Я (ненавижу) люблю тебя (гет)

Я ненавидела его…

Сидела за столиком у окна в студенческом кафетерии, и понимала, что ненавидела. За его тупые шуточки, адресованные мне. За его ехидные взгляды, которые он кидал каждый раз, когда проходил мимо. За его имбицилов-друзей, которые ржали как кони, стоило мне появиться в аудитории. И за то, что он своим существованием осквернил мою жизнь.

Откусив от бутерброда с колбасой приличный кусок, я громко всхлипнула.

Даже сейчас, наглым образом прогуливая пару, я не могла оставить мысли о нем, о моем личном проклятии. Не могла нормально поесть. Насладиться тишиной, которой обычно не бывает в перерывах между парами. Потому что думала о нем.

Знакомьтесь, Петр Иванов. Он же зараза. Он же сволочь. Он же заноза в моей заднице. Жгучий брюнет с темными, словно ночь, глазами. Вроде, ходили слухи, что его отец итальянец, с которым у мамы Пети случился курортный роман, однако, спрашивать об этом напрямую у этого говнюка никто не решался — его боялись. За склочный характер, дурной нрав и скорую расправу, которую он чинил над неугодными.

— Далеко пойдет, урод! — с набитым ртом прошипела я, тщательно пережевывая бутер.

Началось все не так давно. Ровно с того момента, когда я узнала о зачислении в университет. Я стояла у стенда с вывешенными списками и радостно прижимала руки к груди. Я давно мечтала попасть на факультет журналистики, и я попала.

Попала и пропала…

Это было ровно так, как описывают в книгах. Легкий порыв прохладного ветра разметал мои волосы по плечам. Он походил на морской бриз, который спешил покорить своей свежестью. Откуда-то донесся едва уловимый древесный аромат, с терпкими нотками хвои. Я повернула голову, принюхалась и… потеряла голову. Передо мной стоял он — парень моей мечты. Парень, который снился мне каждую ночь, и которого я признала идеальным мужчиной для себя…

— Чего уставилась, малявка? — насмешливо спросил он, а я вздрогнула. — Дикая, что ли?

Его голос был великолепным. Он звучал для меня как самая настоящая мелодия. Он проникал в душу, окутывая ее своим звучанием, находил отражение в мыслях и сердце…

— Тупая, — коротко изрек он, и решительно сдвинул меня со своего пути.

До меня, как до жирафа, наконец дошли его слова. Наверное, в это мгновение мое существование перестало быть прежним. Я — гусеница, которая на мгновение превратилась в бабочку, но взлетела слишком высоко и осталась без своих крылышек.

Мне не надо было долго думать, что же произошло в этот чудесный теплый день. Я и так понимала, что впервые влюбилась, как дурочка какая-то сопливая. Но также впервые я не знала, что мне с этим делать.

Домой, в тот день, я попала не сразу. Долго бродила по улицам родного города, погруженная в свои мысли. И только вечером, когда наконец-то оказалась у себя в комнате, я твердо для себя решила — отныне, я буду его ненавидеть.

И все шло прекрасно: я злобно жевала бутерброды в компании подруг, боясь подавиться, а он расхаживал по корпусу под ручку с главной красавицей универа.

Она была хороша! Фигуристая такая, с длинными коготками-стилетами. Она мне чем-то напоминала хищную птицу, которая выбралась из своего убежища, дабы полакомиться новой добычей. Так и болван Петька был ее жертвой.

Самым худшим в моем положении было то, что мнения подруг разделились. Варвара, подобно ангелу, говорила мне, что нужно зациклиться совсем на других вопросах, вроде учебы. Рита же, словно демон, шипела на ухо, подбивая выцарапать курице глаза, проредить ее шикарную шевелюру, ну а с Петей поступить самым жестоким образом, лишив возможности иметь детей…

И после этих замечательных советов, Варя с Риткой начинали спорить. Несколько раз доходило даже до драки. Вернее, Ритка бросалась на более спокойную Варю, а та, не придумав ничего лучше, улепетывала от нее по коридору.

Рита была злее, но Варя быстрее.

Дожевав свой бутерброд, я отписала девчонкам, что на пару не вернусь, и вообще, устала, поехала домой. В нашем маленьком чатике сразу поднялась волна возмущений. Варька злилась из-за моих прогулов, Ритка бесилась, потому что и сама хотела слинять, да ее невовремя застукал преподаватель, а Анька — еще одна наша близкая подруга, лишь отправила задумчивую рожицу-смайл.

Из нашего квартета самой адекватной можно было назвать Аню. И то, наверное, потому что она была на пару лет старше, и училась на последнем курсе универа. Хотя чудила порой похлеще нас, особенно когда Толику, ее парню, удавалось ее напоить.

