Геката (джен)

В удаленном уголке страны, среди густого леса и широкой холодной реки, за высокой каменной стеной были спрятаны они.

Взрослые и маленькие, сильные и слабые, но все безвольные, будто куклы в руках у избалованных детей. Их легко подчинить, их легко сломать и так же легко заменить. Их никто не будет искать, никто не станет за них биться, ведь они никому не нужны.

— Пятнадцатая, подойди.

У них нет имен, только номер, дающий всю нужную информацию.

— Да, директор?

Холодный ровный голос, такие же холодные серые глаза с дерзким блеском.

Её не сломали.

Пока не сломали.

В комнате стояли трое: она — любимая игрушка директора Бломфилда, сам директор и один из его подчинённых, что со страхом взирал на начальника.

— Пятнадцатая, милая, — полноватая рука мужчины приобняла девушку за её острые плечи, — этот человек хотел подставить меня и сдать врагу, уничтожив всё, что я делал столько лет! Он предал меня. А что мы делаем с предателями?

— Наказываем. — Директор махнул ладонью, призывая продолжить. — Убиваем.

— Палачом сегодня будешь ты, дорогая.

Больше слов не нужно, чтобы бывший подчинённый Бломфилда взвизгнул от страха и поспешил убраться отсюда, но тонкая рука Пятнадцатой, что сейчас была такой же крепкой, что и сталь, благодаря недавно проведённому опыту, не позволила ему и ручки двери коснуться.

— Прошу, пощадите! Я... я...

Взмах рукой — и голова предателя покатилась к ногам довольно улыбающегося директора, оставляя на белом кафеле противный кровавый след.

Действие препарата как раз прекратилось, так что рука Пятнадцатой вернулась в норму.

— Умница. Ты сегодня хорошо поработала и заслужила вкусный ужин.

Бломфилд передал девушке зелёную карту и со словами: «Ты же помнишь, что с этим делать?» — отпустил её.

Конечно, она знала. Столько мерзких, но уже привычных поручений выполняла, столько боли вытерпела. Пациент Шестнадцать-Пятнадцать-Четыре, или же Эрнеста Картер, или, как все привыкли, Пятнадцатая, была одной из лучших в этом месте. Её привезли сюда как психически больного ребенка, коим она не являлась, а потом, когда стало ясно, что она никому не нужна, перевели в лабораторию как подопытную.

Первые два месяца она боролась, пыталась сбежать, но каждый раз её ловили и наказывали. Потом она поняла: не надо сбегать сейчас, когда нет никаких знаний, умений, отношений. Нужно втереться в доверие к персоналу, стать лучшей, получать похвалу и одобрение.

Восемь лет ужаса, восемь лет одиночества, восемь лет мучений — и вот она добилась расположения самого директора, стала его игрушкой, которая не только не ломается, но ещё и приносит большой доход, участвуя в показательных боях.

* * *

Время здесь течет иначе. Там, где, кажется, прошел час, на самом деле прошла вся ночь, где вечность— всего лишь десяток минут.

Вот и тут прошел относительно спокойный месяц, который только нагнетал всё больше и больше. Здесь никогда не бывает спокойно просто так.

— Твоя очередь, Пятнадцатая, — произнёс доктор Фудзиото.

Девушка послушно прошла в операционную, которая была совмещена с лаборантской.

— Готова?

Молодая женщина, помощница главного лаборанта, пристегнула кожаными ремнями руки и ноги Эрнесты к кушетке и воткнула тонкую иголку шприца в её плечо, влив голубоватую жидкость.

Женщина отошла и уступила место доктору Джи Келли.

Джи скинул ткань с передвижного стола и достал скальпель. Подойдя к Эрнесте, он приложил инструмент к предплечью девушки и медленно провел им вниз.

Темно-алая кровь стекала по бледной коже мученицы, пока она, сжимая челюсть, терпела боль. Девушка знала, что если начнет кричать, он будет с ещё большим удовольствием резать её, доводя до состояния безвольного овоща.

Рана начала медленно стягиваться, и место разреза покрылось кровяной коркой.

Девушка расслабилась, думая, что её сейчас отпустят, удовлетворившись результатом теперь готового препарата, но, посмотрев на Джи, она вздрогнула и начала испуганно шептать:

— Пожалуйста, не надо.

Его взгляд безумно бегал по телу девушки, выискивая лучшие места для разреза.

— Нет. Нет. Нет, — продолжала шептать Эрнеста, пытаясь хоть как-то отдалиться от мужчины, но кожаные ремни крепко держали её и лишь приносили дополнительную боль.

