за ними. Все живое замерло в ожидании. Погода была прекрасной — никаких бурь и ураганов, ни даже легчайшего ветерка. Светило яркое солнце. Но Филифьонка дрожала от страха. Что, если этот Аслан еще хуже, чем ее чудесная катастрофа? Возьмет и отправит ее обратно на тот пустынный берег. Не видать ей тогда ни дома, ни коврика.

"Коврик! — вспомнила Филифьонка и чуть не заплакала. — Я забыла его в пещере фавна. Все пропало! Теперь я совсем одна!"

— Не волнуйтесь, он скоро появится, — попытался успокоить свою спутницу мистер Тумнус, даже не подозревая о предмете ее размышлений.

Ко всеобщему ликованию, на Каменный Стол с восточного склона холма запрыгнул огромный красивый лев с блестящей гривой и добрым, хотя и строгим взглядом. Ну, это мы с вами знаем, что он лев. Филифьонка не знала. Она отродясь не видела львов.

— Нарнийцы! Счастлив встретиться с вами в мире и радости! — ласково прорычал Аслан, приветствуя собравшихся и открывая праздник.

После этих слов лев спустился вниз, а на Каменном Столе тем временем появилась золотая чаша. Необычайно красивый кентавр — не беспокойтесь, мистер Тумнус объяснил Филифьонке на ухо, кто это такой — по распоряжению Аслана взял чашу в руки и передал в толпу. Зазвучала трогательная музыка. Особо чувствительные обитатели Нарнии дружно запели. Филифьонка различила что-то похожее на "злую Белую Колдунью", "спасение" и "не напрасно пролитую кровь" и как обычно ничего не поняла.

В толпе золотую чашу аккуратно подхватил светлый, почти прозрачный Человек-Звезда. Он торжественно подносил ее ко всем нарнийцам, чтобы каждый мог пригубить. После этого скачущий за ним кентавр вручал отведавшим вина по маленькой круглой булочке, и все они сосредоточенно и как бы благодарно жевали, поглядывая в сторону Аслана.

— Не толпитесь, не превращайте праздник в балаган! — не сдержался мистер Тумнус, видя, как некоторые жители Нарнии полезли к чаше вперед других. Филифьонке это тоже не понравилось. Выглядело точь-в-точь как если бы Гафса, придя к ней в гости, без спросу взяла сахар из плюшевой корзинки или прополоскала ее коврик в приправленной уксусом морской воде.

Золотая чаша приближалась к Филифьонке. Лапки у нее задрожали.

— Самое время просить, дорогая фру Филифьонка! — шепотом подсказал стоящий рядом мистер Тумнус.

— О чем? — она посмотрела на фавна испуганными глазами.

— О доме, конечно. О чем же еще?

Филифьонка закрыла глаза и горячо прошептала:

— Аслан, мне очень нужен дом, где я могла бы хранить милые моему сердцу вещицы...

— Аслане милостивый, — поправил ее мистер Тумнус.

— Аслане...

Не успела Филифьонка закончить свою просьбу, как случилось неожиданное. Прямо перед ней возник лев. Музыка стихла, пение прекратилось, толпа обратила на спутницу фавна любопытные взгляды.

— Кто ты? — властно спросил Аслан. — Вижу, что ты здесь впервые.

Филифьонка молчала. Одно дело — разговаривать с Гафсой про старые бабушкины салфетки и совсем другое — с Асланом, хозяином самой счастливой страны.

— Ты не дочь Евы. Так кто же?

— Я потомственная Филифьонка, — в конце концов выговорила она, сделав акцент на слове "потомственная".

— Ах, вон оно что! Теперь все ясно.

К удивлению Филифьонки, Аслан развернулся и пошел к Каменному Столу. Разговор был окончен. Мистер Тумнус схватился за голову.

— Что вы наделали! Не видать вам дома как собственных ушей.

Снова зазвучала музыка, раздалось пение, жители Нарнии продолжили праздновать, не обращая никакого внимания на потомственную Филифьонку.

А расстроенная Филифьонка заплакала. Кисточка на ее красной шапочке поникла. Она-то думала, что самая страшная катастрофа в ее жизни осталась в прошлом, но, как видите, ошиблась. Что может быть страшнее одиночества и непонимания! Что может быть страшнее отсутствия дома! Если она сейчас же еще раз не попросит помощи у этого строгого льва...

— Аслане! Милостивый! — выкрикнула Филифьонка сквозь музыку и пение. Ее мордочка была в слезах. Мистер Тумнус держал ее за подрагивающую лапку.

К большому счастью Филифьонки, Аслан вернулся и позволил ей объясниться.

— Я Филифьонка, — промолвила она и, немного подумав, уточнила: — Обычная, никому не нужная Филифьонка. Вчера я пережила потрясающую катастрофу...

Ее история была похожа на ту, что она рассказала утром мистеру Тумнусу. Правда, она решила не упоминать фарфоровых котят и хемулей, а из семейных реликвий оставила в своем рассказе только бабушкин сливочник в форме лодочки. Но не сказать Аслану про исчезнувший дом Филифьонка не могла!

— Аслан, помоги! Мне очень нужен маленький уютный дом.

Лев погрузился в раздумья. Филифьонка не сводила с него глаз.