Так-то, нам не раз приходилось забирать ее из различных ночных клубов, тащить на своем хребте до такси, потом, преодолевая ее сопротивление все же запихивать в салон машины и везти по ночным улицам до самого дома. Возле дома, во дворе, приходилось действовать наоборот. Мы вдвоем с Риткой (Варя, как прилежная девочка спала спокойно дома) пытались вытащить разбушевавшуюся Аньку из автомобиля, потом ругаться с таксистом, который непременно лез вставлять свои пять рублей нравоучения, потом на своем хребте тянуть на седьмой этаж, так как лифт в Анькином доме не работал уже давно, ну и, собственно говоря, укладывать спать. Да еще и ночевать у нее частенько оставались, опасаясь, что как только за нами закроется дверь, подружайка сбежит искать себе на попу приключения.

Быстрым шагом я покинула учебное заведение. На улице сияло солнышко. Позднее, осеннее, но еще согревающее своими лучами. Перекинув сумку через плечо, не задумываясь устремилась к выходу с учебного дворика. Погода была настолько замечательной, что хотелось пробежаться по парку, поглощая мороженое и заслушиваясь агрессивным роком, которым у меня был забит телефон.

— Эй, Онищенко! — окликнули меня, отчего я замерла, как вкопанная. — Лада, подожди! Разговор есть!

Мысли хаотично метались в моей пустой голове. Я прямо слышала, как они ударяются о черепную коробку и с звонким «дзынь» отскакивают в сторону, чтобы через секунду также «дзынькнуться» в другом месте.

Чего надо моему личному триггеру от меня?

— Таки наше общение эволюционировало, — колко ответила я, поворачиваясь к Пете. — От тупой малолетки до обращения по имени. Даже фамилию вспомнил, Иванов! Такими темпами дойдем до жарких признаний через полгода, а через год и до свадьбы.

— Не натягивай сову на глобус, мелочь, — поморщился он, перехватывая меня за локоть и уводя в сторону небольших аллей. — Дело есть. На миллион.

— Беру наличкой и мелкими купюрами, — с готовностью кивнула я. — Сложи аккуратно в спортивную сумку, обязательно розового цвета, чтобы никакой идиот не покусился, и приходи. Я здесь по будням, согласно расписанию своей группы. Расписание ты можешь посмотреть на стенде, на первом этаже.

— Да подожди ты, не тарахти! — он легко встряхнул меня. — Я серьезно же.

— Прости, но у меня с чувством юмора тоже не ахти, — парировала я. — Мне можно уже пеплом голову посыпать?

Он непонимающе уставился на меня.

Конечно, откуда же Пете Иванову знать, что, когда я попадаю в стрессовые ситуации, я становлюсь такой вот миниатюрной язвой, которая за словом в карман не лезет. И главное мое преимущество в том, что я парирую выпады с серьезным видом, не давая собеседнику усомниться в моей уверенности.

— Это все? Тогда пока! — не дожидаясь, пока Петя придет в чувство и соберет свои мысли в букетик, я юрко метнулась к деревьям, и была такова.

К выходу бежала не оглядываясь. Думала, что лучше уж так вот, пока адреналин в крови бурлит, смыться, чем стоять и хлопать ресницами, как дура, заслушиваясь его мелодичным голосом.

А зря! Ведь чуяла моя попа, что не к добру все это!

Однако сейчас, едва уняв сердцебиение, я вышагивала по пустынным аллеям парка. Старательно кусала мороженое, блаженно щурясь от такого нежного сливочного вкуса и слушала музыку.

Давно успела заметить, что все люди так или иначе делятся на несколько типов. Например, есть те, кто от ледяного лакомства откусывает кусочки, морщится от неприятного холодка, пробирающего зубы, и спешно глотает, не успевая насладиться прекрасным лакомством. Это люди-торопыги. Они привыкли делать все на лету, повернуты на пунктуальности, но в итоге везде опаздывают, так как составляют дневное расписание без учета мелочей. А ведь жизнь как раз и состоит из этих мелочей. В моем окружении такая Ритка. Тоже вечно несется куда-то, забывая о том, что мир прекрасен, стоит только остановиться и внимательно посмотреть по сторонам.

Есть те, кто будет идти и размахивать несчастной мороженкой, не замечая, что та тает. Это люди увлеченные. Они не умеют перескакивать с мысли на мысль, и погружаются с головой в любую тему, которая на данный момент имеет для них значение. Таких людей я боюсь. Варька моя такая же. Если ей интересна тема, то она замучает всех вокруг до смерти, но не умолкнет, и не переключится.

Есть те, кто будет старательно облизывать мороженое, растягивать удовольствие, чтобы прочувствовать весь вкус, от начальной нотки и до финального аккорда. Эти люди наслаждения. Они-то, как раз, и ловят самый большой кайф от жизни. Именно таких можно встретить летом на лавочках в парках, где они будут расслабленно сидеть, подставляя лицо солнышку. Именно такие люди имеют огромный творческий потенциал. Еще они жуткие мечтатели! Живут среди иллюзий, витают в облаках, а потому довольно счастливы. В нашей компашке такая Анька. Верит в чудеса, хотя сама не прочь немного почудить.

