Крепкий орешек (гет)

— Эй, ты, как там тебя... Кау!

Кау-Рук, недовольно дёрнув плечом, обернулся и увидел Лив-Але, который выглядывал из припаркованного у самого тротуара гравилёта.

— Тебя подвезти? — весело улыбаясь, спросил тот и распахнул дверцу. — Давай, не строй из себя аристократа крови, нам всё равно почти по пути.

— Никого я из себя не строю, — хмуро сказал Кау-Рук, немного помедлил и нехотя плюхнулся на соседнее с водителем сиденье. — Только не говори мне, что ты предложил подвезти меня из филантропических побуждений, всё равно в эту чушь не поверю... Сразу говори, чего надо?

— Скоро зачёты по квазитехнике, а у меня по ней сплошь "хвосты", — вздохнул Лив-Але, не слишком, впрочем, огорчаясь по этому поводу. — Мне сказали, что ты написал рефераты почти по всем темам, что задал препод... Не поможешь старому другу?

— Ты же до этого все три курса прекрасно выезжал на взятках, с чего же вдруг решил сменить тактику? Перевёл бы Дон-Ниру на его счёт кругленькую сумму со множеством аппетитных ноликов и, глядишь, старик и расщедрится на "отлично"!

— Так ведь не берёт, зараза! — возопил Лив-Але, преисполнившись праведного гнева. — Я уж к нему и так подъезжал, и этак, а он: "Много вам помогут ваши деньги, молодой человек, если квазитрон вместо кви-частиц начнёт излучать квазиматерию?"

— Тут он не прав...

— Вот и я о том же!

— Деньги помогут и ещё как, — хмыкнул Кау-Рук. — Пышные поминки, шикарный памятник, душещипательная статья в инфосети... Извини, но я ничем тебе помочь не могу — и не потому, что не в силах, а потому, что надо хоть изредка шевелить своими мозгами!

— Кау!

— К тому же я уже подходил с рефератами к Дон-Ниру и он теперь в курсе, кто их автор...

— Так напиши новый! — грубо сказал Лив-Але, не терпевший отказов со стороны "черни", как он презрительно называл всех, кто происходил из небогатых и не слишком знатных семей, не имел личных гравилётов и не мог себе позволить заказывать мундиры у самых дорогих портных. — Я хорошо заплачу! Или тебе деньги не нужны?

— Мне вполне хватает и стипендии, — тихо, но твёрдо произнёс Кау-Рук, вылезая из гравилёта. — Ты не к тому решил сесть на шею, дружок... Пока!

— Смотри, как бы пожалеть не пришлось... — процедил сквозь зубы Лив-Але и, захлопнув дверцу, так рванул с места, что от удара воздушной волны с деревьев сорвало остатки осенней листвы.

...С Кау-Руком, которого не зря прозвали Крепким орешком, связываться решался не каждый. И не из-за того, что он был особо силён физически или считался негласным любимчиком преподавателей и большинства сокурсников (он и был таковым!)… Нет, он имел острый ум, не менее острое чувство справедливости, обладал на редкость сильным характером и шёл по жизни, не собираясь прогибаться под кого-либо и идти на поводу у чужих желаний. Он по мере сил своих защищал немногочисленных студентов-арзаков, которых за физическую слабость и добродушие постоянно шпыняли некоторые сокурсники-менвиты из числа "золотой молодёжи", мнящие себя хозяевами Вселенной. До поголовного обращения арзакского народа в рабство оставалось ещё три года, но уже сейчас, с лёгкой руки Верховного владыки Гван-Ло всех арзаков, занимавших руководящие должности, начали потихоньку с этих самых должностей снимать. Поясняли менвиты сии, непонятные многим действия тем, что арзаки, конечно, умные и талантливые, но вот только для управления производствами и, соответственно, многочисленными подчинёнными нужна крепкая хватка, чтобы держать всё под полным контролем, а вот этого-то качества у них (по мнению менвитов) как раз и не было.

