Диаметрально противоположные (гет)

* * *

Эти двое из разных миров.

Из чёртовых разных изменений. Астория — с созвездия Девы, Гарри — с пятого авеню.Она пахнет персиковыми цветами и травяным мылом, а от Гарри несет смерти гниющей смрад. У него страх в глазах. Любимые очки перемотаны изолентой и обожженный шрам на лбу.У неё вишневые губы, карамельные кудри, и удушающие поцелуи, подаренные в полночь не ему.

Эти двое совсем непохожие. Как “Я” и “И”, или восток и запад.

Гарри — выживший мальчик, Астория — девочка с бриллиантовой луны.

* * *

Она с ним не здоровается.

В этом нет нужды.

Астория его не знает. Не видит. И не хочет замечать. Гарри для неё всего лишь гриффиндорец. Такой же, как и те триста студентов, сидящие за параллельным столом. Только лишь он отличается тем, что победил Того-Кого-Нельзя-Называть.

И Асторию это устраивает.

До поры, до времени.

Ей не к чему забивать мозг ненужными людьми. Она была ни на чьей стороне в войне, поэтому на мальчика-победителя ей просто наплевать. Она только кивает когда их ставят вместе в пару на Зельеварении. Кивает и по-прежнему молчит.

Не замечает влюбленных глаз по левую сторону.

Гарри от неловкости замирает и не знает как себя дальше вести.

* * *

Астория — надменная.

До хрусткой боли в суставах, до обморожения всех конечностей.

Вся её внешность, происхождение, вся её спесь так ему и говорит: “Я сделана из слёз русалок, изумрудных кораллов, и драконьего хребта. Я рождена богами, со следами маятника и океаном внутри себя. А ты простой, до боли понятный. Ты — горячие слезы, бушующий ветер и горький пот. Ты мне не ровня — я тебе не подарок.

Я с обложки журнала, ты — мальчик-герой”.

Астория — умная.

По всем предметам “Превосходно”, не то что у него.Гарри кажется она до учебы одержимая, намного больше Гермионы. Гринграсс тесты пишет на “пять”, даже не готовится — чистая кровь в сосудах дает о себе знать. А он ночами не спит — зубрит конспекты, учит параграфы и всё равно получает “удовлетворительно” как на зло. Астория с парнями не шатается, не зажимается в тёмных углах. Она ведь умная, он бы сказал — целомудренная, не то что все его друзья.

Астория — красивая.

Просто загляденье.

У неё пальцы в астероидной пыли вымазаны, с едким металлическим вкусом и серебреная кровь течёт в венозных соединениях. У Гринграсс осиная талия, пышная грудь и мягкий водопад россыпью стекает по плечам. Она одета в дорогую мантию, из чистого бархата, выполненную определённо на заказ. Сделана самым дорогим портным во всём Магическом Лондоне. Гарри клянется, одна её шляпка стоит как всё его состояние, и он уверен у Астории их штук пятьдесят.

“Она тебе не по карману” — приходит он к выводу, выкуривая пятую сигарету за раз.

У Астории алмазный ободок на голове покоится, бусинки эксклюзивного жемчуга в уши выколоты, каблуки у туфель высокие, а характер мертвенно убедительный.

Она из рода “благочестивых” вышедшая, не то что он — всеми брошенная, круглая сирота.

Гарри — правильный.

Он спасает друзей и весь Волшебный мир.

Он в дуэлях сражается, дерётся до потери сознания — выигрывает — побеждает самого Темного Лорда.

Палочка его сделана из остролиста и пера феникса, с победным трауром и красной дымкой. На неё, молятся все желающие, как и на самого победителя. Для всех он — герой. Юноша грязью вымазанный, выпачканный тиной, с угольными щеками, покрытый янтарно-зеленой крошкой.

Он у вечных стихий вымоленный, выпрошенный у самого Мерлина, черт бы его побрал. Гарри — легенда Волшебной истории, погруженный в самобичевание и покой.

Правильный. Он защищает слабых, не задирает девочек, не срывает занятия и не мечтает о ней по ночам. Несмотря на желание.

Гарри — мужественный.

Сопровождаемый девчачьими вздохами.

