Две ложки сахара в кофе (джен)

Он знал, что до конца всего этого дерьма останется всего лишь несколько часов. Видел во снах, чувствовал в реальности. Переживал последний день человечества будто во второй раз. И ему это сильно надоедало. Видеть трясущиеся от страха лица, суматошно бегающих тараканов, которые надеялись на спасение. Кто вас спасет? Всевышний? Не смешите его.

Кейси Пармир

Звон колокольчиков у входа в этот раз не привлек официантов. Столы сдвинуты в одну кучу, виден след от потока людских рек. Как неаккуратно и беспечно по отношению к работникам этого неплохого кафетерия…

Куртка теснила в груди, а черные перчатки на руках причиняли дискомфорт с непривычки. Забавно, что именно перед концом он будет выглядеть максимально нелепо.

Стиснув в пальцах спинку стула, мужчина вытащил его из оргии мебели и разбившихся чашек с кофе. В воздухе висел довольно приставучий аромат шоколада и сахара, то и дело хрустевшего под ногами нерастаявшим снегом. Помнится, как он с младшим братом забирался на горку, слыша нечто подобное через вязанные слои шапок. В другой жизни.

Найдя свое место среди артхаусного кошмара, который привел в оргазм любого десятого ценителя современного искусства, посетитель решил отдохнуть. Сегодня здесь было тише обычного. Неудивительно, вся гурьба сейчас сконцентрировалась в собственных квартирах. А та часть неудачников, что увидят белую вспышку на улице, спешно старалась примкнуть к первым. От огня не убежишь, ребята.

Салли Донован

Недовольно скривившись, работник месяца ближайшего супермаркета откинулся чуть назад. Сейчас его не удержит от этой привычки ни один из работников заведения. Ну, будем честны. Если кто-то и станет это делать, то он будет крайне удивлен. Давайте, запретите ему царапать плитку острыми ножками стула. Хоть кто-нибудь…

— Так я и думал! — устало крикнул осунувшийся мужчина, взглядом пытаясь выцепить нужный сорт кофе за стойкой баристы. Протерев заспанные глаза, он нехотя поднялся. Обслуживание здесь примерно на троечку.

Кинув на черный кафель заслуженные чаевые, посетитель обрушил худосочное седалище назад. Тело отозвалось неприятным зудом, от которого по позвоночнику пробежали кавалькады мурашек. В пояс впился прохладный металл, от которого следовало избавиться еще на улице, но он почему-то не стал. Хочет принять себя таким, какой он есть.

Кто-то врезался почти на полной скорости в дорожный знак. Капот вмялся так сильно, что руль прижало к груди неосторожного водителя. Наверное ему сейчас очень больно. Стоит ли выйти и помочь? Присоединиться к мечущемуся стаду за тонким стеклом витрины и ничего не делать?

Вполне отличный план.

— Только не вопи, Шумахер. Еще несколько минут и ты забудешь обо всем. Словно страшный сон кончится… — второй дерганный звон колокольчиков привлек внимание. Кто-то решил также насладиться последним кофе?

— Не против, если тут присяду? — спросил молодой парень, указывая острым подбородком на противоположный край столика. Пожав плечами, мужчина не нашел причин отказываться. В этом умирающем мире будет место для еще одного заядлого кофе-маньяка.

Салами Мунди и его жена, Кассандра

Выхватив собрата из какофонии ножек и углов, паренек поставил того рядом. Тоже спокоен. Был таким же пророком, как и он сам? Не помнится, чтобы хоть кто-то проявлял нечто схожее раньше. Индивидуальность теряется каждую секунду.

— Мир катится в полную задницу, да? — мягко усевшись на скрипучий коже-заменитель, собеседник попытался развязать разговор. Стоит ли отвечать? Или решиться провести последние мгновения в тишине? Ведь среди всех этих гудков, криков, шагов… Теряется какая-то изюминка полного одиночества. Ты всегда с кем-то. Даже если окна закрыты, а двери заперты на десяток замков. Так стоит ли заводить друзей именно сейчас?

— А то, — усмехнулся мужчина, делая маленький глоток. Черная субстанция, проникая по горлу, защекотала желудок.

Вновь неловкая пауза. Или так считал только первый пророк? Сложно узнать, для этого нужно сказать еще что-то. Он пришел сюда раньше, так что, фактически, это была его земля. А этот юнец — захватчик. Стоит ли доверять ему?

