У меня зазвонил телефон (джен)

Скоро наступит полдень яркого и солнечного дня. В доме вкусно пахнет выпечкой и яблоками. В духовке блестит румяным боком первый яблочный пирог. Вторым сейчас занята, а будет и третий, тесто еще осталось.

Стою босиком на теплом кафеле кухни, хорошо, что мою шалость не видит муж, отругал бы за безответственность и детское поведение. Он сейчас на работе, будь он дома, не дал бы спокойно приготовить выпечку. Любит Максим пироги, стоит ему узнать, что собираюсь их готовить, начинает кружить по кухне, как та акула в ожидании добычи.

На противне почти готов закрытый пирог с яблоками. Края надо правильно пролепить, чтобы все не разлезлось. Сверху укладываю косичку из теста и покрываю сырым яичным белком, чтобы было красиво.

Улыбаюсь, несмотря на перепачканные в муке рукава. Как когда-то учила меня бабушка: «Тесто надо месить в хорошем настроении и обязательно руками. Тогда выпечка выйдет вкусной и мягкой.» Сегодня день замечательный, солнечный, летний, на душе светло и радостно. Почему бы не порадовать семью?

Старший сын на противоположном краю стола собирает пазл и следит за мной: смотрю или не смотрю в его сторону? Возле Сережика стоит большая миска с порезанными и посыпанными сахаром яблоками. Наверняка несколько кусочков уже утащил. Ну и ладно, все равно останется.

Возле меня на высоком стуле сидит двухлетняя Рита. Маленькими пальчиками лепит из комочка теста солнышко и тихонько поет незамысловатую песенку про трактор. Мамина доченька, помощница моя.

— Мам, а когда я вырасту, буду таким же высоким, как ты? — Сыночку надоело молчать, и он решил, что пора задать очередной вопрос.

— Нет, конечно! — смеюсь я. — Ты станешь таким же большим, как папа. Ты же мальчик.

Наблюдаю, как у ребенка загораются радостью глаза, он хочет еще что-то спросить, но в этот момент зазвонил телефон. Быстро споласкиваю руки от теста, вытираюсь и беру с полки мобильный.

— Алло?

— Привет, дочка. — В трубке слышится голос мамы.

Прикрываю телефон рукой и говорю, обращаясь к Сереже:

— Это бабушка, а не папа. Посидите тихо. Хорошо?

Ребенок с серьезным видом кивает:

— Хорошо, мам.

Убираю руку и уже говорю в трубку:

— Привет, мам! Ты давно не звонила. Как вы?

— Плохо. Заболела вшами, целый день их из кожи вытаскивала. Это наша соседка порчу на меня навела. Она спит и видит, что наша квартира ей досталась! А ты не веришь.

У меня вырывается тяжелый вздох. Сколько себя помню, она истерила по любому поводу: заговор соседей, чтоб забрать квартиру, президент хочет ее убить, цены поднимаются, потому что инопланетяне хотят навредить опять же ей. И вот опять. Паранойя и повышенное самомнение, что бы ни случилось в мире, это всегда касается мамы.

— Мам. Вши не живут в коже. Это что-то другое. Сходи к врачу, пожалуйста. — Терпение, только терпение. Я с детьми меньше нервы трепала, чем с ней.

— Глупостей не говори, я лучше знаю! Соберу в коробок от спичек и отнесу в санэпидемстанцию. Пусть увидят, как эти гады мутировали. Ни к какому врачу не пойду, я знаю, чем лечиться. — Ее голос дрожит от эмоций. Или что-то еще произошло, или давит на жалость. Мама — хорошая актриса, будь она нормальной в любом театре такой талант бы оценили.

— Чем? — Все-таки не выдерживаю и задаю этот вопрос. Вот интересно, что она могла себе «прописать»?

— Тетрациклин пью и кремом мажусь. — Ну да, конечно. Антибиотик на все случаи жизни, мама его столько выпила, что он на нее не действует совсем: — Ты лучше скажи, когда приедешь? Бросай там все и приезжай с дочкой домой навсегда. Я вас жду.

