Чай с вареньем (гет)

Тихо дребезжали стёкла в хлипких оконных рамах, а яростная метель нещадно бросалась на окна и давила на них порывами колючего снежного ветра, будто желая укрыть здание вещевого склада вуалью снежного покрова не только снаружи, но и внутри. Однако же и стёкла, и рама держались стойко и не давали этому наглому штурму свершиться, пусть через щели и немного сквозило. Ну да ничего, отопление на складе будь здоров: не дай боже перемёрзнет что да в негодность придёт. В таком случае начальника склада от выговора не спасла бы даже аналогичная холодная смерть.

Окончив подметать пол между дальними стеллажами, Скрипка выпрямился и, лениво потянувшись, при этом хрустнув натруженной спиной, отставил метлу, прислонив её к стене подле одного из ныне пустующих стеллажей, про себя постановив запомнить, где именно её оставил. Выйдя к рабочему месту Жанны Семёновны, Андрей уже собирался доложить ей о том, что с уборкой наконец-то покончено, но осёкся, заметив, что прапорщик не просто сидит за своим столом, а спит, скрестив руки на груди и привалившись спиной к стене, откуда, с плаката, игриво смотрели на солдата порядка десяти любопытных кошачьих мордочек. И как же это Скрипка пропустил тот момент, когда начальница склада успела прикорнуть? Хотя, это немудрено: всё-таки Жанна Семёновна не так уж и часто отвлекала помощника от работы какими-то разговорами, а по вечерам так вообще вела себя исключительно тихо, набегавшись за день и порядком подустав.

Вздохнув, Андрей тихо прошёл мимо начальницы, намереваясь покинуть склад: работа вся на сегодня выполнена, спать хочется, да и командир роты наверняка втык даст за такое позднее возвращение в казарму. Цыплаков знает, конечно, что Скрипка на вещевом складе отнюдь не битьём баклуш страдает, но, во-первых, пару раз так точно он заставал юношу за тем, как в конце рабочего дня он попивал чай и мирно, почти по-дружески, беседовал вместе со своей начальницей, уж точно никуда не спеша, а во-вторых, капитан уже давно положил глаз на Жанну Семёновну, что, разумеется, тоже не могло не влиять на его отношение к рядовому Скрипке и его работе на складе. И это он ещё не знает, что и самому Андрею Жанна Семёновна в некоем роде небезразлична. В принципе, меньше знает — крепче спит, так что в этом случае Скрипка даже ничего не имел против того, что спит Цыплаков уж точно больше него.

«Нет. Нельзя. Надо доложить.»

Скрипка остановился в тот момент, когда уже протянул руку к двери, собираясь выйти. Снова тяжко вздохнув, он вернулся обратно и встал подле начальницы, задумчиво глядя на неё сверху вниз. А внимания от неё на солдата, разумеется, ноль: глаза закрыты, сидит смирно, дышит тихо и спокойно, чуть посапывая, а её головной убор, по присущей усталости рассеянности так и не снятый, заметно съехал набекрень. Ну точно спит.

— Жанна Семёновна, вы не спите? — с искренней надеждой хоть на какой-то ответ громким шёпотом спросил Андрей, но ответа так и не последовало. Более того, прапорщик даже не пошевелилась. — Приплыли. И что теперь делать?..

Скрипка уселся на ветхий и качающийся от каждого прикосновения стул напротив Жанны Семёновны, не зная, что предпринять. За всё время, что юноша прослужил с разными прапорщиками на их складах, ещё ни разу не было такого, что начальник вот так запросто засыпал на рабочем месте до того, как Андрей докладывал о том, что выполнил поручение и, стало быть, должен идти в роту. Конечно, он мог махнуть на всё и уйти без доклада, ведь всё сделано как надо, но сомнение всё же было. Однако… Жанна Семёновна может до утра в неудобном положении проспать (кто её знает?), а будить её не хотелось не столько из страха получить за это нагоняй, сколько из вежливости.

Глянув на часы, показывающие конец десятого, и всё же решив подождать ещё минут семь (вдруг Жанна Семёновна всё же соизволит проснуться, недовольная неудобной позой), Андрей окинул помещение вокруг беглым взглядом в поисках чего-либо, чем он мог бы себя занять на это время: ничегонеделание было утомительнее любой работы, особенно в этот поздний час.

