While We Wait for a Better World (гет)

Санс пробуждается от отрывистого полузабытого сна. Там было что-то о цветах, что-то о костях, что-то о…

О Папирусе.

Он открывает глазницы. Искусственный дневной свет проникает в комнату через окно, а снаружи слышно, как снегири поют друг другу. Похоже на начало отличного дня.

И да. Его брат всё ещё мёртв.

Санс точно не знает, сколько времени прошло с того момента. Не то чтобы это имело какое-то значение, никогда не имело — в масштабах отрезка таймлайна, который ещё неизвестно сколько будет продолжаться. Просто нужно подождать. Как обычно, просто… чуть сложнее. Ну ладно, гораздо сложнее.

Исключая, конечно, шанс, что именно ребёнок был аномалией, а его больше нет… Но нет. Не-а. Невозможно, чтобы всё было так просто. Не может быть. Есть шанс, что ребёнок и был последней деталью пазла, но реальность потеряла стабильность довольно давно и не показывала признаков, что вот-вот начнутся изменения. Верно?

Санс хочет заснуть, но, даже закрыв глаза, не может выбросить из головы этот вопрос. Да и к тому же, лёжа здесь и раздумывая об этом, он не принесёт никакой пользы ни себе, ни своему брату. Со стоном, который сторонним наблюдателем мог бы быть принят за смех, он поднимается с постели, чтобы пойти перекусить. Это всегда неплохой способ отвлечься. В любом случае ему, вероятно, стоило бы заняться этим, потому что Санс сам не может вспомнить, когда ел в последний раз.

Но открыть холодильник, полный контейнеров со спагетти, он не может. Просто не может.

Ну, тогда остаётся только зайти к Гриллби. Может, ему повезёт, и в баре в это время никого не будет.

* * *

Ему не повезло. Половина завсегдатаев на своих местах, когда он входит внутрь: Бёрди, тот пьяный кролик, постоянно пытающийся подкатить к нему, все псы. Или не совсем так. Все оставшиеся псы. Стулья Догами и Догарессы осуждающе пусты.

Скелет направляется прямо к барной стойке, прикрыв лицо капюшоном и надеясь, что в этот раз его просто проигнорируют, не уверенный, что сможет справиться с новым потоком утешений.

— Санс!

— Эй, это же Санс!

Он слабо машет в ответ и отворачивается, но его не прекращают звать по имени.

— Хей, парни, — разбито говорит скелет, пытаясь заранее выдумать шутку, чтобы сменить тему, как только потребуется, но, похоже, в этот раз находится иной повод для разговоров.

— Эй, Санси, — говорит кролик, почти трезвый в это время суток. — Уже слышал? Королеву выгнали из замка!

— Да? — отвечает Санс. — Чувак, это паршиво. Похоже, она была прямо-таки королевской занозой.

Все вокруг тут же стонут, и на мгновенье это действительно даёт ему почувствовать себя немного лучше.

— Это правда, — подтверждает Бёрди. — Она сказала, что если ещё один человек упадёт, то следует подружиться с ним, а не душу сразу забирать, и начался бунт. Даже замок штурмовали и требовали, чтобы она ушла. А она так и сделала. Пошла жить в изгнании в руинах. Догго сказал, что видел её, — он дёргает крылом в направлении пса.

— Верно! — гавкает Догго со своего полупустого столика. — Так и было! Она двигалась, быстро двигалась по городу, одна, и я бросил ей вызов. Ну, знаешь, на тот случай, если это вдруг человек. Я спросил, куда, мол, идёт, а она ответила: «Домой».

— Думаю, у нас теперь анархия, — говорит кролик. — Теперь делаем всё, что захотим. Дайте мне бесплатного пива и горячих парней!

Санс игнорирует всё это, не утруждая себя выслушиванием разных саркастичных комментариев. Гриллби тоже потрескивает что-то в ответ из-за барной стойки.

«Руины, — думает он. — Дом. Хм».

— Интересно, — произносит Санс.

Он заказывает гамбургер и съедает его молча, пока остальные продолжают болтать о королевской семье и повстанцах. Закончив, скелет действительно оплачивает свой счёт.