Кау-Рук, в семье которого всегда относились хорошо к этому доброму и безобидному народу, был искренне возмущён такой вопиющей несправедливостью. Когда под каким-то благовидным предлогом уволили профессора астрофизики Эльтара и поставили на его место Лем-Ке — пусть тупого, но зато менвита, идеального с головы до пят (крутая челюсть, гордая осанка, накачанные до предела мышцы), он устроил новоявленному "светочу знаний" весёлую жизнь.

Студенты, почти переставшие посещать занятия, которые вёл злополучный "идеал менвитской нации", стали ходить на них, как на хороший юмористический спектакль, в котором участвовали всего два актёра. Нет, Кау-Рук не сыпал искромётными шутками и не дразнил своего оппонента — напротив, он с самым серьёзным видом задавал "профессору" каверзные вопросы строго по теме, которую в данный момент проходила их группа... только ответить на эти вопросы мог лишь опальный профессор Эльтар, а вот Лем-Ке всякий раз зависал как заражённый вирусом процессор... и в конце концов руководство университета вынуждено было вернуть Эльтара на радость большинства студентов.

Другой курьёзный случай произошёл во время обязательного для всех студентов киносеанса, демонстрирующего величие и мощь менвитов. Сначала на экране всё было как обычно: лучшие представители менвитской расы стройными колоннами маршировали под восторженные возгласы зрителей — как арзаков, так и менвитов, хором орали: "Горр-ау!" и дружными взмахами рук приветствовали стоявшего на трибуне Гван-Ло в окружении министров. Среди последних пока что были и арзаки, которых Верховный хоть и недолюбливал, но остерегался пока что в открытую травить этих добрых и безобидных людей и в кабинете министров всё оставалось по-прежнему. Так вот, ряды менвитов на экране восторженно замерли перед трибуной, на которой стоял "любимец народа и надежда нации" в нарочито скромном одеянии, тот величаво выпрямился, театральным жестом прижал к груди руку и... запел!

И студенты, и преподаватели, застыв как парализованные, смотрели и слушали, как Гван-Ло, страстно жестикулируя, поёт: "Я устал, хочу-у любви, да так, чтоб навек..." голосом скандально известного певца Квес-Пи. Неизвестный хохмач синхронизировал музыкальную дорожку с изображением так, что жестикуляция и песня совпадали почти идеально, и в зале стало твориться что-то, весьма напоминающее массовый приступ удушья...

Началась тотальная проверка всех, на кого падала хотя бы тень подозрения в ТАКОМ кощунстве. Вызывали, естественно, и Кау-Рука, которого руководство подозревало в первую очередь, но тот бодро отнекивался, удивлённо тараща до безобразия кристально-честные глаза, а прямых доказательств того, что именно он повинен в этом безобразии, не было... так что всё это обошлось сравнительно малой кровью в виде снижения оценок по поведению всем особо неблагонадёжным. Было ещё немало смешных случаев, в которых участвовал этот непоседа, всего и не упомнить, да и ни к чему это. В целом же Кау-Рук всегда оставался добрым и отзывчивым парнем, и горе тем, кто принимал его доброту и отзывчивость за слабость характера, пытаясь сесть ему на шею, свесив для полного удобства ножки — таким он спуску не давал, недаром носил прозвище Крепкий орешек!

* * *

— Кау, ты на вечеринку идёшь? — спросил его сосед по комнате Тин-Со, выныривая из полотенца, которым вытирал короткие светлые волосы. — У Лив-Але родители умотали на курорт, оставив дом в полном его распоряжении, вот он и решил оторваться! Говорят, будет роскошное угощение, море выпивки...

— Тебе прошлого раза мало, что ли? — беззлобно фыркнул Кау-Рук, скидывая готовый доклад на флэшку. — Что с тобой в прошлом году приключилось, а?

— А... что?