От неожиданности давлюсь воздухом. Она мне что предложила?! Уже не помнит, какой жуткий скандал с выбрасыванием вещей устроила мне, когда я с будущим мужем встречаться начала? Да еще и проклинала вдогонку. Ну уж нет, родная, тебя можно любить только на расстоянии в сотню километров.

— Мама, я не брошу Максима. А сын? Ты хочешь, чтоб я бросила сына?!

С опозданием понимаю, что мать упомянула только дочку. Она действительно считает меня такой сволочью, которая ради квартиры бросит ребенка?

— А что? У него есть отец, бабушка и дедушка. Пусть возятся. — Ее слова убеждают меня, что она, действительно, так считает. От услышанного становится противно, как ушат грязи на голову вывернули.

— Я не пойду на это.

— Они убьют тебя. Твой ребенок полная копия отца, он тебя в могилу сведет. — Так и хочется сказать в ответ: «Меня ты в могилу сведешь» Но лучше я скажу другое, может совесть проснется.

— Мам, не говори ерунды. Ты то же самое о племяннике говорила. И что в итоге?

— Что в итоге? Твоя сестра так и не захотела родить мне внученьку! — Вопросом в ответ на вопрос. Надо будет спросить у сестры, не было ли у нас в роду евреев. И старая идея-фикс, что Элька должна ей родить девочку. Родить и отдать, как куклу.

— Она не обязана рожать из-за твоего «хочу». Не лезь к ней. — Этот разговор откровенно начал мне надоедать. Мама слышит только себя, с тем же успехом она может поговорить со стенами, все равно собеседника не слышит. Надо потерпеть, может, что-нибудь полезное скажет.

— Приезжай в гости. Когда тебя ждать? Ты учти, этот год для вас очень сложный. Для тех, кто родился в день скорпиона по луне, гороскоп обещает проблемы. Это не шутки, приезжай. — Не получилось в лоб — так обходными путями, знаю тебя, мама.

— Подумаю. Но точно не в этом месяце. — Вряд ли вообще приеду. — Ты почему о том, что с сестренкой, ни слова не сказала? Как она? Как племянник? — А вот то, что она быстро тему сменила, странно. Обычно долго и вдумчиво объясняет, за что Эля ей должна и обязана.

— У меня нет дочери! — Оп-па. Вот это поворот. Что же такое случилось, что ты готова старшую дочку из своих когтей выпустить?

— Мама, не говори глупости. Что, черт возьми, у вас происходит? — Начинаю злиться, если она что-то Эльке наговорила, то не пожалею денег и приеду, чтоб все, что думаю, в лицо сказать.

— Она принесла мне лекарства от шизофрении. Я здорова! Не надо из меня больную делать! Я здорова! — А этого следовало ожидать. Смех сквозь слезы. В том, что мама больна шизофренией, уверены все, кроме самой мамы. Даже инвалидность она за это получила.

— Мам, может, ты не так поняла. Может, это успокоительные были? Ты же на грани нервного срыва. — Надо ее успокоить, все-таки.

— Не делайте из меня дуру, я не больная на голову! — Последнее заявление она буквально прокричала и прервала разговор.

Как тяжело с ней разговаривать, душу вытягивает, ей богу. Мамочка, самый родной человек на свете, за что ты так с нами! Всегда старались быть для тебя самыми лучшими, самыми послушными и умными. До того, как поняли, что ты нас просто используешь. Тогда мы прозрели: хорошими для тебя мы не станем никогда. Когда-то слышала очень точную фразу: «Плохие родители требуют от детей бескомпромиссной любви». Вот и ты требуешь к себе любви, граничащей с полным подчинением.

Дети как будто поняли, в каком я состоянии: сидят тихо как мышки, изредка с тревогой поглядывая на меня. С трудом улыбаюсь.