И не возвращается домой.

* * *

— Тук-тук.

Тишина. Ну, не то чтобы у него были причины ждать ответа, ведь, в конце концов, эта общая часть их рутины не сказать, что соблюдалась регулярно. Может быть, она не слышит. Возможно, её нет дома.

Не исключено, что ей просто нужно было взять с него обещание, а после причин для разговоров и не осталось вовсе. Сансу хочется думать, что ему неплохо удаётся разбираться в характерах, пусть даже так, через дверь, но в последнее время всё вокруг твердит об обратном.

Или же он мог ошибиться в своём предположении, и это была и вовсе не она. Возможно, леди за дверью всё это время была мертва, обращена в пыль ребёнком на пути через руины.

Санс снова стучит в дверь, а затем прижимает к ней свои костяные пальцы так, будто, приложив достаточно сил, может пройти сквозь неё. Конечно, это невозможно. Не существует коротких путей в неизвестность, или, во всяком случае, он не настолько глуп, чтобы попытаться проверить.

— Тук-тук.

Ничего.

— Ну, стоило попытаться, — скелет опускает руку, но не собирается уходить. Внезапно даже ленивый способ добраться домой кажется ему слишком утомительным. Может, стоит остаться здесь. Просто прислониться к двери и заснуть. Возможно, он...

— Кто там? — слышится из-за двери её голос, нерешительный и тихий.

— Домой, — отвечает он, нетерпеливо наклонившись вперёд.

Затем снова тишина, заставившая Санса задуматься, не передумала ли она.

— Домой кто?

— Да, мой бог, я уже и не надеялся, что ты ответишь!

Она не смеётся. Ну, в этот раз вышло и правда не очень — он, должно быть, уже растерял всю форму.

— Эй… — начинает Санс, и из-за двери слышится что-то похожее на приглушённое всхлипывание. — Ой, да ладно, бьюсь об заклад, вышло не так уж плохо, а?

К счастью, она смеётся.

— Прошу прощения, — говорит леди за дверью. — Я не знала, услышу ли тебя снова и… так рада слышать твой голос.

— Я тоже, — отвечает он, а затем продолжает уже на несколько тонов ниже: — Так, эта штука вообще открывается?

— О, мой друг, — весь смех исчезает из её голоса. — Боюсь, ничего хорошего из этого не выйдет.

Трудно с этим поспорить, но тем не менее…

— Я всё равно хочу, чтобы ты открыла, — Санс просит об этом в первый раз, будучи сторонником мнения, что у каждого есть свои секреты.

— Не могу, — кажется, леди расстроена.

— Да, я всё понимаю, просто… — он чувствует покалывание магии где-то в глубине глазниц и раздражённо моргает, прежде чем успевают сформироваться слёзы. — Извини. Не хочу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Наверное, мне просто… нужен друг сегодня. И, кажется, тебе тоже. Думаю, что лучше уж быть лицом к лицу, чем так, — Санс заставляет себя хихикнуть. — Но, хей, неважно. Всё нормально. Знаешь, ты одним голосом можешь мне до сердца достучаться.

Он ожидает смеха, который будет означать, что они могут вернуться к прежней рутине, притворившись, что ничего этого и не было. Вместо этого повисает долгая пауза, а затем звучит щелчок отпирающегося замка.

Дверь распахивается, и вот она. Королева Ториэль. Его леди за дверью.

Поначалу она смотрит поверх его головы, упуская самого Санса из виду, но затем, когда он слегка шумит, чтобы привлечь её внимание, исправляется. Довольно долго Ториэль просто смотрит на него, будто удивлена его внешностью. Ну, скелет и сам знает, что у него особенно-то не на что смотреть. Никто не назвал бы его красавчиком.

Вероятно, ему стоит сказать что-то, но Санс не уверен, что именно. «Привет, ваше величество?» «Эй, кстати, просто хочу сказать, что сдержал ваше чёртово обещание». Какой-нибудь каламбур о зрении или лицах? Может, просто «спасибо»?