Взгляд Скрипки уцепился за изящную белую фарфоровую кружку, что стояла на столе перед начальницей склада. В кружке еще оставалось немного чаю, поверхность которого периодически едва заметно рябила от лёгкого сквозняка. Будучи уже полноценным работником склада, Андрей давно знал простую истину: главный враг склада — это беспорядок в любых его проявлениях. Кружка же, давно ненужная там, где она стояла, мозолила глаза; её очень хотелось помыть убрать с глаз долой, но предательски останавливала мысль о том, как Жанна Семёновна не любит всяческие махинации с её личными вещами, пусть даже и из хороших побуждений.

Решив, в таком случае, не зацикливаться на кружке, к которой, впрочем, так и лип взгляд горящих усталостью глаз, Андрей окинул взором теперь уже саму Жанну Семёновну. Но уже более открыто, без привычного стеснения: пусть она и была симпатична Скрипке, он никогда не позволял себе наглым образом в открытую демонстрировать ей своё внимание, а характерная для солдата некоторая замкнутость и, может быть, даже отрешённость в этом только играли на руку. Теперь же, когда начальница дремлет, отчего бы и не поглядеть на неё, раз уж возможность выдалась?

Низенькая и пухленькая, прапорщик Жанна Топалова очень отличалась от остальной женской половины военнослужащих этой мотострелковой части: внешне неприметная, а некоторым и вовсе кажущаяся отнюдь не привлекательной, характером она обладала пробивным, да и вела себя так, что на неё нельзя было не обратить внимание. Никогда не унывающая, идущая по жизни с улыбкой и готовностью побороть все трудности, внимательная и заботливая, с, до забавного, сильной любовью к кошкам, что порой, казалось, доходила до абсурда… Жанна Семёновна с первой встречи заинтересовала Андрея, причём не столько как начальник, к которому оказалось легко найти верный подход, сколько как человек приятный и достойный уважения. Она не позволяла себе грубо и надменно обращаться со своим помощником и лишь иногда подшучивала над ним, что, впрочем, было нисколько не обидно. А чего только стоили те моменты, когда она ласково звала Скрипку Андрюшей, прибавляя к этому «солнышко» или «милый ты мой»… Наверное, это был тот самый душевный уют, который не передать словами.

Андрей очнулся от мыслей и осознал себя стоящим вплотную к спящей Жанне и наклонившимся к ней.

… Да, поначалу новое начальство не шибко радовало Скрипку, но, пообщавшись с Жанной Семёновной пару раз немного поближе, он уже окончательно и бесповоротно привязался к ней так, словно знал её уже как минимум всю жизнь. Да и совершенно несложно было утонуть в тёплом блеске её лучистых добрых глаз, лишь едва коснувшись их робким взглядом. И всё же, за прошедшие месяцы Андрей ни разу не помышлял о том, чтобы хоть как-то показать ей свои чувства, а уж о попытке вызвать в ней ответные не могло быть и речи. Скрипка вовсе не был слабаком или трусом, однако и жизнь уже не стала бы прежней, озвучь он начальнице всё то, что успело накопиться в его замкнутой душе. Всё же, он действительно предпочитал хранить порядок во всём.

Теперь же… Всё просто. Жанна Семёновна всё равно ничего не узнает, если Андрей будет осторожен.

Склонившись ещё ниже, солдат едва ощутимо коснулся губами щеки Жанны и замер так на несколько секунд, стараясь даже дышать тише и реже, дабы случайно не разбудить начальницу. Оконченная уборка, доклад, рота, вероятно рассерженный Цыплаков, нагоняй по самое не хочу — всё это уже давно ушло на второй план, если и вовсе не дальше.

… Громко скрипнула дверь склада, и кто-то шумно завозился в предбаннике, выругиваясь себе под нос.

Андрею ничего не стоило быстро выпрямиться и аккуратно потрясти Жанну Семёновну за плечи, делая вид, что он специально пытается её разбудить из-за прихода на склад какого-то явно незваного посетителя, но от неожиданности Скрипка смог только сделать большой и резкий шаг назад. Тот оказался не самым удачным: поставленные друг в друга железные вёдра, которые Жанна Семёновна ещё с вечера определила аккурат рядом со своим столом, чтобы утром попросить помощника разнести их по казармам, подвернулись как нельзя некстати, и Андрей, споткнувшись о них, повалился на пол, сопровождаемый диким в вечерней тишине грохотом.

— Семёновна, что ты тут вытворяешь? — послышался глухой голос старшего прапорщика Данилюка, и уже через секунду тот стоял у стола, сидящая за которым Жанна, разумеется, уже проснулась и теперь, скривив губы, часто моргала, приходя в себя.