— Не буравь глазами, стремно, — смотря на трескавшуюся поверхность испачканного следами рук стекла, произнес парень. Фыркнув, посетитель поставил маленькую белую чашку на столик. Естественно, оставив небольшой мутный кружок.

— Не подумай ничего плохого, но я тебя не знаю, ты меня не знаешь. Подозрительность — это довольно естественная в таком положении вещь. А вдруг ты маньяк какой-то? Или хипстер, не знаю, что хуже, — повернувшись на своего собеседника, непрошенный гость улыбнулся:

— Я что, похож на перечисленных тобой типажей? И откуда такой дедуля знает слово «хипстер»? Тебе сколько? Лет сорок? — сделав резкий и грубый глоток, мужчина нахохлился.

— «Дедуля»? Сорок? Пацан, остынь. У меня сейчас начинается золотой век каждого мужчины. Завтра стукнуло бы тридцать, — легкая грусть сменилась на смешок. Даже конец света был против его взросления. Что уж тут сказать про все остальное?

Посмотрев что-то в своем смартфоне, паренек смахнул золотую прядь волос:

— Да уж, не повезло тебе… Как зовут? — помятый капот разбитой машины задымился намного активнее с последнего раза. Только вот так никто и не помог брыкающемуся водиле. Прости, приятель. Сегодня ты встретишь апокалипсис в компании скривившихся от ужаса лиц и двух человек, которые просто хотели попить кофе.

— Питер, — он солгал. Хотел, чтобы его звали Питером, но во всех документах сияло имя «Саймон». — А тебя?

Почесав бровь, захватчик личного пространства старался обнаружить вокруг хотя бы один целый пакетик с сахаром:

— Баш на баш? Ладно, не важно… Кайл, — он пошутил. Все всегда называли его просто «чудила» и «придурок». Уже перестал понимать, где у него настоящее имя.

Кивнув, Питер вновь ощутил губами немного шершавую поверхность посуды. Приятно осознавать, что хоть что-то не меняется. Кофе здесь был такой же отличный.

— Боишься хоть? — заинтересовано спросил он у Кайла. Тот, положив телефон на столик, с концами пролистал все новостные ленты и обновил почти все свои скопления страниц в социальных сетях. Иногда кажется, что будь выбор между Адом или Раем, он бы уточнил, где ловит лучше.

— А смысл бояться? Будто мой скулеж и дерганья что-то изменят. Или предлагаешь помолиться Богу? Ты что, один из этих? — чуть не оставив слюни в любимом напитке всех работников офиса, «Саймон» покачал головой:

— Беру свои слова насчет «хипстера» назад. Ну, вдруг ты хотел что-то сделать, а внезапный взрыв прервет твои планы? — поведя глазами, блондин стучал ногтями по прозрачной поверхности стола:

— Может, чего и хотел. Но, опять же, это ничего не меняет. Скоро каждый, ты, я, те сумасшедшие — все станут пеплом. И там уже будет не до незавершенных дел. Знаешь, кому я точно не завидую? — кофе, слава всем силам, исчезало намного медленнее, чем обычно.

— Ну и кому же? — пальцы, все еще находясь под плотными перчатками, сводило от тонкой корочки.

— Заключенным. Вот представь, у этих… — кивнув на шипящую от столпотворений людей улицу, парень закрыл глаза. — У этих есть хоть какой-то шанс сделать миг смерти чуточку лучше. Да, никто из них не успеет даже позвонить родным или близким, но все же. Ты сидишь в каменной коробке, вокруг только стены, храпящий мужик, который возможно трахал тебя в задницу. Ты строишь план мести, мечтаешь о том, чтобы с тобой считались. Как… Бах! Всё превращается в пыль, ты, сокамерник, твой зад, абсолютно всё! И ты даже не поймешь, что именно прервало твою жизнь. Ведь нет никакой паники или разницы вокруг. Да, ты был плохим человеком, но умереть вот так… Даже не осознавая, что гибель грядет… Короче, довольно страшно, мужик. Поверь, — согласившись, Питер похлопал себя по поясу, где еще хранилась заветная вещица.

— То-есть ты испытываешь сострадания к тем, кто не узнает конца? Я правильно понял? — блондин, взглянув под стол, не бросал попыток найти сахар.

