Birds (джен)

Шион не становится ни политическим главой, ни мэром, точно так же, как не становится ни хирургом, ни учёным, ни врачом-педиатром, ни учителем, ни преподавателем в высшем учебном заведении. Шион становится обыкновенным журналистом, коих в бывшем Шестом городе отчего-то необычайно много. Даже в этом он не особо знаменит.

Всё, что делает Шион — пишет статьи. Он практически не берёт интервью, не сочиняет стихи или прозу. Он просто пишет — залпом, на вдохновении — о первых зелёных листьях, об окончательном разрушении стен, о посадках новой лесополосы. О последнем звонке в школах, о новом молодом специалисте в Городском Исследовательском Центре, о волне вооруженных выступлений, прокатившейся по самым пострадавшим от бывших властей районам. Он пишет о том, что видит вокруг, и иногда пишет о том, что видит в себе, но эти письма не проносятся через порог издательства. Они бумажными самолётиками улетают с утёса за краем города, того, где они с Незуми попрощались. С надеждой догнать его, где бы он ни был.

Two hearts, one valve

Pumpin' the blood, we were the flood

We were the body and

Two lives, one life

Сафу сидит рядом на подоконнике, когда он, склонившись над листом бумаги, выводит неловкие строчки тонким чернилом — никак не удаётся схватить мысль за хвост.

Когда-то имевшая своё тело, свою жизнь, мечтавшая связать её с Шионом, она привязана к нему сейчас одними только чувствами. Он не может её увидеть, но ей это и не нужно. Всё, чего хочет она — быть рядом, незримо приглядывая.

Вместо двух живых сердец — одно живое, бьющееся, иногда сжимающееся от тоски, вольное делать выбор, и второе, привязанное к нему, молчаливо следующее по пятам.

Stickin' it out, lettin' you down

Makin' it right

Seasons, they will change

Сезоны сменяют друг друга. После осени снова наступит зима, за ней весна, лето и вновь — неизменно.

Год сменяет второй. Шион вспоминает детство, вспоминает тот дождливый, тревожный вечер, продрогшего маленького Незуми. Вспоминает дни в той комнате в Заброшенном городе, когда он читал вслух, и мышонок Гамлет прикрывал глазки, засыпая у него на плече. Вспоминает их с Сафу прогулки по парку, вылазку в Исправительное Учреждение, песню, уносящую души.

Шион живёт дальше, тихо, без грандиозных событий. Но каждый новый день, всё так же — бой, внутренний, душевный.

Life will make you grow

Dreams will make you cry, cry, cry

Проведённое с Незуми в Затерянном городе время заставляет его повзрослеть. Он многое начинает понимать, многое узнает и много ошибается, но Незуми рядом — и нет, он не подстраховывает и не протягивает, чуть что, руку помощи, но он не отворачивается. Он внимательно смотрит, что же будет дальше. Что же сделает Шион, чем же он станет.

Шион взрослеет за тот день в Исправительном Учреждении. Он видит смерть — везде, подползающую со всех сторон, грозящую подобраться вплотную. Он и сам перестаёт отворачиваться, перестаёт оправдывать себя и других только для сохранения собственного хрупкого идеала.

Он теряет Сафу. Он чуть не теряет Незуми.

И это переворачивает его мир.

Тихая, спокойная жизнь среди руин Шестого города не кажется легче, ведь он остаётся один. Да, у него есть Каран, есть маленькая Лили и Ренка, иногда заходящие в мамину пекарню, есть Рикига, Инукаши и малыш Шион, которого он навещает тогда, когда только может, давая хозяину огромной собачьей семьи передохнуть от возни с человеческим ребёнком.

Но Незуми и Сафу всё равно не хватает. Стулья в его сердце, отведенные для них и только для них, пустуют.

Шион мечтает встретиться снова — в городе ли, за его пределами, в любой другой точке земного шара — и иногда эта мечта проливается слезами тоски.

Дух Сафу гладит Шиона по щеке, зная, что он не заметит этого касания.

Everything is temporary

Everything will slide

День сменяет другой, непрерывна череда событий: очередная смена издательства, статья за статьёй, усталая улыбка маме за ужином, первое слово годовалого тёзки, второе, третье. Первый шаг, первая прочитанная книга, первый поход в гости на своих двоих. И "спасибо", и "спокойной ночи", и "извините": всё это становится лишь дорогим сердцу воспоминанием.

Лишь дорогим сердцу воспоминанием может стать и Незуми.

Love will never die, die, die

Как не проходят чувства Сафу, улыбающейся при взгляде на Шиона даже через два года после смерти, так и его чувства живут и в болезненном отрыве от своей цели.

I know that ooh, birds fly in different directions

Наступает новая весна. Птицы прилетают в бывший Город Шесть, животные больше не чувствуют в мёртвом монстре угрозу. Шион может смотреть на них из окна, слышать свист, трели, щебетание, проходя по улицам.

Ooh, I hope to see you again

Шион надеется, что ещё не раз увидит и почувствует весну.

Невольно возникают ассоциации.

Всё, что остаётся — вздохнуть и идти вперёд.

Sunsets, sunrises

Сменяют друг друга рассветы и закаты. "Всё рождается, и потому умирает. Всё начинается, и потому заканчивается".

Livin' the dream, watchin' the leaves

Changin' the seasons

Шион-взрослый живёт со своими мечтами и надеждами. Шион-малыш ещё только начинает жить. То, что зарождение и конец чьей-то жизни можно увидеть, пронаблюдать в течение своей собственной — удивительно и немного странно.