Он уже почти останавливается на последнем варианте, как вдруг оказывается заключён в крепкие мягкие объятья.

— О, хей, — говорит Санс, испуганный не только самим этим действием, но и ощущениями от него. Его леди за дверью — Ториэль — выше Папируса и намного плотнее. Он чувствует её мышцы и плоть, прижимающиеся к нему, а когда скелет слегка поворачивает голову, белый мех её уха щекочет его грушевидное отверстие. Ему немного странно, насколько её много в плане пространства, учитывая, что для него раньше леди была просто бесплотным голосом.

Санс обвивает её руками и обнимает в ответ. Выходит чуть менее удобно, чем можно было ожидать.

— Спасибо, — наконец говорит он. — Никогда раньше не обнимался с королевой.

Ториэль отпускает его, медленно отпуская руки с задней части его худи, и снова встаёт в полный рост.

— Так ты знаешь, кто я, — Санс думает, что она выглядит смущённой. Смущённой и немного грустной.

— Да. Мне жаль, — что случайно раскрыл её тайну, имеет он в виду, но Ториэль, похоже, понимает его неверно.

— Не стоит, — говорит она. — Глупо было с моей стороны пытаться вернуться на прежнюю должность после такого долгого перерыва, не предприняв ничего. Ничего хоть сколько-то полезного.

Вероятно, в этот момент Сансу стоило сказать ей, чтобы она не была так строга к себе. Что было бы правильно. Но почему-то он никак не мог заставить себя сделать это.

— Здесь моё место, — продолжила Ториэль. — Я решила смириться с этим, поэтому и не хотела открывать дверь.

— Собираешься жить здесь одна, потому что ни одна живая душа не хочет видеть тебя. Что ж, к счастью для тебя, — он показал на себя, на свою видимую через полурасстёгнутую худи грудную клетку, — я подхожу идеально.

Она хихикает, чисто рефлекторно, как Санс думает, и отвечает ему сдержанным многозначительным взглядом.

— Если честно, — продолжает он, — я не совсем уверен, как относиться к твоей политике, — скелет старается держать голос спокойным и ровным. — Согласно моему опыту, доверять людям — не лучшее решение. Но, основываясь на том, как тебе нравятся шутки, могу сказать, что ты просто слишком хороша для этого королевства.

— Ох, — тихо произносит она.

— Так что да, я всё обдумал, и, насколько мне известно, мы всё ещё друзья, — на самом деле он ничего не обдумывал, но пока говорил, решил позволить этому быть правдой. Если Санс начнёт винить её, то придётся продолжить винить и себя, а это слишком утомительно. — В смысле, мне же нужно шутить перед кем-то.

Ториэль улыбается ему. Весьма ободряющий знак.

— Могу я спросить твоё имя? Ты ведь знаешь моё.

— Санс, — говорит он. — Санс скелет. Хотя последняя часть, наверное, очевидна.

— Санс, — ответила она. — Не хочешь зайти и выпить со мной чаю?

* * *

Ториэль ведёт его внутрь, вверх по лестнице, в дом, так похожий на жилище Азгора, хотя, как полагает Санс, дела тут обстоят как раз наоборот. Его приглашают за стол в комнате с мягко потрескивающим в камине пламенем и ставят перед ним чашку цветочного чая и кусок пирога на тарелке.

Пирог невероятен. Наверное, самая вкусное угощение, которое ему приходилось пробовать. Он буквально тает во рту, смешиваясь с магией так легко, будто всегда должен был быть её частью, а возникшая от него энергия заполняет Санса мгновенно, согревая, как огонь в камине. Такая еда, вероятно, заслуживает, чтобы её смаковали медленно, но скелет не может с собой ничего сделать, продолжая есть в три горла.

Ториэль выглядит довольной.

— Тебе нравится?

Он кивает, проглатывая последний кусок.

— Просто потрясающе, — чтобы проиллюстрировать своё удовлетворение, Санс откидывается назад и выпускает театральную и физиологически ненужную отрыжку.

