Half of Beta (джен)

Солнце клонилось к закату, постепенно опускаясь к далекой линии горизонта. Вода неспешно накатывала волнами на берег, словно пытаясь отвоевать пару лишних метров суши, которых ей по праву не принадлежало тысячи лет. А небо беспристрастно наблюдало за всем этим, лишь иногда закутываясь в темные тяжелые облака, и то лишь для того, чтобы излить излишнюю влагу, накопившеюся за жаркие часы…

Девушку в длинном белом платье выделяет тут хотя бы то, что она — единственный человек на пляже. Ее легкая, уверенная походка указывает на то, что ей здесь пришлось гулять не впервой. Даже более кажется, что ей досконально известна история пляжа. Но не глубин моря и высот неба.

Ее загоревшую кожу пропитывает едкая соль, а длинные волосы колыхает морской бриз. Она определила целью навестить своего старого приятеля. По известной ему одному причине, он постоянно менял «прописку». Если раньше его следовало искать на скалистой части берега, то теперь он обосновался в старой гавани, неподалеку от пляжа.

…Так или иначе, но этот мир был великолепен. Он был спокоен, умиротворен, но, одновременно с этим, и загадочен, чем-то озабочен. До сюда редко когда долетал не только крик боли или отчаяния, но и счастливый перепев птиц или какой другой живности. Вернее сказать, последнее время — никогда. Да, бывало и такое, что радостные вести сменялись горькими утратами в течении. Пляж наполнялся и острыми как бритва камнями, и мягким как бархат мелкозернистым золотистым песком. Все зависело ото дня, сезона, года. Даже от времени суток: наступала ночь, и вода сразу же успокаивалась; ветер же снимал тревогу, усталость, предлагая переварить все переживания прошедшего дня в уютной компании свежести, прохлады.

И порядок вещей кардинально не менялся. Неизвестно, сколько лет было этому пляжу, но его чистота свидетельствовала о том, что явно немного. Грязь если и появлялась, то быстро уносилась в морскую пену волнами.

Девушка заторопилась. Ее босые ноги, ступавшие до этого по мокрому песку, стали касаться шлифованных камней набережной. Кто и когда возвел это сооружение — загадка. Но построено оно явно позже пляжа. Как и все остальное вокруг. Кроме моря и неба, естественно.

Приятель стоит на куче накиданных камней, уходящих в воду. На волнорезе. На границе, отделявшую спокойную бирюзовую воду от иссиня-черных бурлящих высоких волн, нагоняемых течениями гавани. Он тревожно осматривает гладь, сложив руку козырьком, хотя видимых причин для беспокойства не было.

Это странно. Странно то, что он стоит на волнорезе, хотя там находится опасно для жизни; странно то, что он не окрикивает ее по имени, хотя из раза в раз их беседа начиналась за десятку другую, а то и сотню метров. А еще смущает его жалкий вид. Какие-то дрянные обноски вместо привычных джинсовых шорт и поло. Да, они не общались больше трех месяцев, но такой перемены в стиле никогда доселе не происходило. Последняя их встреча прошла хорошо, она отложилась в памяти только в виде теплых воспоминаний. Так в чем же причина?

Желая ответить поскорее на этот вопрос, девушка начала осторожно взбираться на гладкий камень. Получилось. Теперь она небыстро движется к цели…

Поднятая ладонь останавливает ее метров за двадцать до него. Она не может неповиноваться.

- Еще один шаг — и кто-то из нас погибнет. Не приближайся…

- Роки, в чем дело? Это какая-то шутка?

- Нет, Бета, это не шутка. Я устал тебя ждать. Ты даже не представляешь, каково это. Шесть лет одиночества… Я сошел с ума…

Шесть лет… И взаправду: время тут шло по совершенно другим принципам. Один год равнялся одному месяцу.

И она об этом забыла.

- Я… не могла выйти, — виновата сказала Бета. — В большом мире мне угрожает опасность.

- Не верю, что у тебя не было возможности.

- Если бы я вышла, то он…

- Забудь про него!

Последние слова разразились громом.