— Ну да. А ты нет? — коснувшись подбородка пальцами, скрытыми за перчаткой, мужчина сказал:

— С одной стороны весов — простые воры, неплательщики налогов, да кто угодно. Может, многие из них заслуживали нечто такого? Насильники, убийцы, педофилы. Всех под одну гребенку? Разве это справедливо? — Кайл зевнул, прикрывая рот татуированной ладонью:

— Чувак, знаешь, кто самый жестокий убийца? Жизнь. Я слышал, что она смертельна в ста процентах случаев. Люди по природе своей — полные мудаки, тут не попишешь. Только не смотри на меня так, будто я оправдываю всех мразей.

Закари Мэлборн

Продолжая слышать крики уже давно замолчавших коллег, «Саймон» потер морщинистый лоб. На работе сегодня был бы полный завал. Но довольно удобно, когда в твою смену грядет гребанный конец ВСЕГО.

— Они поставили себя выше всякой морали, общество загребло их в каталажки. В этом случае они все равны, я не спорю, но…

— Не-е-е… Это сейчас мы можем так твердо стоять на стороне чего-то хорошего, братан. Твоя мораль, совесть, девиантное поведение — все навязано простым временем, не больше. Просто кто-то и когда-то за всех решил, что убивать и насиловать — плохо. Думаешь, будь сейчас каменный век, все бы тряслись? Вот именно, им терять-то и нечего было бы. Все, что ты хочешь получить — вон, только руку протяни. Так что именно твое хваленное общество будет виновато в том, что заключенные умрут без какой-либо причины. Не так уже и справедливо, да? Ну где же он, черт тебя возьми… — встав из-за стола, собеседник свесился на стойке, питая надежды на последний сладкий кофе в своей жизни.

Отхлебнув еще чуть-чуть, мужчина размял затекающие руки. Черт, а ведь ему понравилось слышать весь этот оркестр криков за окном. И не только… Может, этот паренек был прав? Общество навязало «правильные» порядки, которые являются парадигмой. Разве любая аксиома не может быть развенчана? Ведь появляются те, кто позволяют пересмотреть взгляды семи миллиардов. Как же он мечтал стать одним из таких личностей…

— Жизнь переоценена? — спросил Питер. Кайл же, с грустью усевшись на груду стульев и столов, вздохнул:

— Я не философ, если честно. Простой студент местного Универа, не больше. Странно спрашивать про такие серьезные вещи меня, тебе не кажется? — подав ему чашечку кофе, работник месяца усмехнулся:

— Мы единственные, кто знает, что произойдет. Поэтому сидим здесь и пытаемся разобраться во всем, пока не поздно. Легче умирать с пустой головой, чем забитой проблемами и вопросами. Я так считаю, — отхлебнув слишком горький для него напиток, блондин поежился:

— Кстати да. Почему-то мне даже не хочется гадать, чем мы заслужили такой подарок. Я ангелом никогда не был. Не буду утверждать за тебя, уж прости, — засмеявшись, мужчина уперся локтем в спинку стула:

— Взаимно.

Энтони Крауч

Минуты часов тикали так быстро, что время казалось медленнее. Даже пролетающая мимо бабочка, махая синими крыльями, попалась в этой суматохе на глаза. Что-то поистине прекрасное, то, чего будет не хватать этой Земле. Людей много, но вот таких моментов, когда ты просто пьешь кофе — один на миллион.

— Многие животные вымерли, потому что их уничтожили люди. Искоренили, как вид. Это я возвращаюсь к твоему вопросу. Сейчас было бы интересно посмотреть на дронтов или морских коров, но… Не сложилось. Почему? Потому что мы стали ценить их только после полного исчезновения. Даже сейчас, когда все скоро взорвется, я понимаю, как было прикольно ходить на пары или гулять по вечерам. Так и с жизнью. У меня был знакомый, у которого умер брат. Они почти не общались, в этом вся соль. Но когда он узнал о его гибели, то все равно плакал. Почему?

— Потому что нечто привычное исчезло конкретно для него? — подмигнув «Саймону», студент продолжил:

— Схватываешь на лету, чувак. Люди так устроены, что ценят утраченное намного больше, чем приобретенное. Дай скупердяю тысячу долларов, он скорее всего обрадуется. Но отними у него же эти деньги, так услышишь столько всего… И вот сейчас, когда жизнь прекратится на Земле, я понимаю, насколько она ценна. Сечешь? — стараясь не оборачиваться на умирающего водителя, которому мог бы помочь, мужчина кивнул.