А я же… не пришей кобыле пятую ногу. Мороженко кусаю, но не тороплюсь проглотить. Кручу его, посасываю, и балдею от того, что среди суеты наконец отыскала время для отдыха. Я не зацикленная натура, особенно если речь касается какой-нибудь темы. Я не могу часами спорить и отстаивать свою точку зрения. Не потому, что мне это не по силам, и я такая вот тюха, а потому, что я не хочу тратить свое время на переливание из пустого в порожнее.

Но и тюха я, ладно, уговорили… Рассказываю тут вам о том, что не зацикленная натура, а справится с учащенным сердцебиением, которое возникает каждый раз, когда вижу Петю, не могу. Да, все же он — мой замкнутый круг. Я бегу от него, стараясь разорвать этот цикл, но каждый раз возвращаюсь на исходную позицию, понимая и принимая поражение.

Ты, Петя Иванов, моя личная горечь, и моя личная сладость…

Смахнув рукой листву с лавочки, я присела и блаженно закрыла глаза. Думать о том, что мне завтра прилетит от подруг, за то, что так вот сбежала с учебы, не хотелось. Значит нужно думать о том, какое дело было у этого засранца ко мне.

Надеяться на то, что он упадет на одно колено, уткнется носом мне в живот и прошепчет о своей великой, чистой и немного наивной любви, я не стала. Тут точно что-то другое. Хотя воображение, словно издеваясь, тут же нарисовало эту картину, вызвав на моем лице улыбку.

А может зря я так бежала от своих чувств? Может стоило наладить с ним контакт, и во время общения разочароваться в нем?

Ну, знаете ведь, как бывает? Мы гонимся за тем, что нам кажется идеальным, единственно верным и таким уютным… а получаем нечто омерзительное, не вписывающееся в наши внутренние рамки и принципы.

Закон жизни. Мы не всегда получаем то, что хотим. А если получаем, то чаще разочаровываемся в этом.

Скорее всего, поэтому я и бегу. Не хочу портить образ идеального парня в своей голове. И не хочу жить в реальности. Иллюзии гораздо привлекательнее.

Мое забвение на лавке в парке долго не продлилось. Через некоторое время повалили люди в парк — преимущественно студенты, у которых закончились пары. Погода позволяла прогуляться, подышать свежим воздухом, и каждый спешил воспользоваться этой возможностью. Потом похолодает, наступит зима, и вместо таких вот прогулок все переместятся в кафе. Зимой там уютнее и теплее, а еще так прекрасно смотреть на хлопья пушистого снега, падающего за окном. И пить горячий шоколад, слушать любимую музыку в наушниках, или погрузиться в чтение новой захватывающей книги.

Но это будет потом, а сейчас…

Открыв глаза, я огляделась по сторонам: так и есть, наша группа, почти полным составом, приближалась ко мне. И мне это очень не нравилось, так как найдется та самая сволочь, которая завтра спалит меня куратору, а тот обязательно позвонит родителям. И плевать, что мне уже восемнадцать, что я взрослая и сама могу решить, как поступать в тот или иной момент.

Возможно, в этом вопросе я максималистка. Я не думаю о том, что мне это пригодится когда-нибудь, а может и не пригодится. Но как же чертовски трудно быть объективной, когда ты понимаешь, что восемнадцать тебе будет лишь раз, и что после тебя ожидает серьезная жизнь, в которой не будет таких вот прелестей, в виде прогулки с друзьями, первой влюбленности, сумасшествия и безудержного веселья.

В начале аллеи показались мои девочки. Их я узнаю из тысячи и даже за километр. Как всегда, отделившись от толпы, они шли позади всех. Наверное, это нормально, что в каждом учебном заведении, в каждой группе, есть такие вот разношерстные кучки, которые общаются вроде со всеми, но доверяют лишь своим.

Ритка что-то оживленно рассказывала Варе, на что та почему-то хмурилась, и периодически отмахивалась от подруги.

Вообще, их отношения сложно было назвать дружбой. Они были разными. Полными противоположностями друг друга. Ритка жила так, как хотелось ей. Ее не заботило мнение окружающих, да и порой вообще казалось, что ей и на нас плевать. Хотя бы если вспомнить ту ее поездку в Польшу на две недели, после которой она вернулась совершенно другой. Вообще, Ритка всегда была разгильдяйкой. Она видела цель, неслась к ней, по пути высматривая что-нибудь еще, на что, несомненно, переключалась. Так и металась, как бабочка, порхая от одного цветка к другому, в поисках лучшего для себя.

Варька же была цельной. Она не разменивалась на мелочи и пустяки, но и зависела сильно от мнения людей. Всегда старалась выполнить все и на славу. Чтобы никто ни в чем ее не попрекнул. [история Варьки будет рассказана в книге «Ты и я». Все подробности в группе, ссылка в аннотации]

Девчонки, завидев меня, бросились со всех ног, опередив даже наших шустрых одногруппников. Подхватив меня под руки, буквально сдернули с лавки, и что-то тараторя наперебой, потянули в сторону аллеи, уводящей в заброшенную часть парка, куда редко кто забредал.