— Да ничего особенного, просто кое-кто, надравшись в зюзю, залез на крышу университета и устроил у шпиля экстремальный стриптиз с разбрасыванием деталей туалета... А когда его снимали оттуда, он подрался со спасателями, утверждая, что те домогаются его невинного тела. Интересно, в каком это месте оно у тебя невинное — под левой коленкой или за ушами?

— Ехидина ты... — буркнул Тин-Со, бросая на голову друга мокрое полотенце. — На, охладись немного, а то из ушей пар скоро пойдёт, от переизбытка юмора! Так ты идёшь или нет?

— Не, я лучше книгу почитаю, пользы больше будет...

— Говорят, Гвен-Ди обещала заглянуть, — сладко зажмурился Тин-Со, и одно только это имя мгновенно заставило Кау-Рука изменить своё решение в пользу вечеринки. Гвен-Ди была самой популярной и желанной девушкой из всех немногочисленных студентов женского пола университета воздушно-космических технологий и, хотя среди них были девицы и покрасивее её, Гвен-Ди с лёгкостью затмевала их всех. Безупречный вкус, лёгкий характер, способность зажигать по полной на тусовках — всего этого было достаточно, чтобы наперебой приглашать её на вечеринки, где она выгодно выделялась среди прочих представительниц прекрасного пола. Зная, что девушка не особо любит серьёзных и вдумчивых парней, которых дразнила сухарями и книжными червями, Кау-Рук, наступая на горло собственному решению никогда не идти на поводу у других и всегда быть самим собой, старался измениться хоть немного, чтобы Гвен-Ди обратила на него своё благосклонное внимание. Он покупал стильную одежду и перстни с малиновыми альвейсами и сиреневыми тиалами, тратя те немногие деньги, которые откладывал с не слишком уж большой стипендии, посещал те же бары, что и Гвен-Ди. Время от времени Кау-Рук даже прогуливал занятия, чего прежде никогда не делал, и этим очень огорчал преподавателей, уважавших его за необычную для менвитов начитанность, обширные знания и прочивших ему быстрый карьерный взлёт. Всё было бесполезно — девушка не обращала на его попытки завоевать её сердце абсолютно никакого внимания, предпочитая встречаться с теми, кто был побогаче и познатней, а Кау-Рук к этим счастливчикам не имел никакого отношения... и вдруг такой шанс! Кто знает, может ему даже удастся потанцевать с девушкой своей мечты и сорвать с её алых губок желанный поцелуй?

— Ах да, Лив-Але ещё просил передать, что будет рад видеть тебя у себя дома и надеется, что ваш недавний разговор не станет причиной не принимать это приглашение, — спохватился Тин-Со. — Что он имел в виду?

— Да так, ничего особенного... — отмахнулся Кау-Рук, у которого появилось смутное предчувствие некой подставы… чтобы Лив-Але вот так, запросто, решил отмахнуться от нанесённого его светлейшей персоне оскорбления? Однако тот факт, что на гулянке будет сама Гвен-Ди, в итоге пересилило все его сомнения.

* * *

Вечеринка удалась на славу!

Кау-Рук, правда, немного опасался, что Лив-Але всё же устроит ему какую-нибудь гадость в своём убогом стиле — подсыпет в напиток сильнодействующее слабительное или аффродизиак, приклеит к стулу, но хозяин дома, встретив его на удивление радушно, хлопнул по плечу, ещё раз извинившись за вчерашний разговор и предложил не стесняться: "Здесь, мол, все свои!" Правда, Кау-Рук не слишком был склонен верить его словам, но тут загремела ритмичная музыка, его плеча коснулась чья-то рука и мелодичный голос Гвен-Ди произнёс:

— Потанцуем?

Кау-Рук лишь молча кивнул и, не в силах сказать ни слова, обнял девушку, почувствовав, как её упругая грудь прижалась к нему...

Потом было очень много выпивки и слишком мало закуски, отчего градус веселья гостей поднялся до наивысшей точки и Гвен-Ле, вплотную приблизив влажно блестящие губки к самому уху партнёра, жарко прошептала:

— Пойдём со мной!