- Я тебе твердил, пытался вразумить: берегись, он что-то скрывает, к чему готовится. Ты, дура, меня не послушала. В итоге ты здесь, напуганная, просишь совета. Ведь так?

- Так… Он ведет себя странно… Скажи: я в этом виновата?

- Косвенно.

- И что…

Приятель нервно замахал головой, пятясь назад.

- Не спрашивай! Беги. Прямо сейчас. Не оглядывайся!

Она отчаянно закричала.

- Не думал, что кончу также, как все остальные, но такова судьба… Прощай.

Он сделал шаг навстречу смерти. Его оказалось достаточно.

Море проглотило жертву, приняло дар.

Теперь и он. Ее главный друг детства, который, конечно, с возрастом отошел на второй план. Последний из тех, с кем хотелось охотно разговаривать и делиться новостями «из мира».

Как так вышло? Почему он ушел вслед за другими? Где наступила точка невозврата в отношениях с ними?

Девушка не знает. Ей еще слишком рано знать. Подавив в себе желание спрыгнуть в бездну вслед, она, шатаясь от свирепеющего с каждой секундой ветра, дрожащими ногами стала прощупывать дорогу обратно. Пока еще не поздно.

* * *

— Дамиана! — крикнул чей-то приглушенный мужской голос.

Тишина.

Зазвучала прерывистая речь.

— Дамиана, ты меня слышишь? А… Хоть кивни или… скажи что-нибудь.

Они друг друга увидели.

Он стоял на гребне возвышенности, приглашающе махая рукой. Его черты было трудно «прочитать» из-за засаленного камуфлированного комбинезона и обширного респиратора, прикрывающего всю нижнюю часть лица.

Она ходила взад-вперед по равнине. Смуглая, подтянутая. Не высокая, но и не низкая. С черными кудрявыми, но достаточно короткими волосами.

— Пойдем в хижину, — попросил он, понизив тон. — Ты там нужна.

Дамиана развернулась затылком, окинула взглядом местность…

Золотистый песок сменился на какую-ту светло-бурую сыпучую породу, похожую на затвердевший цемент; вода испарилась, обнажив источенное ветром неровное дно. На месте красивых кораблей, вечно пришвартованных на гавани, проявились прогнившие остовы рыбацких шлюпок, суденышек. Небо… Оно стало грязным, монотонно зеленоватым. Давящим. Сквозь его толщу с трудом пробивались лучики Солнца, из-за чего здесь постоянно царил полумрак. Воздух источал какой-то неприятный запах аммиака. Тяжело давался каждый вздох. Чтобы хоть на сколь-нибудь отфильтровать воздух от противных частиц, от этой пыли, требовался хороший респиратор. Порой, и респиратора было мало: в некоторых частях этого мира люди умирали от удушья за считанные минуты. Не самая плохая кончина…

Сильные пальцы взялись за хрупкое запястье. Поправив респиратор на длинном носе, он проговорил осевшим голосом:

— Там будет непросто. Сканеры, досмотры, обязательства. А тут — свобода. Что тебя так туда тянет? Прошлое?

Вдалеке что-то протяжно ухнуло. После минуты тишины — еще раз. И еще.

— Обманчивая красота… Скольких она погубила и скольких еще готовится погубить… Не задерживайся тут.

Взобравшись на гребень, он бросил негромко, но отчетливо:

— Подумай о своем будущем. Прошлое уже не вернуть. Сити-9 тебя не примет…

Он ушел один.

Она осталась одна.

* * *

— …я рискую, содержа вас здесь. Сделка, на которую ты пошел, оказалась нам взаимовыгодна, но всему есть предел. Три дня назад, ненароком, с меня спросил посыльный. Мне это показалось закономерным, поскольку вы ввалились сюда в тот же день. Улавливаешь, Хуан?

— Я без понятия. Мы — обычные бродяги, и мы никуда с ней не вмешиваемся.

— То есть за вами ничего не числится? А отчего вы так спешно улепетываете на юг после последней бури?

За дверью было плохо слышно и видно, но, как показалось, Хуан поджал губы, набрал полные легкие воздуха… выдохнул.