Поддавшись их панике, я быстро перебирала ногами, пытаясь хоть что-то понять из их тихого сбивчивого шепота.

Наконец, добравшись до полуразваленного здания, которое некогда было летнее кафе, мы остановились у проржавевшей невысокой оградки, переводя дыхание.

— И чего эту рухлядь никак не снесут, да не построят что-то новое, — выдохнула Ритка, рассматривая поросли травы, которые пробились сквозь трещины в асфальте. — Столько места пропадает зря.

— Финансирования недостаточно, — с умным видом пояснила Варька, взбираясь на заборчик и лихо перемахивая через него. — Идемте, все равно тут никого нет, так хоть поговорим спокойно.

— Спокойно? — взвилась Ритка, вдруг хватая меня за рукав и ощутимо дергая за него. — Ты рехнулась, мать? Чё творишь?

— Рит, — мягко позвала Варя и покачала головой. — Не сейчас, позже.

Я в недоумении переводила взгляд с одной подруги на вторую. Они были раздражены. И если Ритка не скрывала этого, то и дело фыркая и закатывая глаза, то Варька держала себя в руках, натянув на лицо выражение вселенского спокойствия и умиротворения.

— А что происходит? — робко вякнула я, тут же получив легкий подзатыльник от Риты. — Эй, ты чего? Больно же, вообще-то!

— Не ври, я едва тебя зацепила, — отбрила подруга, следуя примеру Варьки и перемахивая через ограду. — Ну, ты идешь?

— Иду, — проворчала я, и подошла к заборчику.

Что-то произошло, я была в этом уверена, хотя пока и не могла понять, что именно. Ритка, какой бы несдержанной она не была, никогда не опускалась до того, чтобы распускать руки. Пусть даже в шутку. Да и в Варькиных глазах читалось раздражение, что вообще было несвойственно для нее.

— Так, а что случилось? — вновь спросила я, отряхивая руки от пыли и мелких кусочков старой краски, которые еще сохранились на старой ограде.

— Нет, вы посмотрите, сама невинность! Между прочим, мы твои подруги и должны были узнать обо всем первыми! — возмутилась Ритка.

— Да о чем узнать-то?

— О том, что ты и Иванов теперь пара, — спокойно ответила Варька, разглядывая как блестит лак на ногтях в лучах пробивающегося сквозь листву солнышка.

Я ошарашенно открыла рот, думая, чем возразить подругам, но слов так и не нашлось. Сказать, что я офигела — ничего не сказать. И самое обидное, выфигеть обратно не получалось. Так и стояла, как рыба на суше, открывая и закрывая рот, в попытке надышаться.

Оцепенение не прошло и спустя полчаса. Я, наплевав на то, что испачкаю любимые брюки, уселась на поваленное недавним ураганом дерево, и тупо смотрела в одну точку. Ритка с Варькой притихли, словно понимали, что мне нужно время, чтобы прийти немного в себя. Не трогали. Лишь один раз Варька осторожно приблизилась ко мне и впихнула в руки шоколадку. Знала, что глюкоза мне сейчас необходима для мыслительного процесса.

Наконец, я отмерла, и уставилась на девчонок. Две пары глаз меня сверлили, в ожидании хоть какого-то вердикта.

— Это капец, девочки, — я покачала головой. — Я не знаю, что на это все ответить. Слов нет, одни выражения остались.

— Он солгал? Да, скорее всего солгал! — со злостью выдала Ритка, пиная камушек, который лежал на земле. — У, какая скотина!

— Лад? — тихо позвала Варька, и я перевела взгляд на нее. — Петя сказал это при всей нашей группе… Просто вошел в аудиторию после последней пары, когда все собирали тетрадки-ручки, и громко поинтересовался, где его девушка.

— Его… кто? — переспросила я, снова пытаясь уложить эту информацию в своей голове.

— Девушка, — с готовностью подтвердила Ритка.

Варька на нее покосилась, и немного отодвинулась в сторону.

— Что за бред? — простонала я, хватаясь пальцами за виски.

Мое воображение снова начало рисовать мне картины, как мой благородный рыцарь Петька падает передо мной на одно колено и слюнявит руку поцелуем. И это было настолько реалистично, что я даже руку, на всякий случай, вытерла.

И теперь меня мучил вопрос: о чем же он хотел со мной поговорить, и что за дело на миллион у него ко мне имелось?

— А может… может он не меня имел ввиду? — ухватилась я за призрачную надежду, как за соломинку.

И тут же разжала пальцы… На лицах подруг было мрачное выражение, которое лишний раз доказывало, что именно я стала пешкой в какой-то странной, мне непонятной игре.

— Если только ты не Лада… — протянула Ритка.

— И не Онищенко, — с готовностью вторила ей Варька.