— А Лив-Але...

— Фу, да он уже налакался до сквирского визга и валяется где-то во-он в той куче, — девушка презрительно ткнула хорошеньким наманикюренным пальчиком в группу из десяти-пятнадцати человек, вповалку дрыхнувших у камина (не выдержали, бедные, переизбытка дармовых алкогольных напитков!). — Так что весь дом и особенно его спальни сейчас в полнейшем нашем распоряжении... или ты не хочешь?

Предстать в глазах той, чьего внимания он до этого безуспешно добивался столько месяцев, трусом и слабаком? Да ни за что! Интуиция, которая его обычно никогда не подводила, попыталась было предостерегающе пискнуть, но тут Гвен-Ди обернувшись, бросила на Кау-Рука горячий взгляд и тот, поспешно придушив этот писк, двинулся вслед за девушкой своей мечты. Гвен-Ди уверенно поднялась на второй этаж, толкнула одну из дверей и они очутились в роскошно убранной спальной, посреди которой стояла резная, стального дерева, кровать с витыми столбиками, к которым крепился шёлковый балдахин, спускающийся переливчатыми волнами до самого пола.

— Всю жизнь мечтала заняться ЭТИМ на шкуре альвирса, — проворковала девушка, проведя ладошкой по меховому покрывалу. — Хоть и излишне вычурно, но до чего же красиво!

Она неторопливо расстегнула молнию на юбке, которая тут же упала к её ногам, нарочито медленными движениями стащила с себя блузку и, оставшись в одних лишь кружевных стрингах, обернулась к застывшему и потерявшему дар речи Кау-Руку.

— Ты немного покраснел... жарко, да? — чарующе улыбнулась Гвен-Ди, подошла к нему вплотную... Он даже и не заметил, как — своими ли или же её стараниями — избавился от ставшей вдруг невероятно тесной и душной одежды, от лёгкого толчка навзничь упал на невероятно мягкое покрывало... Девушка, прыгнув, уселась на него верхом и нежными кончиками пальцев провела по груди Кау-Рука, постепенно спускаясь всё ниже... ниже... отчего у того мгновенно перехватило дыхание.

— Как я погляжу, ты уже готов? — мурлыкнула Гвен-Ди, игриво прикусив мочку его уха. — Может, тогда начнём?

...Гвен-Ди, вскрикнув, обмякла в объятьях Кау-Рука и тот, скатившись с неё, невольно залюбовался раскинувшимся в истоме её стройным телом, покрытым дрожащими капельками пота. Девушка, приоткрыв затуманенные глаза, поймала горячий взгляд и слабо улыбнулась:

— Какой жадный... И страстный... Ты меня почти уморил своим напором! Неужели ещё не насытился?

Подбодрённый этими словами Кау-Рук снова потянулся было к своей возлюбленной, но та вдруг стрельнула глазами куда-то в сторону и он, резко обернувшись, увидел... Лив-Але, который, оказывается, всё это время стоял в затенённом плотными шторами углу спальной, прислонившись к резному шкафчику, держал в руках минивизор, и нагло ухмылялся. Кау-Рук рывком уселся на кровати, попутно как-то отстранённо отметив, что Гвен-Ди даже не испугалась незваного свидетеля их бурного секса, а спокойно встала и принялась неторопливо одеваться.

— Какая страсть! — глумливо осклабился Лив-Але и потряс минивизором. — По-моему, от такого зрелища не на шутку возбудился даже объектив...

— Сочувствую... — бросил, дёрнув уголком губ, Кау-Рук, уже успевший прийти в себя. Как ни странно, он подсознательно ожидал что-либо подобное и теперь не ощущал ничего, даже горького разочарования в том, что Гвен-Ди, его давняя любовь и мечта, оказалась самой обычной, падкой на деньги и дармовые развлечения, продажной пустышкой... Ведь наверняка не из чистой и бескорыстной любви она стала ни с того, ни с сего вешаться на шею того, кого до сих пор и в упор не замечала!

