Сказать лишь нет (гет)

— Алло, Марго? — раздался в трубке визгливый голосок подруги. — Ты чего не отвечаешь и не перезваниваешь? Совсем зазналась?

— Да не ори ты так! — простонала я в ответ. — Не могла болтать. В салоне красоты была. Макс в ресторан позвал, при...

— Да ну на... — снова взвизгнула подруга, перебив меня на полуслове, а я поморщилась — вот точно из-за неё оглохну скоро. — Поздравляю тогда!

— С чем? — возмутилась я. — Ты сама себя слышишь? Я не соглашусь! Ни за что! Брак — это трясина! Не хочу я туда, ни за какие коврижки. А вот если ты хочешь, то можешь с Максом вместо меня идти, будет тебе и муж, и толпа детишек...

— Шутишь? Он же, кроме тебя, ни на кого и не смотрит. Да и ты такая же: кроме него, никого не видишь, а всё равно упираешься... Вот зачем?

— Он семью хочет, — вздохнула я, — а у меня только от одного этого слова мурашки по коже. Ты же сама из точно такой же семьи, сама должна понимать.

— Понимаю, поэтому и хочу свою семью, чтобы в ней было всё иначе...

— Лесь, сними розовые очки, а то так доходишься в них, окажешься в роли своей матери, а потом мне плакаться будешь!

— Ну, Марго, не ожидала от тебя! — в последний раз возмущённо взвизгнула та и скинула вызов.

«Вот же психованная!» — прокомментировала я поступок Леси, отбрасывая телефон в сторону.

Макс на своём новеньком «Мерсе», как обычно, подъехал ровно минута в минуту к назначенному времени. А я, подойдя к окну, только вздохнула, наблюдая за тем, как он идёт к подъезду. Собралась я задолго до его приезда, остальное же время только накручивала себя. Может, не стоит идти? Я ведь знала, что он давно ждал эту дату, чтобы сделать предложение. Хотя и понимал, что я не соглашусь, как, в общем-то, и год назад, но надеялся. Выдержит ли он второй отказ? Не знаю. Скорее всего, нет. Ни одному мужчине не понравится, что его так часто отвергают...

Карие глаза из-под чёрных длинных ресниц восхищённо взирали на меня. На губах играла мягкая, но по-детски озорная улыбка. На миг захотелось поскорее подойти, обнять его, прижаться к его губам и послать все свои размышления к чёрту. Однако я понимала, что он слишком многого ждёт от этого вечера и поступить так — это снова отложить неизбежное...

— Ты, как и всегда, восхитительна! — прошептал он еле слышно, почти одними губами.

Почувствовала, как румянец окрасил лицо, и отвернулась. Зачем он только это делает со мной? Зачем постоянно вгоняет в краску, знает же, как я это не люблю.

— Пошли, — кивнула я на выход, — иначе так и не уйдём!

В ответ Макс рассмеялся и, подставив локоть, проводил меня до двери.

Ресторан, в котором он заказал столик, находился в самом центре города. На подъезде к нему мы уступили дорогу несущейся в том же направлении пожарной машине. Приблизившись, заметили кучу пожарных, бегающих вокруг полыхающего синим пламенем здания.

— Кажется, наши планы меняются? — спокойно наблюдая за тем, как горит ресторан, спросила я.

— А я так хотел попробовать их фирменное жаркое... — прокомментировал происходящее Макс. — Но, видно, не судьба! Тут неподалёку есть кофейня, я тебе о ней рассказывал. Там подают отличный кофе и очень вкусные пирожные... Полноценным ужином, это, конечно, не назвать, но там хоть вход свободный. Сейчас другого такого местечка мы не найдём.

— Знаешь чем меня заинтриговать, — засмеялась я в ответ. — Я только за, сладкое люблю, а есть сейчас особо не хочу.

Здание, к которому мы подъехали, оказалось оформлено в стиле фэнтези. Отделано тёмным кирпичом, над входом на металлической цепи висела деревянная вывеска «Таралумбус», вход охраняли две мраморные гарпии, а само здание освещалось подвесными фонариками, в стиле Англии XIX века.

— Ух ты, и ты прятал от меня такое сокровище? — загорелась я, жалея, что не оделась в том же стиле, было у меня одно платьице длиною в пол... Сейчас же на мне красовалось чёрное облегающее, длиной чуть ниже пятой точки, зато полностью закрывающее грудь.

— Если бы знал, что одно только здание вызовет такой восторг, то показал бы в тот же час.

При входе звякнул маленький колокольчик, и в приглушённом свете помещения появилась женщина в пышном платье, выполненном в стиле примерно той же эпохи, что и фонарики на улице.

— Добро пожаловать, дорогие странники, рады вас приветствовать в нашей кофейне «Истина», — женщина похлопала в ладоши, и в этом еле освещённом помещении вспыхнул свет, правда, всего над одним полукруглым столиком, завешанным тяжёлыми гардинами.

Зал выглядел таинственно, оформлен он также был под старину; лёгкие светильники пари́ли под потолком, но света почти не давали. Посетителей я не заметила, возможно, что все столики в этом заведении также завешивались гардинами, поэтому создавалось ощущение, что в нём никого нет.

Проводив нас в этот укромный уголок, женщина скрылась, а через мгновение появилась вновь, держа в руках два пергамента, свёрнутых в трубочку и перевязанных атласными лентами. Передав пергаменты, женщина улыбнулась и пожелала нам удачи в выборе десерта.

— Тут всегда так странно? — шёпотом спросила я у Макса, казалось, что разговаривать в этом месте — просто кощунство.

