Последняя ночь Жанны Д'Арк (гет)

Синие, прозрачные глаза молодого красивого мужчины внимательно смотрели на нее. На его жертву. На юную, красивую и невинную девушку. На ту, которую называют Орлеанской Девой. На Жанну Д’Арк. Ту, которая подняла дух погибающей французской армии, победила англичан, короновала французского дофина в Реймсе. Она подарила ему корону, настоящую власть, статус, страну в конце концов. Он отблагодарил ее сполна… Освободил от налогов ее родную деревню Домреми, даровал ей дворянство, правда, ни поместья, ни замка к этому дворянству не прилагалось, но Карла VII понять можно: ему самому, как он любил выражаться «нечего есть». Вот и на выкуп за Жанну денег не нашлось, у короля большие траты, теперь он должен соответствовать своему статусу. Давать пиры, ездить на охоту, заводить юных красивых любовниц. А как же иначе? Ведь он король! Законный король Франции, помазанник Божий. И все сплетники, шушукающиеся о сомнительном происхождении короля, должны замолчать. И какая разница, кто помог ему стать королем? Да, безусловно он Жанне весьма признателен, но даже если бы не она, то все равно Карл бы стал королем! Он законный наследник, кто бы что ни говорил! А лишних денег у него нет. А армию на что содержать? И вообще, проблем столько, что голова кругом идет. Он весь в долгах, кругом должен, где, скажите пожалуйста, еще и на выкуп деньги брать? Он не виноват, конечно не виноват. Жанне следовало быть осторожнее. Что ж, она сполна расплатилась за свою горячность и неосмотрительность…

Теперь она в плену, во власти своих врагов, которых ненавидит всеми фибрами души с самого раннего детства. Они разоряли ее страну, грабили и убивали, насиловали женщин и детей. Неужели это не страшный сон? Неужели это реальность? Эти мрачные стены, жесткий тюфяк на каменном полу, запах плесени, мерзкие пошлые шуточки английских солдат, охраняющих ее?..

Увы, это было реальностью — жуткой, чудовищной. Как же такое могло случиться с ней? С Божьей Посланницей, Орлеанской Девой, Победительницей? Неужто Господь покинул ее? Голоса больше не говорили с ней, не объясняли, что делать… Но за что Господь отвернулся от нее? Жанна никого не убивала, она не желала зла своим врагам, да, она их ненавидела — за то, что они залили кровью ее Родину, но не хотела проливать еще больше крови, лишь желала мира своей стране. Жанна не раз предлагала англичанам уйти без боя, но они не послушались ее. Ей оставалось лишь вести французское войско к победе, иного выхода у нее не было.

Господь карает ее… Но за что? Ответа на этот вопрос у Жанны не было, его, наверное, теперь не найдется никогда. Жанна с честью выдержала испытания, коим ее подвергали в тюрьме — изнурительные допросы, тяжелые условия содержания, грубое обращение тюремных охранников. Она была совершенно измучена: и физически, и морально. Увы, душевных сил оставалось все меньше и меньше… Последней каплей стала попытка изнасилования одним из солдат, охранявших ее. Жанна была девственна и невинна, она знала лишь чистые прикосновения и поцелуи родителей, братьев и старшей сестры Катрин.

Влюблялась ли она? Можно ли назвать влюбленностью те чувства, которые она испытывала к черноволосому и кареглазому красавцу, отважному военачальнику Жилю де Ре? Его называли Синяя Борода, но бороду этот смельчак не носил вовсе, наоборот, всегда был выбрит до синевы. Про него ходило много нехороших слухов, например, что дамам он предпочитает красивых юношей. Жанна не верила слухам… А может быть, ей и вовсе было неважно, чем занимается один из ее самых преданных соратников? Но когда она разговаривала с ним, ее сердце начинало биться быстрее и руки немного подрагивали… Как странно. Отчего? Иногда она смотрела на его тонкие, но красиво очерченные губы, и представляла… Нет, представлять такое греховно, нужно встать на колени и очень долго молиться. Просить Господа избавить от греховных мыслей. Душа должна быть чиста так же, как и тело. Жанна не могла позволить кому-либо надругаться над ее телом, ей казалось, что страшнее этого ничего не может быть. После попытки насилия Жанна была сломлена окончательно, Кошон, епископ Бовэ пообещал, что ее освободят от оков и переведут в церковную тюрьму, если та подпишет отречение, если признается в ереси и заблуждениях. Измученная и доведенная до крайности, она подписала его… Переоделась в женское платье, пообещав, что больше никогда не наденет мужской костюм. Ее оставили в живых. Но разве это можно назвать жизнью? Жанну обманули, ее не перевели в церковную тюрьму, а вернули обратно, в старую камеру, к тем же охранникам, а те вновь заковали ее в кандалы, сопровождая это своими омерзительными шутками. Неужели теперь ей всю жизнь придется провести здесь? В солдатской тюрьме, не видя света, солнца, быть унижаемой своими врагами, быть в их полной власти, терпеть надругательства над телом и душой? Нет! Только не это. Лучше смерть, пусть она будет мучительной, пусть она сгорит заживо. Будет очень больно, но ведь боль пройдет. Боль не будет длиться вечно. Боль тела ничто по сравнению со страданиями души. Ночь Жанна провела в молитвах, а утром вновь одела мужской костюм. Она решила. Она решилась. Ее ждет страшная смерть, но она ничто по сравнению с этой жизнью, с жизнью, на которую ее обрекли враги…

