Как понять друг друга? (джен)

С тех пор, как они с братом отступили в Нарготронд, Куруфин чувствовал себя странно. Порой ему казалось, что он сходит с ума, стремительно лишается рассудка и ничего не может с этим поделать. Порой наоборот, что весь мир вокруг него обезумел, а он один остался вменяемым и от того страдает. С Келегормом было что-то не так. Или с Финродом было что-то не так. А может, и с ними обоими.

Брат вел себя как обычно. Ему по нраву пришлись леса и равнины близ Нарготронда, и он часто отправлялся охотиться. Кроме того, он распределил своих воинов по приграничным заставам и весьма толково организовал оборону, конечно, не переставая сетовать, что защитники Нарготронда недостаточно подготовлены. В свободное от дел время Келегорм пил и веселился, приручал птиц и играл на арфе. Он вообще любил музицировать и делал это всякий раз, когда оказывался очень далеко от Маглора — чтобы никто не указал ему на колоссальную разницу в навыках и таланте. Казалось бы, ничто не могло вызвать подозрений, но брат время от времени исчезал неизвестно куда, никому не сказываясь. Вроде бы на охоту или просто в свои покои, да только выходило, что Келегорм слишком много времени проводил в одиночестве. А тихому уединению он раньше предпочитал шумные компании. Может, конечно, потеря Аглона казалась для него слишком тяжела, но Куруфин не мог отделаться от навязчивого, свербящего чувства неправильности.

Финрода Куруфин не видел давно, но все же достаточно хорошо знал, чтобы удивляться. Государь Нарготронда был, как и всегда, добр ко всем, мягкосердечен и доброжелателен. Но будто бы излучал спокойное тепло, и от одного его присутствия светлело на душе. Но нет-нет, а проглядывали у Финрода совсем не свойственные ему черты. Слишком резким казался его голос, слишком отрывистыми — жесты. А порой он прищуривал один глаз точь-в-точь как Келегорм, когда тот бывал чем-то недоволен. И лицо иногда неуловимо менялось, волосы вместо золота отблескивали серебром... словно проглядывало настоящее из-под наложенных чар. Удивительное дело!

А еще Финрода и Келегорма уже очень давно не видели вместе. За жизнью кузена Куруфин не особенно следил, но слышал, что тот тоже частенько отлучается. И всякий раз — тогда, когда Келегорм на месте.

Оттого Куруфину и казалось, что они — один и тот же эльда. Но как такое могло случиться? Ведь Финрод уже долгие века жил в Нарготронде, а Келегорм — в Аглоне. Да и трудно представить себе двух эльдар, настолько непохожих друг на друга. Если озвучить подобное предположение, все точно решат, что Куруфин повредился рассудком. Да он и сам с трудом верил своим глазам и ушам.

Но вот однажды на охоте Келегорм рассадил тетивой предплечье — досадная оплошность для столь опытного стрелка. А на следующий день из-под длинного рукава у Финрода был виден белый краешек бинта. В другой раз Хуан выбежал неизвестно откуда и принялся ластиться к Финроду, да так, как обычно выражал свою любовь к хозяину.

Решив, что валинорский пес уж точно не может ошибаться, Куруфин стал наблюдать. Пытаться выследить брата было бесполезно — тут же поймает, да и от Хуана не скрыться. Поэтому пятый сын Феанора избрал другой путь. Он вооружился своим красноречием и бочонком самой крепкой выпивки, какую нашел в погребах Нарготронда, и пошел пить с воинами брата. Так-то один из дружины и рассказал. что часто видел, как Финрод заходит в покои Келегорма, но выходит, по-видимому, другой дорогой. Зато потом выходит Келегорм. Или иногда выходит Финрод, который вроде бы не заходил. Словом, Фелагунд часто заглядывает в гости, но никогда не возвращается той же дорогой, которой пришел.

Это было уже почти доказательством! И тогда Куруфин все-таки решил организовать слежку, да еще призвал на помощь Келебримбора, которого брат точно не мог подозревать...

* * *

— Ты неплохо справляешься, я даже не мог и ожидать такого.

Финрод сидел на крыльце крохотного охотничьего домика, подставив лицо теплому утреннему солнцу, и улыбался, глядя на Келегорма. Вернее, на самого себя. Сын Феанора тайком улизнул из дворца и теперь предстал перед ним в длинных расшитых каменьями и золотом одеяниях, которые смотрелись здесь совершенно неуместно. Не избавился Келегорм и от чар, а потому на Финрода смотрело его собственное лицо.

— Я уже устал, — Келегорм резко мотнул головой, так что Наугламир на шее тонко звякнул. — И достаточно тебя понял, лучше уже не пойму. Пора и честь знать.

— Конечно, друг мой и родич, — Финрод поднялся и мягко взял кузена за руку, пытаясь успокоить. — Вернейший способ понять кого-нибудь — пожить его жизнью. Когда-то ты спросил, отчего я так добр и мягок, словно нагретый воск, и почему не спорю с тобой даже тогда, когда стоило бы. Но теперь все размолвки между нами остались в прошлом, а ты, — он хитро улыбнулся, — еще и подарил мне несколько чудесных недель уединения и отдыха.

Но Келегорм на это рассмеялся, громко и почти издевательски, что совершенно не сочеталось с его видом.

— Довольно ты отдыхал! Теперь твой черед побыть мной и понять меня. С Хуаном я договорюсь, а дальше сам разберешься.

— Будь по-твоему, — легко согласился Фелагунд.

— Тебе повезло, — добавил Келегорм еще более насмешливо. — Быстро отделаешься. Пары недель вполне хватит, а то мой подозрительный брат и вправду с ума сойдет.