Крыса (джен)

Он был никем, был унижен всеми, даже собственной матерью, которая всегда смотрела на него, как на полный ноль. Получив письмо из Хогвартса, он услышал от нее лишь сухое «Поздравляю», после которого она снова сжала губами фильтр сигареты, затянулась и закашлялась, надрывно и горько.

Питер постоянно чувствовал себя невидимкой, и даже дружба с мародерами не казалась ему столь прекрасной, как раньше. При распределении не Шляпа направила его на Грифииндор, а он сам, и об этом никто и никогда не узнает. Ему хотелось казаться храбрым, но, увы, факультет храбрости не дает.

А потом он просто попал в нужное время в нужное место и познакомился с Джеймсом в большом зале. Петтигрю считал это знакомство большой удачи и не упустил этот шанс. Он все время всего боялся, стеснялся. Когда Джеймс шутил — Питер смеялся, даже если не смешно. Когда Сириус предлагал новую шалость — Питер всегда поддерживал, но никогда не лез в первых рядах. Только Ремусу было от него ничего не нужно, и Петтигрю мог с ним расслабиться. А как только их компания стала прочно связана тайной Люпина, он перестал переживать, что друзья его бросят. К седьмому курсу Сириус начал на него срываться, а Питер только и мог, что молчать и прятаться за спинами Джеймса и Ремуса. Хотя и защитой это можно был назвать с натяжкой, скорее жалость и снисхождение. Все знали, что Питер трус.

И с него достаточно этого долбанного снисхождения, особенно сейчас, когда руку обожгла черная метка. Метка, которая стала его клеймом, уликой предательства и шансом на будущее. Он переступил грань, и уже никакие мародеры не имели для него значения, ведь по большому счету для них он сам никогда особо значения не имел. Их пренебрежение им и трусость Питера сделали свое дело. Петтигрю понял, что всегда было трое мародеров и отдельно он, Хвост.

Его еще долго терзали сомнения: а правильно ли он поступил, приняв на себя бремя темной стороны? Сомнения отметались пониманием того, что ему остро было необходимо доказать всем и самому себе, что он не пустое место. К тому же, те золотые горы и величие, которые ему обещали, не сравнятся ни с чем, что у него когда-либо было. Себя Питер утешал еще одним фактом: если победит светлая сторона, он так и останется никем, и очень велика вероятность, что после Хогвартса он останется один. Будет прожигать свою жизнь в крохотной комнатушке в самой бедной части Лондона. Возможно, сопьется или чего похлеще, чтобы жизнь не казалось еще более кошмарной, чем она была. А если победит темная сторона, у него будет шанс выбиться в люди. У его хозяина могущественное войско, и какая-то кучка магглорожденных волшебников не помеха. Да, так должно быть.

Почему же он мучился сомнениями? Это же предательство ради лучшей жизни, которую он желал больше всего.

В какой-то момент все пошло не так, и Лорд пал. Питер спасся бегством, но он не был готов к тому, что теперь его жизнь кончена. Прибившись к семейству Уизли, он постоянно думал, что же ему делать, пока не появился зов. Метка все чаще ныла и жглась, а потом… он не мог сопротивляться рвущемуся изнутри желанию следовать за своим Повелитилем. Впервые за всю свою жизнь он поступил истинно по-гриффиндорски: наплевав на все, рискнул, чтобы любой ценой вернуть Лорда. Время было не подходящее: Сириус сбежал, Ремус в школе. Несмотря на всю свою изворотливость, он попался. И получил новый шанс, чтобы сбежать и следовать призыву. Идти туда, куда его звал Хозяин, ведь больше ждать нельзя.

Захудалый дом, который, казалось, рухнет от дуновения ветерка, выглядел мрачно и пугающе. Внутри пахло затхлостью и сыростью, в гостиной слабо потрескивал огонь в камине, а возле кресла стоял мужчина в темных и грязных одеждах. Волосы его были слипшимися, а лицо — сероватого оттенка, верхняя губа постоянно дергалась, а глаза лихорадочно блестели. У кресла, свернувшись кольцами, лежала Нагайна, змея Лорда. И только обратившись в человека, Питер заметил еще одну персону — самого Лорда. Когда он подошел ближе к заветному свертку, зов стал громче, а метка ужасно заныла и запульсировала. Он и представить не мог, что его Лорд, даже в таком ничтожном состоянии, сможет созвать своих Пожирателей. Пусть только двоих, но, видимо, не все его последователи, оставшиеся на свободе, верили в него.

С Барти Краучем Питер никогда не общался, но ради Лорда они объединились и создали прекрасный план. Добыли крестраж и ждали подходящего времени. А когда оно наступило, Петтигрю, отбросив свои страх и трусость, сделал это — воскресил его. Он старался не смотреть на корчившегося в боли Гарри, ведь он так напоминал ему Джеймса. Просто копия, только глаза — Лили.

Питер не смотрел в них, он просто делал то, что должен. Отрезал руку — мелочи, ведь награда будет больше. Предал Джеймса дважды — плевать, он ничего не должен его сыну. Петтигрю всегда находил себе утешения и оправдания и пытался верить в них.

И не смог. Когда у него появился шанс убить Гарри, он не смог отвернуться, не смог заставить себя это сделать, просто не смог. В душе зашевелились воспоминания о Джеймсе, и он усомнился. Этого сомнения оказалось достаточно, чтобы подаренная Хозяином рука сомкнулась на его горле. Какая ирония… ведь он всегда хотел быть лучше, а в итоге — предал друзей; был на пути к чему-то стоящему, но, взглянув в глаза Гарри, так и не смог сделать решающий шаг в своей жизни.