Она отвечает на это притворно разочарованным взглядом, но, когда скелет ей подмигивает, на лице Ториэль вновь расцветает улыбка.

— Ну, — говорит она, — рада слышать, — а затем добавляет почти смущённо: — Я же давала тебе рецепт, помнишь?

— О, да. Я даже пытался приготовить.

— Пытался? Ты мне ничего не рассказывал!

— Что ж, об этом немного стыдно говорить, — Санс поднимает чашку и вертит ей в руке. — Вышло у меня не очень-то хорошо. Я пытался заставить брата попробовать, но он даже не смог понять, чем это должно было быть. Всё продолжал называть «сладким кишем». До сих пор не понимаю, что сделал не так. Наверное, я не создан быть шеф-поваром.

Ториэль издаёт цыкающий звук.

— Что за ерунда! Любой может научиться печь пироги. Могу научить тебя, если хочешь.

— Да, почему бы и нет, — отвечает он. Определённо лучший способ времяпрепровождения, нежели лежать целыми днями в постели, пялясь в потолок.

— Я уверена, что вскоре ты начнёшь печь замечательные пироги, а твой брат наконец получит свой лакомый кусочек!

Она смеётся над собственной шуткой, а Санс… не может заставить себя.

— О боже, — говорит Ториэль. Какому бы выражению лица скелет не позволил проскочить на секунду, оно стёрло у неё любой намёк на веселье. — Я сказала что-то не то?

Что ж. Это должно было всплыть рано или поздно.

— Нет. Просто мой брат… — он беспокойно ёрзает на своём стуле. Просто скажи это, Санс. — Моего брата нет.

— Ох, — скелет буквально может видеть мысли, прячущиеся внутри её головы, создающие между собой связи, которые Ториэль не хотелось признавать. Она точно знает, что ребёнок убивал монстров. Нельзя, наверное, винить её, если у неё не было времени узнать конкретных имён. — Ох, я…

Санс обрывает её прежде, чем Ториэль начнёт извиняться. Ему уже этого хватило.

— Всё нормально, — говорит скелет. — В конце концов, он вернётся.

— Ох, — повторяет она, но уже по-другому, облегчённо и озадаченно. — Ну, тогда, когда он вернётся, мы приготовим ему пирог.

Приятная мысль. И кто же знает, может быть, так и случится. Возможно, в следующей временной петле и Санс, и Ториэль, и Папирус съедят пирог вместе. Насколько ему известно, подобное уже случалось. Вероятно, существует множество таймлайнов, в которых больше вкусной выпечки и меньше бессмысленных убийств, чем в этом.

— Да, было бы неплохо. Хотя, говоря о настоящем… — он пытается изобразить взгляд, близкий к тому, что выдаёт надоедливая собака, выпрашивая кость. — Можно мне ещё кусочек?

— Конечно! — Ториэль вскакивает со своего стула. — Так замечательно, что тебе понравилось. Это… приятно, когда тебе есть с кем разделить пирог, понимаешь… — на мгновение она касается его руки. — Я рада, что ты уговорил меня открыть дверь.

Ториэль уходит на кухню, прежде чем Санс успевает ей что-либо ответить. И, скорее всего, это даже к лучшему, потому что внезапно его одновременно разрывают желания снова обнять её и положить голову на стол и плакать.

Когда она возвращается, скелет делает свою вечную улыбку чуть шире и, опережая любые действия с её стороны, задаёт безобидный вопрос о корке пирога.

Ториэль легко выходит подтолкнуть к разговорам о готовке. Затем об улитках, о жизни в руинах, о Фроггитах, Вимсанах и пауках. Санс же, в свою очередь, рассказывает ей немного о Сноудине, о библиотеке, о баре Гриллби — о тех местах, мимо которых ей приходилось проходить, но не удавалось остановиться в спешке. Они обсуждают книги и обмениваются высококачественными грязными шутками.

Речь больше не заходит ни о его брате, ни о людях или барьере. И, в целом, он считает это довольно удачным разговором.