— Не хочешь говорить? Эта опасность касается только вас, да?

— Да. Только нас.

Кто-то открыл скрипучую дверь из плотной породы древесины и, быстро забежав внутрь помещения, закрыл ее на щеколду.

— Объясняться ты конкретно не хочешь… О, смотри кто к нам пришел. Здравствуйте! На бережке не простудились, а? Не заметили парящих синтетов? Ну и чудненько. Заходите-заходите в хижинку, вот вам место приготовлено.

— Грей, хватит.

— Как это — хватит? — усмехнулся крючковатый пожилой мужчина по имени Грей. — Я о ее здоровье беспокоюсь, между прочим.

Кулаки Ивамото сжались, округленные скулы обострились

— А ты беспокоился, когда вытворил ее наружу?

Грей почесал свою хиленькую козью бороденку, крякнул.

— Тут безопасно. А что касается ветра, то… он дует для всех одинаково. Я уже простудился. Она пока не успела.

— А я?

— А ты, Хуан Ивамото…

Старик привстал, подкинул в каменный камин пару полешек, после чего снова водрузился в кресло-качалку.

— Ты пока здоров. Радуйся и наслаждайся жизнью. Покажи пример Бете. А то надулась, молчит. Слова доброго не скажет. Козни, поди, замышляет. Знаю я молодых.

— Моей напарнице нет смысла что-то говорить. Я говорю за нее, и она со мной солидарна.

Огонь, подкрепляясь свежим топливом, загорелся с двойной силой, потрескивая. Комнату опоясали тени, брошенные от немногочисленной мебели: резного комода, дивана-раскладушки, фанерного шкафа и круглого столика. Квадратная комнатка была монолитной: четыре стены, да дверной проем. Старик держался поближе к теплу, хмуро глядя исподлобья на людей. Напарники предпочли расположиться у столика, на котором была водружена треснутая фаза с простеньким узором.

Бете ваза приглянулась. Аккуратно она взяла реликвию в руки, протерла стенки рукавом, поднесла к уху горлышком и потрясла.

— Положила на место! Ишь чего удумала, ваз как будто не видела… Поставь, кому говорю!

Ивамото наблюдал за проказничеством напарницы сложив руки.

— Ты знаешь, сколько ей лет? Больше, чем всем нам вместе взятым. Не трожь наследство!

Он слегка кашлянул в кулак, давая знак девушке. Та, судя по всему, поняла смысл жест.

— Дура! Поставь, поставь обратно, а-а-а!!!

Крик Грея прервался на полуслове.

Ваза упала на пол, разбившись.

Бета нагнулась, завидя, как что-то закатилось за столик.

— А вот теперь и у нас возникли на ровном месте вопросы, — ухмыльнулся человек азиатской наружности, когда он показал старику полиэтиленовый сверток округлой формы. — Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что там.

Ивамото передал находку напарнице, после чего встал во всей свой исполинский рост.

— Неделей назад я просил, стоя на коленях, дурак я такой, просил у вас хоть двадцати грамм. Вы промямлили, что архановцы все запасы вынесли и что у вас новых не заводилось. Признаю, я жутко заблуждался, мистер Грей.

Мужчина вплотную приблизился к креслу.

— Ты не боишься умереть. Это достойно уважения. Но не после того, как ты не помог нам. Тебе было наплевать, что нас гнали через всю Пустошь люди Лешего. Мало того, когда они по нашим следам пришли к тебе, ты с радостью рассказал не только о нашем визите, но и о том, что мы требовали от беспомощного восьмидесятилетнего старикашки. Они тебя вознаградили за старания, верно? Что пообещали? Шлюх элитных?! Переезда из этой дыры?!

Грей медленно поднялся на ноги, откинув в сторону плед.

— Ты не узнаешь. А пытать меня совесть не позволит, — прошипел беззубый рот. — Я на хорошем счету у Синдиката. Под их защитой. На твою долю выпало мало проблем, китаец?

Ивамото покосился сначала на старика, потом на дверь.

— Хочешь прогуляться? Ненадолго.