— Все хорошо, милые. Сейчас тете Эле позвоню, и будем кушать. — Через силу улыбаюсь, чтобы успокоить ребятню. — Потерпите еще минутку, надо тихонечко посидеть. Договорились?

Сын секунду думает и отвечает:

— Да, мам.

Нахожу в телефоне номер сестры и нажимаю вызов. Один гудок, второй, третий. Наконец, она отвечает:

— Алло? — Как хорошо услышать родной голос. Только вчера с ней разговаривала, а уже успела соскучится.

— Эль, привет, сестричка! Что за бедлам дома? — Так и хочется спросить: «Что ж ты мне, зараза любимая, о скандале с мамой ничего не сказала?»

— Привет. Ты уже разговаривала с мамой? — О, какой голос виноватый. Знает чудовище, что такие новости лучше рассказывать.

— Да. Услышала кучу гадостей. — В моем голосе слышно неприкрытое ехидство. Думала, что не узнаю?

— Она меня выгнала. Я устала, Вера, я очень устала. — Услышав такое, я сразу забываю об идее в чем-либо ее обвинять. Нездоровая злость сменяется беспокойством за сестру. Лучше узнаю, что мама за новую болезнь себе придумала.

— Эль, что за бред о вшах? Что за таблетки?

— Вер, это конец. Вбила себе в голову, что у нее в коже сидят вши, расцарапывает все чуть ли не до мяса. Вызвала на дом психиатра под видом дерматолога. Ее не заставишь лечиться, ты же знаешь. Он прописал ей таблетки. Я купила. Надо было банку каких-то витаминов купить и туда успокоительных пересыпать! Но я загонялась, вовремя не подумала. Она с этими таблетками в аптеку пошла, узнала. Устроила мне жуткий скандал. Орала, что у нее нет больше дочери. Я не знаю, что делать! Уверена, что соседка собирается ее убить, может целыми днями только об этом говорить. Придумывать себе жуткую смерть. Прости, но это капец. Она долго не проживет. Изменения психики необратимы. — Вот такое точно не ожидала услышать. Хотя все логично.

— К этому давно все шло. Смирилась уже. Не вини себя. Эль, вы же, по факту, ее кормите? Я боюсь ей напрямую деньги давать на продукты. Она их на всякую дребедень потратит. Как теперь быть? Она не сможет на пенсию выжить без помощи. — Вот это действительно сейчас актуальный вопрос. Каким бы мама манипулятором ни была, но она остается для нас семьей. Помогать ей надо.

— Сын к ней сегодня поехал. Передал продукты. — Не ожидала от Вити горячей любви к бабушке.

— Она ему гадостей больше не говорит? — Неужели мама смирилась, что у нее внук, а не внучка? Это интересно.

— Привет-привет, пока-пока. Относится как к чужому человеку, который ей почему-то должен. — А, все ясно, ничего не поменялось, просто она рядом с внуком включает «мороз». Он же парень, наверное, не выдержал, сказал бабушке все, что думает, незлым тихим словом. Надо будет спросить у племянника, что он ей сказал. А вдруг и мне поможет?

— Он у тебя уже взрослый парень. — Улыбаясь, вспоминаю высокого, светловолосого мальчишку. Девятый класс кончает, а помню, как когда-то таскала на руках крошечный пищащий сверточек.

— Уже выше меня на голову! — смеется сестра. — К отношению бабушки уже привык, старается встречаться с ней пореже. Твои малые как?

— Только переболели, я же тебе жаловалась, насморк остался, долечиваем. Все хорошо, Элечка, не переживай! — Так и хочется обнять сестричку. Жаль, что мы далеко друг от друга.

— Ладно, я побежала. Сейчас на работе, времени нет. Ты вечером позвони! Окей?

— Океюшки, сестричка! Прорвемся! Вечером позвоню, — смеюсь я.

— До вечера! Прорвемся!

Сбрасываю звонок и кладу телефон рядом с собой. С грустью улыбаюсь:

— Спасибо, сестричка, за то, что ты у меня есть!