За школьной рубашкой, у него тело подтянутое, кубики на прессе каменные и натянутые вены на руках выглядывают. По нему сохнет половина Хогвартса. Та другая, которая не влюблена в Асторию.

У него лохматые черные волосы, круглые очки и добрый взгляд. Гринграсс это не нравится.

У Астории превосходный вкус. Ей нравятся белесые волосы, дорогие костюмы, стройное худое тело, хищный холодный взгляд. Малфой под описание подходит по определению. Его бы лентой обмотать и положить ей под подушку. К празднику.

“Он тебя не заслуживает, этот мерзкий чистокровный сноб”, — однажды Гарри выплевывает.

Да не заслуживает.

Драко — сибирская язва — ядом плюется, холодом кидается, съедает изнутри — под стать подходит ей. Он первородный и он ей нравится, и на этом аргументы резко заканчиваются.

“Тогда кто? Кто меня заслуживает? Неужели ты на себя, Поттер, намекаешь?”, — догоняют её замечания, спину.

Ты меня уж точно не заслуживаешь.

Гарри — полукровка, ходит в клетчатой безвкусной рубашке, кусает обветренные губы. У него за душой Всемирная слава и дряхлое поместье. В таком принцессы не живут. Не такие, как Астория.

“Ну, уж точно не он”, — предельно заканчивает.

Гарри — влюблённый.

И похоже только в неё.

Он других девушек не замечает. Ему до них нет дела. Он недотрогу Гринграсс в толпе выглядывает; замирает когда она проходит рядом. Между ними статическое напряжение нарастает, и узел скручивает внизу живота. Их друг к другу тянет. От самого этого осознания становится не по себе.

Обоим.

Ему под стать хохотушка Джинни, и он это понимает.

У Гарри с мышлением всё в порядке — он не идиот. Ему Ледяная Принцесса не светит, не в этой грёбанной жизни. Только сердцу это не мешает и разум с ним согласен, девочка “Идеал” ему нравится. До жжения в костяшках.

Поэтому он решается. Набирается пыльной смелости и целует её украдкой в губы.

* * *

Гарри чертыхается.

Залпом вливает в себя кружку сливочного, попутным движением пальцев заказывает вторую, и подперев рукой острый подбородок смотрит в дырявую пустоту. Вокруг всё празднуют Рождество. Кричат и смеются, и кажется только у него настроения по определению нет. Ему бы сейчас в воду окунутся. В холодную. С головой. Протрезветь и выкинуть навязчивые мысли на голый снег.

Он отстраненный, настороженный, и совсем не готов к веселью. Это даже Рон замечает, подсаживается ближе и с заплетающимся языком спрашивает:

— Ч-что случилось, ч-чувак?

“Да ни черта, чувак”, — глотает согласные.

Ведь и вправду ни черта не случилось. Кроме Астории Гринграсс. Которая вчера, после его ссоры с серебренной шайкой, зажала Гарри в какой-то темной нише. Прижимая его к мраморной стенке, угрожая своей палочкой, давая ясно понять, что если он хоть пальцем тронет придурка Малфоя, то ему несдобровать.

Плевалась своим ядом куда-то ему в ключицу, опаляя своим дыхание грубую мужскую шею.

И в тот зяблый момент их разделяла лишь ткань хлопковых рубашек, запах чернильных красок, и два сантиметра желания. По большей степени его.

И вокруг тишина. Все словно вымерли, оставив их наедине.

Он зажмуривается.

Вспоминает как она тогда насупилась. Свела брови в черту, надула пухлые щеки продолжая стрелять глазами. Губы её были приоткрытые, влажные, они на вкус как шампанское. Так же сносит голову, стоить пригубить лишь раз.

Ему бы её из себя выкинуть, вытравить, похоронить заживо. И эту его любовь. Запить горячим огневиски, прижимаясь лицом к холодной бутылке и вспоминать нотки её духов.

Что собственно он и делает, опрокидывая в себя пару стаканов янтарной жидкости.

У парня меланхолия.

“Себя жалеет герой”, — смешно.

Поттер закрывает глаза, слушает пьяную чушь Уизли, не замечая прожигающих его макушку, девичьих изумрудных глаз.

* * *

Астория не из тех кто проявляет свои чувства.