— Виноват, товарищ старший прапорщик, — лениво протянул Андрей, поднимаясь с пола и ставя на место ненавистные вёдра., — Товарищ прапорщик приготовила вот их вот, чтобы я завтра отнёс, куда надо, а я сегодня хорошо поработал, устал… Вот и не заметил, споткнулся.

— Ну даёт… Какая наглая молодёжь пошла! — Данилюк насупился, упёр руки в бока. — Это ты его так распустила, Семёновна. Вот ежели бы Скрипка у меня на складе работал, то не был бы таким криворуким да кривоногим!

— Ты чего пришёл-то так поздно Данилыч? — наконец подала голос Жанна, тряхнув головой (да так, что головной убор спикировал куда-то на пол), поднявшись и опершись о стол, положив на ладони на столешницу. Взгляд начальницы склада был слегка раздражённым, но и не лишённым присущей ей привычной хитровато-игривой искорки. — Или склад грабануть хотел? Ну так не получится: я ещё не ушла.

— Скажешь тоже… «Огра-а-абить»! Тьфу! — старший прапорщик скривился, махнул рукой в плотной рукавице то ли на саму Жанну Семёновну, то ли на весь её склад. — Ветошь нужна, понимаешь, Жанетта? Ветошь! Куманёк-то мой опять...

— Так, ну понятно всё с тобой, бизнесмен хренов, — надменно не дала Данилюку договорить Жанна и хлопнула миниатюрной пухлой ладонью по столу. — Нет, ты, Данилыч, как хочешь, но ничего я тебе сегодня уже не дам. Рабочий день закончился, склад закрыт, а ты иди домой, а то Алевтина башку открутит. Что надо — то завтра поищем. Не шибко хочется мне тебя во внерабочее время обслуживать. Иди отсюда давай.

— Жанночка! Ты это серьёзно сейчас? — глупо улыбаясь и даже почти смеясь, спросил Данилюк, разведя руками. — Да я ж к тебе как к другу, понимаешь? Ну ты же такой хороший друг, а? А за мной не заржавеет, ты ведь знаешь!

— Данилыч… Что непонятно тебе, а? Домой вали. — Жанна Семёновна нахмурилась и выпрямилась, сунув руки в карманы форменных брюк, выказывая явное раздражение и пока ещё пассивную агрессию. — Пришёл, натоптал тут мне, сквозняк с улицы с собой притащил, Скрипку мне уронил, клянчишь и подхалимничаешь ещё… Вали. Вали-вали, живо!

— Ну дела! Не ожидал… Не ожидал от тебя такого предательства, Семёновна! Я к тебе как к другу, как к боевому товарищу пришёл, а ты… — старший прапорщик развернулся и быстро, тяжёлыми шагами направился к выходу со склада, но на полпути обернулся, чтобы закончить не озвученную мысль. — Нехорошо, Жанетта, друзей так подставлять, нехорошо!

Жанна Семёновна ничего не ответила, а только с вызванной произошедшей ситуацией усмешкой глянула на всё это время молча стоящего в стороне Скрипку, когда громко хлопнула дверь склада, оповестив присутствующих там об окончательном уходе с него Данилюка.

— Бывает же… Ну и чёрт с ним. Давай-ка лучше, Андрюшенька, чаю попьём. С вареньем, — в последнем слове Жанна шутливо растянула «р», а «е» заменила забавным коротким «э», отчего сама и тихонько рассмеялась.

— Хорошее предложение, Жанна Семёновна, — Андрей улыбнулся ей в ответ, всё ещё ощущая некую неловкость, вызванную мыслью о том, насколько он был близок к тому, чтобы попасться «с поличным».

— Ну, вот и хорошо. Чайник у меня ещё полный и даже горячий, а варенье, между прочим, вкусное очень. Смекаешь? — Жанна Семёновна кивнула и отошла к шкафу, откуда извлекла кружку с ложкой, предназначавшиеся для Андрея. Поставив это дело на стол, она щёлкнула выключателем, оставив гореть только одну тусклую лампу, и уселась на своё место. — Наливай, Андрюша. У меня, вон, в чашке ещё осталось чего-то, так что просто плесни ещё, да покрепче. Чтоб у-ух, как!

Пока Скрипка выполнял нехитрые манипуляции с чайником, Жанна Семёновна выудила небольшую баночку малинового варенья из выдвижного ящика стола и с довольным видом вклинила её между своей кружкой и кружкой Андрея.

— В-о-от. Малиновое. Сама варила, — с гордым видом похвасталась начальница склада, скорчив забавную рожицу. — Ой-ой, да хватит тебе лить, сейчас ещё как за борт потечёт!