— Кому?!

— Да тебе же! Знаешь, это уже диагноз, что из вас двоих смог возбудиться лишь объектив минивизора... Что ж ты всё так запустил-то, а?

— Издеваешься? — рявкнул Лив-Але. — А ничего, что у меня теперь есть запись того, как вы здесь е....лись?

— И что из этого? — хладнокровно спросил Кау-Рук, встав с кровати и, ничуть не стесняясь своей наготы, стал не спеша подбирать свою разбросанную одежду.

— А то, что я выложу её в инфосеть, если ты не станешь выполнять за меня все задания! Тебе нужен скандал?

— Эй! — возмутилась Гвен-Ди, которая, удобно устроившись в кресле, присутствовала при их разговоре. — Мы так не договаривались! Ты же сказал, что хочешь просто пошантажировать его немного и...

— Пошла вон отсюда!

— Что?

— Тебе уже заплатили за всё, так что не рыпайся и мотай отсюда подобру-поздорову, дура, пока я не забрал деньги назад! — не оборачиваясь, рявкнул хозяин дома, уже начиная понимать, что ловушка, которую он разрабатывал с такой тщательностью, не в силах удержать предполагаемую жертву — та оказалась намного смышлёнее охотника, без особых проблем сбрасывая с себя путы неудавшегося шантажа.

— Но...

— Кому сказано, убирайся, шлюха дешёвая!

Покраснев ещё больше, Гвен-Ди бросила на Лив-Але уничижительный взгляд, выскочила из спальной, с грохотом захлопнув за собой дверь, а Кау-Рук насмешливо покачал головой:

— А я и не думал, что ты у нас вуайерист... Слушай, а это, случаем, не заразно? А то вот так пообщаюсь с тобой немного и...

— Я выложу запись и ты станешь посмешищем для всего университета! — прохрипел побагровевший Лив-Але, по счастью, не знавший, кто или что такое вуайерист... иначе наверняка повесился бы от такого позора. — Думаешь, не сделаю этого, да?!!

— Да ну? А может, всё будет как раз наоборот — это ТЫ станешь посмешищем, а я — примером для подражания? — в открытую рассмеялся Кау-Рук. — Что изменится от того, что все увидят то, как мы с Гвен занимаемся любовью? Она вполне совершеннолетняя девочка, к тому же не является единственной дочкой высокопоставленных родителей или любовницей какого-либо могущественного чиновника... Тебе надо было подобрать именно такую девушку, чтобы хоть как-то воздействовать на меня, а так... думаешь, органам правопорядка есть хоть какое-то дело до того, что двое студентов занимались любовью по обоюдному согласию? К тому же, кому из нас если и будет плохо, так это тебе... Ты что, не в курсе, что вышел закон, запрещающий выкладывать в сети видео порнографического характера?

Лив-Але убито молчал, вмиг лишившись всех аргументов и не зная, что теперь ему делать... Кау-Рук застегнул молнию мундира и, взъерошив и без того торчавшие во все стороны светло-русые волосы, не спеша прошёл к двери, оттолкнув с дороги своего приунывшего врага и отобрав у него минивизор.

— Не бойся, сейчас верну... — бросил он, кончиками пальцев быстро провёл по сенсорному экрану, удаляя запись (так, на всякий случай!), не глядя, кинул минивизор на кресло и, стоя уже у порога, обернулся:

— Знаешь, если ты затеял всю эту гулянку только ради того, чтобы заманить меня в ловушку и шантажом заставить плясать под свою дудку, то остаётся лишь посочувствовать тому, что такой "грандиозный" план провалился... Пора бы таким, как ты, понять, что я крепкий орешек, не всякому по зубам... зато любому, кто попытается сесть мне на шею, с лёгкостью обломаю его идеальные зубы!

-