Ей всегда говорили, “умей контролировать свои эмоции, иначе это тебя погубит”. И как положено “правильной”, с распахнутыми глазами, Астория слушала.

Слушала и учила.

Каждую ночь перед сном, мать заходила в спальню. Целовала лоб, перебирала волосы, и шептала: “ты должна жить по уму”. А после отец, в руке держащий стакан алкоголя, садился на край розовой кровати, и спокойным грубым голосом говорил: “каждый второй — лгун, каждый первый — тот еще сукин сын. держи ухо востро и не верь никому”. Словно мантра — целебная заповедь, как пособие “выжить одному”.

У Астории превосходные учителя, и она выучила, все страницы до одной:

Когда впервые упала с метлы, разодрав кожу в кровь — она стерпела. Боль была сумасшедшей, особенно когда мать протирала голые раны мерзкой вонючей жижей. Казалось, вот-вот и семилетняя девчонка расплачется, начнет биться в истерике, но у Астории ни один мускул на лице не дрогнул. По сравнению со старшей сестрой, которая рядом заливалась слезами;

Когда Малфой, на глазах у всей школы поцеловал заучку Грейнджер, забив на договоренный брак и послав подальше херню с чистокровностью, и трепетную влюблённость малышки Гринграсс — Астория наплевала. Родители думали, убиваться будет, хрипеть по ночам в подушку, а она всего лишь купила новую сумку и отправила открытку Драко с кратким “Поздравляю”. Как и положено высокородной особе.

Когда мальчик-который-выжил подловил её в Астрономической башне и признался в любви — она проявила безразличие. Поттер ожидал смущения — пощечины, но Астория молча развернулась и вышла прочь. Оставив Гарри протирать отвисшей челюстью пол. Похоже разбила ему сердце.

Астория умела контролировать эмоции. С самого детства. Слушая голос матери в голове, “ты должна жить по уму”.

Как и положено “правильной”, Астория слушает, учит, и живет.

Только после поцелуя Поттера, контроль медленно спадает на нет.

* * *

Она — вода.

Хладнокровная.

Она — океанская гладь. Синяя, ледовитая, опасная. Губит берега, материки и население своей трезвостью, рассудительностью, и прагматичным складом ума.У неё нет времени на свидания, и прочую влюбленную хрень. У неё — положение, состояние, и удобное кресло в фирме отца. И даже бывший договорной жених в кармане имеется.

Всё у Астории есть: перспективы, будущие, и никому не нужная его любовь. Её это злит.

Ведь ей не до свиданий, тем более с Поттером, которого не любит весь её змеиный род.

Поэтому она накрывает его волнами безразличия, кидается штормами, пытается сбить его с ног. Только Гарри плавать умеет, и даже отлично. Каждый раз всплывает как надувной буёк.

Его эта её осторожность еще больше распаляет. Дразнит. И он идет на поводу. В самую глубь ныряет, забывая про камень у ног. Мальчик-победитель с безграничной нежностью смотрит, плывет в самый ураган — обращает на себя её внимание.

И Гринграсс клянётся — всё идет к чертям.

Она.. сдается.

Он — ветер.

Сухой и ласковый.

Гарри — послеобеденное солнце. Яркое, родное, живое. По сравнению с ней, он то и дело дышит любовью. Окутывает летним теплом атмосферу, целуя её в висок. Шея его пахнет рассветом, волосы — ромашковой пыльцой. У него потерянных список лежит возле сердца, и почётное место в Министерстве его уже ждет.

Тройка друзей, пара врагов, и миллионы желаний, что напрямую относятся к ней.

Он костяшки сбивает когда ревнует. Гринграсс в такие моменты усмехается, брыкается, походит на разъяренную миссис Норрис.

В охапку её сгребает, впитывает в себя её холод, отдаёт взамен тепло. Наклоняется, целует предплечье, оставляет метки у полной груди. Гарри плавать умеет, и даже отлично — готов ради неё тонуть.

Он победитель, однолюб и немного похож на воина.

Она сдается, и в этом есть счастье.

Диаметрально противоположные.

Она вода — бушующая,

Он — ветер с крутой скалы,

Он умеет плавать, но кажется захлебнулся,

Она смотрит вниз, и летит.