Протянув руку и легонько дёрнув Андрея за рукав бушлата, Жанна Семёновна отвлекла его от прилипчивых неприятных мыслей, и тот прекратил лить чай в свою кружку аккурат в тот момент, когда уровень жидкости дошёл до самых краёв. Скрипка аккуратно отвёл ладонь Жанны свободной рукой и опустил чайник на сложенное в несколько раз тонкое полотенце в углу стола. Присев на всё тот же ветхий стул и чуть отпив из переполненной чашки горячего напитка, Андрей обернулся к прапорщику. Та, сложив перед собой руки и слегка наклонившись вперёд, поглядывала на него как-то загадочно, но уже без знакомой хитринки в блестящих глазах.

— Молчишь… Может, оно и правильно, — звонко усмехнувшись, Жанна Семёновна осторожно пихнула Скрипку локтем в бок. — Ты пей чай, Андрюша, пей. И слушай.

— Я слушаю, Жанна Семёновна, — зачем-то ответил тот, хотя и собирался только кивнуть, и отхлебнул ещё чаю, при этом поморщившись, когда напиток ожёг нёбо, а затем и горло.

— А я что сказать-то хотела… Как лучше объяснить-то, а?.. В общем, не спала я, как ты, дурачок мой Скрипка, подумал, — продолжила, пожав плечами, Жанна, едва заметно придвинувшись чуть ближе, — вернее, сперва, конечно, вправду прикорнула чутка, но ты же у нас такая скрипка, что аж целый контрабас: передвигаешься звучно, можно даже сказать, что громко. А мне, пойми, лень было возиться с тобой, да и мысли такие были, что заснуть опять получится. Ну не получилось, что поделать?..

— Ой, ну… Я, там, наверное, виноват, Жанна Семёновна...

— А ну сиди! Сиди, Скрипка. Сиди. И молчи. И слушай дальше. — она хлопнула Андрея ладонью по плечу в тот момент, когда солдат, слегка пошатнув хлипко стоящий стол, уже даже привстал, и вынудила его сесть обратно. — Я, между прочим, пока ничего «такого» не сказала и недовольств никаких не выказала, а ты уже извиняться… Виноват он, видите ли. Ишь какой.

На некоторое время повисла неловкая пауза.

Андрей застенчиво прятал взгляд, рассматривая отражение своего задумчивого лица на дёргано трепещущей поверхности чая. Жанна Семёновна, в свою очередь, глядела на солдата с мягкой улыбкой и весёлым прищуром, ожидая, когда он наконец обернётся. Обе её ладони покоились на его плече, словно товарищ прапорщик в любую секунду была готова удержать Скрипку, если он вдруг снова попытался бы уйти от разговора уходом со склада. Однако тот упорно не двигался с места, будто знал, что поступить подобным образом сейчас никак нельзя.

— Да. Да, Жанна Семёновна, вы правы. Я действительно… Сделал то, что сделал. Грубо говоря. — наконец нашёлся Андрей и поднял голову, боковым зрением скользнув по лицу Жанны. — С другой стороны… а что мне было делать? Мне ещё всего пару месяцев — и на дембель. Пока думал, как и что сказать, время бы и уплыло всё. Вы ведь, когда просили меня верным быть, задели не только ту часть меня, которая, так сказать, за службу и работу отвечает.

— А ты у меня очень галантный молодой человек, Андрюша, — Жанна Семёновна тихо хихикнула, опять придвинувшись ближе, и приподнялась на стуле, вытянувшись и заглянув в лицо Скрипки так, чтобы глаза их были на одном уровне. — Но и я ведь не промах, ты знаешь? Не зря с войны в своё время с орденами вернулась: не была бы внимательной, не был бы глаз мой как лазерный пяльмометр* — разве бы тогда награждена, разве вернулась бы вообще, а?.. В общем, замечала я всё с твоей стороны. И замечаю.

Встретившись с Жанной взглядом, Андрей слабо и нерешительно улыбнулся в ответ. В глазах её он увидел что-то такое, чего раньше никогда ещё не замечал. Искорка ли неизведанного чувства, блеск ли нежной эмоции… Неясно и, впрочем-то, и неважно. Как неважно и то, что оба они произнесли предательски много лишних слов, в сомнении оттягивая определённо значимый для них обоих момент.

Практически одновременно Андрей и Жанна, прикрыв глаза и соприкоснувшись лбами, прижались друг к другу, замерев и млея в теплоте объятий с непоколебимой мыслью, что всё должно было и должно быть именно так.

