Я тебя помню (гет)

— Я проснулся, Нат.

Он сам не узнавал свой голос. Хриплый, глухой, колючий. Словно не пил вечность.

Джеймс присел у памятника, повел по камню живой рукой. Вечность — это как раз то, где он был, где все они были. Пять лет прошло, пять лет без жизни. Впрочем, как и все пятьдесят до того.

Да какая вообще разница?

Он поскреб ногтями надгробие, изучил узор над именем. Фотография, тут должна была бы быть фотография.

Сзади прокашляли.

Беннер появился несколько минут назад, глядел со спины, но почему-то не подходил. Не мог понять, что он тут делает, не мог понять, чем они с Наташей связаны.

Джеймс не мог понять, чем себя с ним связала Наташа.

— Привет, здоровяк.

Тот что-то негромко ответил, Джеймс не вслушивался. Брюс обошел его, положил на землю букет роз. Посмотрел на него с удивлением.

— Я не любитель традиций.

В прошлом веке Нат терпеть не могла розы.

На надгробии ее так и записали, Наташей. Полное имя забыли. Никто не добавил отчества, словно она и русской-то никогда не была. Впрочем, будто кто-то из них его знал…

Знали бы — и этого бы не было.

— Я понимаю Стива, — едва слышно сказал Брюс.

Джеймс поднял брови. Стив дал слабину, он не дал любимой женщине прожить свою жизнь, перечеркнул ей судьбу своим выбором. И он был его лучшим другом. Да, пожалуй, по ним можно было бы друг друга судить.

Проклятье, как же ему самому хотелось знать, что он все делает правильно.

— Вы работали вместе там, в России?

Почти в точку. Впрочем, так далеко от правды.

— Да.

Беннер кивнул.

— Знаешь, когда мне все рассказал Клинт, я потом просил его еще несколько раз повторить. На него смотреть было страшно, но он все говорил и говорил... Я все хотел найти лазейку, узнать, как она могла выжить. И он тоже, каждый проклятый раз.

Брюс тяжело дышал, Джеймс на него не смотрел, он и слушал его вполуха. Когда-то давно с ним уже вел этот разговор другой обезумевший от потери мужчина, в свиту которого внедрилась Наташа, чтобы раскрутить шпиона.

— Уходя — уходи, — Джеймс смахнул землю и сухую траву с памятника, исследовал пальцем периметр. Нашел прямо под именем щербинку. — Она сделала это ради нас всех, она бы не хотела, чтобы кто-то страдал.

Какие же глупости, а сентиментальный доктор повелся. Они так предсказуемы — американцы, канадцы, англичане. Джеймсу все больше казалось, что после драного всеми чертями Союза он уже успел стать русским.

Пять щербинок, предпоследняя чуть больше других, она сойдет за тройку. Вторая тоньше — за ноль. Первая, третья и пятая одинаковые.

Наталья, Наталья… Все, что ты хотела, это просто наконец забыться, не так ли?

И плевать на них, они справятся сами.

Не могла же ты и в самом деле быть такой дурой, чтобы там умереть?

— Расскажи, — попросил его Беннер. Голос был такой твердый, что хоть сталь ломай, — про ваши операции там, в России.

Он хотел, чтобы Джеймс для него ее оживил. Хоть на мгновение, и все здесь же, прямо над ее пустым гробом, у кенотафа. Джеймс скосил на него взгляд. Поломанный Халк — последнее, что ему было сейчас нужно.

— Я не помню, — соврал он. — После каждой вылазки все стирали.

Ей, во всяком случае, точно. Она и вправду не помнила его там, в Одессе. Не помнила, но все же узнала.

Еще одна поломанная Советами игрушка. Удивительно, как вышло так, что они ее отпустили.

Фьюри так и не сказал им. Мстители не знали, что она была такой же, как он сам, такой же, как Стив. Знали бы, не списали ее со счетов от того, что она пролетела какую-то пару десятков метров. Ник попытался бы ее найти, да только слишком долго воскресал. Он наверняка думал, что было бы чудо, если бы она вообще вернулась на Землю. Вот только Солдат знал о Вдове чуть больше, чем Фьюри.

И имел ли он на это право?

Джеймс еще раз проскользил пальцами по памятнику. Его могли просто повредить, когда укладывали на землю. Он все это мог себе придумать.

Но в конце концов он не Беннер, чтобы рисовать себе чужие решения.

Он вполне может спросить у нее сам.