— Я никогда никому не отказывал в помощи. Но сейчас не время. Праздник еще не закончился.

— Разве не-дочь-Евы может вкусить вместе с нами из золотой чаши? — с сомнением в голосе спросил у Аслана Человек-Звезда.

— Золотая чаша для всех, к какому бы часу он ни пришел, — задумчиво произнес Аслан. — Главное — не держать зла в сердце. Ты ведь не держишь ни на кого зла, Филифьонка?

Филифьонка вздрогнула.

— Кажется, нет. Или да... Я... несколько раз назвала свою старую знакомую Гафсу ослицей, а еще... я сердилась на нее... Вместо того чтобы похвалить мои цветы, она назвала их сухими колючками. И вообще... Мне нравилось болтать с ней о том о сем, и я ждала ее к чаю каждый вечер, но я была слишком горда, отказавшись от приглашения пожить у нее после катастрофы.

Филифьонка не заметила, как сняла свою шапочку. Ей стало жарко — от солнца и от волнения. Ведь на нее были обращены сотни, а может, и тысячи глаз.

— Подайте ей чашу! — приказал Аслан и вернулся к Каменному Столу.

Мистер Тумнус был вне себя от радости и пожал Филифьонке трясущуюся лапку. Перед мордочкой у нее появилась золотая чаша. Она послушно сделала глоток и приняла из рук Человека-Звезды белую булочку. Красное вино оказалось очень приятным на вкус, а булочка просто чудесной. Никакие глазированные пирожные не могли сравниться с ней.

Аслан внимательно наблюдал за Филифьонкой, пока она веселилась и праздновала вместе со всеми.

— Катастрофы не происходят на пустом месте, — сказал Аслан, тряхнув гривой. Праздник завершился, и они вместе с Филифьонкой и мистером Тумнусом медленно спускались в лес.

— Благодаря этой катастрофе я избавилась от страха, что со мной что-то случится, — отозвалась Филифьонка. Ей было приятно, что лев говорил с ней на равных. — Дома больше нет. Все страхи исчезли вместе с ним, потому что обитали внутри него...

— Ты ошибаешься, не-дочь-Евы! Все страхи внутри тебя. Ты до сих пор боишься голода, одиночества... Ты ищешь новый дом. Бежишь от самой себя.

Аслан остановился, пристально посмотрел на Филифьонку и тихо добавил:

— Ты сделала бабушкин сливочник смыслом жизни, а коврик поссорил тебя с единственной подругой.

— Сливочника больше нет. И подруги тоже, — вздохнула Филифьонка и растерянно развела лапками. — Мне некуда возвращаться.

— Добрый фавн! — обратился Аслан к мистеру Тумнусу, который шел позади них. — Проводи Филифьонку в маленький дом под горой в южной части леса. Пусть живет, если ей там понравится. А уж если что-то придется ей не по вкусу, она всегда может вернуться в свой мир. Дорога к фонарному столбу известна.

Филифьонка заулыбалась и хотела поблагодарить Аслана, но он растворился в густых деревьях. Она так и не спросила, зачем ему пришлось пролить свою кровь.

— Милая фру Филифьонка, пойдемте скорее! — поторопил ее мистер Тумнус. Ему не терпелось показать гостье ее новое жилище.

Дом, предназначенный для Филифьонки, был увит плющом. Внутри он оказался очень уютным и напоминал старый домик ее бабушки. Но удивило Филифьонку совсем не это. Дело в том, что здесь стояла ее мебель: кровать, стол, шкаф и комод. На комоде красовались фарфоровые котята и хемули, на столе — любимый сервиз, жемчужная сахарница, блюдо с печеньем и — о чудо! — бабушкин сливочник в форме лодочки.

— Смотрите, мистер Тумнус, здесь все мои любимые вещи! Неужели смерч принес их сюда? А я-то боялась его больше всего на свете.

Филифьонка расхохоталась так же громко, как вчера на берегу моря, когда Гафса пришла выразить ей свое сочувствие по поводу катастрофы.

— В Нарнии и не такое случается, — с теплой улыбкой ответил фавн.

Филифьонка радушно пригласила его к столу и разлила чай по чашкам.

— Мне не хватает только одного, — усмехнулась она, протягивая полную чашку своему первому гостю. — Мой коврик остался в вашей пещере.

Не подумайте, что после такого умного и серьезного разговора с Асланом Филифьонка не могла прожить без своего коврика. Она вспомнила о нем по привычке.

— А разве это не он? — спросил мистер Тумнус, кивнув на выдвинутый из комода ящик. В самом деле, оттуда выглядывал разноцветный коврик Филифьонки. — Поблизости есть река. Вы можете стирать его хоть каждый день.

— О, спасибо, дорогой фавн! Он и так очень чистый.

— Куда вы его постелите? Хорошо бы на пол возле кровати, чтобы лапки не мерзли.

— Я постелю его к порогу, для гостей, — засмеялась Филифьонка и отхлебнула чаю. — А если он запачкается, прополощу в воде с уксусом. Она очень хороша для стирки ковров.

Не то чтобы Филифьонка разлюбила этот коврик. Просто она решила, что в новом доме все должно быть на своих местах.