— Чертовщина какая-то, — пробормотала я.

Что же ты задумал, Петя Иванов? Зачем пошел на такое? Что нужно от меня?

— Ладно! — я поднялась с поваленного дерева. — Завтра я его найду, и спрошу, что за цирк он устроил, и почему меня в него втянул.

— А может он это?.. — в глазах Варьки появился маниакальный блеск, который тут же выдавал в ней мечтательницу.

— Ты себя слышишь? — вспыхнула Ритка. — Никаких влюбился, поняла? Это слово отсутствует в его лексиконе. Такие индюки умеют лишь пользоваться!

— Как твой Алексей? — не удержалась Варя, поворачиваясь к подруге.

— Чем это пахнет тут? — встряла я, принюхиваясь. — Ах, да! Дракой! Девочки, прекратите. Еще вас не хватало разнимать. Завтра я подойду к этому говнюку, и сама у него все узнаю.

Девчонки переглянулись и уставились на меня. Кажется, в этот раз мне удалось купировать приступ взаимной неприязни этих двоих.

И кажется, мне никогда не удастся помирить их… Так и останусь линией разграничения меж двух огней.

Вообще, их взаимная «дружба» меня начинала бесить. Я обеих считала подругами, близкими мне людьми, и мне крайне неприятно было наблюдать за их такими вот спонтанными перепалками.

Ритка обозлилась на Варьку, которая приглянулась Артему. Артем же, в свою очередь приглянулся Ритке. Да так приглянулся, что та, узнав об отношениях этих двоих, рванула в другую страну, искать там случайного пассажира, с которым виделась всего лишь раз. Неизвестно, чем все закончилось, но приехала Ритка немного спокойнее. И в ее глазах появился блеск, тот самый, который я давненько уже мечтала увидеть. Она, словно ожила.

Но ее неприязнь к Варьке не утихла. Наоборот, набирала обороты, и я совершенно не знала, чем все это закончится.

Домой я попала только к ужину. Мы долго еще сидели с девочками, разговаривали о всякой ерунде, смеялись, ели мороженое и ловили брызги воды в фонтане.

Зайдя в дом, я скинула кеды и осторожно заглянула в комнату. Мама, как всегда, устроилась на диване и в свете торшера читала какую-то книгу. Заметив меня, она едва приподняла очки и улыбнулась.

— Ужин на плите, милая, — тепло сказала она. — И не забудь подготовиться к завтрашним парам.

— Спасибо, ма! — крикнула я, метеором проносясь в свою комнату.

На папу, который мирно дремал в кресле под звуки телевизора, я даже не обратила внимания. Не было смысла. Он всегда после ужина включал какой-нибудь канал и засыпал. И даже землетрясение не способно его было поднять. Он просыпался только в том случае, если у него забирали пульт и выключали телевизор.

Мужчина, что еще сказать…

В комнате я быстро переоделась в домашнюю одежду — брюки и майку. Брюки были спортивными. Старыми и растянутыми, с провисшей тканью на коленках. Но я их любила. Удобные, не сковывают движения и такие уютные. Майка тоже была не совсем новой, с потертым принтом Микки-Мауса на груди. Она болталась на мне, как на вешалке.

Да и пусть, главное, что мне удобно, а остальное совсем меня не волнует.

Взяв в руки конспект, который одолжила у Варьки, я старательно переписала лекцию к себе в тетрадь. Все же, иметь подругу, повернутую на учебе, было выгодно — можно было спокойно спать на паре и знать, что будет где списать.

После я пробралась на кухню, и проигнорировав оставленный заботливой мамой ужин, насыпала в вазочку печенье, налила чай и вернулась в комнату, за свой компьютер. Ну а далее я погрузилась в мир социальных сетей.

Зашла на страничку Пети, полистала фотографии на стене и перешла на вкладку прямого эфира. Судя по окружающей обстановке, он сейчас был на очередной тусовке со своими друзьями. Рядом с ним, практически перебравшись на его колени, сидела Илона — та самая красотка универа, которая волочилась за ним повсюду.

Сердце словно сжали в тиски. Не ревность, нечто большее и глубокое. Осознание, что мне никогда не стать такой как она. И что рядом с Петей я не смогу выглядеть достойно.

Они — прекрасная пара. Оба красивы, высоки, смуглы и стройны. Оба с черными, как ночь, глазами, которые, казалось, при взгляде на тебя проникают в самые потаенные уголки души. Оба с темными волосами. Но если у Пети они были коротко стриженными, то Илона воистину обладала роскошной вьющейся гривой, которую не могла удержать ни одна резинка или заколка.

И вот сейчас, понимая, что гусь свинье не товарищ, я пыталась найти ответ на вопрос: какую же игру затеял мальчик, и какая роль отведена мне в этой партии.

— Хэй, мась, ты снова тут? — окликнул Петя, и я, подтверждая свое присутствие, быстро набрала «Привет!» — Как ты, друг мой старый, молью поеденный? Все также и пылишься в своих четырех стенах, опасаясь выйти на улицу?