Но ещё удивительней — наблюдать чужую жизнь, продолжать жить ею после смерти своей физической оболочки, после краха того, что поддерживало собственную жизнь.

Some nights I think of you

По ночам мысли в голове отпускаются в свободное падение и заволакивают всё свободное место, вплетая в свою паутину и прошлое, и настоящее, и надежды, и сожаления. Ночами Шион вспоминает Незуми: его улыбку, его слёзы, его голос, наполненный болью, яростью, радостью, переживанием, его песни, ощущение от его рук, тепло его тела, мерное биение его сердца.

Ночами Шиону кажется, что Сафу всё ещё здесь, всё ещё улыбается ему, молчит совсем не напряженно, стирает тонкими пальцами его слёзы и просто сидит рядом, чтобы ему не было одиноко. Ему ведь только кажется, да?

Relivin' the past, wishin' it'd last

Wishin' and dreamin'

Во снах прошлое становится настоящим, во снах прошлое и настоящее перемешиваются, являя его мечты: как Незуми смущается, когда Каран приглашает его на завтрак, как они вместе приходят к Инукаши и слушают его возмущения по поводу трудностей воспитания, как Незуми и Рикига спорят из-за каких-то повседневных мелочей, а Сафу читает малышу Шиону книгу о лесных птицах.

Seasons, they will change

Life will make you grow

Шион смотрит через оконное стекло

Вновь и вновь, как в тот роковой вечер, природная буря бушует, ветки накреняются и ломаются, срываются телефонными номерами с листовок зелёные листья. Буря бушует и у Шиона в душе, но ей не выплеснуться никак. Из горла не вырывается ни звука. Он сглатывает тяжело.

Окно распахнуто в надежде охладить голову. Ветер качает, заставляя пронзительно скрипеть, старые книжные шкафы, срывает лёгкие листы бумаги с письменного стола. Катятся на пол письменные принадлежности, предостерегающе пиликает стабилизатор климата, отключенный вручную, не нужный в новом Городе совершенно. В душе Шиона — как в этой комнате — ничто не на своём месте.

Death can make you hard, hard, hard

Каран вместе с сыном и его тёзкой приходят на могилу Сафу. Они знают, что под камнем с грубо вырезанными четырьмя буквами и восьмью цифрами — четыре цифры начала и четыре цифры конца — нет тела. Это место — не более чем символ. Это место абсолютно ничего не значит.

Сердце щемит моральной фантомной болью. Взгляд вновь и вновь проходится по восьми цифрам и тире. Был человек, а осталось только две даты и прочерк там, где была сама жизнь.

Призрак обнимает Шиона со спины, кладя руки поперёк груди. Он не ощутит этого касания. Он не узнает, что потерянная Сафу — прямо здесь, с такой тоской прижимается к нему. Она не почувствует гладкую ткань тонкой куртки и оставшиеся на ней капли дождя. Не почувствует ритм, в котором циркулирует по сосудам тёплая кровь.

Everything is temporary

Everything will slide

Да, человек привыкает ко всему. Но это не значит, что он смиряется.

Мир вокруг меняется постоянно: жизнь — всего лишь череда встреч и расставаний.

Как времена года следуют друг за другом, непрерывно сменяя, так и после расставания непременно последует новая встреча.

Шион надеется. Шион верит.

Love will never die, die, die

Ведь любовь никогда не умрёт.

I know that ooh, birds fly in different directions

Ooh, I hope to see you again

Ooh, birds fly in every direction

Ooh, so fly high, so fly high

When the moon is lookin' down

Shinin' light upon your ground

Одной лунной ночью на земле живых неспокойно. Природа бушует, завывая холодными потоками воздуха, низвергая с небес тяжёлые капли, барабанящие по асфальту, траве, головам и зонтам редких прохожих.

I'm flyin' up to let you see

That the shadow cast is me

Сафу сидит на подоконнике, свесив ноги и наблюдая за погружённым в размышления Шионом. На её тонких призрачно-холодных губах — радостная, почти живая улыбка. Она будто слышит резкий щелчок в голове Шиона; кончики её губ чуть вздрагивают, и улыбка становится ещё шире, когда парень решительно шагает к окну. Она легко вскакивает с подоконника, юбка её платья вздымается, и она поправляет её, становясь чуть в стороне от Шиона.

Шион распахивает окно с яростной решимостью в глазах. Сафу физически чувствует, как полегчала её душа, как разорвалась цепь, соединяющая два сердца. Она прощально гладит Шиона по плечу и перекидывает одну ногу наружу. Сафу выпрыгивает из окна на улицу.

Шион вздрагивает и оборачивается — в ту сторону, с которой почувствовал невесомое касание.

Он сделал шаг навстречу новому дню.

Дух уносится к стенающим небесам.

Выше, выше, выше...

I know that ooh, birds fly in different directions

Ooh, I hope to see you again

Шион кричит, вырывая с корнем всю свою боль и тяжесть. Он кричит, освобождая свои эмоции, свои страхи, своё холодящее сердце чувство одиночества в толпе дорогих людей.

Он кричит, зовя Незуми.

"Давай же, приходи! Как в ту холодную ночь годы назад!"

Ooh, birds fly in different directions

Ooh, so fly high, so fly high

Ooh, so fly high, so fly high

Ooh, so fly high, so fly high

Шион протягивает руки вперёд, навстречу.