Прощение (джен)

Драко Малфой

Поттер жив, везучий засранец! Сейчас все должно окончиться, и он, Драко Малфой, впервые в своей жизни делает что-то сам. Он хватает палочку, ту самую, и кидает ее прямо в руки очкарика.

— Авада Кедавра!

— Экспеллиармус!

И лысое чудовище падает замертво. Внутри Драко все ликует и торжествует, огромный ком облегчения разрывает его — окончилось. Ужас и тьма, в которую его жизнь превратил Лорд, окончились. Никаких пыток в его доме. Никаких убийств его преподавателей. Никаких криков, от которых стынет кровь в жилах. Наверное, он счастлив так, как будто первым поймал снитч. Он, широко улыбаясь, поворачивается к родителям и видит краем глаза движение.

— Авада Кедавра!

Рев крупного пожирателя — кажется, это Макнейр — и луч, летящий в него, останавливают улыбку на губах Драко. Хрупкая девчоночья фигура кидается наперерез и толкает его с невиданной силой. Он падает, и ее тело падает сверху. Сердце пропускает удар.

Нечеловеческий вой рыжего Уизли над ней. Авада, пущенная отцом в Макнейра. Поттер, стоящий над друзьями с лицом покойника, серым от горя. Мать, прижимающая Драко к себе. И он сам, не понимающий, что сейчас сделала грязнокровка.

Астория Гринграсс

Она очень любит мужа. Он внимателен и всегда заботлив. Он лорд Малфой, который не просто унаследовал титул и состояние отца, но и приумножил его. Он самый чудесный, добрый и нежный муж, отец, потрясающий любовник. Она знает, что он никогда не касался другой: родовой дар Гринграссов не обманешь. Но в их жизни всегда незримо присутствует она. Астория — мудрая женщина, она никогда не поднимает эту тему и делает вид, что все так и должно быть.

И то, что Либби, домовиха Драко, раз в три дня лично меняет цветы на ее могиле. Хотя он ни разу не появился там и даже не был на похоронах.

И то, что их дочь зовут Гермиона, хотя никогда в истории Малфоев никто бы не назвал так ребенка. И Драко не просто любит — он обожает дочку, поклоняется ей и балует. Куда больше, чем собственного наследника — старшего сына Скорпиуса.

И то, что раз в год, в день той самой битвы, Драко не ночует дома. Хотя, когда приходит утром, он любит ее с такой нежностью и силой, что у нее подкашиваются колени. От него не пахнет алкоголем или чужими духами. Но Астория знает: в этот момент он не с ней.

Она очень мудрая женщина и слишком сильно любит мужа.

Хлоя

После войны их стало очень много. Несчастных, подавленных, убитых горем. Мужчин и женщин, потерявших своих любимых. Шлюха-метаморф была нарасхват. Они шли к ней не за сексом, отнюдь. Они приносили фотографии и любили тех, кого она изображала. Она была великолепным легилиментом и знала, что надо было сказать очередной измученной душе. Со временем становилось легче: раны исцелялись, клиенты посылали ей цветы и исчезали. Все, кроме него.

Он приходил строго в канун победы. Он никогда не касался ее как женщины, ни единой ласки или поцелуя. Десять капель «Грез Наяву» — темного запрещенного зелья — и ее образ становился для него истинным. А потом он стоял перед ней на коленях, умоляя простить его, и рыдал. Его длинные, как у отца, светлые волосы путались, красивое лицо опухало от слез. Он прижимал ее к себе и бесконечно умолял. Она была уверена: надменный и холодный аристократ никогда не плакал, никогда не умолял и никогда не становился на колени. Нигде, кроме как у нее в комнате.

Он не пил алкоголь. Она не лезла в его голову: получила в первый раз такой отпор, что не могла говорить неделю. Шепотом, чтобы не спугнуть его боль своим (не ее) голосом, она прощала его. Обнимала и говорила, что он не виноват — она сама хотела всего, она сама это сделала. Он никогда ей не верил и снова обнимал, вжимаясь лицом ей в живот.

А потом, когда зелье заканчивало свое действие, он клал галеоны ей на стол, приводил себя в порядок, нацеплял надменную маску и шел домой.

А она смотрела в зеркало и думала, что же это за боль такой чудовищной силы. Боль, которая длится больше двух десятков лет. Боль, которая гонит его, лорда Малфоя, в ее объятья. Объятья маглорожденной ведьмы.

Героини войны.

Гермионы Грейнджер…