Я покраснела, вспоминая историю происхождения этого загадочного «мась».

Некоторое время назад, понимая, что мне нужно ежедневное топливо для подпитки моей ненависти к Петру, я создала второй аккаунт. Над именем долго не думала, как раз у ног крутился кот Макс, которого ласково называли Масей… Так и я стала загадочным парнем с дурацкой кличкой Мася.

— А мы тусим, мась, — деланно вздохнул Петя, словно не сам отправился на встречу с друзьями, а его, как минимум, туда на аркане отвели. — Ничего, как только ты решишь выползти из своей конуры, я проведу тебя по лучшим клубам города. Девочки и напитки за мой счет.

Он подмигнул и переключился на других своих инста-друганов, а я выдохнула, закрыла вкладку и с силой хлопнула ладошкой по столу.

Моя подозрительность достигла своего предела.

Теперь я была уверена, что он решил надо мной жестоко подшутить. И мне это не нравилось. Вообще не нравилось.

Голод подкрался незаметно. Где-то около полуночи, я на цыпочках, боясь разбудить родителей, шла в сторону кухни, чтобы что-нибудь схомячить. Ощущала себя ночной жрицей, и грозила себе, что если не завяжу с этой похабной привычкой, то точно не смогу втиснуться в любимые джинсы.

С холодильником здоровалась будто с родным. Он приветственно зажег лампу, когда я открыла дверцу и стала осматривать полочки. На одной из них нашла батон колбасы, на другой кусок сыра. Достав эту вкуснятину наружу, я быстро сделала нарезку, и сложив это все на небольшую тарелку, поспешила вернуть продукты в холодильник.

Взяв тарелку со стола, я прислушалась и услышала, как открывается дверь родительской спальни. Улыбнулась, ведь знала, что в кухню, как и я ранее, крадется мама. Она недели две назад села на диету, сокрушаясь, что не может влезть в любимый брючный костюм. На мой взгляд, фигура у мамы была очень даже неплохая, но с ней спорить я не стала. Бесполезно.

Я метнулась в сторону шторки и, так и держа тарелку в руках, скрылась за ней, осторожно подглядывая.

Эх, мама-мама… Нельзя же так! Какой пример ты дочери подаешь, а?

Чтобы скрыть поднимающийся во мне смех, я крепко зажала нос рукой. Мне помогало обычно, главное — не забывать делать глубокие вдохи и выдохи ртом.

Мама, как и я, не стала включать свет, а сразу прошла к холодильнику. Достав оттуда тот же самый батон колбасы, отпилила половину ножом и просто принялась есть, откусывая от него приличные куски. Наконец, старшая ночная жрица насытилась и, скрыв следы своего пребывания на кухне, вернулась обратно в комнату, чтобы и дальше смотреть сладкие сны. Я же, для верности выждав минут пять, вернулась в свою комнату с добычей и уставилась в монитор компьютера.

Погрузилась в просмотр любимого сериала про студентов. И плевать, что завтра так тяжело будет встать с кровати на первую пару. Главное — мне сейчас хорошо.

Разбудила меня вибрация телефона… Надо же, я так и уснула в удобном кресле перед монитором. Взглянула на часы — три утра. И кому там не спиться в такую рань?

«Тебе подружки передали мой месседж?»

Номер, с которого было отправлено сообщение, я знала наизусть. Достала окольными путями через своего старого друга, который учился в одной группе с Петей.

В душе поднялась волна гнева и я было принялась набирать ответ, однако вовремя остановилась. Нет уж, фигушки! Не дождешься! Пока не объяснишь всего, что ты себе там придумал. Стерев написанное «Ну ты и козел!», я включила режим без звука на телефоне и поставила его на зарядку. Сама же перебралась в постель. Очень хотелось спать.

Коснувшись головой подушки, я на миг представила себе его. Небось сидит там и ждет ответа. Ну и ладно, ему полезно, чтобы не зазнавался. А я вот буду спать. И видеть прекрасные сны, в которых… Ну, в общем, хорошие сны!

На утро встала разбитой. Вопреки моей уверенности, мне всю ночь снились кошмары. Сначала за мной гонялась Илона, у которой руки превратились в ножницы, и ими она мне грозилась подправить лицо. Потом приснился Петя со спортивной сумкой цвета молочного поросенка, которая была подозрительно тяжелой. Он поставил ее передо мной и, расстегнув молнию, принялся зачерпывать монеты, которые тут же кидал в меня. Я уворачивалась, просила его остановиться, но он лишь смеялся и приговаривал: хотела миллион в мелких купюрах, я постарался для тебя.

Монетки попадали в меня, причиняли боль, и я, через некоторое время взвыла, глядя на то, как покрываюсь синяками, словно пятнами. Как леопард, блин! И в это время меня настигла Илона, которая цепко вцепилась мне в плечо одной своей клешней, и теперь шипела мне на ухо: ты хотела его? Хотела? Признавайся, маленькая дрянь!