* * *

Через какое-то время Санс начинает ощущать усталость, а его глазницы слипаются, даже при том, что ему искренне интересен разговор с Ториэль. Что, возможно, не так уж и удивительно: это, несомненно, самое его длительное социальное взаимодействие с тех пор, как постоянное присутствие его брата перестало быть таковым.

Даже забавно. Мягкий чёткий тон Ториэль не сравним с голосом Папируса, слышным на всю улицу, но в нём, похоже, всё равно есть что-то успокаивающее. Что-то заставляющее его чувствовать, что, закрыв глаза сейчас на этом самом месте, он проснётся здесь же завтра, и это будет не так уж и плохо, потому что у него поблизости останется кто-то классный, чтобы поговорить, пока скелет ждёт конца этого мира. Это странно утешает.

— Боже мой! — восклицает Ториэль. — Извини, Санс, я не заметила, что уже так поздно.

Он открывает глаза, понимая, что уже досматривал второй сон. Что-то о солнечном свете и поверхности, как Санс думает, но воспоминание быстро угасает.

— Уже? — говорит скелет, не имея понятия, как долго они сидят тут на самом деле.

Кажется, он совершенно потерял счёт времени. Что, наверное, даже хорошо. Было бы здорово повторять такое почаще.

— Тебе надо было сказать, что устал, — продолжает она. — А то такая глупая старуха, как я, тебя бы на всю ночь заболтала, — в этих словах слышится неловкость, отсутствовавшая, когда ей приходилось говорить о фактах об улитках или же секретах начинки для пирога. Санс не может решить, мило это в какой-то степени или грустно.

— Ты не глупая старуха, Тори, — говорит он, не уверенный, в какой момент начал называть её так, но она ещё ни разу не возразила. — Было здорово. И я говорил, что мне нужен был друг.

— Думаю, всем нам нужен иногда, — говорит Ториэль, и что-то в её глазах заставляет задуматься, сколько она провела здесь в одиночестве.

— Да.

— Не буду тебя задерживать. Выглядишь так, будто готов заснуть прямо здесь.

— Да, — отвечает Санс. — Я могу. У меня правда…

— Ленивые кости, — произносят они одновременно, и замеченная им раньше неловкость внезапно исчезает.

— Ну, — говорит Ториэль, — если ты собираешься идти, то я заверну тебе кусок пирога с собой. Или… — она задумывается на мгновение. — Или если ты слишком устал, чтобы идти до дома, не хочешь остаться у меня в свободной комнате? Кровать там довольно маленькая, но не думаю, что для тебя это проблема, — Ториэль смеётся, но без издёвки. Как раз наоборот.

Не то чтобы Санс действительно устал для обратной дороги. При должном желании он оказался бы дома быстрее, чем она закончит предложение.

— Было бы здорово, — говорит скелет. — Спасибо, Тори.

Её улыбка сияет.

— Не стоит! С нетерпением жду, когда ты узнаешь, что мои завтраки ничуть не хуже пирогов.

— Не сомневаюсь, — отвечает он, и что-то в нём расслабляется, хотя трудно сказать, что конкретно.

— Тогда идём. Я тебя отведу.

* * *

Эта комната оказывается детской. Здесь и коробка с игрушками, и целая коллекция маленькой обуви, и шкаф для одежды, который, Санс готов поспорить, заполнен свитерами в полоску.

Он заглядывает в ящик для обуви и задаётся вопросом, на сколько разных детских туфель она рассчитана. Но скелет ведь и так знает ответ, не так ли? Семь. Должно быть семь.

— Да, — говорит Ториэль, будто отвечая на неозвученный им вопрос. — Здесь спят дети. Спали. Сейчас, конечно, нет.

Её голос остаётся ровным, но вот взгляд… Даже немного смешно, насколько легко читать её покрытое мехом лицо. Но чьи угодно эмоции будет нетрудно понять, когда привык различать их на черепе.

— Ты любила их, — произносит Санс, а затем продолжает, не в силах остановиться: — Всех их.

— Они были моими детьми, — мягко отвечает она.