Его брат был похож на эти тысячу долларов. Но эксперимент требует жертв, так что…

— Так почему ты решил пойти сюда, а не к родственникам или девушке? Почему остаешься примерным гражданином, осуждая мораль? У тебя сейчас карт-бланш на все! Иди, убивай, режь, стреляй. Никто не осудит, потому что всем будет все равно. Но ты сидишь в этой маленькой кофейне и беседуешь с каким-то мужиком. Не жалко? — усмехнувшись, Кайл пожал плечами.

— Ты меня уделал, старикан. Да, я мог бы, но… Почему-то сейчас желание сохранить что-то преобладает над деструктивным инстинктом. Может, общество все же победило. Или же я просто трус, который не рискнет забрать чью-то жизнь, не знаю. Не хотелось бы в самом конце стать чем-то ужасным. Да, все-таки я слабак, — сделав еще один глоток, блондин поморщился от горечи.

Чем-то ужасным, да? Как ни странно, но этот парень словно был прислан самими небесами, чтобы стать идеальным собеседником в такой момент. Все же, пить кофе в одиночестве — не так приятно…

— А говоришь, что люди — редкостные мудаки, — улыбнулся «Саймон», поднимаясь со стула, чтобы размяться.

— Я, разумеется, никто, чтобы так считать, но… Рознится лишь процент мудачества. Минимальный урод в окружении конченных изуверов становится благодетелем. Познавший мир чуть больше остальных среди изолированных консерваторов — безумец. Но в целом… Люди не так сильно отличаются друг от друга. Лишь одно в нашем рушащемся мире важно. Вот что определяет и разделяет, это самое главное, нас двоих, — недоуменно подняв брови, мужчина спросил:

— Что же? — засмеявшись, Кайл указал на чашки кофе, хлопая товарища по апокалипсису по плечу.

— Две ложки сахара в кофе, понимаешь? — показав белые зубы, Питер не сдержался и тоже стал придаваться приступам накатывающего хохота.

Стрелка часов застыла на двенадцати… Но нож, вынутый из-за пояса, освободился из чехла быстрее, чем секундная стрелка совершила полный круг.

Студент, продолжая улыбаться, взглянул на бордовую каплю, упавшую в черный кофе. А мужчина, вновь и вновь вонзая в его живот кухонную утварь, больше не смеялся. Может, он еще успеет понять… Ведь до взрыва осталось каких-то жалких тридцать секунд.

— Ты… Ты чего, мужик? — падая на пол, блондин попытался закрыть себя руками, но «Саймон» уже вспорол ему брюхо, заливаясь чужой кровью. Глаза были холодны, а руки в перчатках — тверды.

— Кажется, что мы отличаемся не только ложками сахара, Кайл. Ты сильнее, чем я. Не поддался на искушение почувствовать что-то новое. А я вот… Еще в детстве, когда… Когда мы с братом катались на горке, я хотел убедиться, что он выдержит, если я столкну его с обрыва. Но он не выжил. С тех пор я боялся самого себя. Хотел убедиться, что это все из-за детской психики и неокрепшего разума, но… В такой момент, когда грядет КОНЕЦ, я снова это сделал. Мои коллеги не оценили, знаешь… Все шестеро, — снимая кожаные перчатки, он сжал кулаки. Засохшая пленка на них, которую нигде не получилось смыть, въелась в кожу.

— Да ты… И правда… Тот еще мудак… — захлебываясь, Кайл замолчал.

Кайл

Поднимаясь в центре кофейни, «Саймон» развел руки в стороны, готовясь принять судьбу мира на себя в полную меру.

Еще пять секунд

Все они вопили так громко, так верещали, когда не приняли его приглашения в небольшое путешествие. Им было бы весело хотя бы последние пару часов жалкого существования.

Три секунды…

Взрыв очистил бы их всех. Не полиция, не суд. Только кара с небес, что должна спуститься в ближайшее мгновение… Почему они отказались? Слабаки. Как и этот хипстер.

Две…

Набирая побольше воздуха, мужчина уже был готов ощутить кожей праведное пламя.

Одна

И ничего больше не произошло. Стрелка, преодолев порог, начала очередной круг.

Скосившись на залитый кровью пол, «Саймон» поднял одинокий пакетик сахара, застрявший у него на подошве.

Только обезумевший смех, переходящий в плачь, сейчас разносились по всей улице, пока пара людей, вытаскивающие пострадавшего водителя, упали на асфальт от усталости.