Гримаса ужаса растянулась на дряхлом лице.

— Дами, я сейчас эту собаку выгулю и сразу обратно. Посиди пока тут тихо, хорошо?

Бета кивнула.

Старик скулил, дергался в крепких руках, но безрезультатно.

Дверь, подгоняемая сквозняком, с треском вошла в короб, к которому были прибиты на гвозди тряпки.

В дом еще какое-то время просачивались плохо различимые реплики, угрозы. Потом — мольбы о пощаде. Затем — гортанные всхлипы, крики… После них зазвенела тишина.

Прошло минут десять. А может и двадцать. Тоскливая, но уютная атмосфера хижинки расслабляла, но только не Бету. Она, казалось, не сменила своего положения, сверля две дырочки взглядом в противоположной стенке.

Дверь распахнулась.

Рукава вошедшего были залиты кровью по локоть.

— Испачкался… не обращай внимания, — сказал Ивамото, перетаскивая на макушку маску. — Фу-у-х, ну и измотал он меня. Хорошо хоть, что тут воздух вентилируется…

Последующие полчаса мужчина приводил комбинезон в порядок, то подтирая кровь, то подшивая где-то проплешины нитью. Девушка не отставала, занимаясь уже своим снаряжением: шитыми светло-серыми штанами с наколенниками, закопченной пятнистой кофтой, многослойной безрукавкой и высокими ботинками.

Часы пробили полночь.

На полу уже лежал спальный мешок, был разложен и диван.

Напарники осматривали половые доски.

— Черт, да куда же он запрятал весь «товар»?

Бета пожала плечами, ощупывая последнюю доску.

— И тут пусто, — прозвучал вердикт. — Значит, успел сбыть, гадина.

Хуан полотенцем протер вспотевший лоб, руки, после чего произнес:

— Дами, подожди спать. Разговор имеется.

Бета кивнула.

— Но не натощак. Лови.

Бета поймала серебристую жестяную банку без опознавательных этикеток. Отогнув металлическую крышку, она повела носом, поморщилась: по дому прошел запах тухлятины. Тем не менее, пищу она проглотила.

— Я сам эту гадость не люблю, но другой еды у нас и нету… — поведал Ивамото. Дожевав, он продолжил: — Вот я бы все сейчас отдал, чтобы поужинать нормально. Ну, как раньше. Представляешь, никаких забот: в заведении говорили, все что тебе нужно, и нам приносили в течении минут двадцати-тридцати горячее. Суп с морепродуктами. Прямо с огня. Ух-х-х-х…

Хуан закинул руки за голову, поднял закрытые глаза в потолок.

Зрачки Дамианы сфокусировались на лице китайца, будто бы не смея пропустить ни единой проявившейся эмоции.

— А потом гуляешь по ночному Шанхаю, в блеске вывесок улиц, в свете фар машин, в шуме ночной жизни… Настоящей жизни, Дами.

В дымоходе тихо завыло.

Хуан поднял веки, сморкнулся.

— Я-то если много подробностей подзабыл, то ты — ничего не знаешь. Ты не представишь другого пейзажа, кроме как пустыни; не отличишь вкуса баранины от говядины в этой вонючей смеси; не сориентируешься в городском потоке людей. Мы принадлежим к разным поколениям, но пока я на земле — частичка прошлого будет с тобой. Понимаешь… — задрожал его голос.

Бета слушала.

— Ты уже достаточно взрослая и… мне все труднее защищать тебя. Если четыре года назад мы просто переметались с одного острова на другой, то сейчас мы уходим все дальше и дальше на юг. Там дикие территории. Там никто не живет. И там очень опасно.

Он отвел взгляд сначала на огонь, затем быстро стрельнул по темноте стены и только потом взглянул в глаза девушке.

— Как не парадоксально, но наш путь лежит на север. Я давно составлял этот план: втайне от тебя искал информацию о «слепых» маршрутах и зонах, не просматриваемых патрулями; заносил заметки в блокнот; допрашивал беженцев из других поселений и местных жителей. Я восемь лет по крупицам восстанавливал утерянные или уничтоженные данные о местности Сити-9. И вот сегодня я, наконец, сложил пазл.