— Да прекратите же вы! Ничего я не хочу! Проваливайте к черту! — заорала я, и резко села на кровати.

Мама, которая в этот момент будила меня в универ, смотрела широко распахнутыми от удивления глазами, но молчала.

— Прости, ма, — я ладошками провела по влажному от холодного пота лицу, стараясь стереть с него ночной сон. — Кошмар приснился.

— Вставай, моя хорошая, не то опоздаешь, — погладила меня мама по спутанным волосам и вышла из комнаты.

— Ну гад! Уже и в сны мои пробрался, скотина! — воскликнула я, с силой ударив по кровати кулаком. — Ну я тебе сегодня покажу! И этой твоей… руки-ножницы тоже!

Петю-идиота я отловила только на большом перерыве между второй и третьей парой. Он, как ни в чем не бывало, шел по коридору второго этажа. Завидев его макушку, я скинула девочкам сумку и понеслась, расталкивая студентов локтями. Забежав за угол — налетела на него, пребольно стукнувшись носом о его спину.

— Ты с ума сошла, малявка? — он повернулся и теперь грозно смотрел на меня сверху, как бы приколачивая одним взглядом к полу.

Потирая нос, я гневно фыркнула и ответила ему таким же взглядом, хотя это и смотрелось нелепо, так как я была значительно ниже его. Петя рассмеялся.

— Не сопи так, бульдозер, не то мозги через нос высопишь.

— Ты — низшая ступень эволюции, которая может позавидовать развитию одноклеточной инфузории-туфельки, и ты мне сейчас расскажешь все, что вчера сказал моим подругам и однокурсникам!

Выпалив это, я покраснела и нервно огляделась по сторонам, ища опору — ноги затряслись. Петя с минуту помолчал, удивленно рассматривая меня и пытаясь понять, не шучу ли я, а после заржал еще сильнее.

— Браво! На этот раз тебе удалось меня удивить, — похлопал он руками и отвесил поклон.

Я не знаю, что в тот момент внутри меня перегорело, какой предохранитель, но завидев его макушку на уровне своих глаз, я что есть силы стукнула по ней ладошкой, отвешивая, так называемого, леща. Сама испугалась того, что сделала, и неуверенно шагнула назад, подальше от Пети. А потом еще шагнула, глянув в его потемневшие от гнева глаза. И еще шаг…

Рассекая лицом воздух, я неслась по коридору в сторону женского туалета. Только эта комната мне теперь казалась безопасной, куда не посмеет сунутся этот олух, бегущий за мной следом. Однако, когда до заветной двери оставалось всего несколько метров, чья-то рука бесцеремонно сцапала меня за шиворот толстовки и в следующую секунду я была впечатана в стену.

Смотрела в его темные, почти черные глаза и мысленно задавала вопросы маме — Мама, почему я такая дура? Зачем ты меня такой родила?

Хотелось потрогать его волосы, погладить их. Хотелось извиниться за этот нелепый подзатыльник, который отвесила, совсем не подумав о том, в каком свете выставлю его перед другими студентами.

Его взгляд действовал на меня как гипноз. Я растворялась в его глазах, тонула, задыхалась…

Резко мотнув головой, я сбросила с себя оцепенение. Все стало на свои места. Извиняться не хотелось, и вообще, сам баран, получил заслужено. Гладить по волосам не хотелось тоже, зато очень чесалась ладошка, чтобы залепить ему еще и пощечину. Ишь, чего удумал — порядочных девушек обманывать!

Атмосфера в коридоре изменилась. Я только сейчас начала замечать, что все вокруг смотрят на нас, словно ожидают шоу.

И только я решила ему залепить пощечину, да такую звонкую, чтобы слышали даже те, кто спокойно брел по своим делам этажами выше-ниже, как Петя меня опередил. С силой сжал мое плечо, и… поцеловал.

Я потерялась… Забыла, где мы находимся, и что вообще происходит. Вокруг постепенно стихал гул студентов, глазевших на нас и не верящих во все происходящее. А мне было наплевать. Даже если это было не серьезно, даже если было злой шуткой, которую со мной решили сыграть Петя и жизнь — я хотела насладиться каждой секундой полета, чтобы потом, когда я упаду с небес, рухну оземь и потеряю крылья, в памяти остались воспоминания краткого триумфа.

Триумфа чувств и сердца над разумом.

Ошибки нужно совершать пока ты еще молодой. Молодость — это то самое время, которое помогает получить нам бесценный жизненный опыт, к которому потом мы будем прибегать до старости. А в старости, мы будем вспоминать это время и улыбаться, украдкой вытирая слезы и жалея, что невозможно обратить время вспять.

И, наверное, в этот миг я поняла, что нельзя заставлять себя прятать чувства, нельзя отрицать их, и бежать прочь, лишь бы сохранить сердце.