Джи Келли довольно засмеялся и резко приблизился к лицу Пятнадцатой.

— Боишься? Правильно, бойся.

Комната заполнилась болезненными криками, которые не пропускали звукоизоляционные стены.

Кровь крупными каплями стекала по мертвенно-бледной коже, которая ещё двадцать минут назад потеряла остатки живых оттенков. Испачканная серая одежда и белая простыня испускали неприятный, но такой привычный запах.

— Свободна, — небрежно бросил Джи, снимая окровавленные перчатки.

Ослабленная девушка безмолвно опустила босые ноги на холодный кафель, пытаясь нащупать больничные тапки. С рассеянным зрением девушка не могла увидеть, куда они делись, и искала слишком долго. Выругавшись, Джи достал тапочки из-под кушетки и кинул их в Пятнадцатую.

— Вали отсюда.

Девушка не могла даже озлобленно сверкнуть своими серыми глазами.

Медленно переставляя ноги и держась рукой за стену с облупленной светло-голубой краской, она шла по пустому коридору. Несмотря на то, что сейчас было утро, коридор оставался тёмным — маленькие редкие окошки под потолком не пропускали достаточного количества света, а слабые лампочки, часть из которых давно перегорела, были выключены.

В глазах двоилось. Разобрать из множества белых дверей свою было практически невозможно, и Эрнеста полагалась только на свою память.

Коридор сейчас казался невероятно длинным, а силы покидали худощавое тельце слишком быстро. Девушка уже хотела остановиться и передохнуть, но рука наконец нащупала нужную дверь.

— Тринадцать, — выдохнула она и вошла.

Палата была маленькой, с трудом помещала две кровати и один комод, в котором, в одной из полок, лежали личные вещи Эрнесты — тонкое полотенце, бельё, серые кофта и штаны на холода и зубная щётка. Это тот самый минимум, нужный каждому местному пациенту.

Звенящая тишина, прерываемая лишь криками ворон, совершенно не давила. Только сейчас девушка могла расслабиться и впасть в беспокойный сон, во время которого восстановит немного своих сил.

Сны Пятнадцатой были чуткими. Из-за страха она первое время не могла не то что заснуть — даже просто сомкнуть глаза. А потом начала привыкать, но всё равно, до смерти соседки по палате, она периодически просыпалась, чтобы лучше следить за ситуацией и не быть убитой во сне.

Убийство здесь было делом обычным, но наказуемым, только если ты не следовал приказам директора или докторов. Но не всегда можно было найти истинного нарушителя, и тогда наказывали крайнего.

Так случилось и с Эрнестой. Её соседка по палате была убита перед приходом девушки с процедур. Разбираться в этом деле никто не хотел, о копах в этом месте все забыли из-за страха быть раскрытыми. Поэтому Эрнесте пришлось понести наказание вместо неизвестного убийцы. Чистка комнаты, сожжение трупа, стирка испачканного постельного белья, пара оторванных ногтей, двухдневный голод, участие в показательных смертельных боях — это ещё облегчённое наказание, которое постигло девушку. Если бы она не нравилась директору, она бы лишилась не только ногтей.

Прошло ещё несколько дней, и директор снова вызвал Пятнадцатую к себе. Сегодня будет новый привоз пациентов, и ей, как одной из старших, нужно проследить за ними. «Снова стать нянькой для неразумных детей», — грубо выразилась она, выйдя из кабинета. Да, занималась она этим не в первый раз и была очень недовольна, ведь жизнь и так не сладка, а тут ещё проблема в виде деток, просящихся к своей мамочке, которой у них давно нет. Многие из них не проживут и больше трёх месяцев, а потому её усилия, как она считала, были бесполезны, но всё равно продолжала выполнять приказы директора.

Впрочем, в этот раз ей повезло. Мало того, что поступление было небольшим, всего-то в семь человек, так ещё ей достался лишь один парень её возраста.

Его поселили в ту же палату, в которой жила Эрнеста, так проще сломить волю к свободе.

Но как бы Эрнеста ни старалась, этот парень, которого нарекли Пятьдесят Четвёртым, был слишком упрям и не хотел сдаваться. Сколько она ему объясняла, что он не сможет сбежать отсюда, сколько рассказывала о своих попытках и следующих после них наказаниях — всё впустую. И тогда она решила посвятить его в свой план побега, который составляла, постоянно редактируя, на протяжении семи лет. Если он её подведёт, она подстроит несчастный случай, если он её выдаст — ему не поверят. В выигрыше в любом случае будет лишь она.

