Вернувшийся (джен)

Первым ощущением после того, как он очнулся, был запах — сильный, непрятно-сладковатый запах, который словно вытеснил собой весь воздух. Олег открыл глаза и... ничего не увидел, так как вокруг царила абсолютно непроницаемая темнота — такая, что в первый момент показалось, что он полностью ослеп. Мужчина, стараясь дышать через нос (вонь была просто оглушающей), повертел головой, пытаясь углядеть хоть что-то, с трудом согнул колени — тело повиновалось ему плохо — и те с глухим стуком ударились обо что-то твёрдое. Он приподнял руки, которые тут же упёрлись в нечто деревянное, обтянутое мягкой тканью. Олег, внутренне похолодев, попытался убрать неожиданное препятствие, но это было бесполезно — всё равно, что голыми руками сдвинуть с пути танк... Он стал ощупывать пространство вокруг себя, и с каждой секундой ему становилось понятно, что...

"Только не паниковать! — мысленно приказал себе Олег. — Не может же, чтобы..." Продолжать вползшую в голову мысль он не стал — слишком уж стало жутко. Он вновь упёрся ладонями в препятствие над собой и напряг все силы, уже не обращая внимания на отвратительный запах, который стал таким густым, что, казалось, его можно было резать ножом и, то ли отчаяние и ужас, всё более и более овладевающие им, придали мощи, то ли ещё что, но деревянная поверхность начала понемногу сдвигаться.

В лицо посыпалась воняющая сыростью земля, забивая глаза, нос и рот, но он всё продолжал и продолжал толкать доску вверх. В теле что-то противно хрустнуло, мышцы были уже готовы лопнуть от перенапряжения, но боли не было — вероятно, мощный выброс адреналина полностью поглотил все ощущения. Стиснув зубы и задыхаясь от сыпавшейся на лицо земли, он всё толкал и толкал препятствие, уже не думая ни о чём, только бы вылезти наружу и глотнуть свежего воздуха и наконец его усилия были вознаграждены — доски заскрипели, ломаясь и руки Олега оказались снаружи!

Разрывая в клочья о торчащие щепки пиджак, рубашку и, возможно, даже кожу (боль всё ещё не ощущалась — видимо, адреналин просто зашкаливал!), Олег с трудом выбрался из своей ловушки и принялся стряхивать с себя куски глины и песок, неуклюже провёл непослушной рукой по голове, смахивая с неё комочки земли и... на землю упало несколько кусочков чего-то, очень похожего на обрывки меха. Олег еле нагнулся — спина, как и руки, совсем не желала слушаться — и, подцепив негнущимися пальцами один клочок, тут же с омерзением отбросил его подальше, так как это оказался клок человеческих волос на обрывке обескровленной кожи. Чувствуя, как подступающий приступ паники удавкой стягивает горло, не давая нормально дышать (а это и без того делать было всё труднее и труднее — тело словно понемногу отключалось), Олег принялся ощупывать голову, пытаясь определить, нет ли на ней ран, но всё было бесполезно — ладони ничего не ощущали. Он с трудом закрыл глаза, потом с таким же трудом открыл, поднёс руки к лицу и мысленно застонал: на покрытых глубокими ссадинами пальцах не было ногтей. По-видимому, их сорвало ещё тогда, когда несчастный процарапывал себе путь к свободе... но где же кровь, которая непременно должна была сочиться из таких ран?! Вот и полностью содранная кожа на тыльных сторонах ладоней и опять же ни капли крови...

"Так, надо успокоиться, прийти в себя... Мало ли что могло произойти? Инкин брательник и его друзья — известные шутники, а как раз вчера мы все выпили... и не мало. Я, наверно, полностью вырубился, а они решили приколоться, сунули меня в какой-нибудь ящик, присыпали сверху землёй, чтобы... чтобы я подумал, что меня..."

И в этот самый момент туча, до этого заслонявшая полную луну, медленно отползла в сторону, и Олег с ужасом понял, что находится... на кладбище и стоит у развороченного холмика с покосившимся крестом, на котором виднелась табличка со смутно фотографией...

— О, господи! — вырвалось у Олега и он, уже ничего не соображая, бросился бежать прочь, ранясь о решётки оград и то и дело падая, но, опять же совсем не чувствуя боли. Только захлопнув за собой калитку, что отделяла владения мёртвых от мира живых, бедолага позволил себе остановиться и немного передохнуть.

...Странно, но усталости совсем не было. Олег, немного поразмыслив, приписал это стрессу, но тут в носу что-то зашевелилось, слабо защекотало и он, поднеся к лицу по-прежнему плохо слушающиеся пальцы, вытащил из ноздри... жирную белую личинку. Передёрнувшись от омерзения, мужчина раздавил её, с трудом оттолкнулся от стенки вагончика, где обычно ночевал кладбищенский сторож, к которому прислонился, чтобы перевести дух и, еле передвигая одеревеневшие ноги, направился домой... Он шёл мимо спящих домов, во дворах которых мгновенно просыпались собаки и, вместо заполошного лая, поднимали тоскливый вой взахлёб — словно по покойнику...

Вот, наконец, и его дом… Олег, словно теряя последние силы, дошаркал до крыльца, превозмогая вдруг навалившуюся усталость (видимо, из-за неё тело и перестало слушаться), приблизился к двери и гулко ударил по ней ободранной ладонью. Не дождавшись ответа, он снова стукнул, потом ещё и ещё раз... Наконец в окне прихожей зажёгся свет, встревоженно зазвучали голоса, к двери приблизились осторожные шаги, и женский голос испуганно спросил:

— Кто... кто там?

Услышав голос и поняв, что это его жена Инна, Олег немного успокоился: значит, всё в порядке, Инна дома и сейчас ему всё объяснит...

— Кто там? — вновь спросила Инна.

— Это я! — хрипло сказал Олег и сам испугался, услышав собственный голос — так он изменился.

— Кто "я"? — уже начиная нервничать, звенящим голосом произнесла жена, всё ещё не открывая дверь.

— Да я это, Олег!

Послышался слабый женский вскрик и всё стихло.

— Инна, открой же! Я не понимаю, в чём тут дело, но это явно чья-то глупая шутка! Кто меня закопал? Я же живой, я не умер!

В ответ раздался отчаянный вопль, и дверь настежь распахнулась. Инна, освещённая тускло-жёлтой лампочкой, стояла на пороге, пристально вглядываясь в темноту и комкая на груди платье.

— Олег? — дрожащим голосом спросила она. — Ты же умер... Уже два месяца прошло, как мы тебя...

Олег сделал шаг из темноты и Инна, увидев его, дико закричала и попятилась.

— Инночка, ты что? Это же я, Олег... Твой муж! — попытался успокоить её тот, но Инна ничего не слышала, а всё кричала и кричала, не отрывая вытаращенных глаз от его лица... Шаг за шагом они продвигались в зал, где перед телевизором сидели двое детей и какой-то мужчина, в котором Олег узнал (правда, с трудом, так как сознание словно заволакивалось туманом) брата Инны. Увидев вошедшего, дети завизжали, а брат застыл, побелев как полотно.

— Да что это с вами? — чувствуя, как глаза начинает застилать алая пелена ярости, спросил Олег и, случайно повернувшись в ту сторону, где на стене висело зеркало, замер.

Из его прозрачной глубины на него смотрело разлагающееся лицо мертвеца...