Жанна сидела на своем тюфяке в мужском костюме. Сегодня последняя ночь ее жизни. Завтра ее сожгут за то, что она вновь впала в ересь. Приговор вынесен. Завтра ее сожгут на костре, на рыночной площади. Она не жалела, не жалела ни о чем. Разве что только… Нет, не надо сейчас вспоминать о нем. Нужно обратиться к Господу, нужно молиться. Увы, молитва Жанны была нарушена. В камеру кто-то вошел. Жанна поднялась с колен и обернулась. Перед ней стоял красивый молодой мужчина с темными волосами и пронзительными синими глазами в ореоле длинных черных ресниц. Он внимательно смотрел на нее, прожигая синим взглядом. Конечно, Жанна прекрасно знала, кто этот мужчина. Ричард де Бошан, граф Уоррик. Ее тюремщик, ее лютый враг. Тот, который так желал, чтобы ее сожгли заживо. Граф Уоррик славился своей храбростью, жестокостью и беспощадностью к врагам. От неожиданности Жанна чуть пошатнулась, инстинктивно подалась назад. Что ему нужно от нее? Зачем он пришел? Они с лордом Бедфордрм добились своего — Жанна Д’Арк, Орлеанская Дева будет казнена, будет сожжена заживо, умрет страшной и мучительной смертью на костре. Пришел посмеяться над ней? О, если бы только это! Пусть смеется. Но Жанна почувствовала, что ему нужно что-то другое. Но, Господи, что? Помоги, Господи! Жанна испугалась, нет, это не тот страх, который испытывают на поле боя, там она его никогда не испытывала, это страх перед чем-то неизведанным, чем-то… ужасным.

— Что вам угодно? — голос Жанны дрогнул.

— Я пришел поговорить с тобой и сделать тебе предложение. Нет, это не предложение руки и сердца, но я думаю, что это лучше, чем заживо сгореть на костре, — усмехнулся Уоррик.

— Но ведь вы так добивались моей казни, вы так желали отправить меня на костер! О чем вы говорите, какое вы мне можете сделать предложение? Вы добились своей цели, позвольте же мне провести свою последнюю ночь в молитвах, позвольте пообщаться с Господом, покаяться в грехах, меня ведь даже отказались исповедовать! Прошу вас, оставьте меня наедине с Богом, разрешите провести эту последнюю ночь так, как мне хочется, проявите милосердие! — Жанна была в отчаянии, она не знала, чего желает Уоррик, ее начал охватывать липкий ужас. "Господи! Быстрее бы умереть! Господи!" — взмолилась про себя Жанна.

— Милосердие? Я не знаю, что такое милосердие. Но буду ли я достаточно милосерден, если спасу тебя от смерти? — спросил граф Уоррик, прожигая Жанну синими глазами насквозь. От этого взгляда ей стало жутко.

— Что вы говорите? Я не понимаю вас. Вы так страстно желали моей смерти, а теперь предлагаете помощь? — Жанну не оставляло предчувствие чего-то ужасного.

— Да, Жанна, я могу спасти тебя, — граф Уоррик шагнул по направлению к Жанне. — Вместо тебя сожгут одну старуху, которую обвиняют в колдовстве. На ней будет капюшон, ее лица никто не увидит. Все будут уверены, что сожгли именно тебя.

— Но зачем вам это? — Жанна была в замешательстве. — Смерть на костре для меня лучше, чем жизнь в этой страшной тюрьме. Здесь я живу, как будто в аду. Я подвергаюсь ежеминутным унижениям, я не вижу ни зелени, ни солнца, не слышу, как поют птицы, не могу увидеть своих родных, я не могу обнять тех, кого люблю, — голос Жанны дрогнул, по лицу непроизвольно потекли слезы. — Зачем мне нужна такая жизнь? Это мучение, лучше костер! — Жанна опустилась на тюфяк и закрыла лицо руками.