Петя Иванов! Пусть я раньше считала, что любить тебя нельзя, заставляла себя тебя ненавидеть, сейчас я изменила свое решение. Я ставлю запятую сразу после слова «любить».

Любить, нельзя ненавидеть!

И как бы я не хотела, чтобы эти мгновения длились вечность, мне пришлось возвращаться в реальность. Причем резко, без шанса прийти в себя потихоньку… Как в ледяную воду с головой.

В ледяную колу…

Сбоку раздался громкий «пшак» и в следующую секунду мне на голову лилась холодная коричневая жидкость. Оттолкнув от себя Петра, я протерла руками глаза и увидела рядом стерву Илону, которая с видом победителя крутила в руках пустую пол-литровую бутылочку из-под сладкой газировки.

— Не забывай свое место, овца, — прошипела она, как настоящая змеюка.

Я не успела ничего ответить, как из толпы вынырнула Ритка и вцепилась в длинные смоляные волосы стерве. Повалив Илону на пол, Ритка забралась на нее, и перехватив покрепче патлы девушки, принялась бумкать ту головой об пол. Не сильно, а так, скорее поучительно.

— Никогда. Не смей. Трогать. Моих. Друзей. Иначе. На всю. Жизнь. Останешься. Лысой. Ясно? — приговаривала подруга, делая паузы между словами после каждого «бум». — Поняла, тебя спрашиваю?

В коридоре воцарился хаос. Шум и гам были такие, что заглушили даже звонок, оповещающий о начале третьей пары. Варька бросилась к Ритке и попыталась ее стянуть с поверженной девушки, да куда там! Ритка, словно дикая кошка, которая выпустила коготки, не собиралась отпускать несчастную.

Я хотела кинуться на подмогу Варьке, однако Петр, который все это время хмуро наблюдал за происходящим, схватил меня за запястье и потащил прочь, подальше от этого места. Студенты охотно расступались, пропуская нас. В толпе слышался одобрительный гул девчонок и свист мальчишек. Все были на стороне Ритки и поддерживали ее стремление проучить нахалку.

Наконец, мы выбежали из главного корпуса универа, но и тут Петя не отпустил моей руки, а потащил меня в сторону университетского дворика. Я едва поспевала за ним, на ходу думая о том, как же жалко выгляжу со стороны: мокрая, в запятнанной колой толстовке, которая прилипала к телу, с свисающими влажными волосами, на которые была опрокинута та самая злосчастная газировка. С потекшей тушью, которую размазала по щекам, когда протирала глаза.

Красотка! Хоть на обложку университетского журнала позируй. Мисс Чучело 2019 или самый грандиозный провал года!

Хотелось домой. Принять душ, надеть любимую пижаму с розовыми зайчиками и спрятаться ото всех под своим детским одеялом. Стать на время маленькой девочкой, которая горько плачет, понимая, что невезучая, и никому не нужна.

— Ты мне нужна, — вдруг резко остановился Петя, поворачиваясь, и обнимая меня. — Дело, которое на миллион… В общем, ты мне нравишься. Давно.

Я прижалась к его груди щекой, боясь смотреть парню в глаза. Боялась верить своим ушам, так как эти слова, сказанные Петей, не могли быть адресованы мне. Кто я, и кто он? Я — нескладная девочка-подросток, которая в свои восемнадцать выглядит максимум на пятнадцать, и он — студент старшекурсник, с внешностью мачо, к ногам которого безоговорочно девки бросаются штабелями, только пальцем помани.

Уперлась кулачками ему в грудь и все же посмотрела прямо в глаза. Там не было насмешки, не было смешинок. Парень был серьезен, и хоть позволил мне немного отстраниться, все также продолжал удерживать меня в кольце своих рук.

— Это не смешно, придурок, — всхлипнула я. — Совсем не смешно.

— Может я и инфузория-туфелька в твоих глазах, может идиот, а может и тупица, — повторил он мои слова, сказанные ему в порыве. — Но ты мне нравишься, и я хотел бы пригласить тебя в парк. Соглашайся, мелкая. Обещаю, я тебя не обижу.

И было что-то в его словах такое, что я безоговорочно поверила. Однако, порыв легкого ветерка напомнил о том, что я по-прежнему стою в мокрой толстовке.

— Если ты согласен меня подождать, пока я приведу себя в порядок… — начала я, но Петя меня перебил.

— Я согласен ждать целую вечность.

Наклонившись, он поцеловал меня в нос. Так мило, и так по-детски, что у меня на миг перехватило дыхание от умиления.

После мы взялись за руки и побежали к выходу с территории университета. Нам предстоял близкий путь до моего дома, где я снова превращусь в нормальную девчонку, вместо мокрого чучела.

А дальше… А дальше у нас целая вечность, которую мы проведем вместе. Я не знаю, как сложится наша жизнь — сохраним ли это трепетное чувство, или же разрушим все, что может быть между нами. Я знаю одно — любить, нельзя ненавидеть!