Он смотрит на неё несколько мгновений, на грусть и холод, застывшие в её глазах, а затем переводит взгляд на пол. Да. Да, совершенно точно, ему не следует никогда рассказывать ей, что произошло с Папирусом.

— Ну, — говорит Ториэль. Услышав её голос, Санс снова смотрит вверх на неё и замечает, как она надевает защитную маску жизнерадостности, будто броню Темми. — Тебе нужно ещё что-нибудь?

— Нет. Спасибо, Тори.

— Не за что.

— В смысле, спасибо за всё.

— Не за что, — твёрдо повторяет она, имея в виду то же самое, что и он, как думает Санс. — Я, пожалуй, пойду, а ты отдохни немного.

Уходя из комнаты, Ториэль мягко касается его плеча, а через мгновение слышно, как за ней закрывается дверь.

Санс смотрит на кровать.

Он всегда гордился способностью спать где угодно. Ему удавалось заснуть на стуле за столом, стоя, лицом в снегу. Однажды даже на заглушке паровой вентиляции в Хотленде.

Но скелет не собирается спать в постели убийцы его брата.

Он терпеливо ждёт, пока не стихнет стук посуды, которую моет Ториэль, а затем, пока дверь в её комнату тихо не скрипнет. Выжидает даже дольше, чем необходимо, чтобы добраться до места, где наконец сможет заснуть.

Только тогда Санс пользуется коротким путём в гостиную и сворачивается калачиком в кресле Ториэль, удивительно комфортном и тёплом.

* * *

Он открывает глаза. Всё ещё здесь.

Кресло всё ещё удобное, а из кухни слышен незнакомый, но вкусный запах, так что, хей, могло быть и хуже.

Могло бы, конечно, быть и лучше. Но и куда как хуже.

— Санс! Ты проснулся, — лицо Ториэль нависает над ним, перевернутое, потому что ночью ему удалось извернуться таким образом, что его голова свисает с края кресла. Ему, вероятно, стоит сесть, но Сансу слишком удобно, чтобы двигаться. Одним из больших преимуществ бытия скелетом является то, что у них нет мышц, которые может свести судорогой.

— Эм, да, утро. Хэй, пахнет очень вкусно.

— Почему ты спал в кресле? С кроватью что-то не так?

— Нет, нет, — он переосмысливает свой ответ и перемещается в более нормальное положение — садится вразвалку, то есть в нормальное для него положение. — Ну, матрас там немного… даже не знаю. Бугорчатый, что ли.

— О, нет! Санс, извини, я не знала, — она выглядит искренне встревоженной, от чего скелет чувствует укол вины.

— Ты тут ни при чём. Чёрт, ничего страшного, правда. Человек, наверное, и не заметил бы ничего. Ну, знаешь, со всей их набивкой. Но, эм, — он тыкает в свою бедренную кость, — во мне же только кожа да кости, только без кожи, поэтому, может быть, я и почувствовал.

Даже если его недавняя поза сна навеяла на Ториэль какие-то сомнения, она этого не показывает.

— Ты мог бы сказать мне.

— Не хотел тебя будить. Мне и на кресле было неплохо, просто отличное кресло. Мог бы целый день на нём проспать, — для большей наглядности Санс откидывается назад, закрывает глазницы и на мгновенье притворяется спящим. — Видишь?

— Нет, нет, я не могу позволить тебе спать сидя, — Ториэль задумывается, а затем, будто пришла к трудному решению, продолжает: — У меня есть ещё одна комната. Там нужно прибраться, но, уверена, кровать там удобнее. В следующий раз ты можешь остаться там.

Он почти уверен, что догадался, что это за комната, чувствуя себя потрясённым и тронутым.

— О боже, Тори…

Её рука поднимается, чтобы прикрыть себе рот, когда она громко вздыхает, резко осознавая, что подразумевало её предложение.

— Ох! Извини, я не собиралась навязываться! Просто… Просто если ты захочешь остаться снова ещё когда-нибудь или…

Под влиянием импульса Санс тянется вверх и берёт её за руку.

— Да, я был бы рад.

Таким образом, всё приходит к тому, что он начал проводить ночи в старой постели короля Азгора.