Ивамото снова продемонстрировал черный сверток.

— Тут спрятаны очень редкие травы. Я пытался вильнуть линию на картах мимо станции, потратил полгода на просчет обхода, но нет: единственный выход к каналам города пролегает через Подземелье, где… сама знаешь что твориться. А судя по рецептам надежного человека, травы должны помочь. Притупить сознание.

В глазах Беты сверкнули искры разбушевавшегося пламени.

— Понимаю, любопытство. Но давай я покажу только часть многолетних трудов, а то если все сразу, то до самого утра разбираться в почерке моем будем.

На столик опустился клетчатый листочек, на котором была тщательно зарисованная схема с огромным количеством пометок, приписок и штриховок.

— Это — схема южной части города. Я ее наиболее лучшим образом сделал; остальные части проработаны куда хуже. Но даже по ним можно в общих деталях судить о планировке. К сожалению, полноценной карты снискать не удалось: кто-то заламывал цену до небес, кто-то подсовывал какие-то дрянные брошюры. В итоге, пришлось постараться самому.

Листочек спрятался куда-то в глубины внутреннего кармана. Взамен него появился такой же листочек, но исписанный другими чернилами, с другими записями.

— Держи, поизучаешь на досуге… Да, я бы поделился с тобой мыслями еще восемь лет назад, но видишь в чем дело… Я не хотел привлекать лишнего внимания. Один странный тип — это одно дело. Но когда информацию капают сразу двое… это вызывает подозрения. Синдикат не дремлет, его чертовы шпионы повсюду. И Леший все-таки разузнал о моей деятельности и приставил к нам слежку. Последний год я торопился, боялся не успеть... И еще одно… Кажется, что твой отец жив. Последний раз его видели три недели назад у металлургического завода в С-9, в компании бойцов Сопротивления. Чую, не к добру это.

Бета замерла.

— Он тщательно шифруется, его видят от силы раз в полгола-год. Он видная фигура в движении. Вроде как он руководит операциями в пределах города и имеет прямую связь с лидерами. Больше ничего не знаю, клянусь!

Ивамото показал ладони.

Бета шумно вздохнула, помассировала переносицу.

— Я понимаю твое смятение, твои упреки. Но я никогда ничего тебе не делал во вред. Я рисковал ради тебя, рисковал ради твоей мечты. Мои мечты недосягаемы также, как и звезды. Помнишь я говорил, что прошлое не вернуть? Это мое утешение. А для тебя — наставление.

* * *

Натопленное помещение больше не поддерживалось теплом камина.

Холодало.

Хун спал на раскладушке, иногда похрапывая.

Время перевалило за час ночи.

На маленьком фитиле свечки плясал тусклый огонек. Возле него, подперев голову, лежала неподвижно Бета на полу. Она двумя пальчиками взялась за край листка и перевернула его.

На обратной стороне — четыре заметки.

Первая. «Завод. 1/6»:

«…тем ближе к заводам, чем тяжелее будет дышать даже через маску. Концентрация газов увеличивается сначала постепенно, а потом, примерно за двадцать миль, ты попадешь в газовый пузырь, образуемый выбросами. Там долго находиться крайне нежелательно: повышается вероятность патологии…»

Вторая. «Источники. 1/12»:

«…Николай-бармен (C-12), Энтони-тюремщик (C-8), Аликс-хакер (C-17)…»

Третья. «Подземелье. 1/4»:

«…негласное правило, которому следует следовать любому спустившемуся — правило шага. Ни в коем случае нельзя бежать, поскольку ритм сердца нарушается, а кровоток ускоряется. В условиях пещеры это приводит к смерти, вызванной…»

Четвертую заметку подписали как «Питание устройства подавления». Там была иллюстрация сложной электрической схемы.

Закончив с чтением, девушка потушила свечу. Еще долго она ерзала в мешке, перекатываясь то на один, то на другой бок. Но волна сна, пусть медленно и лениво, но настигла Бету.