H. J. Potter (джен)

После принятия присяги группу собрали в общем зале, и глава Аврората толкнул речь о доблести и чести, закончив мрачным приказом написать не только завещание, но и прощальное послание для родных.

Вроде бы все и так прекрасно понимали, что пришли не на воскресную прогулку, работа опасна и может в любой момент закончиться трагедией, но вот так прямо услышать о смерти…

К приказу все отнеслись по-разному. Кто-то принял к сведению и действительно, несмотря на возраст, нашёптывающий, что ты не можешь умереть в двадцать с хвостиком лет, принялся писать завещание. Другие презрительно смеялись, мол, Робардс просто трус и паникёр. Третьи вообще не хотели думать о смерти и потому гнали эти мысли прочь… А Гарри близко к сердцу принял слова главы Аврората — уж он-то отлично знал, что Смерть — не какая-то абстракция, и прийти за тобой она может в любой миг, даже когда совсем её не ждёшь.

Гарри вполне заслуженно считали героем, а он всё чаще ловил себя на промедлении. Уже не лез первым в ловушку, уже не ввязывался в драку бездумно, уже не спешил вызваться в числе добровольцев на операцию… Дело было не в страхе умереть, Гарри всего лишь обрёл то, что ценил, и потому не хотел это потерять. Впрочем, осознание своей смертности не повлияло на желание стать аврором и защищать мирных магов от сил зла, лишь сделало Гарри осторожным. Но когда Джинни со счастливым визгом сообщила о том, что у них скоро родится малыш, опасения многократно возросли. Меньше всего на свете Гарри хотел, чтобы его ребёнок рос без отца, узнавал о нём по редким колдографиям да рассказам… и постепенно у него сформировался план. Не как защититься от смерти, конечно, а как сохранить хотя бы часть себя для родных.

Крестраж.

Дневник Тома Риддла, в котором была заключена частичка его души.

Способ сохранить личность даже после смерти человека.

Это было гениальным решением.

Рвать свою душу Гарри, разумеется, не планировал, но тщательное изучение вопроса подсказало, что в том нет никакой нужды. Артефакт был мегасложным в изготовлении, и это была конечно же Тёмная магия, но никакого вреда от неё не было и быть не могло — если не вкладывать часть души. Но душу Гарри никуда вкладывать не собирался, максимум — в метафорическом смысле, так что не переживал на этот счёт. Гораздо сильнее его волновало, как к этому отнесётся Джинни — она больше всех пострадала от дневника Риддла и потому могла отказаться даже выслушать, не то что принять идею.

Не желая волновать беременную супругу, Гарри не стал ничего говорить. В конце концов, он был аврором, а не артефактором, так что не было никакой гарантии, что у него что-то получится — смысл тогда начинать разговор?

Джинни спокойно относилась к тому, что он пропадает в подвальных помещениях дома на Гриммо и что-то мастерит, благо всю жизнь прожила рядом с Артуром Уизли, вечно торчащим в сарае с маггловскими вещичками. Да и желание Гарри не раскрывать планы её ничуть не обижало, она ведь тоже не всегда рассказывала, какие именно зелья варит через стенку от его мастерской в зельеварне — ну зачем мужу знать о креме против пигментных пятен или зелье от запоров? У супругов должны быть друг от друга маленькие секреты — это способствовало сохранению романтики и поддерживало чувства.

* * *

Взрослая жизнь ужасно нравилась Гарри. Иногда он буквально застывал, поражённый осознанием, что вот это всё — не сон, а реальность. Джинни обычно хохотала и визжала, когда он вдруг без какой-либо видимой причины подхватывал её на руки и начинал кружить и целовать, но, конечно, была довольна. А у Гарри сердце билось часто-часто от переполняющего его счастья.

Когда родился Джеймс, Гарри лишь укрепился в желании создать-таки дневник-артефакт, однако с маленьким ребёнком времени стало заметно меньше. И всё же он не сдавался и потихоньку, по чуть-чуть, но продолжал действовать. Сказывалось незнание рун, порой приходилось недели напролёт изучать соответствующую литературу, чтобы понять, как именно нужно разместить руны на предмете, чтобы придать ему нужные свойства, но это было весьма интересно, и такая работа не приедалась.

Когда родился Альбус, Гарри понял, что стоит поторопиться. С одной стороны, он уже успел дослужиться до начальника отделения и теперь имел не просто право не лезть на рожон, это входило в его обязанности — руководить группой из штаба или безопасного места, чтобы оперативно принимать решения и не оставить ребят один на один с проблемами. Но с другой, Гарри всё ещё был аврором, участвовал в операциях по захвату опасных преступников и рисковал своей жизнью, а потому…

И когда Джинни торжественно сообщила о третьей беременности, вся подготовительная работа наконец осталась позади, можно было приступать к изготовлению дневника — слепка личности с реальными воспоминаниями, не просто копирующего Гарри, но долженствующего стать им самим после смерти.

На мгновение вспыхнули сомнения в правильности задуманного, в необходимости обсудить всё с Джинни, но отступить Гарри не мог — столько лет идти к цели, с нуля изучить руны, прочитать огромное количество литературы… отказаться было выше его сил.

Стараясь сделать свой дневник максимально непохожим на риддловский, чтобы Джинни не заметила сходства, Гарри приобрёл дорогущий ежедневник из натуральной телячьей кожи нежно-бежевого оттенка и приступил к работе.

Тёмная магия завораживала; Гарри бестрепетно поил своей кровью новорождённый артефакт, читал ему длинные заклинания-колыбельные, ласкал строками рун, обнимал чарами… и когда на обложке сами собой во вспышке колдовского света загорелись буквы его имени, почувствовал почти то же самое, что и при рождении детей — гордость, нежность, близость… Его душа осталась целой, но всё же часть её оказалась вложена в дневник.

— Зря ты испортил своё творение крестражем, Том, — пробормотал Гарри, качая головой.

Как бы он ни относился к Волдеморту, Том Риддл был гениальным парнем, и его дневник мог бы… Но думать о нём сейчас совсем не хотелось.

Убрав рабочее место, Гарри погладил тёплую обложку своего дневника и наконец-то принялся писать то самое письмо, о котором говорил Робардс в его первый день в Аврорате.

Лично сказать Джинни о дневнике у Гарри было много возможностей, но он не был уверен, что сможет это сделать. А вот проститься в письме и сообщить о дневнике… Пожалуй, так было проще всего.

Гарри Поттер не собирался умирать, но как и в юности, был готов встретиться со Смертью лицом к лицу, тем более что часть себя в мире он оставит.