Разные, одинаковые (джен)

Мир отличается от того, что он помнит.

Очень-очень отличается.

В нём есть герои. Герои, и у всех них есть блестящие причуды, которые он бы никогда не мог себе представить. Герои, которые стоят на вершине, которые ярко сияют, которые делают добро, к которому он всегда стремился.

Неудивительно, что в этой жизни юный Мидория Изуку взрослеет, любя героев.

Прошло много времени с тех пор, как он мог исследовать мир, пробовать и испытывать его, как будто это было чем-то новым. Он прячет своё старое имя и воспоминания глубоко-глубоко в разуме и просто живёт. У Мидории Изуку нет брата, но у него есть Каччан. Мидория Изуку не знает тёмной истории причуд. Мидория Изуку не знает про Одного За Всех.

Или Все За Одного.

Он быстро понимает, что имя его брата было забыто временем. Как и его собственное. История их почти не помнит. Что же, он не возражает.

Ему не нужна причуда, как бы он ни хотел вступить в ряды героев. Он видел, что причуды могут сделать с человеком.

Мама извиняется. Мидория Инко — это мирная, добрая и нежная женщина; всё, что нужно миру, с подводным течением стали.

— Мне очень жаль, — произносит она, когда ему сообщают, что у него нет причуды. Изуку лишь берёт её за руку и крепко сжимает.

— По крайней мере, у меня есть ты, — говорит он ей с полуулыбкой, и слёзы выступают на её глазах, когда она обнимает его.

И на какое-то время этого достаточно. Изуку живёт. Он гонится за Каччаном, и они бегают кругами, пока не встречаются в середине. Каччан — это то, что могло бы быть; это его второй шанс, поэтому Изуку крепко держит его за руку и не отпускает.

— Как думаешь, ты сможешь быть героем? — спрашивает Каччан. Это летний день, жаркий и солнечный, но двое мальчишек растянулись в пятнистой тени большого дерева. Изуку щурится на лучи солнечного света, пробивающиеся сквозь листву.

— Что ты имеешь в виду?

Каччан фыркает и приподнимается на локте, чтобы посмотреть на Изуку.

— Я имею в виду, тупица, что я собираюсь быть героем, и ты должен быть героем со мной. Но у тебя нет причуды.

Изуку некоторое время прокручивает эту мысль в голове. Может ли он быть героем? Что такое герой? Был ли его брат одним из них? Был ли он сам одним из них?

— Неважно, что у меня нет причуды, — тихо говорит Изуку, поднимая руки вверх. Он делает пальцами окно и заглядывает в него. Затем он оглядывается и видит, что Каччан внимательно его слушает. —

Неважно, какая у тебя причуда, Каччан. Героям ведь необязательно быть, верно? Для этого нужно лишь отдавать.

В этом-то и заключается вся глупость одного человека. Всегда всё брал. Никогда ничего не отдавал.

И тогда Изуку впервые встречает Всемогущего.

Это не то, что он ожидает. Изуку издалека восхищается Всемогущим; он добр, и его улыбка напоминает Изуку о другом времени, лучшем времени. Но потом они встречаются под мостом, затем на крыше, наконец, в огне; Изуку видит Яги Тошинори и знает: это его наследие.

— Ты можешь быть героем, — говорит ему Всемогущий. Он выглядит слабым и измождённым, но это всё ещё он.

— Я знаю, — отвечает Изуку.

Когда герой предлагает Изуку свою причуду (его рот открывается и закрывается вокруг слов «Один За Всех»), Изуку соглашается. И всё начинает меняться.

Изуку говорит об этом Каччану, потому что он знает, как легко гноятся тайны. Потом он тренируется, тренируется и усердно тренируется под бдительным оком Всемогущего. Он расчищает пляж и вспоминает, что герои многое отдают, и иногда отдача спасает жизни, а иногда отдача — это собирание мусора.

Когда он принимает Один За Всех, круг замыкается. Изуку чувствует, как в его груди нарастает сила (теперь гораздо большая, чем он помнит), вздымаясь и опадая, как волны. Когда Всемогущий спрашивает его, каково это, держать Один За Всех, Изуку вытирает слёзы и говорит:

— Как будто возвратился домой.

Когда Изуку ломает свою руку в первый раз, он смеётся, потому что у него снова есть причуда. И потому что, ну, это забавно, как бы странно не звучало. Всё так отличается от того, когда он впервые имел это, сверкающие нити, расползающиеся по его руке.

Школа приходит и уходит. Изуку встречается с друзьями и записывает все их имена в своём сердце. Он встречается со своими учителями и восхищается их храбростью и упорством.

Он встречает злодеев и понимает, что его история ещё не совсем закончена.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — говорит однажды Всемогущий серьёзным голосом, и Изуку в глубине души понимает, что это значит. — Мне нужно рассказать тебе про Все За Одного.

Изуку оглядывает своего наставника, человека, который был так добр к нему, который дал ему бескорыстную любовь. То, чего у него никогда не было. Он смотрит в лицо герою и знает, что мир ещё не может его потерять.

— Всё в порядке, — мягко говорит Изуку, и Всемогущий вздрагивает. — Я и так всё знаю.

Всемогущий рассказывает о том, что ему известно. Два брата. Один За Всех и Все За Одного. Причуда передавалась от носителя к носителю, становясь всё сильнее с каждым разом. Пылающий ад для женщины, Шимуры Наны, чью улыбку — последнее, что Всемогущий хотел бы увидеть от неё.

Тогда Изуку рассказывает историю, которую знает он. Два брата. Один За Всех и Все За Одного. А до всего этого они вдвоём бегали по полям под солнцем и преследовали свои мечты.

— Я любил его, — говорит Изуку, улыбаясь, и слёзы блестят в глазах Всемогущего. — Но ведь он забыл обо мне, не так ли?

— Неужели ты забыл меня? — спрашивает Изуку.

Поле боя испещрено полосами пепла. Камино, вокруг которого рушатся здания. Всемогущий, с последними клочками Одного За Всех, как и надежда в его сердце. Изуку рядом с ним, на его стороне, а не на противоположной.

Все За Одного останавливается. Он выглядит по-другому. Изуку почти ничего не узнаёт из того, что он помнит; исчезли тёмные глаза и юность на его лице.

— Ты забываешься, — говорит Все За Одного, и Изуку подходит ближе. Он протягивает покрытую шрамами руку, и Все За Одного замирает, когда зёленый свет вспыхивает на ней.

— Нет, — говорит Изуку, — ты забываешься.

Он шепчет имя, которое уже давно стёрто из исторических записей, и его враг, его брат, спотыкается. Смотрит на него так, словно он заново родился.

— Привет, брат, — говорит Изуку. — Теперь мир изменился, не так ли?