— А чай-то остынет ведь… — тихо и со смущённым смешком вдруг произнесла Жанна и, разомкнув объятие, подалась назад, заняв прежнее место. Андрей не стал её удерживать — знал: фамильярность ни к чему.

— И что мы будем делать..? — и всё же, Скрипка не решился продолжать свою мысль, надеясь на понимание начальницы, но зато принялся за чай. И за варенье.

— Как что? Ну ты, боец, даёшь! Чай с вареньем пить, разумеется, — та рассмеялась, обеими руками поглаживая гладкие бока кружки и слегка постукивая по краям указательными пальцами. Конечно, вне всяких сомнений, Жанна прекрасно всё поняла. Это было заметно и по умильному выражению её полуприкрытых глаз, и по тому, как она, всё же растроганная, то и дело кривит, поджимает и покусывает пухлые губы. — А потом ты пойдёшь в роту, Цыплакову скажешь, что загоняла я тебя. Ну, чтобы сжалился и нахлобучку тебе не устроил, вот. А я домой пойду. Утро вечера мудренее.

— Так точно, товарищ прапорщик, — Андрей кивнул и улыбнулся в ответ. — А варенье и правда вкусное.

— А ты что думал? Жанна Семёновна плохого не предложит, — залпом допив содержимое своей кружки, она утёрла губы тыльной стороной ладони и, выудив откуда-то с ближайшего стеллажа шарф, обернула его вокруг шеи. — Так-с, ну, допивай давай, и пойдём. Пора склад закрывать. Уберём всё завтра. Непорядок, но с одного раза мыши с тараканами не заведутся. А сейчас возиться не хочу, да и тебе спешить надо.

— Но мы ещё поговорим ведь? Завтра, — поинтересовался Скрипка, встав со стула с кружкой в руках, когда Жанна отошла к шкафу, откуда вынула бушлат, который тут же и принялась надевать.

— А то! Раз уж на то пошло, то у нас с тобой ещё много тем для разговоров, — начальница склада заговорщически ухмыльнулась и, углядев под столом шапку, подняла её и, отряхнув, нахлобучила себе на голову, чуть смяв при этом уже и так порядком растрепавшийся за день хвост, собранный блекло-розовой резинкой. — Ну ты давай, не тормози, я же уже готова почти.

— Так, раз уж посуда здесь в таком виде ночевать будет, то я, наверное, тоже готов, — отправив кружку на стол, Андрей одёрнул на себе бушлат и поправил головной убор.

Погасив свет, они в молчании вышли на улицу. Метель прекратилась, но было студёно, и мороз нещадно кусал за лицо. Скрипка не спешил уходить, зачем-то ожидая, пока Жанна закроет на ключ двери склада, а та, казалось, тоже торопиться не собиралась, делая всё неторопливо и даже неразборчиво мурлыча под нос какую-то песенку. Наконец покончив со строптивым дверным замком, она выпрямилась и развернулась, чтобы идти, однако, заметив Андрея, опять остановилась.

— Раз уж ты ещё не утопал в роту… — усмехнувшись, Жанна мельком огляделась и, не заметив никого поблизости, шагнула навстречу солдату. Приподнявшись на цыпочках, она ласково чмокнула его в губы и тут же отошла снова. — А вот теперь точно иди: время поджимает. А я через пару минут заскочу и скажу Цыплакову, что сегодня загрузила тебя работой по самое не хочу, вот ты так поздно и пришёл. А завтра… Побеседуем ещё завтра. За чашечкой чая.

— Так точно, Жанна Семёновна, — мягко улыбнувшись и быстро козырнув, Андрей кивнул и, сунув руки в карманы бушлата, двинулся в сторону казармы, однако, пройдя пару десятков шагов, остановился и оглянулся. Жанна помахала Скрипке рукой, вновь чуть привстав на цыпочках, и он еле заметно махнул в ответ, после чего продолжил путь.

«Значит, я была права. Молодец, товарищ прапорщик, внимательности вам не занимать…» — подумала Жанна, смотря вслед уходящему солдату. Разумеется, тогда она действительно уснула и ничегошеньки за ним не заметила, а про лень всего-навсего наплела с три короба. Но Андрею об этом, разумеется, знать необязательно. Или же пока рано. Главное, что всё сложилось вот так запросто и без лишней драмы.

А завтрашнее чаепитие сулит приятное продолжение простой и незатейливой истории…

*Лазерный пяльмометр (погрешность в долю миллиметра) — фразочка Жанны Семёновны, которой она обозвала свой "глаз-алмаз" в одной из серий.