План, на первый взгляд, был прост, но знающий понимал, что на самом деле он сложен в выполнении, но иного выхода нет.

Пятнадцатая взялась за физическую подготовку Денила, которая была нужна для выполнения плана, защищала его от впавших в некоторое безумие пациентов, но от процедур, что начались через десять дней после прибытия новых «крыс» спасти не удалось. И ладно, это было не так важно, они не несут смертельной опасности первое время.

— Эрнеста, а расскажи о своём детстве, — неожиданно попросил Денил, когда девушка вернулась после очередной проверки.

— Тебе зачем? — она удивлённо приподняла бровь.

После того, как Пятьдесят Чётвертый оказался в комнате под номером тринадцать, жизнь стала другой. В эту серую, скучную и жуткую жизнь будто стали добавлять яркие краски. Не сразу, а постепенно.

Оранжевый — его огненные волосы.

Потерять в толпе Пятьдесят Четвёртого было невозможно, как и спрятать. Он выделялся своими рыжими колючими волосами, которые и не собирались тускнеть. Задирки от других пациентов его не задевали, но Эрнеста всё равно его защищала, отгоняя рычащих и шипящих «монстрят» своим ледяным, пугающим взглядом.

Зелёный — его яркие, неунывающие глаза, смотрящие в будущее с уверенностью.

— Не истязай себя. Ты сильная и завтра точно выиграешь.

Так и случилось — она победила, шестьдесят процентов от огромной суммы, поставленной гостями на победу Эрнесты, перешла директору, а сама девушка получила похвалу и зелёную карту. Вкусной едой она поделилась с Денилом, в знак благодарности за веру.

Темно-алый — цвет капель его крови.

Тренировки не проходили без травм. Пятнадцатая не была садисткой и не избивала вверенного ей парня до потери сознания, но раны он всё равно получал. Не такие глубокие, как любил оставлять Джи Келли. По сравнению с ними на тренировках Денил получал лишь царапины да множественные синяки. Но он стал сильнее и выносливее.

Голубой — цвет неба, на которое она стала смотреть с немой надеждой.

— Оно такое красивое! — вздохнул Денил, когда часть пациентов выпустили во внутренний двор.

— Небо как небо, — пожала плечами Эрнеста, не понимая, что в нём красивого.

— Ты посмотри — оно такое чистое, невинное, будто и не происходит ничего плохого. Когда мы выберемся отсюда, я покажу тебе ночное небо, усыпанное яркими звёздами. Тебе точно понравится!

«Когда мы выберемся». Скорей бы это случилось.

Розовый — цвет смущенного румянца и вкус сухих, искусанных губ.

Поцелуй был неожиданным, но, на её удивление, приятным. Она никогда никого не целовала, да даже близко к себе не подпускала, а тут даже не хотела оттолкнуть его. Раньше она бы ударила его в живот и вжала в пол, держа голову за волосы, до тех пор, пока он бы не понял свою ошибку и не пообещал выполнять все её приказы. Но сейчас... Она размякла, смягчилась, но ей это нравится.

Синий — цвет краски для волос.

Каждые три месяца пациенты, что хорошо себя проявили, получали возможность попросить директора о чём-нибудь. Купить книгу, игрушку или альбом с карандашами — всё что угодно, кроме свободы. Эрнеста давно хотела избавиться от своих черных с проседью волос.

И Денил исполнил её желание.

Он потратил свою первую просьбу, ради которой терпел всю боль и унижение при тестировании препаратов, на ярко-синюю краску для волос. Теперь Эрнеста не морщилась от отвращения, смотря на свое тусклое отражение в затёртом зеркале.

Желтый — его аура, дарующая спокойствие.

С ним всегда спокойно. Она не боится получить нож в спину, ведь он — не она. Он не холодный и бессердечный, готовый на всё, лишь бы выжить. Он ни за что не позволит ей пострадать из-за его ошибки, а она не позволит убить его.

Спустя четыре месяца после прибытия Пятьдесят Четвёртого они и ещё пара людей, которым Эрнеста могла доверять, были готовы.

Бежать было решено ночью, после обхода, в день «Крысиных боёв». Обычно ночь после боёв самая спокойная, и охрана ходит по коридорам в минимальном количестве.

