Почти праведник (джен)

Перси не понравился Гарри со второго взгляда — и только потому, что при первом взгляде глаза Поттера были затуманены восторгом от знакомства с Хогвартсом.

Гарри всю жизнь мечтал о семье и потому просто отказывался понимать, как можно родному брату предпочесть какие-то бы ни было правила, а для Перси не стояло вопроса, снять ли с братьев баллы за нарушение школьных правил, Перси был дотошным занудой и бюрократом.

И всё же Гарри не собирался конфликтовать со старшим братом Рона, пока тот его не вынудил. Если на первых курсах Гарри просто игнорировал не самого приятного человека, то после воскрешения Волдеморта и ухода Перси из дома стал считать его врагом. Волдеморт пал, Перси вернулся в семью, а отношение Гарри осталось прежним: он терпеть не мог Перси, не доверял ему и не желал иметь с ним никаких дел.

Но пришлось.

После войны им приходилось довольно часто пересекаться по работе. Гарри быстро делал карьеру в Аврорате и по долгу службы отчитывался министру. А Перси, проработав секретарём пару лет, сначала стал помощником министра, затем заместителем, а на последних выборах ко всеобщему изумлению подал заявку на участие и победил с поразительным отрывом — магический мир с трогательным единодушием проголосовал за нового министра Персиваля Уизли. И главному аврору Поттеру не оставалось ничего иного, как раз за разом стучаться в министерский кабинет, то отчитываясь о работе Аврората, то выступая в роли просителя, то что-то согласовывая.

Первые пару месяцев Гарри приходилось чуть ли не ломать себя, а потом он наконец смог переступить через детское предубеждение и оценить министра объективно, и увиденное ему даже понравилось. Если ребёнком и подростком Перси раздражал, то взрослый из него получился отличный, а уж для поста министра его личностные качества подходили просто идеально…

Отношения с Джинни ещё до свадьбы утратили привлекательность, но Гарри не мог и помыслить о разрыве: не хотелось ни обижать Джинни, ни ссориться с Уизли, ни тем более становиться объектом охоты юных ведьмочек или самой обсуждаемой персоной магического мира. Хотя неверно было бы назвать его жизнь несчастной (уважение, достаток, тёплые отношения с близкими), счастлив он не был. Джинни была его другом, с ней было хорошо и удобно, а что страсть отсутствовала, так об этом Гарри и не мечтал — просто не знал, что может быть как-то по-другому. Запретил себе думать об этом.

Гарри вёл праведный образ жизни: был верным мужем и хорошим отцом, отличным другом и добросовестным аврором, и после тридцати жизнь превратилась в окончательно стянувшуюся вокруг горла удавку, от которой не было спасения.

Учась в школе, Гарри спасался от проблем полётами. В небе все земные сложности становились мелкими и неважными, сложно было думать о чём-то серьёзном, когда в лицо бил ветер, а глаза слепило солнце. Став взрослым, он лишился этой отдушины — то не находилось времени, то кто-то набивался в компанию и полёт превращался в игру в квиддич, то домашние дела погребали под собой, а когда подросли дети и многочисленные племянники, не приходилось и думать о том, чтобы незаметно взять метлу и полетать… И Гарри нашёл новую отдушину. Работу.

Рядовым аврором он вызывался на ночные дежурства, командировки и операции под прикрытием, став начальником — задерживался с отчётами или планами предстоящих операций. Домой не тянуло совершенно. За годы брака он ни разу не посмотрел на другую женщину; в начале его частенько пытались соблазнить, но Гарри был твёрд в своих принципах, и постепенно об этом даже говорить перестали: весь мир знал, что Поттер — верный муж, вот только главная его жена — работа, а Джинни… просто мать его детей.

На очередной день рождения, притворно веселясь в кругу давнишних друзей и родных, Гарри осознал свою чужеродность. Стал вспоминать, когда в последний раз встречался с друзьями без повода, просто из желания увидеться, и констатировал, что с тех пор прошли годы. Они регулярно встречались с Роном и Гермионой в Норе на различных торжествах, они были родственниками, но дружба растворилась в постоянной занятости, разных интересах и приоритетах. Рон почти не изменился, оставшись таким же инфантильным, как и в Хогвартсе, а Гермиона хоть и избавилась от привычки лезть в чужие дела и больше не навязывала своё мнение каждому встречному, продолжала диктовать условия близким. Гарри вспомнил ужасную ссору, когда он упомянул решение завести домовика — рождение дочери вдобавок к двум шебутным мальчишкам стало для Джинни последней каплей. Гермиона была категорически не согласна… Да, оглядываясь назад, Гарри мог назвать точную дату, когда «гриффиндорское трио» окончательно распалось… Домовика они всё же завели, но прошлую дружбу не восстановили.

— Тебе стоит лучше стараться.

Голос Перси Гарри даже не сразу узнал; кроме как по работе, они практически не пересекались. Обернувшись с вопросительно поднятой бровью, Гарри молча ждал продолжения.

— Люди пришли поздравить тебя, а видеть, насколько тебе неприятно их общество, как минимум оскорбительно…

— Что за чушь? — притворно возмутился он, но в глубине души признал справедливость и своевременность совета.

— Не все здесь простодушные идиоты, Поттер.

Гарри не сразу нашёлся с возражениями, и Перси посчитал, что сказал достаточно, и просто отошёл.

Словно доказывая самому себе, что общество давних друзей ему приятно, Гарри активно включился в общение, и к десяти вечера, когда большинство женщин покинуло задний двор Норы, чтобы уложить детей спать, а мужчины были как минимум в подпитии, рядом снова оказался Перси.

Гарри и сам не понял, как так вышло, что они разговорились.

С Перси было легко. Не нужно было подбирать слова, не приходилось дозировать информацию, можно было говорить обо всём и прямо — уровень допуска министра позволял обсуждать любую тему, под каким бы грифом секретности та ни проходила в архиве, и благодаря тому же допуску Перси был в курсе всего, что Гарри хотел обсудить. Перси понимал. Перси не просто слушал, он слышал. И отвечал. И задавал вопросы, на которые Гарри мог и хотел ответить.

Утром протрезвевший Поттер осознал, что многое потерял, не попытавшись сблизиться с Перси раньше. И, вспомнив гриффиндорскую отвагу, в ближайшую же пятницу отправился без записи на приём к министру — пригласить выпить и пообщаться…

Несколько лет спустя

Кивнув секретарю в приёмной, Гарри прошёл мимо очереди ожидающих аудиенции у министра магов и свободно вошёл в кабинет. Главный аврор Поттер имел право входить без стука и занимать предназначенное другим посетителям время — все давно к этому привыкли и уже даже не возмущались наглым нарушением расписания министра, в конце концов, Поттер стоял на страже их спокойствия…

Министр был один, просматривая какие-то документы.

— Добрый день, сэр, — холодным тоном произнёс Гарри и закрыл двери.

— Привет, — тепло улыбнулся Перси и встал навстречу.

И приветствие, и интонация, и движение — всё свидетельствовало, что посторонних в кабинете нет, так что Гарри бросил на дверь связку чар против вторжения и подслушивания и тоже улыбнулся.

— Я соскучился.

— Тогда иди сюда, — тихонько засмеялся Перси и на ходу сбросил мантию.

…Но вот чего общественность не знала — и не должна была узнать, — так это того, что когда Гарри абсолютно искренне отвечал на вопросы журналистов, говоря, что у него за всю жизнь была только одна женщина и что спал он только с Уизли, что женщины его совершенно не привлекали, а его единственной любовью и любовником был Персиваль Уизли.