— Ага, — кивнул он. — В первый раз я набрел на него в тот день перед крупной сделкой. Долго не мог решить, вкладывать ли деньги в крупный проект, попал сюда, и для меня всё разложилось по полочкам, сделка оказалась очень выгодной. После этого заходил пару раз. Знаешь, тут мне легче принимать тяжёлые решение...

Когда женщина вернулась, я ткнула пальцем в свиток, указав пару названий. «Ратен» — кофе и «Селензи» — пирожное. Названия мне ничего не говорили, но, прочитав состав, мне захотелось их попробовать.

Макс же, улыбнувшись женщине, попросил принести ему то, что он заказывал обычно. Она же, скорчив непередаваемую мину, посоветовала ему присмотреть что-то новое, ведь сегодня, мол, он не должен думать о бизнесе. Макс удивился, но согласился с ней, заказав то же, что и я.

Пирожное оказалось очень вкусным, я даже зажмурилась от удовольствия, а миг спустя меня охватило странное чувство, словно я — вовсе и не я, точнее, оставалась собой, но не владела ни телом, ни мыслями. Все события проходили словно в ускоренном темпе, а я была лишь сторонним их наблюдателем.

Я видела, как Макс делает мне предложение, а я отказываю, пытаясь сгладить этот момент, объяснить свою точку зрения, но он уходит, в сердцах воскликнув, что я глупышка и он не может больше этого терпеть... Картинки сменяют друг друга, и вот я встречаюсь с другим мужчиной, но он — всего лишь кукла в моих ловких руках. Он выполняет все мои прихоти, но с ним я не чувствую и доли того тепла, что было с Максом. А в те моменты, когда мы с ним уединяемся в постели, я вижу со стороны своё измученное лицо, на котором явно отражено отвращение к этому мужчине и к себе само́й... Мужчины меняются один за другим, но ни один из них не дарит ни капли той нежности и той любви... Я старею, начинаю ненавидеть этот мир, моим спасением и одновременно палачом становится бутылка, я топлю в ней свою боль и свои страдания... И вот время замедляется, вижу очередную картину. Сломанной куклой лежу на асфальте, сбитая дорого́й иномаркой. В руке бутылка дешёвого пива, а водитель той самой машины наклоняется над моим трупом и морщится от отвратительного запаха алкоголя, бьющего в нос.

— Я не знаю, как так вышло, ехал, а она вдруг кинулась под машину, — говорит он записывающему что-то полицейскому.

Картинка вновь подёргивается дымкой, и я снова вижу нас с Максом со стороны. События повторяются, но в этот раз иду с ним, точнее, за ним. Вижу, как он страдает, как мучается, пытаясь меня забыть, страдает; так же, как и я, пытается залить мучения алкоголем. Спустя время он берёт себя в руки, выкидывает бутылки, выходит на улицу и, увидев более-менее похожую на меня девушку, встаёт перед ней на одно колено и делает предложение. Незнакомка в шоке, но она смеётся и предлагает немного обдумать это предложение. Эту же ночь они проводят вместе, она не может заменить меня, но хоть немного приглушает ту боль, которую нанесла я. Спустя всего неделю он надевает обручальное кольцо на её безымянный пальчик, а она — на его... Идёт время, девушка понимает, что на её месте он хотел видеть другую, но лезет из кожи вон, чтобы стать той самой. Рожает Максу двоих сыновей, но он всё равно смотрит на неё с жалостью, а не с любовью. По его лицу я понимаю, что он жалеет, что так поступил, но ничего уже исправить не может. Слишком он совестливый. Спустя время девушка устаёт от слёз и истерик, от паники и боязни потерять любимого и принимает худшее из возможных вариантов... Набрав полную ванну, она садится в воду и, взяв острое лезвие, проводит им по венам... Макс заходит внутрь слишком поздно, когда не остаётся даже единой надежды спасти несчастную.

Горе, страдание, плачущие дети, забежавшие следом и увидевшие ужасающую картину...

Спустя время Макс снова начинает пить и в какой-то момент теряет общие черты с тем парнем, которого я знала. Он превращается в сварливого старика, которого ненавидят даже собственные дети...

Картинку снова заволокло дымкой, и я наконец почувствовала себя в своём теле; сделав глубокий вдох, хватала воздух. Макс подал мне кружку с кофе и приказал пить. Сделав большой глоток, я почувствовала, как тело снова парализовало, а меня вновь куда-то уволокло.

Я опять смотрю со стороны на нас с Максом, но в этот раз из моих уст звучит «Да», а после вижу лишь одну картину... Мы с Максом сидим на веранде и наблюдаем за тем, как на полянке перед домом играют наши внуки. Три мальчика возрастом от пяти до десяти лет и миленькая девочка лет семи. Они играют в догонялки и громко смеются, а мы улыбаемся и нежно смотрим друг на друга. Макс сжимает мою ладонь в своей, и я чувствую счастье. Безмерное и настоящее.

Закашлявшись, я отодвинула от себя тарелку с пирожным.

— Дьявольская выпечка! — пробурчала я, отодвигая подальше тарелку со сладким десертом. — Я согласна, — произнесла еле слышно, а Макс непонимающе смотрел на меня. — Я согласна выйти за тебя!

Макс лучился от счастья, протягивая мне коробочку с кольцом, а я смотрела на нетронутый им заказ и радовалась, что ему не пришлось переживать весь этот ужас...

— Пошли отсюда? — попросила я его. — Мне кажется, у них пирожные не очень свежие.