Когда прогремел отбой, Эрнеста засыпала. Точнее делала вид, что засыпала, чтобы не вызвать подозрений у проверяющего дежурного врача. Всё было готово ещё на прошлой неделе и проверено на целостность ровно час назад.

Стоило лампочкам в коридоре тихо затрещать и погаснуть, как маленькая команда беглецов, прихватив всё нужное, вынырнула из своих палат. Действовать нужно было тихо, чтобы не только не привлечь внимание старших, но и не разбудить других пациентов. Это было сложно, учитывая чуткость многих, но они справились. Теперь их сектор C, один из самых спокойных, был позади.

Чтобы добраться до крематория, в котором и скрыт тайный проход, нужно было пройти через хорошо охраняемую зону в секторе А, но не зря эту троицу относили к сильнейшим бойцам — часть охраны была убита и аккуратно оттащена к колоннам, а другая, с которой было тяжело справиться, без сознания. Звук тихих хрипов, скорее всего, достиг ушей дежурного врача, но тот не спешил выходить. Видимо, это не вызывало у него никаких подозрений. Оно и к лучшему.

Резкий удар ребром ладони — и ещё одно тело падает в руки Денила, после чего его бесшумно перекладывают к стене.

«Здесь все», — сигнализирует Эрнеста, выстукивая пальцем по полу.

Теперь можно двигаться быстрее, вплоть до выхода на первый этаж, где и располагался сектор А. Крематорий находился в конце коридора сектора, правее от лестницы. Добравшись, они откроют дверь ключом, который Эрнеста стащила тайком, отодвинут одну из печей и пролезут через проход в стене на улицу.

Подготовка к побегу была действительно долгой и тщательно проработанной, так что сомнений насчёт даже мелких деталей не оставалось.

Пятнадцатая с удовольствием вдохнула свежий воздух, вылезая из прохода. Следом за ней направились и остальные. Незаметно передвигаться на улице было гораздо сложнее — листья, ветки, да даже прожектора были помехой.

Но несмотря на трудности половина территории была успешно пройдена, до поднятия тревоги осталось...

Визг сирены оглушил беглецов, заставив их зажать уши и, ругаясь, рвануть с места.

Этого не предусмотрел никто, ведь всё было рассчитано — ровно в полночь, после последнего треска лампочек, они выходят из комнат и, устраняя помехи в лице охраны, сбегают через проход в крематории. Ключ — у Эрнесты, охраны в главном коридоре почти нет, и можно улизнуть, оставаясь незамеченными. Никто из охраны не меняет своего маршрута, следуют ему строго по минутам, тут проблем уж точно не было.

Света прожекторов они избегали, за два круга запомнив траекторию и время остановок каждого, шума не издавал никто. Тогда как же их засекли?

Только если не...

— Так-так...

Джи!

— И кого я вижу? Малышка Пятнадцатая и ее дружки! Что, решила испытать удачу спустя столько лет? И ведь почти получилось же, только вот я, к вашему сожалению, забыл свою зажигалку. Такая мелочь, но зато какую добычу я поймал по пути!

До скрежета сжав зубы, Эрнеста пыталась придумать новый план, но в голову совершенно ничего не шло. Пусто. Абсолютно пусто. Взгляд панически бегал по территории, пытаясь найти выход из ситуации, но справиться и с Джи, и с теперь многочисленной охраной было практически невозможно. Оставалось одно:

— Бежим! — рявкнула девушка, моментально срываясь с места. До нужной части стены почти три сотни метров, бежать недалеко, но наступающие на пятки преследователи мешали.

Придется вступить в бой.

Эрнеста была сильнейшей из этой четверки беглецов, так что пока остальные взбирались по дереву и перескакивали на стену, Пятнадцатая убивала противников. Со всеми она не сможет разобраться, но ей надо хоть как-то разорвать дистанцию.

Первые десять мужчин были убиты, второй десяток, а то и больше, приблизятся через минуту-две, за это время нужно успеть перелезть на стену.

Выстрел, второй, и девушка срывается с ветки и падает на землю, ударяясь головой и спиной. Кровь моментально растекается, слепляя волосы. Девушка морщится, шипит, но встаёт на ноги, готовясь дать отпор. Вот только сил не хватает, и сознание её покидает.

* * *

Холод, темнота, и лишь только пиликанье прибора разрезает тишину. Слышится скрип двери и довольный хмык. Раздается тихое шипение, и вошедший начинает говорить.

— Подопытная Шестнадцать-Пятнадцать-Четыре, биологическое оружие под кодовым именем Геката, к работе готова.