Размышления с револьвером (джен)

Квартира на Бэйкер-стрит была уютной, — в ней можно было начать новую жизнь. Мой сосед любезно всё показал и объяснил, но я не знал главного — сколько стоит проживание у миссис Хадсон, а потому решил спросить у него сам.

— Сто шиллингов, — ответил он после короткого молчания.

Я сразу же отдал ему эти деньги. Я понял, что произошло, когда на следующий день миссис Хадсон встретила меня на лестнице и возмущенно потребовала пятьдесят шиллингов за квартиру. Я успокоил старушку, вынул из кармана нужную сумму и, расплатившись, поднялся в свою комнату, чтобы посчитать оставшиеся деньги.

Комната была пустынной, холодной и тесной, она давила на меня своими стенами и напоминала об одиночестве. Я не выносил её, несмотря на то, что ещё вчера хотел обосноваться именно здесь. Денег оказалось не так много, как мне хотелось. Рядом, в чемодане, лежал мой револьвер. От него ещё пахло порохом и войной. В тот момент мне показалось, что военные подвиги принесли мне больше удачи и радости, чем способна принести эта комната, и эта новая жизнь. Как же сильно я ошибался.

Война была кошмаром, но она заставляла меня чувствовать себя живым и нужным. Я боялся, что такого больше не будет — боялся, что умер внутри, и теперь мне осталось лишь прозябать в убогих лондонских комнатах, наполняя их дымом из моих легких, и печалью из моего сердца.

Я решил выйти в гостиную, чтобы отвлечься и потешить себя иллюзией того, что не один. Эта комната была больше, и стены уже не давили. Отсюда я мог слышать, как шумит миссис Хадсон на кухне, мог смотреть на кресло и представлять, что в нём кто-то есть, что он ведёт беседу со мной и наслаждается горящим камином. Было очень темно, я едва видел силуэты — камин, разумеется, никто не разжег, но даже в такой темноте я мог спокойно почистить свой револьвер. Я расположился, достал из кармана платок, разложил его на столике и принялся разбирать на нём своё оружие. Затем снова его собрал — зачем мне чистить револьвер, если это изменит его запах, да и стрелять я ни в кого не собираюсь.

Я щелкал револьвером и думал о Холмсе, о том, как он обманул меня. Я не злился на него, скорее сочувствовал, что такому талантливому молодому человеку довелось попасть в столь затруднительное жизненное положение. В глубине души я даже был рад тому, что мои сто шиллингов смогут ему помочь. Интересно, куда это он запропастился? В животе урчало от голода, но я стеснялся обратиться с этим к хозяйке и ждал Холмса, чтобы вместе поужинать.

Он вошел в комнату тяжелыми шагами, выглядел более чем уставшим, глаза его были пустыми, а от его облика всё внутри пронизывалось иголками. Должно быть, ему было стыдно, за то что он меня обокрал, но почему-то мне тоже стало не по себе.

Он долго молчал, уставившись на меня, потом поднялся наверх. Спустя пару секунд спустился и почти швырнул мне в лицо боксёрские перчатки, сам он уже надел такие.

— Побоксируем?

— Почему я должен с вами драться?

— Нам уже давно пора поговорить по-мужски.

— Говорите, я слушаю.

— Вы можете думать, что я, так или иначе, связан с преступным миром, и на то у вас есть свои причины… Но и у меня есть повод для подозрений. Я сразу догадался, что вы приехали из Афганистана. Вы — человек военных привычек, при себе вы носите пистолет и уж точно умеете получать от этого прок. Жить с таким соседом довольно опасно.

— Значит, вам не нравится мой пистолет, поскольку вы решили, что я могу выстрелить в вас из него? — взгляд мой был настолько стальным и холодным, насколько он этого заслужил, от чего мой друг скукожился так, будто на него смотрел дикий хищник.

— Извините… — произнёс он сдавленным голосом, и мне показалось, что глаза его стали влажными. Я вмиг подобрел, хотя узнать о его подозрениях было обидно.

— Я тоже должен извиниться.

— Что?

— Я заставил вас беспокоиться. Извините меня.

После этих слов мой друг разрыдался! Слёзы хлынули из его глаз фонтаном, ноги слегка подкосились, и он опёрся о стену лопатками, закрывая рот рукавом. Казалось, он сейчас упадёт без чувств или сползёт по стене. Я ещё недолго смотрел на него — чем могла быть вызвана такая реакция?

— Заканчивали бы вы принимать наркотики… А то видите, к чему это приводит… — сказал я не менее сдавленно.

Мне тут же захотелось уйти, забрав платок и револьвер, но я сделал нечто другое. Я обнял его — обхватил за плечи и прижался. Я стоял так, пока он не перестал всхлипывать.

В тот день умер Майкрофт Холмс.