— Я не обещаю тебе солнца, зелени и пения птиц, но могу пообещать вполне сносные условия для жизни. Удобную кровать, хорошую еду, одежду. Унижениям ты подвергаться не будешь, если будешь послушной девочкой и будешь делать, то что я тебе прикажу, — вновь усмехнулся граф. Что-то жуткое было в его усмешке, сердце Жанны сжалось.

— Что это значит? — спросила она. — Вы переведете меня в церковную тюрьму?

— Речь не идет о тюрьме, Жанна, — ответил Уоррик. — Ты будешь жить в моем замке.

У Жанны похолодели руки. Господи, зачем ему это?

— Я вас не понимаю! Зачем вам это нужно? — в глубине души Жанна предчувствовала страшный ответ.

— Ты мне нравишься, Жанна, — Уоррик чуть прищурил свои синие глаза, глядя на нее. — Ты юна, красива, в моем вкусе, ты храбрая отважная девушка. Да, я твой враг, но способен по достоинству оценить твои качества. Ты невинна. Еще более чиста и невинна, чем я думал. Я заберу тебя себе, ты будешь моей, будешь принадлежать мне, я буду заботиться о тебе, но ты должна полностью мне подчиниться. Упрямиться не надо, показывать характер тоже. Любой мой приказ должен исполняться немедленно. Ты будешь делать то, что я захочу, будешь прислуживать мне, проводить со мной ночи, и в постели я люблю абсолютную покорность. Я знаю, что ты девственна и неопытна, мне это даже нравится, я сделаю из тебя умелую любовницу. Ты отрастишь волосы и с длинными волосами станешь еще прекраснее. Если ты понесешь от связи со мной, наших детей я признаю, и... — граф Уоррик не договорил, увидев глаза Жанны. Ее большие карие глаза расширились еще больше, в них плескались ужас и отчаяние.

— НЕТ! — закричала Жанна. — О Господи, нет! Только не это! — По ее изможденному, но все еще красивому лицу вновь ручьем полились слезы. — То, что вы предлагаете, страшнее, мучительнее самой долгой смерти на костре! — воскликнула Жанна. Погубить свою душу навеки? Позволить осквернить свое тело? Быть собственностью своего врага, пусть и такого красивого? Терпеть надругательства ради сытой жизни? Нет, нет, никогда! Ведь если и отдать свое тело, то человеку любимому, желанному… Жанна невольно вспомнила черные как вороново крыло волосы, темно-карие, почти черные глаза, тонкие губы… Нет, нужно оставить греховные мысли, нужно обратиться к Господу. Ведь завтра ей предстоит взойти на костер. Она не примет предложение графа Уоррика, своего злейшего врага. Никогда.

— Подумай, девочка, — граф Уоррик смотрел на сидящую на тюфяке Жанну сверху вниз. — Палачу запрещено облегчать твои страдания. Он не сможет тебя задушить. Ты будешь умирать медленно и мучительно. Есть над чем подумать.

— Здесь не о чем думать, милорд. Да, я буду умирать в мучениях, но в вашем замке я буду умирать каждый день, каждую ночь… Будет умирать мое тело, моя душа. Нет, милорд, я выбираю огонь. Я останусь чиста перед Господом.

— Ты умрешь и так и не узнаешь, что такое поцелуй, что такое объятия сильных рук, никогда не узнаешь нежности и ласки. Это может быть очень приятно, Жанна. Я ведь не противен тебе, я красив, и я знаю это. Не отказывайся от того, чего ты еще не знаешь, от того, что ты еще не испытала. Тебе будет хорошо со мной. — В голосе графа Уоррика послышались нотки сожаления. Жанна действительно ему нравилась, как собственность, как военный трофей. Он желал сделать ее своей.

— Нет милорд, мне не будет с вами хорошо. Как может быть хорошо со злейшим врагом? Вы и правда красивы, очень красивы, но душа у вас черная. Жестокий, безжалостный человек, загубивший стольких моих соотечественников! Прошу вас, позвольте мне спокойно умереть, позвольте сейчас остаться одной, помолиться, попросить прощения у Господа! — Жанна в отчаянии заломила руки, она готова была на коленях просить Уоррика оставить ее одну, оставить ее наконец в покое и дать помолиться.

— Что ж, Жанна, ты сделала свой выбор. Я предлагал тебе жизнь, ты выбрала смерть, — Уоррик едва скрывал свое разочарование. — Я явлю милосердие — уйду и оставлю тебя наедине с Богом. Ты умрешь такой же невинной, какой и пришла в этот мир. Я не приду на твою казнь. Прощай, Жанна, — граф Уоррик развернулся и вышел из камеры. Захлопнулась тяжелая железная дверь, лязгнул замок. Жанна Д’Арк, Орлеанская Дева опустилась на колени. Свою последнюю ночь она проведет в молитвах.